В 1947 году итальянцы экранизировали пушкинскую «Капитанскую дочку». Трактовка была весьма вольной, и сам фильм не заслуживает значимого внимания. Но, вот, в кадре появляется «кривой старичок», поручик Игнатьев, бросающий в лицо Пугачеву памятное: «Ты, дядюшка, вор и самозванец!..» В роли поручика – русский князь, георгиевский кавалер, поэт Василий Сумбатов.

Его прадед погиб в Бородинском сражении. Его отец, полковник, был убит во время покушения на московского губернатора Великого Князя Сергея Александровича. Старший брат его пал смертью храбрых в Русско-японскую войну, ещё двое сложили головы на фронтах войны Великой. Когда матери сообщили о смертельном ранении его самого, последнего, младшего сына, сердце женщины не выдержало. Ранение оказалось не смертельным, но в сознание князь Василий Александрович придёт лишь через месяц, когда матери уже не будет в живых…

Василий Сумбатов родился 6 января 1894 года в Царском Селе. Древний род его был известен на Руси ещё со времен Иоанна Грозного. Мать происходила из рода Соллогубов и была родственницей известного писателя Владимира Соллогуба. До 11 лет жизнь Васи была безмятежна и счастлива. Но, вот, трагически ушли из жизни отец и старший брат, умерла единственная сестра. Семья покидает Петербург и переселяется в Москву. Ввиду этого переменилось и место учебы младшего князя – из Пажеского корпуса он был переведен в московскую частную гимназию.

Василий рос «книжным» ребёнком. Много времени проводил он в богатой семейной библиотеки, прекрасно разбирался в литературе и искусстве и с ранних лет сам занимался поэтическим и художественным творчеством. Большое влияние оказал на него отец. «У папы в кабинете висело много исторических и батальных картин, старых портретов и большая карта России, мои расспросы вызывали объяснения и рассказы папа, - вспоминал князь. - Рассказывал он очень хорошо, я после никогда в жизни не встречал такого рассказчика. Все было просто и понятно, и всё было сдобрено обычной шутливостью. Конечно, именно эти рассказы папа пристрастили меня навсегда к истории».

Летние месяцы мальчик проводил в подмосковном имении Светлое в с. Троицкое, недалеко от Переславля-Залесского, чисто русский уют, патриархальность уклада которого оказали на него большое влияние.

Я с детства отдал душу Музам,

Познал я с детства вдохновенье,

Любви и дружбы сладким узам

Я предпочел уединенье.


Вдали от сверстников и сверстниц,

Я был всегда в объятьях жгучих

У рифм крылатых, Муз наперсниц,

У сочетаний их певучих.


Любви, мечте, тоске, свободе

Не испытал я поклоненья;

Все думы отдал я Природе,

Ей посвятив свои творенья.


Любил отчизну я родную,

Ее степей цветы и травы,

Ее полей парчу златую

И многошумные дубравы,


Любил великих рек разливы,

Снега зимы и пламень лета,

Весенних дней расцвет счастливый

И грусть осеннего привета.


Я жил Природой средь Природы,

Вдали от шума с малолетства,

Я посвящал ей гимны, оды

И все мечты живого детства.


Навек ее отдавшись власти,

Я знал, что дух ее витает

Превыше счастья, славы, страсти,

Что в ней вся радость обитает.


И мне Природа подарила

И мир, и чуткость и безбрежность,

И в песни мне, любя, вложила

Всю простоту свою и нежность.


Она мне свет и утешенье,

В ней Смерти мир и Жизни сладость,

В ней все мечты и вдохновенье,

Вся красота, любовь и радость.

Переводя младшего сына в гимназию, мать, уже потерявшая старшего, вероятно, надеялась уберечь его от военного рока. Но юные храбрецы обычно менее всего думают о чувствах своих родительниц… Когда старшие братья, Владимир и Павел, ушли на фронт, Василий устремился следом. Уже в первые дни войны он вступил в армию вольноопределяющегося и был отправлен на передовую в составе 88-го пехотного Петровского полка.

В первых же боях Сумбатов-младший зарекомендовал себя с лучшей стороны и за свою отвагу был произведен в унтер-офицеры и награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Вскоре князь получил ранение и был направлен для излечения в Царскосельский лазарет…

Ещё в детстве Василий был дружен с Великой Княжной Ольгой Николаевной. Уходя на фронт, он посвятил ей следующее стихотворение:

Как тлеющий опал в червонном медальоне,

Я душу сжал свою оправой из стихов

И приношу тебе, печальной Сандрильоне,

Дарившей мне всегда так много милых снов.


Что я скажу тебе? О, ничего не скрою!

Я весь в тебе всегда, ничто я вне тебя!..

Ты веришь мне во всем? ты хочешь быть сестрою?

Но братом буду ль я, без разума любя?..


О, буду, буду! Да! и ласковым, и нежным

Братишкой буду я пред старшею сестрой,

Поверю тихим снам, по-детски безмятежным,

И детской радостью одену песен строй.


Я буду маленьким, чуть видным и чуть слышным,

Как карлики принцесс в романах дней былых,

Что прятались в ларце, или в букете пышном,

Иль в шлейфах вышитых нарядов парчевых…


Я буду жить тобой, свяжусь с твоей судьбою,

Деля и мрак тоски, и солнечность отрад;

Как тень твоя, навек останусь я с тобою,

Пить ласку слов твоих, ловить душой твой взгляд!


И буду на ушко шептать тебе я сказки

И нежное ушко украдкой целовать,

А ты мне подаришь бестрепетные ласки,

Как милая сестра, как любящая мать!..


Поверю ль я душой, что детства дни воскресли?

Поверю – будет свет, и ласка, и покой…

А если нет – тогда?.. О, нет! не надо «если»!

Пусть мир и свет царят в душе моей больной!

Теперь сестра милосердия Романова-первая заботливо выхаживала друга детства… Когда герой достаточно окреп, то получил направление в Пажеский корпус, некогда оставленный. Теперь ему надлежало окончить его и получить офицерский чин. По производстве в оной Василий был выпущен в 3-й гусарский Елизаветградский полк, шефом которого была Великая Княжна Ольга. Он мог бы остаться служить при дворе, но не таков был молодой князь, чтобы уклоняться от фронта. Вновь добровольно отправляется он на передовую, подав прошение о переводе из гвардии в пехотные части.

В октябре 1916 года во время последних боев на Ковенском направлении Сумбатов был ранен вновь. На этот раз тяжело и, как сперва полагали врачи, смертельно. Тем не менее Василия эвакуировали в Царское Село, где Ольга Николаевна выходила его вторично…

Долечиваться молодому офицеру пришлось уже в Москве, в офицерском лазарете в Потешном дворце. Революционное беснование он отверг непримиримо. Князь Сумбатов навсегда остался верен присяге своему Государю, памяти своей незабвенной подруги и спасительницы Великой Княжны Ольги, всему тому, чему поколениями служили и были верны его предки, за что отдали жизни отец и братья.

Мечтатели-слепцы, сгубившие Отчизну,

Но спасшие себя от голода и зла,

Над матерью своей живой справляя тризну,

Кричат: России нет! Россия умерла!



Но нет! Еще жива Россия! Вы напрасно

Хороните ее! Вы сами мертвецы,

А Родина лишь спит и может ежечасно

Восстать от снов своих, несчастные слепцы!


Играя, как в мячи, высокими словами.

Вы думали – без вас России жизни нет,

Вы думали – она держалась только вами,

И только вы одни ей проливали свет?


О, жалкие слова и жалкие мечтанья!

Что сделали, слепцы, вы с родиной своей?

Вы обрекли ее на голод и страданья,

Вы, хлеба обещав, лишь камень дали ей!


Была пора: росло, цвело России древо,

Могучею главой упершись в небосклон,

Стремились ветви вверх, тянулись вправо, влево,

И толпы шли людей в их тень со всех сторон.


А вы, под тенью той укрывшись, рассуждали,

Что этот сук иссох, а этот слишком крив,

Что листья и цветы как будто грубы стали,

Что слишком густ ветвей запутанный извив.


Влезть кверху по стволу в вас не было уменья,

Исправить кривизну, засохший сук отнять

Из вас никто не мог, и вот, без сожаленья,

Вы стали землю рыть и корни обрывать.


Слабело дерево, а вы – вы рады были:

Пусть падает оно; его мы обновим,

От всех сухих ветвей, от кривизны и гнили

Мы ствол его тогда навек освободим!


Слабело дерево… Уж грозы колебали

Досель недвижный ствол, а вы, таясь от гроз

В тени его ветвей, безумно корни рвали.

Что выйдет из того – не мучил вас вопрос…


Настал ужасный день, и древо пошатнулось

И с грохотом глухим упало в грязь и прах…

И горы потряслись, и море всколыхнулось

В тот скорбный, страшный день, повергший землю в страх!


И тысячи людей погибли под ветвями,

Их стоны вихрь глушил, их раны крыла ночь,

Кровавою волной помчались дни за днями,

А вы, виновники, бежали в страхе прочь!


Пусть миллионы там остались без защиты

От диких бурь и гроз на много долгих лет!

Тепло, уютно вам, одеты вы и сыты,

Что вам до остальных? – для вас России нет.


Вы здесь, за рубежом, свои спасая жизни,

Забыв свои грехи, виня во всем других,

Пророчите конец еще живой отчизне,

Усталой и больной от жутких снов своих!


Она жива, слепцы! Вы корни подкопали,

Но силы спят в стволе и жизнь в себе таят!

Пройдут кошмаров дни, улягутся печали,

И пустит древний ствол побегов новых ряд.


Отчизна справится с бедою роковою,

Красивей и сильней под бурей расцветет,

И Древо Русское могучею главою

Опять небесный свод, как прежде, подопрет.


И ветви над землей из листьев свяжут сети,

И люди поспешат в их тень со всех концов,

Придут в родную сень тогда и ваши дети,

Придут с тоской в сердцах – стыдясь своих отцов!

По выписке из госпиталя ещё не оправившемуся от ран офицеру было в буквальном смысле слова некуда преклонить голову. От некогда большой семьи остались одни лишь дорогие могилы. Он остался один среди бушующего моря «новой жизни», неудержимо уносившей Россию в бездну. В эту пору Сумбатова приютил в своем доме директор 4-й мужской гимназии Николай Александрович Веригин. Его дочь, Елена, выпускница историко-филологического факультета МГУ, вскоре стала женой князя.

После захвата власти большевиками молодожены вынуждены были бежать из Первопрестольной. Им удалось к августу 1918-го достичь Крыма, где Василий Александрович вступил в Добровольческую армию, став помощником начальника Армянско–Перекопского отряда при Отдельном Крымском пограничном дивизионе. Когда началось отступление Белой армии, Елена была на последнем месяце беременности. Большевики прорвали фронт, когда до родов оставалась неделя или две. В тылу отступающих войск творился хаос, не было возможности даже достать повозку, лошадь… Тогда князь уложил жену на тачку и сам повёз её в Севастополь. Здесь появилась на свет их дочь Наталья.

Из Севастополя Сумбатовы эвакуировались в Константинополь, а оттуда – в Италию, где жили родственники Елены. Италия стала для Василия Александровича второй родиной. Здесь он прожил всю оставшуюся жизнь, здесь появилась на свет его младшая дочь Татьяна, здесь было написаны им три поэтических сборника и роман, посвященный памяти Великой Княжны Ольги Николаевны.

«В. Сумбатов – поэт сдержанный, вдумчивый и глубоко чувствующий. Он должен быть отнесен к зарубежным поэтам неоклассического направления, стихи его всегда содержательны и разнообразны по теме, он умеет чувствовать с одинаковой подлинностью и «земное» и «касание мирам иным», никогда не становится излишне рассуждающим на отвлеченные темы», - писал о его творчестве критик Юрий Терапиано.

Для поэзии Сумбатова характерны религиозные мотивы, приверженность классицизму, благодаря которой подчас кажется, что стихи эти написаны современником Пушкина, Тютчева, а не сыном «страшных лет России». Впрочем, есть в поэтическом наследии Василия Александровича и совсем иные произведения. К примеру потрясающая по своей мощи поэма «Без Христа», ставшая ответом поэта блоковским «Двенадцати».

– Не пойти ли в Божий храм?

Не бывал давно я там…

Сердце чешется чего-то, –

Ведь Страстная, брат, Суббота!..

– А тебе что за напасть!

Коли хочешь видеть страсть,

Так зачем в церквах толкаться?

Только блох там набираться!

В чрезвычайку к нам сходи,

Там на страсти погляди!

– Что ты, братец? грех ведь это

Видно, ты совсем отпетый…

Ведь теперь какие дни!

Ты в евангелье взгляни:

Ведь вчера Христа распяли…

– Мало в этом мне печали!

Мне евангелье не суй!

Сам Христос твой был буржуй,

Жил всегда на всем готовом…

Он своих учений словом

И запрятал весь народ

Под владычество господ!

Уж свобода, так свобода!

Бог – отрава для народа,

И с твоим, гляди, Христом

Вновь очутишься рабом!..

Если в творчестве художественном непревзойдённым свидетельством о революции стали рисунки Ивана Владимирова, то в творчестве поэтическом – поэма Василия Сумбатова «Без Христа». И именно её в русских школах следовало бы проходить вместо злосчастных «Двенадцати», которые запоздало прозревший автор тщетно пытался уничтожить перед смертью.

Живя в Италии Василий Александрович, зарабатывал на жизнь в первую очередь как художник. По заказам Ватикана он украшал миниатюрами и орнаментацией пергаменты папских булл, а для театральных и кинематографических студий делал рисунки материй и костюмов для исторических фильмов и пьес. Кинематографисты также приглашали его в качестве консультанта. Кроме того, князь работал в единственном русском книжном магазине («Слово» на Piazza del Popolo), где был и заведующим, и продавцом, и уборщиком, и давал уроки русского языка иностранцам.

Активно участвовал Сумбатов и в работе общественной. Он был членом Русского Обще-Воинского Союза и Союза Русских Военных инвалидов, в котором занимал должность казначея. В годы Второй мировой был участником итальянского Сопротивления. Вместе с бывшим кадетом Крымского корпуса Алексеем Николаевичем Флейшером они укрывали бежавшим из плена советским солдатам. Как сообщает историк М. Шкаровский, Флейшер, «устроил в итальянской столице, в пустовавшем здании тайландского подворья «Вилле Тай» тайный госпиталь и приют для бежавших из лагерей советских военнопленных, которые затем вступали в партизанские отряды. В этом деле А. Флейшеру с декабря 1943 г. вплоть до освобождения Рима от немцев 4 июня 1944 г. помогали не только православные, но и русские католики восточного обряда— создавший по решению Восточной конгрегации Ватикана Комитет покровительства русским военнопленным князь С. Оболенский и русский священник Коллегии Руссикум Дорофей Бесчастный».

Флейшер подобрал в Риме около 40 конспиративных квартир, где скрывались советские военнопленные. Позже из них были сформированы три русских партизанских отряда. Помогали Алексею Николаевичу князь Сергей Оболенский, действовавший под прикрытием «Комитета покровительства русским военнопленным», князь Василий Сумбатов, который в своё время помог ему поступить на работу в таиландское посольство, Илья Толстой, художник Алексей Исупов, каменщик Кузьма Зайцев, Вера Долгина, священники Дорофей Бесчастный и Илья Марков и другие. Сумбатов, пользуясь своими связями в Ватикане, организовал встречу советских солдат с римским понтификом.

После войны Василий Александрович продолжал жить в Италии. Последние его годы, в которые поэт практически потерял зрение, прошли в Ливорно. Здесь он и скончался на 84-м году жизни. Его жена пережила его на четыре года.

Ушел Спаситель, но весть благую

Оставил людям в алмазах слез,

В них свет надежды на жизнь другую,

На жизнь без злобы Он всем принес.


Он зла не помнит, не знает мщенья,

Он только плачет, скорбя за всех,

И в этих слезах – залог прощенья

За наш безмерно великий грех.


Посевы злобы кровавой новью

Восходят в жизни, но час придет, –

Заря осветит всю Русь любовью,

Согреет счастьем родной народ.


Пусть люди-звери с насмешкой злою

Всегда готовы Христа хулить, –

Туманом злобы, кровавой мглою

Христова Лика не заслонить!


Пусть флаги в пляске летят кровавой,

Над омраченной Москвой горя;

Над нею скоро взойдет со славой

Заря Христова – Любви заря!


Повиснут флаги, теряя краски,

Плакаты ветер развеет в прах,

Слова отрады, любви и ласки

Заря начертит во всех сердцах!


Есть люди – верят, есть люди – знают,

Что правда только в одном Христе,

За правду терпят и погибают,

И умирают, как на кресте!


Тверда их вера, надежды крепки,

Молитва льется их всякий час:

«О, Святый Боже! О, Святый Крепкий!

Святый Бессмертный, помилуй нас!»

Е. Федорова

Русская Стратегия

_____________________

ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ?

ПОДДЕРЖИ РУССКУЮ СТРАТЕГИЮ!

Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
 

ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!

https://bastyon.com/strategiabeloyrossii