Двести лет назад в Сибири начались грандиозные преобразования. Это была первая попытка подойти к проблемам управления огромным, богатым ресурсами краем комп-лексно, выработать правительственную «концепцию Сибири». Причем вершителями этих преобразований назначались люди весьма незаурядные.
В начале XIX века после выявления череды крупных злоупотреблений сибирских чиновников Александр I повелел провести в Сибири крайне жёсткую ревизию. За ней должны были последовать реформы, предполагающие реорганизацию местного аппарата управления. Проведение их было поручено талантливому управленцу Михаилу Сперанскому. К работе по ревизии Сперанский привлёк десятки талантливых сотрудников, с которыми объехал большую часть Сибири. Для расследования наиболее сложных дел были учреждены специальные комиссии из контролёров, направленных во все уезды.
Ревизия выявила вопиющие случаи казнокрадства, произвола и взяточничества. Больше всего злоупотреблений было связано с заготовкой хлеба, распределением земских и волостных повинностей, податей и ясака. В итоге два губернатора (томский и иркутский) и 48 чиновников были отданы под суд.
По возвращению в Петербург Сперанский подготовил для Сибири десять новых законов. Сибирские реформы Сперанского обозначили поворот в «окраинной» политике Российской империи. В центре признавалась необходимость для Сибири особой системы управления.
Центральным моментом реформы 1822 года стало разделение Сибири на два генерал-губернаторства — Западно-Сибирское (с центром в Тобольске) и Восточно-Сибирское (с центром в Иркутске). Граница между генерал-губернаторствами была проведена по Енисею. Реформа административного деления 1822 года хоть и имела ряд недостатков, но все же позволила улучшить надзор за сибирскими государственными учреждениями.
7 февраля (26 января по старому стилю) 1822 года император Александр I подписал указ «О разделении сибирских губерний на Западное и Восточное управления». В состав Западно-Сибирского генерал–губернаторства вошли губернии Тобольская, Томская и учрежденная Омская область. Для новой административной единицы предполагались особые задачи. К тому времени было принято решение о необходимости введения в казахской степи нового административного устройства - чтобы наконец прекратить среди кочевников постоянную междоусобную вражду. Своеобразным инструментом для этого и должна была стать Омская пограничная область, созданная " дабы посредством местного оной управления действовать на постепенное введение между сибирскими киргизами того устройства, которое для сего многочисленного кочевого племени предположено в учреждении о сибирских инородцах".
Область делилась на две части: внутреннюю и внешнюю, имевшие значительные отличия
в управлении. Внутренние округа организовывались в зависимости от расположения казачьего населения, по полковому признаку. Начальник округа являлся одновременно и комендантом крепости, расположенной в окружном городе. Председателями земских судов стали командиры казачьих полков, станицы управлялись командирами эскадронов. Для крестьянского населения предусматривалась организация особых волостей. Создание внутренних округов завершилось уже к началу 1824 года.
С внешними округами дело обстояло куда сложнее. Казахские аулы, добровольно принявшие предложенную им новую систему управления, объединялись
в волости, которые составляли округа. При этом максимально учитывалась традиционная родоплеменная структура, хотя акцент постепенно смещался в сторону территориальных принципов административной организации. Окружное управление – приказ (или, как его обычно называли в переписке, – «диван») – имело смешанный состав. Во главе округа был старший султан, обычно в чине подполковника российской армии, и заседатели – двое от русских и двое от казахов. Члены приказа от казахов были выборными, но утверждались областным начальством.
Создание Омской области выходило за рамки обычного административно-территориального разделения, этот акт имел далеко идущие стратегические цели укрепления южно-азиатских рубежей. Потому у местной администрации - прежде всего, Западно-Сибирского генерал-губернатора и Омского областного начальника были весьма широкие полномочия. Управлять территорией с особыми задачами должны были люди, успевшие ярко проявить себя в самых непредсказуемых обстоятельствах - то есть на бранном поле.
***
Первым губернатором Западной Сибири по рекомендации Михаила Сперанского стал Петр Капцевич - единственный из всех сибирских генералов и губернаторов, удостоенный ордена Святого Георгия II класса (этим орденом за всю его историю были награждены всего 125 человек). Герой Отечественной войны. Его портрет украшал знаменитую Военную галерею героев Отечественной войны 1812 года в Зимнем дворце, а в Храме Христа Спасителя имя Капцевича упоминается на восьми мраморных досках в Галерее Воинской Славы.
Белорусский род Капцевичей хорошо известен на своей малой родине. По мнению ряда тамошних историков, фамилия берет начало от прозвища Копец, то есть - копач. Что же, усердия герою этого повествования действительно было не занимать. Другие считают, что фамилия произошла от слова «кобец» - ястреб. Сравнение с птицей высокого полета здесь также более чем уместно.
Родовым поместьем Капцевичей была деревня Капцевичи Мозырского уезда под Минской губернии. Михаил Капцевич был человеком сугубо гражданским, коллежским ассесором. Однако его сыну пришлась по душе военная служба и юный Петр был отправлен постигать «язык батарей» в Артиллерийский кадетский корпус, а после выучился еще и на военного инженера.
В 1792 году 20-летний Петр попал в Гатчинскую артиллерийскую команду, и будучи тщательным и талантливым исполнителем, приобрел расположение цесаревича Павла. Став императором, тот назначил любимца шефом артиллерийского батальона. У Капцевича все делалось организованно и по совести, бойцы изучали орудия, учились стрелять, исправно чистили ружья. Несмотря на свое довольно скромное происхождение, Петр Капцевич уже в 25 лет стал генерал-майором. Свою первую награду Капцевич получил вовсе не за отвагу в бою - он был награжден орденом Св. Анны 2-й степени «За приведение в порядок вверенного ему батальона.
Возможности испытать себя в сражении молодому офицеру пришлось ждать еще два года. И вот наконец его батальон вошел в состав экспедиционного корпуса, которым командовал генерал Иван Герман. В 1799 годуКапцевич участвовали в англо-русской экспедиции в Голландии против Наполеона. Но эта экспедиция окончилась неудачно и оставила у всех ее участников тягостное впечатление.
А потом был Кавказ. Новый император отправил отцовского протеже инспектировать артиллерию на Кавказскую линию, где Капцевич участвовал в схватках с чеченцами. За удачный штурм укрепления Хан-Килы он был награжден орденом Св. Владимира 3-ей степени.
В 1808 году Петр Капцевич стал дежурным генералом при графе Аракчееве, с которым дружил еще со времен кадетского корпуса.
Перед самым «наполеоновым вторжением» молодой генерал был вызван к военному министру Барклаю де Толли, от которого получил приказ возглавить 7-ю пехотную дивизию, В августе эта дивизия участвовала в обороне Смоленска.
Под Бородино солдаты Капцевича защищали центр русских позиций, героически обороняя батарею Раевского. На них обрушился ураганный огонь французов. Командир французского корпуса генерал Груши бросил на дивизию Капцевича своих кавалеристов, но был встречен сильным огнем орудий, невероятным упорством солдат, готовых умереть, но не отступить.
После Бородина Капцевичу поручили прикрывать отход войск из Москвы. Дивизия участвовала в «Тарутинском деле», яростно дралась при Малоярославце и Красном.
Заграничные кампании против Наполеона стали «сплошным подвигом Капцевича». Теперь, как командир 10-ого пехотного корпуса, он руководил всеми операциями в Силезии, блокировал Кюстрин.
Петр Капцевич отважно сражался в Лейпцигском сражении, названном «битвой народов». Жестокая схватка продолжалась девять часов. Тяжело контуженный под Лейпцигом, Петр Михайлович не покинул солдат, а оправившись, лично повел их в атаку и одним из первых вошел в город. "За отличие в сражении при Лейпциге" Петр Капцевич был награжден тем самым орденом Св. Георгия 2-й степени.
Преследуя неприятеля, в сражении при Гольдберге, солдаты Капцевича пленили колонну французских войск в 2000 человек! Достойно сражались они и под стенами Парижа.
Но ратная слава не вскружила герою голову. Известный поэт князь Иван Долгорукий, познакомившийся с Капцевичем в Kиeвe в 1817 году, оставил такую его характеристику «Генерал Капцевич очень скромный и вежливый человек, хороший хлебосол, приветливый хозяин... Он не говорит беспрестанно о своих победах и подвигах, хотя 5 звезд на груди и добрый гарнитур разноцветных отличий дают ему на то полное право. Он умеет продолжать общий разговор, вести речь со всяким, сведущ в своем деле без педантизма и несносного чванства, не заносчив, когда встречает возражения, не вспыльчив, когда с ним не соглашаются; в обществе всегда охотно с ним съедусь и готов разделить время в Москве самой».
Почти сразу после походов, в 1819 году Петр Михайлович был назначен командиром Отдельного Сибирского корпуса и наказным атаманом Сибирского казачьего войска. А через три года отважный генерал стал первым генерал-губернатором Западной Сибири.
В Сибири Капцевич получил масштабное поле для реализации своего административного таланта. На этой новой во всех отношениях должности он в течение девяти лет внедрял в жизнь теорию Сперанского, описанную в книге «Учреждение для управления Сибирских губерний». Увлеченный реформаторскими идеями, он занимался усовершенствованием работы промышленных предприятий, рудников, промыслов, обустройством дорог. Уделял внимание школам, подготовке управленческих кадров, деятельности администрации.
Поскольку граница Российской империи продвинулась далеко на юг, Капцевич посчитал необходимым перенести центр управления Сибирью из Тобольска в Омск. Тобольские чиновники категорически возражали, написали множество кляуз. Ходатайство генерала Сенат отклонил. Но исходя из стратегических интересов государства в 1824 году Петр Михайлович самопроизвольно перенес в маленький Омск местопребывание губернатора, сделав город на южной границе империи своей резиденцией.
Современники отмечали, что Капцевич был «человеком редкого усердия к службе, деятельным до невозможности, взыскательным». Он не терпел разгильдяйства и недисциплинированности. «Наказания, которые налагал сам Капцевич, всегда отличались строгостью. Офицерам он назначал арест с содержанием на хлебе и воде, а нижним чинам чаще всего телесные наказания».
В Западной Сибири при Капцевиче активно развивалось сельское хозяйство, было заведено овцеводство, основан конный завод. Поощрял губернатор и хозяйственную деятельность народов киргизской степи. Некоторым известным старейшинам были подарены инструменты, семена и даны указания, как кочевникам организовать хлебопашество, которым они прежде не занимались.
Благодаря административным талантам Капцевича в 1822 году в Омске появилось первое крупное промышленное предприятие – войсковая суконная фабрика, которая позволила сибирякам частично отказаться от дорогих привозных материалов. Вот что писал по этому поводу известный исследователь Сибири Иван Словцов: “По мысли генерала Капцевича, заведено было в казачьем войске общественное хлебопашество, на пустопорожних землях, в казачьих поселениях. Избытки от урожаев хлебов казаки представляли в казну и из полученных денег половину удерживали в свою пользу, другую половину вносили в общественную сумму Войсковой канцелярии. Сумма эта была настолько значительна, что позволила в 1822 г. устроить и содержать суконную фабрику”.
По мнению губернатора, при скудости казны войско тратило слишком много денег на покупку сукна в России «дорогими ценами». А между тем «щедрая природа края здешнего наградила людей всеми своими избытками, кроме трудов и приле¬жания, изобильные стада овец, множество верблюдов и прекрас¬нейшей от них шерсти».
Для воплощения этой идеи в жизнь Капцевич задействовал свои столичные связи и знакомства.
В 1820 году, будучи еще командующим корпусом, он организовал при войсковом училище шесть станов и начал строительство фабричных помещений. Прядильные машины выписали из Москвы, прочее же оборудование сделали омские мастера по чертежам, присланным из Петербурга, с Александровской мануфактуры. Для валки сукон устроили семь мельниц: по две в Омске и Таре, по одной в Усть-Заостровском редуте, Усть-Каменогорске и Петропавловске. Под фабрику было выстроено восемь деревянных флигелей на каменных фундаментах. Большинство рабочих составляли ссыльные, для надзора за которыми на фабрике квартировала специальная казачья команда. Работали на суконной мануфактуре и казаки. В 1828 году на 35 станах здесь было выткано 26240 аршин сукна.
Капцевич одним из первых поднял вопрос об открытии в Сибири университета. По его инициативе было преобразовано основанное в Омске в 1813 году особое казенное войсковое училище. Генерал-губернатор без колебаний передал учебному заведению роскошное здание военной канцелярии, построенное по его приказу. Петр Михайлович прекрасно понимал, что Сибири нужны грамотные офицеры из местных. Училище было приведено Петром Капцевичем в превосходное состояние и «обратило особое внимание» великого немецкого ученого-естествоиспытателя и путешественника Александра Гумбольдта, посетившего Сибирь по приглашению царского правительства.
Изумительно честный и требовательный губернатор нажил себе немало врагов и недоброжелателей. На него регулярно писали доносы, обвинили в издержках, но специальная сентаская ревизия претензий не нашла. Капцевич тогда написал Аракчееву: «При всем болезненном состоянии я прибыл служить Государю и здешнему краю (Сибири) с покорностью к воле милостивейшего монарха, нашел много зла... Я здесь один без добрых помощников, но должен бороться с умыслами... Я совсем не кичусь моими успехами в уменьшении здесь лихоимства и стачек, ибо делаю то по долгу и чувствам верно служить Государю, и ежели только скорблю, то потому, что не могу быть равнодушным к расхищению казны и соблазнам...».
Приход к власти нового императора привел к потоку новых интриг, которые в итоге стоили Капцевичу губернаторской должности. «Не мне писать законы, но и не мне учиться служить верно царю», - писал Петр Михайлович Тобольскому губернатору Дмитрию Бантышу-Каменскому. «Ежели я не соблюл формы, то сознаюсь перед вами и хвалюсь сею виною; зато, сохранив до сего край, мне вверенный, и безмолвных крестьян от притязаний, а Казенную Тобольскую палату от беспорядка в её запутанностях, остаюсь в совести спокойным».
В 1828 году Капцевич стал командовать Отдельным корпусом внутренней стражи - прообразом современных внутренних войск. Именно на этой должности Петр Михайлович снискал ненависть тогдашней богемной и демократически настроенной публики. Вот, к примеру, как отзывался о Капцевиче писатель и издатель Николай Греч: “...был большой урод, гатчинский герой, генерал от артиллерии Петр Михайлович Капцевич, лицемер и ханжа ”... Где же этот субъект (бывший почти ровесником Капцевича) был, когда на наше Отечество обрушилось французское нашествие? Преподавал русскую и латинскую словесность в Главном немецком училище... И разумеется, не имел ни малейшего представления о том, что творилось на Бородинском поле или под Лейпцигом. А период, когда Западной Сибирью управлял Петр Капцевич, исследователи ныне называют самой блестящей страницей в ее истории.
***
Верным соратником Петра Капцевича был первый начальник Омской области генерал- майор Семен Броневский. Он происходил из старинного дворянского рода, ведущего начало от польского шляхтича Станислава Броневского, перешедшего в XVII веке на русскую службу и принявшего православие. Богдан Броневский служил капралом в бомбардирской роте в Преображенском полку, прославился там как знаменитый стрелок, в отставку вышел в чине гвардейского прапорщика. Затем он перешел на гражданскую службу и исполнял обязанности советника Тверского губернского правления.
Семен Броневский получил образование в Гродненском кадетском корпусе, военную службу начал в 17 лет.
"В 1803 году 23-го октября я, наконец, был произведен в прапорщики в Нижегородский драгунский полк. Я отправился на Кавказ, в Георгиевск, где был штаб полка.,. Командующим войсками кавказской линии был Гр. Ив. Глазенап, шеф драгунского полка. Глазенап в скором времени сделал меня своим адъютантом. В первое время моего пребывания на Кавказе были совершены две экспедиции в Большую Кабарду, оба раза под командой генерал-лейтенанта Глазенапа. В первый раз кабардинцы вырезали на линии много казаков, во второй раз угнали с линии массу скота. Обе экспедиции, конечно, были для нас удачны", - писал он потом в своих воспоминаниях.
В 1806 году молодой офицер участвовал в походе в Персию, во взятии Дербента, Кубы и Баку.
"В Дагестане и Лизгистане, областях соседственных с Грузией, не смотря на все меры, принимаемый главнокомандующим, продолжалось угнетение грузин, нападения на наши посты и задерживалась наша торговля с Астраханью и Кизляром. Князь Цицианов решил занять крепость Бакинскую и смирить враждебного Гусейн-Кули-хана. 11-го января 1806 года, князь выступил к Баку. Баку - торговый город, расположенный в бесплодной и безлесной долине, при заливе Каспийского моря, весьма удобном для стоянки судов. Город обнесен тройною высокою каменною стеною со рвом, башнями и внешними ретраншементами, с каменною одеждою в виде равелинов, построенных еще императором Петром Великим".
Хан предложил переговоры, во время которых князь Цицианов был подло убит . Возмездие не замедлило.
"Вскоре были взяты без выстрела Дербент и Куба; затем под командой Глазенапа выступили к Баку. Переход от Кубы к Баку был очень труден. Здесь тянется степное пространство, непроходимое в дождливое время вследствие илистой почвы. Была дорога по горам, но она трудна для обозов. Кругом ни леса, ни кустарника; бурьян служил нам дровами. Кое-где виднелись опустелые деревни. Поля были засеяны сорочинским пшеном, которое было уже убрано. Обыкновение напускать воду на пашни по иловатому грунту делает их недоступными. [509] Дорога, оставленная между пашнями, узка и не везде через канавы есть мосты; особенная беда была с артиллериею и обозами с лошадьми, изнуренными безкормицей. Изредка мы находили кучи обмолоченного проса и набирали его для людей и лошадей. Солдаты толкли просо, сделав в земле ямку, провевали в руках и варили кашу. При нашем приближении, хан, предчувствуя неминучую беду, бежал морем, оставив город на произвол. Баку сдался нам без всякого сопротивления 3-го октября 1806 года".
В мае 1807 года Броневский в отряде генерал-майора Капцевича (да, будущие соратники познакомились на бранном поле) участвовал в отражении набегов закубанских народов.
А вскоре кавказская эпопея Броневского завершилась: " В 1808 году, вследствие разлада, возроставшого с графом Гудовичем, новым главнокомандующим вместо князя Цицианова, Глазенап перевелся с Кавказа в Сибирь инспектором сибирских войск и начальником, сибирских линий. Глазенап предложил мне быть его адъютантом".
Так 22-летний Семен Броневский оказался в Сибири. В этом краю ему было суждено провести почти 30 лет - с 1808 до 1837 год. Он полюбил этот изобильный край и его людей. В своих воспоминаниях он так писал о казаках: "сорт людей в войске и в физическом, и в нравственном отношении - превосходный: честность, доброта. верность своему долгу . подмешанные казачей удалью и расторопностью, сохранились неприкосновенно от первобытных времен"
Семен Богданович немало сделал в сфере гражданского и военного управления. Его административная деятельность не раз становилась предметом внимания историков. Уникальность Броневского для сибирской истории первой половины XIX столетия заключается в том, что он был едва ли не единственным человеком, прошедшим в пределах Сибири почти весь свой путь государственного деятеля: от адъютанта командующего Отдельным Сибирским корпусом Григория Глазенапа в чине подпоручика до генерал-губернатора Восточной Сибири и генерал-лейтенанта. Не случайно во время очередного официального приема в Петербурге Николай I подвел к императрице приехавшего в Петербург Броневского и особо отрекомендовал его как «сибирского генерала».
Первым омским областным начальником он был назначен по инициативе Сперанского. Семен Богданович вспоминал: «Во вновь открыть имевшую Омскую область,
в состав которой входила и вся Киргизская степь Средней орды киргиз-кайсаков,
назначен я областным начальником с правами дивизионного начальника по военной,
и гражданского губернатора по гражданским частям. Именной высочайший указ состоялся об этом июня 14 дня 1823 года. Того же года ноября 8-го дня, в день праздника
Св. Архангела Михаила и тезоименитства Его Императорского Высочества Михаила
Павловича торжественно открыты присутственные места, с парадом войск, угощением
народа по обычаю древнему, водившемуся при открытии губерний. Обед, бал и иллюминация сопровождали это торжество...».
В новом для себя деле Броневский столкнулся со множеством проблем,
вызванных и административными, и политическими причинами. Организовать внутреннее устройство области оказалось непросто . При открытии первых внешних округов были отправлены в степь небольшие казачьи отряды, снабженные уставом и пригласительными письмами султанам и биям, переведенными на татарский язык. При отряде, как правило, следовал мулла. Важно было получить добровольное согласие казахов на введение нового управления, и для этого не жалелось сил и средств. При этом обещалось прекратить баранту (угон скота), установить мир и спокойствие, прислать земледельческие орудия и семена, оказать помощь в строительстве мечетей. Не всегда этой аргументации оказывалось достаточно - Броневскому лично пришлось вести трудные переговоры при открытии Каркаралинского округа.
По отчету за 1836 год в Омской области уже насчитывалось 7 внешних округов (Кокчетавский, Каркаралинский, Аягузский, Акмолинский, Баян-Аульский, Учбулакский, Аман-Карагайский). И в этом была немалая заслуга Семена Броневского.
Порой Броневскому приходилось действовать силой. В декабре1824 года начальник Омской области обратился с воззвнием к султанам, биям, старшинам и почетным казахам Туртукульской и Козганской волостей, в котором он упрекал их в том, что«в киргиз-кайсацкой степи появились многия безпокойные люди, которые, производя баранту и даже убийства, не раскаялись поныне в своих преступлениях; а родоначальники их сами подавали повод к тому или не хотели удерживать от сего. По таковым безпорядкам не малое число киргиз доведены до совершенного разорения и нищеты, оставлены без дневного пропитания». Теперь же, когда, по словам омского начальника, «вопль и жалобы разоренных от баранты киргиз достигли наконец до верховного правительства», готовится к выступлению в Степь«императорское войско» для«усмирения непослушных». Давая последний шанс враждующим родам на примирение, Семен Броневский обещал, что если и на этот раз не будут удовлетворены взаимные иски, то «вслед за сим вступит к вам команда для взыскания всего, что было отнято и пограблено сильным у слабого». Бии и султаны Туртукульской и Козганской волостей написали Броневскому, что готовы удовлетворить претензии «по справедливости». Однако не все казахи встретили посланников сибирской администрации благосклонно.
Бий Туртукульской волости Туруайгыр несколько раз бросал письмо от войсковой канцелярии на землю, говоря, что Россию «знать не хочет». Тем не менее, угроза появления военного отряда в Степи все-таки привела его в чувство. Потребность в силовом решении , таким образом, отпала, и приказ об отправке казачьих команд был отменен.
Благодаря Броневскому в Сибири появились военные оркестры - они были необходимы для переформатирования войска по новому образцу: "В войске, поставляемом на такую ногу, невозможно было обойтиться без музыки и трубачей. Последних, если по 10 на полк, то нужно, кроме конной артиллерии, 100 человек. Учить некому. Данный мне из 18-го Егерского полка штаб-валторнист Епинешников плохо играл на трубе; и инструменты, и ноты куплены, но играть не умели, хотя трудилось множество учеников, помещенных возле моей квартиры, в крепости. Нескладными и фальшивыми звуками, признаюсь, долго надоедали всем обитателям крепости. Но судьба и в этом мне благоприятствовала. В 1813 г. в числе военнопленных, присланных на службу в Сибирь, были очень хорошие музыканты. Лучших человек 25 я выпросил себе в войско, приняв их по страсти моей к музыке, в личное мое заведование".
По просьбе Броневского "нарочный привез из Петербурга полный хор духовых инструментов и нот", он набрал молодых казаков в ученики. "Вдруг явилась в Омске музыка, какой там, от сложения мира, не слыхивали. Богемцы, немцы и поляки удивляли своей игрою. Главные Ган, Флек, Квятковский, Радольский, Гиденский, Голомбетский и другие имели замечательные таланты, играя на многих инструментах. Трубачи мои перестали фальшиво пищать, музыкальные ученики поспевали, и один за другим поступали в оркестр".
***
На посту начальника Омской области Броневского должен был сменить
участник всех воин Российской Империи конца XVIII – начала XIX века, многократно подтверждавший верность царю и Отечеству своей кровью. Михаил Булатов провел почти 50 лет в славной боевой службе.
Род Булатовых брал свое начало с Правителя Золотой Орды Хаз-Булата, внуки которого - Касим и Юсуп выехали в Москву для службы великому князю Василию Васильевичу.
Потом царь Алексей Михайлович пожаловал Булатовым вотчины в Рязанской губернии.
Михаил Булатов начал службу в 16 лет в лейб-гвардии Измайловском полку.
В XIX веке многие дворяне проходили службу заочно, будучи с рождения записанными в какой-либо полк. Но Булатов не стал следовать этой традиции не стал и честно отслужил пять лет нижним чином. Затем последовали звания поручика, капитана, участие в операциях против горцев. Русско-турецкую войну молодой офицер встретил в армии светлейшего князя Потёмкина.
Он участвовал в сражениях на Кавказе, осаде Очакова, взятии Измаила.
В 1790 году по особому распоряжению Суворова Михаил Булатов с двухтысячной командой был послан за Дунай. За одни сутки он заготовил и доставил на место весь материал, необходимый для построения четырех батарей. За одну ночь напротив каменного неприятельского укрепления он, будучи за инженера, построил батарею на 12 орудий, а при штурме и взятии крепости вел на приступ солдат . За свой подвиг 20-летний офицер получил от ЕкатериныII следующий рескрипт "Усердная ваша служба и множественные подвиги, оказанные вами при осаде и взятии приступом города и крепости Измаила и истребленнии бывшей там турецкой армии, где вы. сверх исправляемой вами должности, заготавливали туры и фашины и находились в траншеях безотлучно, а на приступе были вожатым шестой колонны , находясь впереди и отличаясь мужеством. обратили на вас наше внимание и милость". Наградой за храбрость стал орден святого Владимира четвертой степени.
Об "отличной храбрости" Булатова будет говориться и во всех прочих наградных рескриптах.
Он был офицером Генерального штаба русской армии, военным советником в Пруссии. участвовал в битвах при Аустерлице, Прейсиш-Эйлау. Во время русско-шведской войны Михаил Булатов, командовавший отдельным отрядом, разгромил несколько отрядов противника. Около небольшого финского городка Револакс столкнулся с превосходящими силами шведов, но не отступил. Отступать вообще было не в его характере.
"Из тысячного отряда русских к концу сражения осталось 27 человек. в том числе и генерал Булатов. но решительно изуродованных. против них боролась вся армия фельдмаршала графа Клингспора! Эти истинные сыны России о сдаче или отступлении не думали, и Булатов только тогда был взят в плен, когда получив в течение боя седьмую рану (в левую сторону груди. близ сердца) упал замертво близ батареи. Подобный пример доблести не только не мог поколебать уверенности шведов в непобедимости русских. но напротив, преисполнил их удивлением и уважением к Булатову и его героям-сподвижникам. Это подтверждается словами, сказанными при случае фельдмаршалом графом Клингспором, когда он по окончании боя при Револаксе приказал оставить русским пленным оружие из уважения к их доблести и самоотвержению. Вот слова Клингспора:
- Эти люди принадлежат славе, они служат примером, и по качеству геройского подвига составляют общее сокровище всех царств и всех народов", - повествуется в Приложении к "Русской старине" 1874 года.
Шведы предложили Булатову свободу в обмен на обещание не сражаться против них и их союзников, но Михаил Леонтьевич отказался, после чего ему было разрешено уехать в Россию без предварительных условий. На родине поражение при Револаксе поставили ему в вину - по возвращении Булатов был предан Военному суду. И, разумеется, оправдан.
"Поражение при Револаксе славнее другой победы, в этом деле. более чем где-либо выказалось непоколебимое мужество русских, их мощный дух. их геройская храбрость и умение умирать при исполнении своего долга".
Летом того же 1809 года Михаил Булатов был направлен в Молдавскую армию. Во время русско-турецкой войны он сражался при Бабадаге, Силистрии, Шумле, Рущуке.
Во время осады Силестрии Булатов командовал авангардом корпуса графа Ланжерона. 10 октября 1810 года когда главнокомандующий князь Багратион при селе Татаринце сражался с прибывшими на подкрепление турецкими корпусами, турки сделали вылазку из крепости, чтобы напасть с тыла на сражающиеся русские войска. Булатов. угадав намерение неприятеля, остановил турок и после десяитичасового жестокого боя прогнал врага обратно в город.
Некоторые подробности этого боя сохранил очередной рескрипт, сопроводивший новую награду - Булатову была пожалована золотая шпага с надписью "За храбрость" : " в ознаменование отчаянной храбрости, оказанной вами в сражении противу турецких войск, где вы . командуя вверенным вам отрядом войск, с особенным мужеством опрокидывали сильное неприятельское нападение, обращая неприятеля в бегство с большим , со стороны его уроном, и,. дабы отвлечь внимание его на наши фланги , двинулись вперед со вверенными вам кареями".
В кампанию 1812 года Михаил Леонтьевич командовал корпусом в составе Дунайской армии, участвовал в боях при Владимире-Волынском, Волковыске и Пинске. В 1813 был при осаде Ченстохова и в сражении под Дрезденом, где в его руки попал один из наполеоновских маршалов — Сен-Сир.
Во время блокады Гамбурга 1 января 1814 года Булатов взял ночью приступом несколько укрепленных постов и деревень почти у самого города. Потом - 25 января и в начале февраля - сделал четыре ночные экспедиции на острова за Эльбу пятую вокруг всего города для истребления всех неприятельских отдельных постов. При этих движениях происходили большие сражения - и с французами. находившимися на островах, и с подкреплениями, которые к ним высылал маршал Даву, при этом французы везде с большим уроном были разбиты.Было отнято 8 пушек и взято до двух тысяч пленных. В продолжение всей осады и до овладения Гамбургом уже немолодой генерал безотлучно находясь на передовых постах, дважды был ранен - в висок близ правого глаза и в колено левой ноги
В ноябре 1823 года в чине генерал-лейтенанта Булатов стал командиром 27-ой пехотной дивизии. А через год царским указом был назначен на должность начальника Омской области. Он несомненно многое бы сделал для пограничного края, но вступить в должность ему не довелось - 15 февраля 1825 года он скончался в Омске от «апоплексического удара, а указ был доставлен в город лишь 9 апреля 1825 года.
Именем Петра Капцевича была названа центральная улица Омска - большевики переименовали ее в Красный Путь. Могила Михаила Булатова. погребенного в Омске на ныне исчезнувшем Бутырском кладбище, не сохранилась. А о том, какое отношение к Омской области имеет Семен Броневский знают только специалисты. Все три имени надежно забыты. Хотя они более чем достойны памяти.
Елена Мачульская
Русская Стратегия
_____________________
ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ?
ПОДДЕРЖИ САЙТ!
Карта ВТБ (НОВАЯ!): 4893 4704 9797 7733 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
Пайпэл: rys-arhipelag@yandex.ru
ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!
https://bastyon.com/strategiabeloyrossii |
