Музыка перестала, и жизнь осела во всех прежней тяжестью.
Андрей Платонов. «Котлован».
«Нам дозволено все, ибо мы строим новый мир», – наставлял работников ВЧК ее идеолог Мартын Лацис… И вот враг повержен. Наступил дивный новый мир. Он разительно отличался от партийно-комунистических лозунгов и прожектов. Правда, в начале 1920-х гг. большевики ввели НЭП, означавший частичный возврат к нормальной, дореволюционной жизни. Но он длился недолго. О жизни в СССР в переходные двадцатые – на примере отдельно взятого уезда – повествует книга «Курмышский край: 1372-2022», выход в свет которой ожидается в самое ближайшее время. Предлагаем вниманию читателей «РС» одну из ее глав*.
Превратив «империалистическую» войну в гражданскую, большевики не принесли народам России мира. Братоубийственная бойня растянулась на долгие пять лет. К жертвам на полях сражений добавился колоссальный ущерб от голода, эпидемий, эмиграции лучшей части народа. Счет людским потерям шел на миллионы. За период с 1916-го по 1920 г. численность населения Курмышского уезда сократилась на 63 тыс. чел. С учетом того, что с 1918 г. оно пополнялось за счет притока демобилизованных, суммарные потери от призыва на фронт гражданской войны, эмиграции в другие местности и за границу, массового террора можно оценить в 75-80 тыс. чел. А ведь впереди был еще голод 1921-1922 г.
С упрочением советской власти в стране быстрым темпом плодился новый бюрократический класс. Высший его слой в значительной мере формировался из так называемых инородцев, далее шли выходцы из разных слоев общества и прежде всего, благодаря классовому отбору, – из народных низов. Типичный представитель низового партийно-хозяйственного актива имел рабочие или крестьянские корни и низшее образование в объеме 2-3 классов. Недостаток знаний и общей культуры компенсировался членством в партии и заслугами в гражданской войне. Произошло резкое понижение качества управленческого корпуса, что, конечно же, накладывало глубокий отпечаток на развитие страны и края, уровень жизни народных масс.
В Курмышском крае все эти особенности проявились в еще большей мере. Причина – в социальной селекции, усугубленной местными условиями. Восстание 1918 г. послужило предлогом для усиления идеологического и политического пресса и, как следствие, – более жесткой экономической эксплуатации местного крестьянства, прежде всего его зажиточной части. Сентябрь 1918 г. – время установления безраздельной диктатуры коммунистической партии в Курмышском уезде. Временный ревком организовал все основные ее органы – городской комитет РКП(б), городской Совдеп. Для управления промышленностью был образован совнархоз, для починения волостей и селений, ведения реквизиций и конфискаций – сеть комитетов бедноты. Селекция населения осуществлялась Курмышской ЧСК. Выполнив свою функцию, ревком передал власть уездному Совдепу, бывшему под полным контролем большевиков.
В мае 1919 г. состоялась 1-я уездная конференция РКП(б), положившая начало правильному функционированию партийной власти. В ноябре в здании бывшего городского училища прошла уездная конференция РКСМ, после чего, по сути, ячейки компартии стали насаждаться в молодежной среде. В 1922 г. в Курмыше была создана пионерская организация. Источником местных новостей в уезде служили «Известия Курмышского Совета крестьянских и рабочих депутатов». Ее редакция разместилась в доме, конфискованном у купца Н.К. Шатаева.
Партийная диктатура и в дальнейшем опиралась на вооруженную силу и монополию на печать. После упразднения уездных ЧК (март 1919 г.) роль карательных отрядов в провинции выполняли ЧОН – части особого назначения, созданные повсеместно по решению ЦК ВКП(б) от 17.04.1919 г. Формировались они преимущественно из членов партии и комсомола. В Курмыше на страже завоеваний революции стояла 178-я рота особого назначения, переименованная затем в 32-й особого назначения Курмышский взвод. Что касается уездных газет, то они печатались с перерывами. На смену «Известиям Курмышского Совдепа» в апреле 1921 г. пришла газета «Серп и молот», затем выходила многотиражка «Голос пахаря» (1922-1923), после чего издание местного партийного рупора было приостановлено и возобновилось только в 1931 г. после образования Курмышского района. В отсутствие местного издания жители Курмышского края черпали новости из губернской газеты «Нижегородская коммуна» и центральной периодики.
Количественно советский бюрократический слой многократно вырос в сравнении с прежними казенными учреждениями и земствами. Костяком этого слоя служил партийный актив, занявший все административные посты. Выше говорилось о бесчисленных отделах и комиссях, возникших в Курмыше при формированиии органов «рабоче-крестьянской» власти. В 1920 г. отдел народного образования Курмышского уисполкома (уотнароб) состоял из 11 подотделов (школьный, внешкольный, кассовый, охраны детей, дошкольный, статистический, снабжения и др.). Штат одного лишь школьного подотдела насчитывал 9 сотрудников (заведующий, делопроизводитель, переписчик, 6 инструкторов).
Поясним, что в 1920 г. в Курмышском уезде, после передачи засурских волостей в состав Чувашской АО, имелось 118 школ, из которых 25 были закрыты из-за отсутствия учителей. Оставшиеся 93 учебных заведения состояли из 87 школ 1-й ступени, то есть начальных, и 6 школ повышенного типа. Школы 2-й ступени были в Курмыше (школа им. III Интернационала), Пильне, Верхнем Талызине, Теплом Стане, Чембилеях и Петряксе (две последние были татарскими).
Впрочем, с первых лет советской власти во главу угла ставилось не образование как таковое, а коммунистическое воспитание. Этой задаче была подчинена реорганизация органов наробра, последовавшая менее года спустя. Приказом по Курмышскому уоно от 23 июня 1921 г. вводилась новая структура этого органа. Она состояла из четырех управлений с делением их на ряд частей и подотделов. Управление социального воспитания включало в себя подотделы школьный, дошкольный, правовой защиты детей. Управление профобразования также состояло из трех секций. Самым же разветвленным и, видимо, многочисленным был уполитпросвет – управление, ведавшее пропагандой и агитацией. Его ядром служил «пропагандистский подотдел» с секциями ликвидации безграмотности, школ-курсов для взрослых, клубной, лекций и бесед.
О том, что органу политпросвета уделялось первостепенное значение, свидетельствует еще один приказ, изданный менее чем через месяц, вероятно, в развитие предыдущего, и подписанный не только заведующим уотнароба тов. Рябкиным, но и главой уисполкома тов. Чиженковым. Приказ делал акцент на политико-просветителской (внешкольной) работе как наиважнейшей, объявлял образование «фронтом», а отдельные группы работников политпросвета, в случае надобности, подлежащими «милитаризации». Все приказания руководства требовали беспрекословного исполнения и строгой отчетности «в порядке ударности», за упущения полагалась административная и судебная ответственность. Приказ гласил, что «установленный для некоторых групп работников политпросвещения бронированный паек выдается в первую очередь работникам уполитпросвета».
Прозорливые современники отмечали, что революция не уничтожила ни социального неравенства, ни эксплуатации. Она лишь усугубила то и другое, сдобрив их изрядной долей лицемерия. «У нас юрдически не было в 1918-1921 гг. капиталистов, – писал по горячим следам революционного переворота видный социолог Питирим Сорокин, – зато был слой властвующих «разрушителей капитализма», безжалостно заставляющих население работать на себя и свои забавы. Людей мучили и хлестали хуже, чем хлещет дурной извозчик изнемогающую лошадь. Из семи дней в неделю крестьянин должен был отдавать коммунистической барщине 3-4 дня в виде выполнения бесчисленных повинностей: дровяной, сплавной, гужевой, подворной, оконной, строительной, хлебной, молочной, яичной и т.д. Под видом субботников и сверхурочных рабочих заставляли работать по 12-14 часов. Питание состояло из 1/8 – 1/2 фунта хлеба».
То, что слова социолога-эмигранта не вымысел и не пропаганда, подтверждается реальными фактами из жизни в Курмышском уезде. Участники 1-го Курмышского уездного съезда работников просвещения и социалистической культуры, состоявшегося 20 марта 1920 года, доносили в Симбирск, что школьные учителя голодают. Оклад педагога с 5-летим стажем равняется 1860 руб., со стажем менее 5 лет – 1740 руб. В то же время по твердым ценам идет снабжение только ржаной мукой и солью, стоимость которых, соответственно, 110 руб. и 80 руб. за один пуд. Остальные продукты хоть и доступны на вольном рынке, но стоят неимоверно дорого: коровье масло – 1000 руб. за фунт, молоко – 200 руб. за четверть ведра, десяток яиц – 400 руб. В прошлом, писали делегаты, жалованье земского учителя было 30 руб. в месяц. Сопоставление того, что было и что стало, показывает, что оплата труда учителя выросла в 61 раз, тогда как пуд муки вздорожал в 110 раз, а масло, молоко и яйца – в 2500 раз. То же произошло с ценами на все предметы первой необходимости. Например, ситец и сукно по твердым ценам стали дороже в 120, а обувь – в 100 раз. Подводя итог, авторы обращения заявляли, что «учителя обрекаются на голодовку», и просили увеличить их содержание до уровня земского учителя царского времени – 4000 руб.
Обрушился не только уровень жизни населения. Фактически оно лишилось элементарных прав, которые в прошлом гарантировал царский режим. Не стало свободы слова, печати, собраний. В период гражданской войны зачастую даже свобода и сама жизнь беспартийного человека зависели от произвола власть предержащих.
Цитированный выше ученый неспроста обмолвился про забавы нового привилегированного класса. Вот лишь один пример. В феврале 1919 г. на имя предсовнаркома В.И. Ленина пришла телеграмма из Курмышского уезда. В ней сообщалось, что комитет бедноты села Медяна Чембилеевской волости ввел в ней национализацию женщин. Похоже, партийный вождь был не на шутку встревожен известием, дававшим в разгар успехов армии А.В. Колчака крупный козырь его сторонникам, поэтому приказал строго наказать виновных. Впрочем, их, как водится, не нашли. Не беремся утверждать, достоверен ли приведенный факт. Но дыма, как известно, без огня не бывает, к тому же проекты «социализации женщин» в РСФСР в то время не были редкостью.
О том, что вытворяли большевики в Курмышском уезде после подавления контрреволюционного восстания, говорилось выше. А вот еще одно свидетельство. Вскоре после истории с Медянским комбедом издаваемая в Курмыше уездная газета напечатала заметку под заглавием «Негодяи под красным знаменем». Вот небольшой отрывок: «На общем собрании городской Курмышской партии коммунистов (большевиков), состоявшемся 4-го марта с.г., постановлено исключить из членов РКП т.т. Горшкова, Зубкова и Воронина. Причем тов. Горшков являлся председателем уездного Чрезвычайкома, а два последних исполнители воли его. Чуть ли не каждому в уезде известно, что это за птицы. Прикрываясь именем Коммуниста, эти подлецы нагло терроризировали население Курмышского уезда, говоря: «Я председатель Чрезвычайкома, мне все можно, хочу убью, хочу живым оставлю». Напомним, что незадолго до этого за произвол и мародерство был расстрелян прежний председатель Курмышской ЧК Гарин, а до него в сущности по тем же мотивам смещен и отозван из Курмыша чрезвычайный комиссар прифронтовой ЧК Граман.
Начало 1919 г. было отмечена ужесточением мер по изъятию хлеба. Кампания началась с декрета о продразверстке, изданного 11 января 1919 г. Исполнять его в Симбирскую губернию направили 5200 продармейцев. За короткий срок ими было собрано 3 млн пудов хлеба. Сплошь и рядом у хлеборобов изымали почти все, включая семенной фонд. Одновремненно производился сбор чрезвычайного революционного налога в сумме 10 млрд руб., наложенного на имущие слои населения декретом ВЦИК от 30 октября 1918 г.
Все это вызывало ожесточенное сопротивление крестьян. И если с оппозицией в Курмышском крае было покончено еще осенью 1918 г., то в других местах борьба только разгоралась.
В начале 1919 г. вспыхнуло восстание в Сенгилейском уезде. В историю оно вошло под названием Чапанного, от слова «чапан» – армяк из овчины, подпоясанный кушаком, служивший зимней одеждой для большинства крестьян. В считанные дни крестьянская война охватила шесть уездов Симбирской и Самарской губерний. Подавить восстание удалось лишь с применением регулярных частей Красной армии и ЧОН, составленных в основном из мадьяр и австрйцев. Как пишет историк: «Более месяца проводились массовые репрессии: крестьян сгоняли в концлагеря, самый крупный из них находился в Сызрани, расстреливали, вешали, топили в реке, деревни сжигались». В центре Ульяновска и сегодня можно увидеть памятный знак с выбитыми на нем именами карателей: «Рабук Михай, Клингель Якуб, Фустич Янош, Залецкий Татусь, Хорват Штефан, Костюнин Василий».
Гражданская война в бывшей Российской империи закончилась в 1922 г. Последней страницей ее летописи стала борьба на Дальнем Востоке, а заключительным актом драмы – эвакуация на кораблях Сибирской флотилии последних белых формирований – «Земской рати» генерала М.К. Дитерихса, а также около 9000 беженцев. Это был второй Русский исход после эвакуации Белой армии П.Н. Врангеля из Крыма в ноябре 1920 г.
Белое сопротивление и крестьянская война вынудили большевиков снизить темп безумного социального эксперимента. По настоянию Ленина, в ком парадоксальным образом сочетались узкое доктринерство и политический прагматизм, была провозглашена «новая экономическая политика». На деле это был частичный возврат к нормальной жизни, бывшей «при царе», – к раскрепощенному труду земледельца, частной инициативе, свободной торговле.
Но НЭП наступил не по взмаху волшебной палочки. Для оживления экономики требовалось время. Велика была сила инерции казарменного коммунизма (хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность, репрессии), насаждавшегося марксистскими догматиками в период гражданской войны, причем не как временная и вынужденная мера, а как идеальный хозяйственный строй. Эта инерция проявилась в 1921 г. в виде сокращения крестьянских посевов (форма саботажа). Положение усугубила жестокая засуха. Все это вылилось в свирепый голод, охвативший от 15 до 22 млн чел. и погубивший 5-8 млн чел.
Помочь голодающим по призыву советского правительства взялись международные организации. Самой крупной из них была Американская администрация помощи. Летом 1922 г. работу АРА в России вели 199 граждан США и свыше 100 тыс. местных сотрудников. Ее вклад в борьбу с голодом в СССР многократно превысил масштабы деятельности официальной комиссии помощи голодающим. Наряду с последней был организован и общественный «Помгол», куда вошли видные деятели науки и культуры. Вот только действовал он недолго, ибо по приказу Ленина почти все его активные деятели были арестованы.
Одной из наиболее пострадавших губерний стала Симбирская. Осенью 1921 г. в ней голодало не менее полумиллиона человек. В письме, адресованном членам Нижегородского губернского комитета помощи голодающим, председатель Симбирского губисполкома Р. Рейн сообщал, что голодная смерть грозит десяткам тысяч детей. Сотни детей подбрасываются родителями, которые не в силах уберечь их от гибели. В июле из-за отсутствия ресурсов отменены детские продуктовые карточки. В сентябре закрылись детские столовые, сады и ясли. В письме звучала отчаянная просьба о помощи. В дальнейшем положение резко ухудшилось. В феврале 1922 г. в губернии голодало уже 1 млн 362 тыс. чел., почти половину из них составляли дети.
Голодал и Курмышский уезд. Положение было просто катастрофическим. Если в других уездах оченью 1921 г. после сбора урожая были созданы значительные хлебные запасы (по 10-20 тыс. пудов), то в Курмышском уезде закрома оказались пустыми. В уездном городе имелось лишь 39 пудов зерна и столько же суррогатов. О причинах можно только гадать: то ли засуха здесь была более свирепой, то ли продразверстка.
Летом 1922 г. был создан «Курмышский уездный комитет Американской администрации помощи». В его заседаниях, проходивших в доме Остолопова на улице Мартьянова, участвовали председатель А.А. Курощенко, агроном Н.Н. Никифров, учитель Н.Н. Назаров, врачи И.И. Силантьев и В.Л. Марсальский. Центральный склад для хранения и распределения продуктов был устроен при железнодорожной станции Пильна. На местах возникли волостные комитеты. Курмышский район находился в ведении Казанского района АРА, где координировала работу Казанская главная контора, возглавляемая гражданином США Джоном Бойдом. Первые поезда с продовольствием стали прибывать в Казань уже в сентябре 1921 г.
Отпущенные продукты исчислялись в пайках и распределялись главным образом по столовым, детским домам, больницам. В списки на питание включались и наиболее нуждающиеся взрослые. В главную контору направлялись подробные отчеты о расходовании пайков и количестве стоящего на довольствии населения. Согласно отчету, с 25 ноября по 26 декабря 1922 г. в Курмыше питались 620 детей, 24 матери, 254 ребенка в детдомах, 65 пациентов больниц, 10 членов технического персонала, всего – 973 человека. За указанный период на их питание было израсходовано свыше 56 пудов муки, 26 пудов кукурузной крупы, 6 пудов жиров, 20 пудов молока, 10 пудов сахару, 3 пуда и 34 фунта какао. Такая же работа велась в 22 селениях. В Мурзицкой волости было открыто 5 столовых, в Бахаревской, Теплостанской, при Медянском селькоме – по 4, в Каменской – 3, в Деяновской, Ждановской – по 2, в Бортсурманской и Языковской – по 1. Всего в 33 столовых питалось 11493 человека, в том числе 10602 ребенка.
Техническим персоналом в отчете именовались работники аппарата уездного комитета АРА, в состав которого входили уполномоченный А.А. Курощенко, директор В.Ф. Шилов, делопроизводитель А.П. Савин, бухгалтер А.П. Кузмичев, завскладом В.Ф. Бобков, а также два инспектора, курьер, машинистка и помзавскладом. Осенью 1922 г. месячный паек каждого из них состоял из 1 пуда 14 фунтов муки, 28 фунтов риса, 9 фунтов жиров, 11 фунтов сахара, 3,3 фунтов какао, 10 банок молока и 8 кусков мыла. Можно предположить, что такие же пайки полагались и персоналу местных комитетов.
Между тем ресурсы были не безграничны. На заседании уездного комитета АРА, состоявшемся 30 декабря 1922 г. под председательством А.П. Кузьмичева, был одобрен план питания на январь в количестве 10000 пайков. Постановили: снять с селений Жданово, Знаменское, Митин Враг и Петрякса по 25, а с Кочетовки и Собачьего Острова – по 50 пайков, открыв за счет этого дополнительно 1 столовую на 75 пайков в Балеевке и Коптевой, 1 столовую на 75 пайков в Куликовке и Ивановке и 1 столовую на 50 пайков в Беловке, объединив ее с Тимофеевкой. Ввиду нехватки назначенного главной конторой количества продуктов объем поставок в уезд с 1 марта был увеличен до 19000 пайков, то есть почти вдвое.
АРА поставляла не только продовольствие, но и предметы первой необходимости. К 22 ноября 1922 г. на центральный склад Курмышского комитета в Пильне поступило 1758 пар обуви, 7323 пар чулок, 860 пальто для девочек, 643 костюма для мальчиков, 50 платьев (блузок), 160 приборов для шитья. Все это предназначалось наиболее нуждающимся. На заседании 24 мая 1923 г. постановлено выделить на детей, питающихся в столовых АРА в селе Можаров Майдан, 200 пар обуви и чулок, Бортсурманам и Теплому Стану – по 100, Деянову и Бахметьевке – по 40, Беловке и Романовке – по 30 пар.
Вскоре программа АРА в Советской России была свернута. За два года ее усилиями были открыты представительства в 38 губерниях РСФСР, ввезено 36 миллионов пудов продовольствия, медикаментов и одежды стоимостью 136 млн золотых рублей, открыто 15 тысяч столовых, в которых питалось свыше 10 млн голодающих. Последние протоколы заседаний Курмышского комитета АРА датированы июлем 1923 г.
Между тем благодаря отказу от ленинского плана построения казарменного коммунизма и частичному возвращению прежнего хозяйственного уклада, основанного на неподневольном труде и обмене его продуктами, жизнь в стране налаживалась. Заколосились нивы, зашумели ярмарки и базары.
В то же время в сфере идеологии уступки не допускались. С первых лет своего существования советская власть стремилась воспитать нового человека, отвратив его от православной духовности и привив народу веру в коммунизм. Такая прививка сопровождалась разрушением традиционной культуры, яростным очернением прошлого. По инструкции, составленной Н.К. Крупской, все библиотеки страны были подвергнуты тотальной чистке от русской и мировой классики. Уже первые годовщины Октябрьской революции ознаменовались массовым переименованием улиц во многих городах, больших и малых. Не избежал печальной участи и древний Курмыш. Здесь, как и всюду, новые хозяева жизни действовали в полном соответствии с лозунгом: «до основанья, а затем…». Новые названия улиц и площадей отразили эйфорию, царившую в рядах РКП(б) после побед в гражданской войне. На смену органичной, исторически сложившейся топонимике пришли партийно-идеологические штампы. В приведенном ниже списке указаны исконные названия и заменившие их образцы большевистского новояза.
- Улица Московская – Мартьяновская
- Улица Набережная – Ленина
- Улица Рождественская – Советская
- Улица Солдатская – Володарского
- Улица Мещанская – Красноармейская
- Улица Казанская – Трудовая
- Улица Мостовая – Народная
- Улица Перекрестная – Тихий переулок
- Улица Безымянная – Долгая
Продолжение строки из коминтерновского гимна – «мы наш, мы новый мир построим» – воплотилось в прочих видах бюрократического творчества. Одним из них явилась перманентная перекройка админстративных границ. Отчасти это явилось следствием осуществления марксистско-ленинского принципа о праве наций на самоопределение, послужившего обоснованием нарезки и обособления территорий по этническому признаку.
Курмышский уезд испытал это одним из первых. Уже 24 июня 1920 г. постановлением ВЦИК и СНК РСФСР (за подписью Ленина) из него были изъяты и переданы во вновь образованную Чувашскую автономную область шесть засурских волостей: Алгашинская, Красночетайская, Атаевская, Ходаровская, Пандиковская и Тархановская.
Следующим шагом было постановление президиума ВЦИК от 4 мая 1922 г. о передаче присурской части Курмышского уезда из Симбирской губернии в Нижегородскую. Возможно, такой шаг был оправдан, поскольку Курмыш отстоял от Нижнего Новгорода примерно на 175 верст, а от Симбирска – более чем на 300, поэтому край в хозяйственном и культурном отношениях тяготел к нижегородской земле.
Зато в дальнейших перестройках разглядеть разумный мотив непросто. После упомянутой рокировки Курмышский уезд просуществовал менее года и был ликвидирован решением ВЦИК от 27.04.1923 г. Все его волости вошли в состав укрупненного Сергачского уезда Нижегородской губернии.
И это было только начало. Постановлением ВЦИК от 17 апреля 1924 г. произошел новый передел. На этот раз из селений бывшего Курмышского и соседних с ним уездов было создано шесть укрупненных волостей: Курмышская, Пильнинская, Языковская, Теплостанская, Петряксинская и Уразовская. Из Васильсурского уезда в Курмышскую волость передали село Алисаново с округой. Зато сам Курмышский край лишился Анастасовской, части Мурзицкой волостей и селений Спасское и Аржадеево, оставленных в составе Симбирской губернии. Образование новых Петряксинской и Уразовской волостей, куда вошел и ряд селений прежнего Курмышского уезда, мотивировалось правом наций на самопределение, ибо они были местом компактного проживания татар. Третью такую волость, Чембилеевскую, поделили между двумя первыми. Позднее из всех этих территорий создадут Татарский район. Логическим следствие того, что Курмыш превратился из уездного центра в волостной, стало понижение его статуса с города до села. Это произошло 6 июля 1925 г.
Очередной (но не последний) пересмотр границ произошел в 1929 г. Постановлением президиума ВЦИК от 14.01.1929 г. была ликвидирована Нижегородская губерния. На ее основе возникла обширная Нижегородская область, в состав которой вошли бывшие Вятская, часть Владимирской губернии, Марийская и Вотская автономии. В последующие месяцы к ним присоединились Чувашская АССР и часть бывшей Костромской губернии. Укрупненная Нижегородская область делилась на 7 округов и 146 районов. В июле того же года она была переименована в Нижегородский край.
При этом на территории Присурья возникло три района – Курмышский, Пильнинский и Теплостанский. Они и явились преемниками бывшего Курмышского уезда, а вернее, русскоязычной его части. Все три района были отнесены к Арзамасскому округу.
Курмышский район с центром в селе Курмыш образовался из Курмышской волости Сергачского уезда с прибавлением к ней Кекинской волости уезда Лысковского. Территория района составила 389 квадратных километров, население – 33670 человек, он делился на 13 сельсоветов с 66 населенными пунктами и 6447 крестьянскими подворьями. Бывший уездный город, а теперь село Курмыш, отстоящее от окружной столицы на 150 верст, все еще сохранял свое культурно-историческое значение. Население почти сплошь русское, основной род занятий – сельское хозяйство. В районе имелась 21 школа первой ступени и одна – второй, из лечебных учреждений – одна больница, работали два почтовых отделения.
О том, что представляла собой экономика Курмышского края в конце двадцатых годов, то есть в преддверии коллективизации, свидетельствует официальная справка, составленная в октябре 1929 г. по запросу сергачского уездного военкома Горохова. Земельные угодья в районе насчитывали 38902 гектара, из них пахотной земли – 23328, усадебной – 1262, сенокосов – 5241, выгонов – 824, лесов – 8125 га. В среднем на одного едока приходилось 1, 25 га пашни. Урожайность: рожь – 50 пудов, овес – 73, просо – 30, картофель – 484 пуда с одного гектара. Поголовье скота: лошадей – 2466, коров – 3470, молодняка – 517, овец – 7750, свиней – 396 голов. В это время в районе было 6 колхозов. Цензовая промышленность (с числом рабочих свыше 16 чел.) состояла из одного лесозавода, нецензовая – из одной мельницы на четыре постава, принадлежащей райисполкому.
Справка рисует разнообразную и пеструю картину хозяйственной самодеятельности курмышан в канун «великого перелома». В районе действовали 67 частных мельниц, в том числе 4 паровых и 1 водяная. Переработку даров крестьянских полей и ферм вели 8 крупорушек и просорушек, 3 маслобойных «завода», 1 шерстобитка. По-прежнему были развиты кустарные промыслы, насчитывавшие 24 кузницы, 3 хлебопекарни и 242 различных производственных заведений, в том числе: 118 кирпичных, 25 колесных, 18 портняжных, 34 сапожных, 7 столярных, 12 валяно-сапожных, 6 колбасных, 1 шорное и 1 веревочное. По переписи 1926 г. в кустарных промыслах было занято 282 жителя Курмышской волости. Для сбыта продукции в Курмыше имелся базар.
В культурном отношении минувшее десятилетие было противоречивым. С одной стороны, система образования развивалась, с другой, – его качество оставляло желать лучшего. Школьные программы делали акцент на прививку детям коммунистического мировоззрения. В 1929 г. в районе насчитывалось 2270 неграмотных в возрасте от 16 лет и 28730 грамотных. Острой оставалась и проблема обучения детей. В постановлении Нижегородского крайкома партии от 20.12.1930, зарегистрированном среди входящих бумаг Пильнинского райкома партии, отмечалось, что «результаты работы по охвату подростков всеобщим начальным обучением в крае являются неудовлетворительными. На 1 декабря охвачено лишь 64 процента».
В 1930 г. Курмышская школа 2-й ступени была переименована в «школу колхозной молодежи». Позднее она называлась неполной средней школой (семилеткой), ее директором состоял А.И. Чипчин, служивший народным учителем еще при царском строе. В 1934 г. статус ведущего учебного заведения района вырос до десятилетки. Директором вновь образованной Курмышской средней школы назначили 27-летнего выпускника Горьковского педагогического института П.М. Петухова.
В крае, несмотря на активную безбожную пропаганду и сильное давление на духовенство, не ослабевали религиозные настроения, питаемые 16-ю действующими в одном только Курмышском районе православными храмами. Общественные организации МОПР, ОДН, ККОВ, СВБ действовали лишь на бумаге.
Все внимание властей было обращено на хлебозаготовки. Переписка местных функционеров с вышестоящими инстанциями показывает их недовольство низким темпом поставок зерна государству, особенно «кулацкими» хозяйствами, к которым, по мнению партийных начальников, применяется недостаточно мер общественного воздействия.
Отметим, что и задолго до сплошной коллективизации, на протяжении всех 1920-х годов, зажиточное крестьянство края подвергалось сильному экономическому и моральному нажиму. Для крепких хозяев вводились твердые задания по поставкам и налогам, порой совершенно непосильные. Губернская и местная печать вели открытую травлю «кулака».
Значительная часть сельских тружеников и предпринимателей, а также все служители религиозного культа по Конституции 1918 г. были лишены избирательных прав, что означало их социальную дискриминацию в виде ограничений в трудоустройстве, снабжении, образовании, жилье, а в совокупности – маргинализацию этого слоя граждан, вытеснение его на обочину социальной жизни. Число отверженных год от года увеличивалось. Если перепись 1926 г. насчитала по стране чуть более миллиона лишенцев, то год спустя их количество утроилась, в основном за счет изъятия избирательных прав у членов семей лишенцев. В дальнейшем именно эта категория граждан СССР станет главной мишенью массовых репрессий.
Согласно официальной справке, к 1930 г. на территориях, составивших Курмышский район, подверглось лишению гражданских прав 260 человек, в том числе: бывших и настоящих торговцев – 83, крестьян, прибегавших к найму работников, – 29, служителей религиозного культа – 38, бывших чинов полиции – 85, прочих – 17. Многие из них обращались к властям с прошениями о восстановлении в правах. Иногда их удовлетворяли, но количество лишенцев существенно не снижалось, ибо непрерывно росло за счет притока новых. В 1931 г. в Курмышском районе числилось 246 лишенцев, что составило 1, 8 проц. от общего числа избирателей в 13170 чел. Доля граждан второго сорта в других районах края была существенно выше: в Пильнинском – 738 чел. или 2,7 проц., в Теплостанском – 1533 или 5, 6 проц. В те годы слово «лишенец» и словосочетание «социально-чуждый элемент» (СЧЭ) прочно вошли в официальный обиход советской бюрократии.
*Книга выйдет в июле с.г. малым тиражом. Ведется подписка. Справки: smir-np@yandex.ru . Представленная глава публикуется в сокращении.
Станислав Смирнов
для Русской Стратегии
_____________________
ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ?
ПОДДЕРЖИ РУССКУЮ СТРАТЕГИЮ!
Карта ВТБ (НОВАЯ!): 4893 4704 9797 7733
Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!
https://bastyon.com/strategiabeloyrossii |
