— Много ли деталей Ростсельмаш покупает за рубежом?

— Ростсельмаш закупает тысячи позиций разных комплектующих. Одной детали нет — и трактор, комбайн уже нельзя произвести. Эти проблемы не имеют катастрофического характера, всё решается. Но как это будет решаться, насколько быстро, какие потери [произойдут] — сложно сказать. У меня слабая надежда: может, вообще по итогам года не будет спада производства, осенью наверстаем то, что потеряли весной и летом. Но ситуация непростая.

— А какие комплектующие перестали поставлять из-за санкций?

— Там большие списки: двигатели, элементы гидравлики, пластиковые элементы корпуса, редукторы, коробки передач и даже краска.

— Откуда их привозили?

— В основном страдаем по европейским и американским комплектующим. Много комплектующих брали из Европы — практически все позиции, что я перечислил. У нас есть партнеры в Евросоюзе по поставкам. Сейчас это заменяется на российское производство, на собственное производство Ростсельмаша и на производство, существующее в других странах.

— Но довольно медленно заменяется?

— То есть санкции его не коснулись?

— Там обсуждался вопрос, ввести ли санкции, наказать как-то, применить какие-то неприятные меры к Ростсельмашу в связи с тем, что там русские акционеры. Но вроде отказались, санкций нет. Но никаких поставок тракторов и комплектующих из Канады в Россию нельзя производить, компания там работает автономно. Но работает.

— В 2013 году Владимир Путин потребовал объяснить, почему вы производите тракторы в Канаде, а не в России. Вы написали открытое письмо, где рассказали, почему там выгоднее производить. Что с нынешними условиями, которые диктует рынок? Где удобнее производить?

— Да, рынок в России освободился. Российским производителям стало проще из-за того, что конкуренции со стороны западных компаний меньше. Но сейчас главная проблема — произвести машины. А с этим есть [трудности]. Сейчас интрига состоит в том, чем будет заменена западная продукция — либо на российские продукты, либо то, что покупалось на западе, станут покупать на востоке.

— Почему?

— Я наблюдаю за ситуацией, смотрю, как реагируют поставщики компонентов [из России]. Они видят, что спрос увеличился, к ним прибежали покупатели, в четыре раза больше готовы покупать, чем в прошлом году. Говорят: «Хорошо, мы хотим увеличить производство, но нам нужно оборудование. Мы представляем, где это оборудование взять — но нам нужны деньги. Своих денег у нас нет, потому что производство комплектующих было многие годы не очень рентабельным». Брать кредит под 20% годовых для покупки станков будет только безумец. Поэтому они медленно наращивают производство.

— И как может распределиться рынок комплектующих в машиностроении?

— По моим ощущениям, 80% того, что мы покупали на Западе, будет покупаться на Востоке. [Только] 20% будет заменено на российские компоненты. У них [есть] слабое место: российский компонент по себестоимости получается на 30% дороже, чем можно купить в странах Азии. Для производства готовых машин государство запустило меры поддержки — субсидии на приобретение техники крестьянами, на транспортировку за границу. Но этих мер не применили в отношении комплектующих. И производство комплектующих [выходит] дороже, чем в других странах.

— Вы сказали, что рынок освободился. Имели в виду John Deere и другую технику?

— Да, [американский производитель] John Deere свернул деятельность, AGCO, многие мощные западные бренды ушли. Они занимали десятки процентов рынка. В стройдортехнике они вообще доминировали. Я сейчас хожу по выставке строительной дорожной техники в Москве. Западных машин вообще нет, 90% китайских машин, 10% — российских. То, что было западным, станет восточным. Мы ведем не импортозамещение: один импорт заменить другим. Это сейчас вопрос такой… Ну не вопрос уже, а то, что можно видеть.