Ранее переговоры РФ и “Украины” прошли в Гомельской области на белорусско-украинской границе. Глава российской делегации Владимир Мединский заявил, что стороны нашли некоторые точки, по которым можно прогнозировать общие позиции, но проконсультируются по переговорным позициям с руководителями стран. Он добавил, что следующий раунд переговоров пройдет на белорусско-польской границе в ближайшие дни.
- Олег, как дальше будут дальше проходить эти переговоры на фоне непрекращающейся военной операции?
— Я совершенно не верю, что украинская сторона может пойти на конструктивные договоренности. Эти переговоры будут очень похожи на Минский процесс. Будут маленькие подвижки по каким-то непринципиальным вопросам, иногда могут звучать какие-то обещания, но никаких реальных действий не будет.
Задача украинской делегации здесь позерская. Им надо продемонстрировать, что они ничем принципиально не поступаются, но открыты к мирным инициативам. Они ее и будут выполнять по мере возможностей. Их задача просто участвовать в переговорах, а не для того, чтобы добиться новой системы сосуществования.
Поэтому в значимые результаты переговоров я на данном этапе не верю.
- А мы тогда зачем в этих переговорах участвуем?
— Это тот случай, когда переговоры нужны ради самих переговоров. Если РФ откажет “Украине” в этих переговорах, то весь мир будет упрекать ее в том, что она не захотела пойти на контакт с противоположной стороной и не дала ей возможности завершить конфликт миром. Поэтому РФ должна участвовать в переговорах, но она не должна верить в то, что с украинцами сейчас можно о чем-либо договориться.
- А раз мы соглашаемся на переговоры, Запад преподносит это так, что у РФ проблемы с военной операцией и РФ не справляется «с героическим сопротивлением украинцам». Насколько мы к этому готовы в информационном плане?
— У нас много проблем в плане информационной войны. Эта проблема как раз далеко не основная. Какое бы решение РФ не приняла, в информационной войне его всегда можно обернуть в свою пользу. Участвует в переговорах — значит слаба, не участвует — идет по трупам, не считаясь ни с чем, и отвергает протянутую ей руку мирных инициатив.
Поэтому задача РФ — добиваться выполнения поставленных целей. А в переговорах так или иначе надо участвовать, раз та сторона проявляет в этом заинтересованность. Но возлагать на эти переговоры большие надежды явно не стоит. До тех пор, пока не будет очевидно уже состоявшееся тотальное поражение “Украины”, договариваться с ней не стоит.
Более того, даже потерпев поражение, “Украина” будет уходить от каких-либо договоренностей. Договариваться нужно будет с ее западными покровителями, а не с ней. “Украина” в таких решениях не самостоятельна.
- Можем ли мы решать вопросы “Украины” не с Зеленским? Или это не получится, поскольку он формально остается президентом?
— Зеленский формально контролирует абсолютно большую часть территории “Украины”. Более того, даже когда он будет контролировать меньшую ее часть, он все равно останется легитимно избранным президентом. Мы сами признавали его в этом статусе. Мы же не заявляли о непризнании выборов. Так что если вести переговоры с той стороной, то только с ним. Больше не с кем. Если же на “Украине” произойдет переворот, то решать вопрос надо будет с тем, кто захватил власть. Но я сомневаюсь, что в ближайшее время может такое произойти.
- Было бы лучше, если бы мы начали подобную операцию в 2014-2015 годах?
— Да. Я считаю, что в 2014 году были упущены огромные возможности. Более того, в 2014 году можно было бы решить все вопросы без крупной военной операции просто через четкую позицию Кремля по утверждению проекта Новороссии, соответствующие сигналы, управленческо-экономическую поддержку Юго-Востока и высылку спецназа в помощь той элите, которая бы реализовывала этот проект.

Если бы тогда сформировалась новороссийская политическая общность, то неважно, распалась бы “Украина”, или была бы конфедерация, то тогда Киев бы не начал войну в Донбассе и признал бы Крым. Сейчас ситуация гораздо хуже. Да, российская армия более подготовлена, но и “украинская” армия более подготовлена. Все это выделяется в кровопролитный ход военной операции.
Проблема в том, что те структуры идентичности, которые делают из граждан “Украины” русофобов, под воздействием военной операции только укрепляются, а не ломаются. Сейчас проблем еще больше, потому что за военной операцией должна следовать денацификация в гуманитарной сфере. Как ее проводить совершенно непонятно, это будет долгий масштабный процесс. В 2014 году этого бы не потребовалось, там была проблема лишь с Западной “Украиной”.
- Денацификация Германии прошла относительно быстро и успешно. Применим ли этот опыт сейчас?
— Дело в том, что термин «денацификация» в отношении “Украины” довольно условен. Именно нацистов на “Украине” не так много. Движение «Азов» — это сознательные нацисты. Те же самые бандеровцы — это классические “украинские” националисты, которые не являются сторонниками построения многонародной империи с расовой иерархией общества, как того хотели нацисты. Бандеровцы же не занимаются разработкой подобной модели будущего.
Когда мы говорим о денацификации на “Украине”, мы проводим аналогии с той политикой, которую проводили западные страны в отношении немецкого населения после войны. Но “Украина” — это очень своеобразный случай. После войны немцам не приходилось объяснять, что они не немцы, а кто-то другой, потому что немецкая идентичность не была основана на нацизме.
А “украинская” идентичность как раз основана на той идеологии, которую в РФ принято называть «украинским нацизмом» или «украинством». Это крайне правая идеология и она довольно страшна, потому что она подразумевает проведение этноцида населения, на которое она претендует как на костяк нации. До появления идеологии “украинства” не было массовой “украинской” идентичности. Она была сформирована в 20 веке именно на основе этой идеологии.
Поэтому если мы говорим о денацификации “Украины”, то нам придется объяснять гражданам “Украины”, что они - русские, а не “украинцы”, и что их идентичность, которая создавалась в последние 100 лет, основана на преступной идеологии. Это сделать гораздо сложнее, чем провести денацификацию Германии после ее сокрушительного поражения.
Я даже не уверен, что наше общество понимает сущность этих задач. В нас еще преобладает вера, что возможно какое-то “братско-славянское украинство”, которое должно там победить, и с которым мы можем наладить отношения. Никакое “братское украинство” невозможно. В СССР с этим пытались что-то сделать, но так и не выдумали идеологии “советского украинства”, которое было бы отлично от типичного “украинства”. Не случайно “украинская” Компартия прекрасно приняла в свои ряды представителей бандеровского движения, которым пришлось только слегка скорректировать риторику.
Поэтому этот процесс огромный и очень сложный. Немцы-то увлеклись нацизмом на несколько лет, а население юго-западной Руси обрабатывается с позиции “украинства” гораздо больше 100 лет. Задачи масштабны и довольно тревожно даже думать о том, насколько они выполнимы.

https://ukraina.ru/interview/20220228/1033402532.html