В сентябре 44-го года были закрыты авиабазы Соединённых Штатов в районе Полтавы и Миргорода, предназначенные для челночных бомбардировок Германии и Венгрии. Официальной причиной прекращения этого межсоюзнического сотрудничества стало продвижение Западного и Восточного фронтов к границам Германии. Челночные бомбардировки теряли свой смысл. Перед эвакуацией из Полтавы авиационное американское командование обратилось к своему личному составу, вот короткая цитата из этого обращения:

«1. Место, где ты был, раньше было оккупировано врагом;

2. Русские убрали бомбы замедленного действия и мины, сброшенные немцами 21 июня 1944 года, и убирая их, они понесли большие жертвы. Бомбы были предназначены для американских самолётов и личного состава. Ни одна другая нация не сделала для нас так много, сколько для нас сделали русские».

Расставание в Полтаве и Миргороде было тёплым, дружественным, но давно ожидаемым. Дело в том, что советскому военно-политическому руководству американский контингент доставлял немало хлопот. Слишком вопиющим были различия в условиях, в которых воюют американский и русский народ. В том, как они одеты, как питаются, как отдыхают. Слишком невыгодным для советского строя было сравнение, как живёт американский солдат и как солдат русский. В период подготовки советских аэродромов к приёму тяжёлых бомбардировщиков на взлётно-посадочных полосах необходимо было уложить тысячи прочных стальных листов. Этой тяжёлой работой занимались, конечно, местные женщины, что привело американцев в ужас, и через несколько дней они по воздуху прислали специальные тракторы-листоукладчики. То же самое повторялось и с другими аэродромными работами. Вопиющую жестокость и безответственность большевицкого государства по отношению к жизни собственных граждан скрыть было невозможно, и наши политработники были рады выпроводить американцев из Полтавы и Миргорода.

Как написал однажды Гоголь – «ещё бы они знали нас…»

Первая ракета, начинённая одной тонной взрывчатки, ФАУ-2 упала на жилые кварталы Лондона 8 сентября. Погибли несколько десятков мирных жителей британской столицы. Погибшие уже никогда не узнают, что они стали первыми жертвами новой эпохи – эпохи баллистических, космических ракет, в списке благодеяний которой и полёт Юрия Гагарина, и высадка на Луну, и запуски спутников, и достижения Марса и Венеры, и современная космическая связь… Конечно, и в Советском Союзе, и в Соединённых Штатах Америки были свои ракетные гении, но неоспоримо и большое значение тех научно-технических разработок, которые были совершены в Третьем Рейхе под руководством инженера Вернера фон Брауна и генерала Вальтера Дорнбергера.

В сентябре 44-го года «союзническую драму» переживала Финляндия. У страны тысячи озёр не оставалось иного выхода, кроме измены своему верному многолетнему союзнику – гитлеровской Германии.

В кабинете Сталина в первые две недели сентября отмечено постоянное присутствие ленинградского партийного лидера Андрея Жданова. Советский вождь и учитель вдалбливал в голову Андрея Александровича все возможные варианты на переговорах с финскими политическими и военным руководителями. Жданов заучивал наизусть. Финны откладывать неизбежный разрыв с Германией не могли. Красная армия в любой день могла появиться в Хельсинки, хотя Маннергейму и финским политикам хотелось занять нейтральное положение по отношению к Германии, но великие державы, особенно одна из них, стоявшая на пороге, настойчиво требовали объявления войны Третьему Рейху.

2 сентября в полдень в летнем дворце президент Суоми Маннергейм принял представителя ОКВ в финской Ставке генерала пехоты Вальдемара Эрфурта и командующего 20-й горной армией генерал-полковника Лотара Рендулича. На встрече присутствовали два финских генерала пехоты – министр обороны Финляндии Карл Вальден и начальник Генерального штаба Аксель Хейнрихс. К этому времени немцы знали, что уже трое суток проходят прямые переговоры между Хельсинки и Москвой. Встреча во дворце Маннергейма стала одним из самых красноречивых финско-немецких совещаний в годы войны, в первую очередь потому, что она оказалась самой молчаливой: никто из её участников не испытывал особого желания говорить. Эрфурт оставил об этом красноречивом молчании такое свидетельство: «Финские генералы пребывали в весьма подавленном настроении. Маннергейм, который обычно бывал блестящим собеседником, был молчалив и явно поглощён своими мыслями. Политические вопросы не затрагивались. Случайная попытка Рендулича перевести разговор на волнующие всех злободневные вопросы разбилась о преисполненную достоинства неприступность Маннергейма и неразговорчивость его генералов. Было такое чувство, что сидишь в доме полном скорби, откуда ещё не вынесли покойника». Не трудно догадаться, что в те сентябрьские дни 1944 года домом полным скорби была вынужденная прекратить вооружённое сопротивление Финляндия, а не вынесенным покойником – немецко-финское братство по оружию.

Главные германские позиции в Финляндии находились на севере. В случае ухода немецких войск уязвимой оказывалась Норвегия, которой Гитлер крайне дорожил, во-первых, из-за баз для военно-морского флота, во-вторых, Норвегия всегда рассматривалась Гитлером в качестве плацдарма союзников для атаки против Северной Германии и Дании, в-третьих, никелевая руда из Петсамо была важнейшим сырьём для Вермахта.

Вскоре после встречи в президентском дворце, участники которой официально похоронили финско-немецкие союзнические отношения, во второй половине дня 2 сентября Карл Густав Маннергейм передал личное письмо на имя рейхсканцлера Гитлера. В этом сжатом и предельно корректном письме глава финского государства со всей железной логикой убедительно мотивировал невозможность дальнейшего участия Финляндии в войне. Вспоминая об огромных для финской армии потерях на Карельском перешейке, понесённых в результате ожесточённых боёв летом 44-го года, Маннергейм писал: «Мы больше не можем позволить себе подобное кровопускание, чтобы не поставить под угрозу дальнейшее существование маленькой финской нации. Финны, безусловно, физически не в состоянии выдерживать затяжную войну». Бывший генерал русской службы и Георгиевский кавалер, не считаясь ни с какими идеологическим соображениями, оставил нам пример единственно оправданной высокой политики –политики, направленной на сбережение собственного народа, столь непонятной и непопулярной в сталинском Кремле. В отличие от Маннергейма наши многочисленные сталины, ежовы и жуковы с мехлисами всегда лишь цинично употребляли собственный народ, так что нам остаётся только позавидовать финнам. И утешиться мы можем только тем, что именно Российская Империя воспитала для будущей независимой Финляндии такого военачальника и государственного деятеля как Густав Карлович Маннергейм.

Вечером 2 сентября 44-го года финляндский сейм 113 голосами депутатов против 46 одобрил заявление министра иностранных дел Энкелля о принятии советских условий выхода Финляндии из войны. Главным из этих условий оставалось признание Финляндией границ по Московскому мирному договору 1940 года. Отношения между Германией и Финляндией прерывались, а все части Вермахта, которые не покинули бы территорию Финляндии до 15 сентября, подлежали безусловному интернированию.

15 сентября случилось неизбежное: Финляндия объявила войну Германии. Если в южной части Суоми немцев предупредили заранее, и они успели эвакуировать свои учреждения, экономические представительства, госпитали, персонал консульств и посольства, то на севере Финляндии Вермахт не спешил оставить свои позиции в условиях северного бездорожья, и финны вынуждены были атаковать своих вчерашних союзников и с немалыми потерями с обеих сторон – выдавить немцев в Норвегию.

В Прибалтике советские армии вытеснили остатки 16-й и 18-й армий в Курляндию, полностью окружив немецкие дивизии. Связь с ними и снабжение поддерживалось по Балтике морским путём. Но в ближайшее время подводные лодки Балтийского флота начнут наконец охоту за транспортами противника.

2-й Украинский фронт маршала Малиновского полностью вышиб немцев из Румынии и вышел к границам Югославии…

В тот августовский день, когда войска 2-го Украинского фронта вошли в Бухарест, члены Военного Совета фронта генерал-лейтенанты Сусайков и Тевченков занялись поисками арестованного в королевском дворце маршала Йона Антонеску. После настойчивого нажима советских политработников выяснилось, что маршал находится на конспиративной квартире на окраине Бухареста под охраной румынских коммунистов. Вызвав свой взвод охраны, Сусайков и Тевченков поехали на окраину румынской столицы и категорически потребовали его выдачи под предлогом необходимости улучшить охрану Антонеску. Румыны сдались, но заявили, что они не хотят, чтобы диктатор оказался в Москве. Пообещав, что этого никогда не будет, советские политгенералы увезли румынского маршала на командный пункт 53-й армии. 2 сентября под усиленной охраной маршал Антонеску в специальном вагоне уже ехал в Москву. На Лубянке его допрашивали и как следует приготовили к суду народа, который был организован в 1946 году. В Румынии у власти были уже марионеточные коммунисты. Антонеску поставили в вину военные преступления и казнили…

Совнарком СССР принял постановление «О мероприятиях по восстановлению города Новгорода».

Генерал-фельдмаршал Рундштедт вновь назначен главнокомандующим немецкими войсками группы армий «Запад».

9 сентября в Париже сформировано Временное правительство во главе с генералом Шарлем Де Голлем.

22 сентября главная императорская Ставка издала приказ, определявший Филиппины местом решающих боёв в судьбе Японии.

25 сентября после долгих размышлений Гитлер объявил своим генералам, что на Западном фронте необходимо пойти на риск организации крупного наступления.

«Меня усиленно занимал другой вопрос. Я очень хотел, чтобы мы опередили русских в некоторых районах Центральной Европы», - вспоминал начало осени 44-го года Уинстон Черчилль. Британский премьер оптимистически полагал, что западные армии способны одним броском достичь Берлина, Вены и Праги. В начале сентября союзники были убеждены в том, что немецкое сопротивление на Западе уже сломлено и ничто не остановит англо-американские войска на пути к промышленному сердцу Германии – Руру. Разведка представила командованию союзников войска Вермахта в виде разрозненных боевых групп. Действительность оказалась гораздо более суровой, и немецкие войска ещё сумеют дать англо-американцам несколько трагических уроков войны.

11 сентября в канадском Квебеке началась вторая конференция союзников. Рузвельт и Черчилль обсуждали, в числе прочих, и план послевоенного наказания и устройства Германии. Министр финансов Соединённых Штатов Америки Генри Моргентау разработал план, в котором предлагал полностью уничтожить военно-промышленный потенциал Германии, превратить эту страну в аграрную зону, страну долин и пастбищ. Но постоянно нараставшая мощь Советского Союза, быстрое продвижение частей Красной армии на запад, привели к тому, что Черчилль и Рузвельт принять предложение Моргентау отказались. Союзники думали уже о будущей Европе, и на повестке дня была традиционная английская политика противовесов.

В начале сентября англо-американские армии успешно продвигались к границам Германии. 3 сентября была освобождена столица Бельгии Брюссель, а на следующий день, 4 сентября, один из крупнейших европейских портов Антверпен был занят английскими войсками. После расчистки акватории и восстановления портовых сооружений Антверпен превратится в главный порт снабжения союзнических армий. Передовые части американской армии в эти же дни перешли германскую границу в районе города Аахен. Но затем, на линии Зигфрида наступление союзников остановилось. Более того, попытка провести наступательную операцию на севере под Арнемом, чтобы обойти немецкие укрепления и ворваться в Германию с севера через Голландию, привела к тяжелейшим потерям. 17 сентября союзники начали высадку трёх воздушно-десантных дивизий в районе голландских каналов и в нижнем течении Рейна, у Арнема. Десант был выброшен в тылу у немцев, вблизи командных пунктов командующего 1-й парашютно-десантной армии Вермахта генерал-полковника Курта Штудента, а фельдмаршал Вальтер Модель едва не попал в плен. Но в целом немцы не дрогнули, ситуацию «слоеного пирога» они десятки раз переживали в России, и парашютисты из-за большого разброса десанта и неточного десантирования оказались в тяжелейшем положении, отражая атаки германских частей. Затем ухудшилась погода, подбрасывать подкрепления своим терпящим бедствие десантникам англо-американская авиация не смогла. К 26 сентября и самый большой оптимист генерал Монтгомери убедился в провале операции и вынужден был отдать приказ об отходе назад, за Рейн. Только 1-я английская воздушно-десантная дивизия потеряла более восьми тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В двух других дивизиях потери были такие же… Успехи Вермахта у Арнема и на линии Зигфрида остановили дальнейшее наступление союзных армий, и началось долгое и «великое стояние на Рейне»…

С первых дней войны на Восточном фронте советские лётчики стали применять такое необычное оружие, каким является воздушный таран. Случаев такого самопожертвования в советских ВВС было почти столько же, сколько и вылетов японских камикадзе. Были и своеобразные рекордсмены таранных действий, которые филигранно винтом срезали в воздухе вражеские машины, а сами оставались живы и даже возвращались на свои аэродромы. Например, Герой Советского Союза лётчик-истребитель Алексей Хлобыстов имел на счету три тарана, причём, два из них – в течение одного боевого вылета, а Герой Советского Союза Борис Ковзан четырежды таранил самолёты врага. Ещё 17 советских летчиков имели на своём счету по два таранных удара. Единственной женщиной-пилотом в мире, имевшей на своём счету таран, стала советская лётчица Екатерина Зленко.

Конечно, воздушный таран является, скорее, актом мужества и отчаяния, чем проявлением мастерства пилота. Ни Покрышкин, ни Кожедуб никогда не помышляли о таране. Имели значение и степень подготовки лётчика, и качество боевых машин. К осени 1944 года, когда и то, и другое в Красной армии качественно выросло, командующий ВВС маршал авиации Александр Новиков в приказе №014 указал на нецелесообразность применения тарана в воздухе, кроме случаев исключительных, в которых этот приём должен считаться в качестве крайней меры.

В сентябре Красная армия вошла в Болгарию, которая была монархией с регентом Филовым при малолетнем короле Симеоне. В годы Второй мировой войны страна входила в коалицию стран оси Берлин-Рим-Токио. Болгарский царь Борис Третий объявил войну Великобритании, а затем и США, но, учитывая настроение болгарского народа, не решился выступить против Советского Союза, с которым Болгария сохраняла дипломатические отношения. Царь Борис Третий умер в августе 1943 года, но политика болгарского правительства изменилась не сразу… 26 августа 44-го года министр иностранных дел Болгарии Драганов выступил с заявлением о нейтралитете и о том, что те солдаты Вермахта, которые находятся на болгарской территории и которые откажутся её покинуть будут немедленно разоружены. 5 сентября Советское правительство, которого позиция Болгарии уже не устраивала, направило ноту, из которой следовало, что Советский Союз разрывает любые отношения с Болгарией и будет находиться в состоянии войны с ней. 8 сентября части 3-го Украинского фронта под командованием маршала Фёдора Толбухина перешли румыно-болгарскую границу и, не встречая никакого сопротивления, легко продвинулись вглубь болгарской территории на 65-70 километров. На следующий день, 9 сентября, в Софии в результате вспыхнувшего восстания пришло к власти правительство «Отечественного фронта» во главе с Георгиевым, и это правительство немедленно объявило войну Германии. Таким образом, предельно короткая советско-болгарская война закончилась. В Москве коротала свой век болгарская марионетка в лице Георгия Димитрова. Теперь пришла пора пересадить его из московской гостиницы в лидеры советской Болгарии. Особые отделы советских армий и «Смерши» этим и занялись. Читатель может сам определить, освобождал ли Советский Союз Болгарию или устанавливал там советскую власть?..

В сентябре советские фронты вошли на земли Албании, Югославии, Венгрии и Чехословакии. В каждой из этих стран русского солдата встречали тепло и с радостью. Не солдат, освобождавший от нацизма, виноват в том, что вслед за ним приходили особые отделы, политорганы, чекисты и пропагандисты, проводившие чистки и советизацию восточно-европейских государств. Впрочем, к Югославии это не относится. Лидер югославских коммунистов Йосип Броз-Тито к осени 44-го года был вполне легитимным вождём страны, признанным в качестве такового, как Черчиллем, так и Сталиным. В конце сентября Броз-Тито прибыл в Москву на переговоры.

Чудом избежавший гибели в начале лета, маршал Тито в большей степени, чем смерти физической, боялся смерти политической. И у него были серьёзные основания для беспокойства, несмотря на то, что Германия неостановимо сползала в пропасть. Тито узнал о том, что в последних числах августа – в начале сентября при штабе Королевской армии под командованием генерала Драголюба Михайловича появилась американская военная миссия, представители которой были сброшены в Западную Сербию на парашютах. 18 сентября Михайлович обратился к правительству США с просьбой немедленно ввести американские войска в Югославию для того, чтобы не допустить захвата политической власти в стране коммунистами и свержения легитимного королевского правительства. Следующим отчаянным заявлением Михайловича стало предложение того, чтобы все формирования четников в Сербии и Черногории перешли в непосредственное подчинение командованию войск союзников в Средиземноморье. Тито в такой ситуации отчаянно нуждался в укреплении собственных вооружённых сил и своих претензий на власть. Никто ведь не мог тогда предсказать, в каком положении окажется Национально-освободительная армия Югославии, если призывы Михайловича возымели бы действие. Тито надеялся на то, что войска 3-го Украинского фронта первыми вступят на территорию Сербии и тем самым никакое военно-политическое взаимодействие четников генерала Михайловича с союзниками станет невозможным. В результате недельных переговоров и личных бесед со Сталиным маршал Тито 28 сентября заключил с правительством СССР специальное соглашение о совместных операциях частей Красной армии и НОАЮ в Восточной Сербии и на Белградском направлении. Сталин настолько пленился лихим маршалом и его горячими заверениями о совместном строительстве социализма в Югославии после войны, что правительство Советского Союза сделало особое заявление. Москва пообещала, что Красная армия, пребывающая на территории Югославии, немедленно покинет занимаемые районы после завершения боевых действий, а вся административная власть будет принадлежать титовскому Национальному комитету освобождения Югославии. Но главный успех Тито в ходе московских переговоров заключался не в этих соглашениях. Сталин дал твёрдое обещание предоставить вооружение и оснащение для 12 пехотных и 2-х авиационных дивизий, и в части НОАЮ приготовились к отправке около 200 инструкторов из Красной армии. Партизанские отряды Тито превращались в регулярные войска, получавшие неоспоримые преимущества перед всеми антикоммунистическими формированиями Михайловича, Рупника и других противников социалистических преобразований. И словно подкрепляя политический успех Тито в Москве, в ночь на 29 сентября 44-го года части 68-го и 75-го стрелковых корпусов советской армии с территории Румынии вошли в Восточную Сербию.

После того, как Броз-Тито в Москве получил уроки ленинизма и заверил хозяина в том, что югославские коммунисты ни в чём не будут отходить от советских догм, 3-й Украинский фронт маршала Фёдора Толбухина начал Белградскую наступательную операцию. Продвижение к Белграду подвижных механизированных соединений было почти таким же стремительным, как и Вермахта в 1941 году. Только наступавшей Красной армии противостояла не деморализованная внутренними склоками югославская армия, а стойкие германские дивизии, правда, испытывавшие острый недостаток в танках и самолётах. Умел воевать маршал Фёдор Иванович Толбухин, особенно, когда мехлисы ему не мешали…

Сентябрь 44-го года со всей отчётливостью поставил Германию у последней черты. Третий Рейх лишился поддержки Финляндии, Румынии и Болгарии, объявивших в конце концов войну своему недавнему союзнику. Границы Германии трещали под напором союзных армий на востоке и на западе. Тотальные бомбардировки опустошали германские города. Лучшим выходом для немцев было бы признание своего поражения и прекращение кровавой самоубийственной войны. Но Германия была отягощена идеологией национал-социализма и во главе государства стоял Гитлер, с которым любые договоры большой коалиции были невозможны. Фюрер это хорошо понимал и его, Гитлера, война должна была продолжаться вплоть до гибели последнего немца. 25 сентября Гитлер издал директиву о создании фолькштурма, народного ополчения, в который подлежали призыву мужчины от 16 до 60 лет. Пропагандистскую кампанию сразу же начал Геббельс. В Вермахт были мобилизованы десятки тысяч подростков и пожилых немцев. Прежде всего их учили обращению с фауст-патроном, оружием для уничтожения танков противника. В рядах фолькштурма отмечался и некоторый энтузиазм, связанный прежде всего с тем, что вера германского народа в чудодейственную силу Гитлера всё ещё не иссякла…

Немцы отыгрывались с невероятной жестокостью, неистовством и упорством на варшавских повстанцах. Варшава планомерно разрушалась, город был окружён плотным кольцом, уйти из него восставшим было некуда. Жители польской столицы выселялись из неё или безжалостно уничтожались. Красная армия стояла на Висле, союзники ограничились сочувственными разговорами о помощи. Армия Крайова, последний оплот прежней Польши, Польши до Второй мировой войны и эмигрантского правительства в Лондоне, потерпела разгром. Полностью разрушенная Варшава всё-таки будет коммунистической и советской…

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru

_______________________________

ПОНРАВИЛАСЬ КНИГА?

ПОДДЕРЖИ ИЗДАТЕЛЬСТВО!

Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
 

ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!

https://bastyon.com/strategiabeloyrossii