Это ответ поэта на обвинения его во всяких «измах». Или вот эта есенинская заповедь: «Живое слово пробудит заснувшую душу, даст почувствовать ей её ничтожество, и проснётся она, поднимет свои ослеплённые светом истины очи и уже не закроет их, ибо впереди мрак готовит напасти, а затишье принесёт невзгоды, она пойдёт смело к правде, добру, свету и свободе». Обратите внимание на эти пророческие слова о своей собственной судьбе: «ибо впереди мрак готовит напасти, а затишье принесёт невзгоды». Какое затишье? Конечно, в борьбе с мраком, который уже едва ли не полностью покрыл русскую землю - и только «живое слово», в том числе и есенинское, поведёт к правде, добру, свету и свободе.
Мы определили 1925 год как самый русофобский в нашей истории. Но волею судьбы это и самый творческий, самый урожайный год в творчестве Есенина. Поэт восходит на вершины своих самых выдающихся творческих достижений в самых разных литературных жанрах. И находясь на вершинах, он очень много обещает своим читателям в будущем. Мы знаем об этих обещаниях по сохранившейся информации о его планах. Но параллельно с вершинами творчества Есенин движется к своей Голгофе, и он прекрасно знает об этом и чувствует, что жить ему осталось немного и где-то в недрах большевицкой власти срок ему уже отмерен и жребий брошен…
14 съезд РКП(б), безусловно, повлиял и ускорил трагическую развязку в судьбе Есенина. Ни на одном из большевицких форумов не было такой бурной явной борьбы за власть, не было такой атмосферы, таких оскорблений, нападок, безудержной критики, фальсификаций и предательства. Более того, никогда так явно и нагло большевики не использовали националистическую карту в партийной борьбе. О предыдущем съезде, тринадцатом, позднее Сталин скажет, что там были совершены ошибки в отборе на местах участников съезда. Ошибки серьёзные, потому что часть делегатов 13-го съезда до его начала договаривались в Москве выдвинуть Генеральным секретарём РКП(б) Виктора Павловича Ногина. Но Ногин заболел, ему была сделана операция той же самой бригадой, которая через год отправит на то свет наркомвоенмора Михаила Фрунзе. Что же удивительного в том, что Ногин тоже умер перед самым 13-м съездом? Все смертны и большевики не исключение…
Четырнадцатый съезд был покруче. О его закулисных течениях известна очень скудная информация. Но Сталин приложил немало усилий, чтобы в Москву со всей России приехало как можно больше его сторонников. Не имел он возможности только по своему желанию повлиять на состав ленинградской партийной делегации на съезд: там безраздельно царил Григорий Зиновьев (Апфельбаум-Радомысленский или как-то там ещё, одному Ленину известно). Кто сегодня помнит, что в дни работы 14-го съезда в обеих столицах - Москве и Ленинграде - был объявлен комендантский час с запретом выходить на улицы после 23 часов? Кто знает, что яростная борьба велась за редакции газет перед съездом, вплоть до посылки целых журналистских бригад из Москвы в Питер для смены оппозиционных редакторов? Кто, наконец, вспомнит, что в партийном фольклоре этот большевицкий съезд называли «битвой Ивановичей против Давидовичей». Борьба была исключительно упорной и шла за власть, а в конечном итоге за жизнь многих высокопоставленных товарищей. И не только партийцев. 14-й съезд РКП(б) причастен и к гибели Сергея Александровича Есенина. На этом съезде победители - сталинцы - использовали для достижения победы такой густой и крутой антисемитизм, что скрыть его было очень и очень трудно. Но с течением времени, с каждым годом избавляясь от свидетелей, сталинцам удалось и это. «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики...»
Но начнём по порядку. 14-й съезд РКП(б) открылся днём 18 декабря 1925 года в Москве. Съезд был открыт Алексеем Ивановичем Рыковым, встреченным переходящими в овацию аплодисментами. «За время между 13-м и 14-м съездами наша партия, - сообщил Рыков, - потеряла много старых, выдержанных, преданнейших интересам партии и рабочего класса борцов. Умер член Центрального Комитета товарищ ФРУНЗЕ, умерли кандидаты в члены ЦК товарищи МЯСНИКОВ и АТАРБЕКОВ, трагически погибли товарищ СКЛЯНСКИЙ и МОГИЛЕВСКИЙ, сошёл в могилу целый ряд других ответственных работников и старейших членов нашей партии. Предлагаю 14-му съезду почтить их память вставанием. (Съезд встаёт).
И пока большевики минутой молчания поминают своих умерших обратим внимание не некоторые странности при расставании с жизнью вышеупомянутых товарищей. Названные пять фамилий принадлежали к очевидно антисталинским голосам на съезде. История с операцией Фрунзе достаточно хорошо известна. Менее известно, что в августе - сентябре наркомвоенмор дважды попадал в автомобильные аварии, существенно травмировав в них спину. Медицинская бригада, имевшая опыт «успешного лечения Виктора Ногина», справилась и с Михаилом Фрунзе, которого Сталин имел все основания опасаться на партийном форуме.
Загадочными оказались формулировки Алексея Ивановича Рыкова по поводу способа смерти, который выпал на долю Мясникова, Могилевского и Атарбекова. Дело в том, что все трое погибли в одном самолёте, взорванном в воздухе по плану молодого грузинского чекиста Лаврентия Берии, а Рыков сообщил во вступительном слове, что Могилевский трагически погиб, это верно, а Мясников и Атарбеков просто умерли. Недостаточно информированным оказался никто иной, как сам председатель Совнаркома. Что касается правой руки Троцкого в годы гражданской войны Эфраима Склянского, то мы до сих пор не знаем, утонул ли он сам в одном из чикагских озёр или его утопили агенты товарища Дзержинского…
Вернёмся к фольклору - битве Ивановичей с Давидовичами. Под Ивановичами имелись в виду Сталин, Рыков, Молотов, Андреев, Бухарин, Калинин и другие. Под Давидовичами подразумевались Зиновьев, Каменев. Евдокимов, Сокольников, Сафаров и другие. Интересно, что один из влиятельных Давидовичей, Лев Давыдович Троцкий занял на съезде нейтральную позицию, не выступал, не поддерживал ни одну из группировок. Это была его месть Давидовичам за то, что Зиновьев и Каменев совсем недавно в борьбе за власть поддерживали Сталина против Троцкого.
Плавное течение партийного съезда было разорвано уже на втором заседании. Оппозиционные депутаты, 43 человека, потребовали в письменном заявлении, чтобы после отчётного доклада, с которым выступит Сталин, с со-докладом слово было предоставлено лидеру оппозиции Зиновьеву. Сталин, как и всегда, поражал обилием цифр, которые нередко не поддавались разумению. Зиновьев же, не вступая в полемику с Джугашвили, сосредоточился на теоретических вопросах и на критике сталинского соратника Бухарина с его тогдашним увлекательным лозунгом «Обогащайтесь!». Критика Бухарина была острой, и это по поводу выступления Зиновьева генсек заявил на съезде: «Мы не дадим крови Бухарина!», что не помешало ему расстрелять болтливого Николая Ивановича через тринадцать лет за ненадобностью его болтовни.
20-го декабря был день торжества Давидовичей - очень сильный удар по сталинской дружине нанесла вдова Ленина Надежда Крупская. Удар был особенно болезненным, потому что обе стороны соревновались и клялись в верности идеям Ленина и в безудержном цитировании прописей Ульянова. Постороннему на съезде могло показаться, что любую чушь можно было утверждать, подобрав подходящую цитату из Ильича. Но после выступления Крупской возникала очень крамольная мысль, что Зиновьев лучше Сталина понимает наследие Ленина. Это было очень опасно для Ивановичей. Сталина бросились защищать Микоян, Каганович, Ярославский, но без особого успеха и невыразительно…
21 декабря слово получил Каменев. Сначала он призвал, процитировав, конечно, Ильича, изучать, во-первых, сущность разногласий, и во-вторых, развитие партийной борьбы. Второй пункт отчётливо был виден в зале съезда. Каменеву не давали говорить, криками и вопросами с мест сбивали с логики речи. Режиссура уже была. И тогда Каменев перешёл на личности Бухарина и Сталина: «…лично я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб (…) Но я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил это товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришёл к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роли объединителя большевистского штаба».
После этих слов Каменева зал буквально взорвался, как бомба, и сталинская группа устроила в зале настоящий шабаш. Цитирую стенограмму: голоса с мест: неверно! Чепуха! Вот оно в чём дело! Раскрыли карты! (Шум, аплодисменты ленинградской делегации, крики: «Мы не дадим вам командных высот! Сталина! Сталина!» Делегаты встают и приветствуют товарища Сталина. Бурные аплодисменты. Крики: «Вот где объединилась партия, большевистский штаб должен объединиться». Делегаты встают, кричат «Ура»! Голоса с мест: «Да здравствует ЦК нашей партии!»
И ещё долгая сумятица в зале, крики, аплодисменты, председательствующий: «Товарищи, прошу успокоиться, товарищ Каменев сейчас закончит свою речь…»
КАМЕНЕВ: Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою.
В зале опять долгое беснование, крики «А кого вы предлагаете», аплодисменты, негодование. Председательствующий А.И. Рыков объявляет десятиминутный перерыв, который затянулся на полчаса. Надо было подготовить следующего докладчика, им был председатель советских профсоюзов Михаил Томский, он принадлежал к Ивановичам…
Стенографический отчёт 14-го съезда вышел из печати в феврале 1926 года. Отчёт издавался руками победивших в конце концов Ивановичей. Разумеется, о волне антисемитизма, которая была запущена на съезде, в отчёте не упоминается. Но в нём осталась та тревожная нота, которая прозвучала для сталинцев. И смелость Каменева в борьбе со Сталиным осталась. Время репрессий против старых большевиков-ленинцев ещё не наступило, поэтому можно смело доверять стенографическому отчёту, хотя победители и добавили в текст реплик в свою пользу…
Вот в такой обстановке в стране, при такой яростной борьбе за власть Сергей Есенин задумал покинуть Москву и окончательно переселиться в Ленинград.
По всем приметам поэт уезжал из Москвы навсегда. Большую часть своей жизни в старой столице поэт был бездомным, ночевал он поочерёдно у друзей и знакомых. Надо представить себе, как это выматывало и мешало работать. В Москве его буквально прижали к стене судебными уголовными делами и подписками о невыезде. Накануне отъезда Есенин на извозчике объезжал друзей, у которых хранились его вещи, рукописи и книги. Пять больших американских чемодана вместили в себя всё имущество поэта. Есенин заранее попросил снять ему в Ленинграде подходящую для жизни и работы квартиру. Но тот, кого он просил, - Вольф Эрлих служил тайным агентом ГПУ и, возможно, получил от ведомства указание не делать этого... К тому же в Ленинграде Есенину был обещан журнал, которым его давно манили Луначарский и Троцкий. И Сергей Александрович видел себя в роли Некрасова. Существует ещё одна версия его переезда в Ленинград. Согласно некоторым предположениям (и тогда и теперь), Есенин надеялся от преследования властей по льду Финского залива уйти и эмигрировать в Финляндию или в Эстонию. Таким путём (хотя и опасным) тогда часто уходили русские люди.
И вот полный надежд и планов Есенин готовится к переезду в Ленинград. В течение всего 1925 года - необычайно урожайного в творческом смысле - никому из близких и друзей Есенина не приходила в голову мысль, что он находится на грани самоубийства. Все эти признаки суицида были придуманы значительно позже - в поддержку чекистско-большевицких версий о самоубийстве поэта. Более семидесяти замечательных стихотворений, поэмы, двенадцать известных по чтению самим Есениным стихотворений о зиме и ещё одна поэма плюс начатая повесть о детстве и многое другое - исчезнувшая часть творчества после убийства поэта и погрома в номере гостиницы «Англетер». Россказни о деградации и алкоголизме разбиваются этим высоким творческим напряжением. Есенин пил не больше другого выдающегося поэта Бориса Пастернака. Но несоизмеримы были известности этих мастеров стиха в 1925 году. Дело было не в пьянстве, а в большой известности и популярности. Стоило Есенину выпить рюмку или кружку пива, как молва стократно преувеличивала выпитое. Крестьянские здоровые гены Сергея Александровича в 30-летнем возрасте обеспечивали ему и большую работоспособность, и прочное здоровье. Надо заметить, что он никогда не занимался творческой работой в нетрезвом состоянии. В сплетнях, обильно рассыпаемых вокруг Есенина, часто упоминались кокаин и другие наркотики будто бы принимаемые поэтом перед началом творческой работы. Это абсолютная клевета и чепуха. Перед писанием стихов, как перед священнодействием, Есенин никогда не позволял себе ничего лишнего.
Представим себе всё написанное им в 1925 году. Так ведь и времени при таком мощном громадном результативном творчестве на длительное нарушение режима у него не было и быть не могло! Год проходил в ежедневной работе, новых замыслах и хлопотах. А хлопотать ему было о чём. На руках у него были две младшие сестры. Год был тяжёлым из-за постоянного преследования со стороны судебной власти и прокуроров. Для каждого русского человек, а творческого тем более - 1925 год был невыносимо тяжёлым. «Тьма меня задушит в декабре, в декабре я перестану жить» - писал другой бедствующий русский поэт Фёдор Сологуб…
Перед отъездом из Москвы (поезд уходил вечером 23 декабря) Есенин пришёл в контору Госиздата, чтобы получить причитающийся ему гонорар. Получив ордер в кассу, он был вынужден ожидать выплаты денег до двух часов дня. В ожидании поэт встретился с литератором, автором популярной тогда повести «Шоколад» Александром Игнатьевичем Тарасовым-Родионовым. Главный персонаж повести «Шоколад» - чекист, по ложному доносу приговорённый к смертной казни, радуется своему приговору, потому что и его казнь устрашит потенциальных противников советской власти. Сам Тарасов-Родионов прошёл с красной армией всю гражданскую войну, был некоторое время следователем революционного трибунала, стопроцентным большевиком и в этом качестве был расстрелян в 1938 году. Свою встречу с Есениным и разговор он описал в отдельной заметке, запечатал в конверт, который передал редактору Госиздата И.В. Евдокимову, взяв с него слово «не открывать эту запись без надобности в этом». Евдокимов прочитал эту запись 20 января 1926 года, и затем она находилась на секретном хранении. Евдокимов сделал такое примечание к записи: «Тарасов никогда не вызывал во мне доверия, но тут есть зёрна правды, только зёрна».
Суть этих «зёрен» в следующем. Есенин не мог не знать о яростной борьбе двух партийных группировок - Ивановичей и Давидовичей на 14-м съезде РКП(б). Слухи по Москве широко расходились от самих депутатов, изумлённых откровенной яростной борьбой в партии за власть. И вот здесь навсегда останется с нами загадка: зачем Сергей Есенин затеял столь рискованный для декабря 1925 года разговор? Ведь поэт прекрасно понимал, что его собеседник представляет ведомство, в котором сотрудники «бывшими» не бывают. Заметка Тарасова-Родионова довольно обширна, «зёрна» её в основном признаны верными - и в отношении женщин Есенина и друзей его, но нас интересует прежде всего та часть собеседования, которая имеет отношение к происходящим на 14-м съезде событиям. С одной стороны, Есенин всячески убеждал Тарасова, что он с советской властью дружен. Это понятно, загнанный большевиками поэт надеялся на ходатайство за него собеседника «в органах». С другой стороны, зная о выпаде Каменева против Сталина, Есенин говорит: «А вот Каменева, понимаешь ты, не люблю. Подумаешь - вождь. А ты знаешь, когда Михаил отрёкся от престола, он ему благодарственную телеграмму закатил за это самое из Иркутска. Ты думаешь, что если я беспартийный, то я ничего не вижу и не знаю. Телеграмма-то эта, где он мелким бесом семенит перед Михаилом, она, друг милый, у меня».
Итак, телеграмма Каменева с приветствием в адрес Великого Князя Михаила Александровича, полученная на узле связи в штабе Верховного Главнокомандующего в Могилёве, находится в руках Есенина. Мы не знаем, взял ли он её с собой в Ленинград или оставил по секрету у друзей. Но Тарасов-Родионов в дни 14-го съезда находился на стороне Ивановичей, и безусловно, доводит до нужных людей эту информацию. Для компрометации Каменева сейчас все средства хороши. Тем, кто не верит в компрометирующую силу этой телеграммы, предлагаю познакомиться с последующими событиями - уже после окончания съезда, когда Сталин буквально затравил Каменева этой телеграммой. Для удара же по соперникам во власти на съезде пригодилось и более значимое событие - смерть Есенина. Но здесь мы несколько забегаем вперёд.
Итак, поэт собирает чемоданы и 23 декабря вечером садится в поезд Москва-Ленинград. Перед выездом Есенин уже не в первый раз просит своего знакомого Вольфа Эрлиха подыскать в Питере подходящую ему квартиру. Индустриализация по Сталину ещё не начиналась, свободных квартир в городе было немало… В Москве Есенина провожала его подруга актриса Августа Миклашевская. Она заметила, как мимо них (Миклашевская одна из немногих знакомых поэта, которая сумела пережить 30-е и 40-е годы, уехав в провинцию и вспомнила об этом в более-менее безопасное для себя время - в хрущёвские годы) быстрой походкой прошли давние знакомые Есенина - Александр Сахаров и Георгий Устинов. Оба они, как и Вольф Эрлих, имели тайное отношение к работе органов ГПУ. В это тревожное время бескомпромиссной борьбы за власть на партийном съезде Георгий Устинов направлялся в Ленинград для контроля за оппозиционной питерской прессой, а Александр Сахаров - в миру работник книжного издательства ехал в мятежный город, чтобы помогать Устинову…
А на съезде после резко антисталинской речи чаша весов закачалась. Ивановичи после перерыва бросили в бой лидера советских профсоюзов Михаила Томского. Председательствующий Алексей Иванович Рыков предупредил делегатов, что Томский будет говорить не по регламенту, а столько же, сколько пробыл на трибуне Каменев, которому сталинские сторонники хулиганскими криками и нелепыми вопросами мешали говорить. Томский пытал поразить Зиновьева и Каменева обширными цитатами из Ленина и постарался вывести из игры его вдову:
«Товарищ Крупская указала, что английские юристы говорят о том, что парламент может превратить женщину в мужчину. Со стороны 14-го съезда такая опасность не грозит. (Смех). Конечно, могут быть правильные и неправильные решения. Товарищ Крупская сказала, что понятие о том, что истинно и что неистинно, - понятие субъективное. У нас же есть одно мерило. У рабочего класса, руководимого своей партией, может быть только одно мерило - воля большинства ленинской партии».
Убедив товарища Крупскую, что съезд не станет превращать её в мужчину, профсоюзный лидер стал проявлять показное миролюбие в отношении мятежных Давидовичей, чтобы усыпить их бдительность и понизить агрессивность: важно было во чтобы то ни стало выиграть съезд, а уж потом - мы им покажем! «Теперь давайте отведём такие разговорчики, - продолжал Томский, - что Зиновьева и Каменева кто-то хочет уничтожить, зажать, отстранить.
Кто этому поверит? Что у нас людей много? Что мы с ума сошли? Каменева и Зиновьева отстранить? Зачем? С какой стати? Чем это вызвано?»
Формально, как записано в партийной истории, 14-й съезд был посвящён проблемам индустриализации и борьбе с кулачеством в деревне. Но основное время на его заседаниях занимала борьба за власть в партии и в стране. Вслед за Томским - ещё один «Иванович» - Андрей Андреев большую часть своего выступления посвятил критике антисталинской оппозиции. Последовавшие за ним ораторы почти целый день 22 декабря обнажали ошибки Зиновьева и Каменева, но выступивший зиновьевец Бадаев уверенно отбил все нападки, заявив, что в «Ленинграде руководящая группа состоит исключительно из рабочих, проработавших десятки лет на фабриках и заводах, и которые, действительно, не просто рабочие, а которые пахнут рабочими», а вот здесь каждый, кто выходил на трибуну, или некоторые, по крайней мере, старались лягнуть нашу (питерскую) организацию».
Затем товарищ Калинин, защищая Ивановичей, оказал им в своей речи «медвежью услугу»: «Вы думаете, что Ленин был велик только тем, что он всегда и постоянно брал правильную линию в каждом тактическом шаге? Нет, не только в этом. Если Ленин брал ошибочную линию, я голосовал и думал: поправим на практике. Вот в чём величие!»
Это вызвало смех в зале среди делегатов. Но больше тема ошибочных линий Ленина не поднималась.
Затем прозвучал крупнокалиберный выстрел. Товарищ Сокольников убедительно подверг критике взгляды Сталина на экономическое развитие страны, на соотношение внутреннего и внешнего рынков и только потом остановился на внутрипартийной борьбе. И здесь опять оратору шумом и криками начали активно мешать вопросами: «А Сталин? А Сталин должен быть в Политбюро?» Судьба Сталина волновала делегатов в гораздо большей степени, чем экономика, индустриализация и расслоение крестьянской массы в деревне. И уже в сплошном шуме и криках Сокольников сказал: «Вот я и говорю: если товарищ Сталин хочет завоевать такое доверие, как товарищ Ленин, пусть он и завоюет это доверие».
Острой критике сталинцы подверглись в речи товарища Кабакова: «Или Николай Иванович Бухарин? Возьми его книжку «Экономика переходного периода», что он в ней дал? Всё насмарку пошло. Или его книжку о диалектическом материализме, в которой он показал, что он совершенно не понимает диалектики. На самом деле он страшно честолюбив. Этим объясняется и его плодовитость. Взбредёт ему в голову «идейка», ну и пойдёт валять, глядишь - книга. Сталин - это, конечно, большой человек, большой ум, хороший организатор. Но его ум не аналитический, а схематический. Вопросы прошлого он разберёт великолепно, так что всем ясно станет. Но перспективы ему не уловить. Он к этому не привык».
Восьмое заседание заканчивалось бесцветными речами Кирова и Жданова. По фамилиям чекистов, которые появились в конце года в Ленинграде, нетрудно было догадаться, что генеральный секретарь Сталин, руководящий аппаратом ЦК партии, готовит предстоящую замену Зиновьева Кировым. Киров тогда работал на Кавказе. Чекисты Пагава, Цкирия, Пипия отметятся в трагической судьбе Есенина.
Вечером 23 декабря на съезде едва не случилась драка между делегатами Ломовым и Саркисом. Есенин в это вечер едет в оппозиционный Ленинград. Этим же вечером в кулуарах съезда разнеслись слухи о том, что группа «Ивановичей» выступит с предложением о создании Русской коммунистической партии, а нынешнюю Российскую переименуют во Всесоюзную. И будут две партии в основе СССР, причём, Русская будет представлять РСФСР. Идея, совершенно невероятная для завоевавшего Россию большевизма. Но и на это они готовы были пойти ради сохранения власти в руках Сталина и его сторонников! Впервые версию о связи ожесточённой борьбы на съезде и гибели поэта высказал питерский драматург Алексей Анатольевич Яковлев, ныне уже покойный. Раскол на съезде был бесспорный и глубокий. Теперь уже все средства были хороши, которые вели к цели. Сталинские эмиссары в Ленинграде проводят агитацию и собрания. Сменяются редакторы ленинградских газет. Партийное собрание актива Выборгского района города выражает доверие 14-му съезду и уверенность, что ленинградская делегация присоединится к мнению всей партии. Ивановичи неистово раскачивают лодку, в битву за удержания Сталина на посту Генерального секретаря бросаются с длинными речами Ворошилов и Молотов, друг Сталина Орджоникидзе в волнении перепутал фамилии членов Политбюро, назвал Томского Троцким, а Троцкого - Томским…
В заключительном слове товарищ Сталин милостиво решил не реагировать на критику лично по его адресу, а сосредоточиться на идейных промахах деятелей оппозиции. В этом он был большой мастер. Поэтому Сокольников был обвинён в нежелании развивать промышленность и в потворстве плану Дауэса; о Дауэсе и его плане большая часть делегатов вряд ли что-либо слышала. Каменеву поставлена в вину клевета, нет, не на Сталина, а на партию! Большие идейные отклонения нашлись у Крупской и Зиновьева, к тому же Зиновьев позволил себе назвать нашу революцию «неклассической». Затем нарождающийся вождь сосредоточился на защите Бухарина: «Чего, собственно, хотят от Бухарина? Они требуют крови товарища Бухарина. Именно этого требует товарищ Зиновьев, заостряя вопрос в заключительном слове на Бухарине. Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови, так и знайте». Слово «кровь» оппозиционеры не употребляли. Крови Бухарина через тринадцать лет потребует сам Сталин.
Вечером 23 декабря часть делегатов съезда сели в тот же поезд, что и Есенин. На следующий день на партийном форуме был объявлен перерыв, и желающие отправились на экскурсию в колыбель революции. Конечно, их посещение Ленинграда было использовано для агитации против зиновьевской оппозиции.
Приобрести книгу: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15579/ |
