 Несколько грустное название этого раздела, но, по большому счету, оно вполне отражает нынешние нерадостные реалии. Прежде чем поделиться почти 30-летним опытом работы церковной общины в сельской глубинке, хотел бы немного коснуться предыстории. У меня, как и подавляющего числа русских людей, крестьянские корни и по отцовской, и по материнской линии. Отец происходил из большой семьи крестьян Воронежской области. Родился он в 1929 году в деревне Переездное Павловского района. Его отец – Яков Никитич, вместе со многими жителями села Ливенка, переселился сюда в канун коллективизации в 1927-1928 годах на свободные земли среди поселений выходцев из Малороссии, которые жили в этих краях около 300 лет.
В Ливенке впервые я побывал только в 90-е годы, когда мы начали свою духовную работу в области. На местном кладбище поразило большое количество захоронений с фамилией Сахаровых. По-видимому, Ливенку основали выходцы из города Ливны Орловской области во время освоения этого края в петровское правление. Может быть, это были старообрядцы. Часть выходцев из Ливенки заселила село Ерышевку, название которой происходит от слова «ершистый», т. е. жесткий, принципиальный и т. п., что вполне подходит к старообрядцам. Впрочем, никаких следов старообрядчества в этих местах нам не встречалось.
В детстве я часто с отцом приезжал в Переездное, где жили его родители. Детская память очень цепкая. То, что сейчас воспринимаешь обыденно, например, переезд по понтонному мосту через реку Дон, тогда воспринималось, как что-то грандиозное. Вот ночью фары «Москвича» выхватывают силуэт огромного заброшенного сельского храма – и эта картина потрясает, а вот автомобиль скользит по весенней распутице как по маслу… А вокруг безкрайние поля и множество прудов. Особенно умиляли соломенные крыши домов, лошади, мирно пасущиеся на лугу, стада овец. Совсем другой мир со своим ритмом, порядками, ладом, как писал наш знаменитый писатель-деревенщик В. И. Белов. Отец сажает нас с младшим братом на коня, и нашему восторгу нет конца! Вот я на коне по прозвищу Серко пасу колхозных коров, а отец меня огорчает: скоро не будет необходимости в лошадях, все будет автоматизировано. Купаю Серко в «цыганском» пруду (его вырыли после войны цыгане), конь ускользает из моих рук и выходит на берег, где начинает резвиться без всякой сбруи. Я в недоумении, что делать? Помог проходивший мимо мужчина. Веду теленка, опрометчиво накрутив на руку привязную цепь. Вдруг теленок, что называется, «с места и в карьер», - я падаю, волочусь по земле. Слава Богу, цепь постепенно разматывается, но след - небольшая вмятина на руке, остался. Еще запомнилась рыбная ловля – богатые уловы были у отца с братом.
Нужно сказать, что дед мой был репрессирован до войны. Рассказывали, что деревенские мужики стали возмущаться тем, что какой-то партийный активист стал без очереди проходить в баню. Кончилось все это тем, что всех мужчин деревни арестовали и направили на Беломорканал. Вернулся только один дед и то, только благодаря тому, что был возницей у начальника лагеря. В годы войны, в 1942 году, под Харьковом он попал в плен и был освобожден из лагеря только в конце войны. Освободившись, приехал в Донбасс на заработки, туда же приехал и мой отец после армии. Бабушка все это время оставалась с детьми одна. Хлебнула лиха…
Как духовно жила деревня в это время? В Павловском районе, где находится Переездное, кроме храма в райцентре были еще две действующие церкви. Много церквей было разрушено. В соседнем с Переездным селе Россыпном на куполе колокольни было видно множество отметин от пуль, – оставшихся следов Гражданской войны. Однажды священник оттуда пришел в Переездное, чтобы освятить куличи и яйца в Великую субботу, а пьяные мужики закрыли его в сарае, где он просидел всю ночь. Пасхальная служба была сорвана… Помню еще рассказ родственника о том, как переезднянские мужики посмеялись над верующей старушкой: подменили ей сосуд со святой водой сосудом с чернилами… И еще помню, как мой ровесник, снимая, по моей просьбе, икону у себя в доме, чтобы дать ее мне посмотреть, богохульствовал при этом. Несколько десятилетий после массового закрытия храмов в этих местах крестил детей и отпевал покойников раб Божий Федор Киприянович. Мне рассказывали, что он был безстрашным человеком и сильно страдал за свою веру. Бывало, после очередных крестин дадут ему нагоняй местные власти, отвезут в поле подальше от деревни, а он наутро уже в другой деревне молится об усопшем.
Систематически я с членами нашей общины начал духовно опекать деревни с лета 1990 года, когда решил приехать в Переездное, чтобы молитвенно помянуть бабушку в день 20-летия ее преставления. Какой тогда показалась нам деревня? Уже вполне обозначились те негативные тенденции, которые в полной мере раскрылись позднее. Помню разговор с дояркой на скотном дворе. Она сетовала на крайне низкую себестоимость молока, что делало безсмысленным ее труд. В деревне стали появляться перекупщики, которые за безценок скупали живность. Потянулись беженцы из республик Советского Союза. Стало процветать воровство.
В 2010 году Аграрная партия России наградила меня золотой медалью за работу на селе, в частности, за установку здесь нескольких десятков поклонных крестов. Первый крест мы установили в Переездном при входе на кладбище. Это был один из семи крестов, предназначавшихся для установки на куполах нашего храма. Реставраторы честно признались, что в деревянной основе этих крестов есть трещины, и поэтому они могут обломиться на высоте. Сделали новые кресты, а прежние мы установили в разных селах Воронежской области. Поклонные кресты в этих деревнях стали центром духовной жизни. Всего мы установили в Воронежской области 12 крестов. Организовали вокруг них небольшие общины, снабдили людей богослужебными книгами. Таким образом, собираясь у крестов в воскресные и праздничные дни, жители этих деревень не будут оторваны от общей соборной молитвы нашего народа.
Давали мы импульс и к возрождению заброшенных храмов. Происходило это следующим образом. Приезжали в какую-либо деревню, где был руинированный храм, вешали колокола на дереве, начинали трезвон. Люди ничего сначала не понимали, потом собирались к церкви. Служили молебен, я произносил проповедь, и затем – общая трапеза. Потом приглашали всех на трудовой час. Бывали настоящие чудеса. Помню, через полтора месяца после нашего появления в селе Ерышевка, получаю письмо от местных жителей, в котором они мне сообщают, что уже покрыли крышу, настелили полы, вставили окна и даже цветник у церкви разбили.
Что касается местного начальства, то не было ни одного серьезного эксцесса с его представителями. У них без нас проблем «выше крыши». Со многими руководителями пришлось побеседовать. Говорили они примерно одно и то же: высокие цены на горючее обезсмысливают крестьянский труд, молодежь покидает деревню, народ спивается.
Руководитель хозяйства в селе Лесково после освящения правления и его дома рассказывал, что недавно уволил нескольких доярок за пьянство. Последние новости оттуда неутешительные: хозяйство в Лесково полностью развалилось, а в Переездном вырезали весь скот.
Занимались мы и реставрацией храмов, например, в селе Россыпном. С детства помню здесь храм во имя Нерукотворенного Образа Спасителя, стоящий на самой высокой точке Черноземья. В детстве, возвращаясь через поля в Переездное, я все время оглядывался на храм. Тогда он мне напоминал раненную птицу, взывающую о помощи. В храме было зернохранилище – это и спасло его от уничтожении при советской власти. Обойдя вокруг, обнаружил лаз-щель в окне и решил на другой день проникнуть внутрь. Это был урок: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня ». На следующий день лаз был заделан… Думал ли я тогда, что совершу в этом храме первые службы? На престольный праздник, который здесь не забывали, собрался полный храм народу. Помню, сделав возглас на начало молебна, запеваю “Царю Небесный”, народу показываю рукой – подхватывайте, а в ответ какое-то нечленораздельное мычание – увы, разучились, забыли.
Храм был освящен в 1910 г. Строили его, как говорится, всем миром, кирпич изготавливали в самом селе, а белый камень на фундамент и ступени добывались здесь же, в Россыпном, из пруда в центре села. Местные кузнецы ковали двери и всю металлическую оснастку; дерево на пол привозили из знаменитого Шипова леса - Петр Ι строил из него первый русский флот. В начале 30-х годов храм закрыли. Измывались над ним, как могли. Один активист полез срывать крест, но только погнул его, а сам у всех на глазах упал на паперть и умер в луже крови. Красноармейцы стреляли в храм из винтовок, затем из пушки, но пострадала лишь часть колокольни.
Запомнился Крестный ход на праздник Воздвижения после Литургии из села Россыпное мимо деревни Переездное на хутор Пирогово - это около 12 километров от храма. Воздвижение у них – престольный праздник. С пением тропаря Кресту и молитв Матери Божией, величаний святым угодникам Божиим мы двинулись вперед. Последний дом этого хутора оправдал свое название: нам там вручили большой яблочный пирог. Окропили святой водой каждый дом и живущих в нем. Радости и удивлению у людей не было предела.
Размышлял вслух: «Если не направить этих людей в духовное русло, их может захватить украинский сепаратизм, ведь большинство населения этих сел – выходцы из Малороссии. И уже слышно о желании некоторых деятелей на Украине отрезать у России эту часть Воронежского Черноземья. А храм – мощное средство объединения людей».
Вспоминаю, как в храме села Россыпное проводилось учредительное собрание во главе с благочинным этого района о. Василием. Избрали трех человек в актив храма. Старостой единогласно стал Игорь Бабилич, молодой, трудолюбивый человек, всей душой стремящийся возродить храм. Мы с ним постоянно поддерживаем связь, приезжая в Россыпное, останавливаемся в его доме. Он был у нас, весь свой отпуск посвятил знакомству с православными московскими святынями. Потихоньку растет у него библиотека духовной литературы. В начале собрания благочинный спрашивает: «слушаю Вас, каковы Ваши желания?» Кто-то робко: «Нам бы храм открыть». Благочинный: «Хорошее дело, я Вам помогу с документами». Голос из народа: «Нам бы его восстановить». Благочинный: «Ваши предки разрушали, вам и восстанавливать. У меня помочь возможностей нет».
Далее:
- «Нам бы батюшку».
-« У меня нет священников. Их нехватает».
- «А Вы не могли бы иногда служить?»
- «Нет. У меня свой храм» и т. п.
Я тогда почувствовал, что с таким подходом вряд ли удастся сдвинуть дело с мертвой точки.
В другом селе Калачеевского района – Медвежьем – храм не сохранился. На его месте ныне лишь огромная цветущая клумба перед школой. Престольный праздник – тоже Воздвижение, каждый год здесь отмечается и никогда не забывался. На праздник, как здесь говорят, «на храм» пекутся большие караваи и кладутся на все столы в домах, готовится угощение для гостей, приезжающих на запряженных лошадьми повозках. Медвежье – старинное село, история его уходит в ХVII век. Справные южнороссийские хаты с ухоженными дворами и цветущими палисадниками, под ногами – «гора тучная, гора усыренная» (чернозем). А выйдешь со двора на огород – глазам открывается все та же даль с живописными оврагами и разноцветьем перелесков, зеркалами озер и склонами холмов, по утрам и вечерам окутанная осенним туманом, а днем граничащая с безбрежным небесным океаном…
Мы входим в дома со словами «Мир вашему дому». В передних углах - иконы в убранстве расшитых рушников, на крюке подвешена лампада. Такое чувство, что здесь Бог ближе к людям, и люди ближе к Богу… На светлом сельском кладбище у самого входа установлен Поклонный Крест. На Кресте табличка: «Сей Поклонный Крест установлен в канун праздника Воздвижения в 1998 году в память о разрушенном Воздвиженском храме с. Медвежье». Вокруг Креста заботливо посажены кусты хризантем. Сюда по воскресным и праздничным дням приходят сестры – Наталья и Ольга, приходит вернувшаяся к отчему дому Православной Церкви Любовь, веселая, немного застенчивая Елена, самоотверженная 15 - летняя Ирина, которой пока не разрешают православно исповедовать Христа, приходят и многие другие. Сюда под сень плакучих берез стремимся сейчас и мы, толкая нагруженный духовной литературой велосипед и на ходу созывая встречающихся нам медвежанских жителей - в 16 часов должна начаться всенощная под праздник Воздвижения Креста Господня. И вот уже разложены на скромном столике с кружевной скатертью богослужебные книги, под Крестом теплится лампадка. Собрались и первые прихожане – школьники Марья и Алексей. Наталья Аверьяновна укрепляет у подножия Креста икону Святой Троицы, заботливо подстелив рушник. «Боже, милостив буди мне грешному!» Служба начинается и идет своим чередом: малая вечерня, малая павечерница, великая вечерня, утреня. Молящихся немного, но все сосредоточены и торжественны, только изредка кто-нибудь присядет на лавочку.
И вот, наконец, полиелей: «Хвалите имя Господне!» Как легко поется в этом храме, где алтарем служит простой белый крест, куполом – небо, полом – трава, стенами и сводами – березы и могильные холмики. Ветер стих «при захождении солнечном дня предпраздничного», и пахучие восковые свечи в руках прихожан горят ровно и покойно. «Величаем Тя, Живодавче Христе, и чтим Крест Твой Честный, Имже нас спасл еси от работы вражия» - земной поклон, приникаешь прямо к живой земле, зеленой траве с осенними цветами. Забыта усталость от пешего похода, неурядицы пути и прошлые ошибки. Оглянешься назад – полыхает в голубом безоблачном небе закат, охватывая ровным сиянием ветви желтеющих берез и стройные тополя.
Канон Честному Животворящему Кресту читает Татьяна, кажется, на одном дыхании. Темнеет. Девятая песнь. «Величай, душе моя, Пречестный Крест Господень». Светилен. «Крест – хранитель всея вселенныя». Проходящие и проезжающие мимо на повозках прислушиваются и почтительно кивают головами. Великое славословие. Свечи, установленные прямо в землю у подножия креста, догорают уже в сумерках. Из прихожан осталась только одна Наталья Аверьяновна. Игорь дочитывает первый час, четырехчасовая служба завершается.
Под сполохами зарниц добираемся до дома сестер, пригласивших нас на ночлег. В Россыпном – гроза, вскоре дождь застучал и по нашей гостеприимной крыше. Ольга и Наталья вспоминают наш прошлый приезд, Зинаиду Логинову, других прихожан Никольского храма на Берсеневке. Сетуют, что мы приезжали без машины и не смогли взять плоды летних трудов, которые они приготовили. Рассказывают о своем житье-бытье. Труд да молитва от зари до зари, а ведь им уже под восемьдесят. Станет трудно, скрутит болезнь старческая – «А мы молимся, Исусову читаем – и полегчает», - говорит баба Оля. Пришлось ей нести подсвечник в свой дом, нести часть храма, пока не существующего – тяжелый, сверкающий, на 21 одну свечу подсвечник. И вдруг немощь, боль приступила нестерпимая. «А я прижму его к боли своей и легче мне, - говорит она, - так и донесла до хаты». Подсвечник стоит теперь в переднем углу под образами.
Они нас уложили в чистой, еще пахнущей свежим ремонтом хате, на вышитых подушках. А сами - на кухню. Подходит тесто на хлеб и постные пирожки – надо испечь к утру. Дождь начался и закончился ночью. Утром кладбище было покрыто туманом, как Покровом Пресвятой Богородицы. В 8 часов началась полуношница, потом – часы. Люди приходили постепенно, раба Божия Марья пришла даже из Россыпного. И вот уже около 40 человек вместе поют «Верую» и «Отче наш». Заканчивается праздничная обедница. Женские платки – малиновые, желтые, оранжевые, красные, как цветы расцвели у Креста на кладбище. Кто не смог быть накануне – покланяются Кресту сегодня, и все поют величание. «Храм».
…Они дают деньги за свечи и записки, они, не получающие деньги три года – «Даст Бог не обедняем». Тянутся руки за бумажными иконами – Николы Чудотворца, Богородицы, Спаса. Любовь и Елена впервые читали псалмы на часах – просят книги для учебы на церковно-славянском языке. Певчие «спивалы» духовный стих «Калына». Пирожки – традиционное угощение – не помещаются в наши сумки, а ведь каждому хочется подать, помянуть усопших сродников и близких. Горячий свежеиспеченный хлеб положили прямо на столик с книгами – обязательно отвезем в Москву. До полудня никто не расходился, а потом все вместе мы шли по Медвежьему – мимо школы, мимо клуба, мимо остановки – не спеша, поздравляя всех с престольным праздником и встречая приветливые и радостные лица.
Помню еще, как в селе Серяково совершили первую службу, также в престольный праздник - на Усекновение главы Иоанна Крестителя. После службы люди спрашивают: «Когда Вы нам храм откроете?» А мы им говорим: «Уже открыли этой службой». Они: «А дальше что?» - «А дальше мы в течение нескольких дней проведем здесь генеральную уборку и соорудим иконостас. Вы же потом приходите каждую субботу и воскресенье и после уставной молитвы сначала протрите вот этот подоконник и поставьте банку с цветами, а потом, то же самое сделайте со следующим подоконником». То есть расчет на то, что благодаря регулярной молитве пойдут подвижки, цепная реакция. Так часто бывает. Нужно начинать не с составления огромных смет, а потом хвататься за голову, а именно с молитвы. Молитва творит чудеса.
Покойный митрополит Питирим приглашал нас опекать подворье Иосифо-Волоцкого монастыря в селе Покровском. Владыка возлагал на нашу общину большие надежды в плане освоения земли. К сожалению, он умер в 2004 году, так что мы недолго трудились под его опекой. Мне показалось, что в Подмосковье заброшенных полей больше, чем в Воронежской области, и это в 100 километрах от Москвы… Кстати, везде, где мы появлялись, теперь уже в храмах служат: Теряево, Ботово, Амельфино… В Теряево – огромный Вознесенский храм с величественной колокольней. Я было загорелся взяться за его возрождение, но владыка Питирим остудил мой пыл - храм, хоть и заброшен, но относится к Московской епархии, в связи с этим могут быть недоразумения. В течении трех лет, наезжая в Покровское, я перед Литургией вычитывал в храме воскресную полунощницу. Когда рухнула центральная часть храма, мы сфотографировали эту печальную картину с подписью под фотографией: «Это не в Косово, а в 100 км от Москвы» и послали ее в разные инстанции. Вскоре сюда назначили священника, храм стал подворьем Иосифо-Волоцкого монастыря. Началось его активное восстановление. В храме села Покровское обустроили левый придел и повесили колокола.
Сейчас трудимся в одной из областей Подмосковья. Здесь община имеет несколько домиков. Установили с десяток поклонных крестов, копаемся в руинах нескольких храмов в вымирающих деревнях. Здесь положение еще хуже. Ежегодно с карты России исчезают тысячи деревень. Когда исчезают деревни, где жили люди столетиями, -это ужасно. Главные причины – деградация, вымирание, жуткое пьянство и безработица. Очень много заброшенных деревень. В эти места приехало много южан. Земельные паи скупаются за безценок. На бумаге в районе более полутора сотни фермеров, а реально три человека, а ведь дотации и льготы получили все.
Насчет пьянства. Местный житель, лет 50-ти, рассказывал, что из их класса половина мужчин уже умерла от пьянства. Говорю ему: «Ну что ж, ждите пару тысяч китайцев для заселения земли». «Ой, не надо», - говорит. «Так что же вы спиваетесь и не рожаете детей?!» Привозили гуманитарный груз для одной из сельских школ – большое количество учебников, карт – дар школы № 19 – лучшей гуманитарной школы столицы, которую мы опекали в Москве. Часть пути из-за бездорожья пришлось пройти пешком. Наверное, со стороны я выглядел экзотично: в рясе, с сапогами на верёвке через плечо, с глобусом в правой руке, с учебниками в левой. Организуем библиотечки духовной литературы. Дело в том, что сельские библиотеки закрываются, висит угроза закрытия над сельской школой, которую мы пытаемся спасти. Кроме того, наш прихожанин, известный певец Алексей Познахарев, дал много концертов в деревнях, которые мы опекаем. Было умилительно наблюдать, как жители воронежских сел - выходцы из Малороссии, называющие себя русскими хохлами, восторженно реагировали на песни из альбома Алексея - «Мы русские, с нами Бог!»
К сожалению, никакой борьбы с пьянством не замечено. Недавно возвращаемся поздно вечером с прогулки, видим в сельском магазине продавщицу с мужем. Зашли, разговорились. Пришёл покупатель - трясущаяся женщина из соседней деревни за бутылкой водки. А время - около 23.00. Она, кстати, бывшая учительница. Муж продавщицы рассказал, что зимой эта женщина едва не замёрзла. Она была в таком сильном опьянении, что не могла идти. Он, находчивый, сделал вот что. Взял бутылку вина, поднес её к лицу этой женщины - она потянулась и пошла вперед. Только он опустит бутылку - женщина останавливается. Снова поднесёт - она движется вперед. Жуткое зрелище! Кстати, не раз приходилось слышать, что в спиртное добавляют наркотические вещества - отсюда такая сильная зависимость. Рассказывали: гонят в доме чистый самогон, а мужики его не пьют - их тянет в магазин на привозную водку. Значит, что-то такое есть в составе спиртного, продающегося там, что вызывает такую сильную зависимость.
Что же делать? Исчерпывающие рекомендации дать затрудняюсь. Есть, однако, вещи, которые лежат на поверхности. Первое. Начать, наконец, систематическую работу по ограничению пьянства. Вспомнил: в одной деревне живёт мужчина с тяжко болящей матерью, бывшей учительницей. Сам он ничего не получает, а пенсию матери тут же с дружками пропивает. Дважды я эту женщину причащал. Когда вспоминаю обстановку внутри их дома, в памяти всплывают картины из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя. Во - вторых. Не налогами душить оставшихся сельских могикан, а дотировать их. Только за то, что они ещё живут на земле в деревнях. Ведь Вы посмотрите, что получается: от одной вымирающей деревни до другой несколько десятков километров. А ведь это наш тыл, резерв, ввиду грядущих неизбежных катаклизмов. Мы списали долг Монголии в 6 млрд. долларов, Ираку - в 23 млрд., а на национальный проект по развитию сельского хозяйства выделяем 1 млрд. Абсурд! В одной деревне контролёр по энергоснабжению мне рассказывал, что в некоторых деревнях бабушки, хлебнувшие лиха на войне, проработавшие несколько десятилетий в колхозах, получают пенсию в 1800 рублей, а их ещё заставляют приобретать новые счётчики за 600рублей. Где, говорит, чайком напоят, а где кочергой погонят. Штрафы принципиально не накладывает, стыдно.
Необходимо принять первостепенные меры по спасению сельских храмов. Срочно провести противоаварийное работы в разрушающихся сельских храмах (их 70% по России). Особенно спешить надо подлатать крыши, иначе будет поздно. Это, наверное, задача номер один.
Не трогать сельские школы, почты, библиотеки. Не будет их - вымирание ускорится семимильными шагами. А вот с магазинами сложнее. Самый доходный товар в них - водка. Уж не знаешь, что лучше - такие магазины или автолавки. Да мало ли ещё. Вот, например, прогуливаюсь в соседнюю деревню и отмечаю, что дорога заросла в большей степени, чем в прошлом году. А ведь эти мелочи тоже влияют на настроение и жизнедеятельность местных аборигенов. Постоянно возникало желание среди деревни покосить траву в рост человека, собрать множество бутылок, которыми усеяна деревня, снабдить медикаментами местного фельдшера, купить товар на почте и в магазине, чтобы поддержать деревню и т. д. Впрочем, члены нашей общины всем этим и занимаются. Очень важно людей сплотить, оказать им целевую материальную помощь. Верю в целительную силу воздействия православных общин на гнойные раны наших деревень. Подкрепить бы ещё энтузиазм серьёзными материальными ресурсами.
В сентябре 2007 года Союз Православных братств провел семинар по сельскому хозяйству. Основными докладчиками на семинаре, прошедшем 19 сентября в центре СПБ на Берсеневской набережной, были я и член Совета СПБ, глава Международного геополитического общества С. А. Шатохин. Я рассказал об опыте общины церкви свт. Николы на Берсеневке, которая с начала 90-х годов проводит систематическую работу в сельской местности. Это установка поклонных крестов и восстановление заброшенных храмов, борьба с пьянством и спасение сельских школ. Отсутствие регулярной работы, невозможность сбыть продукцию, потеря земли, которая продается за безценок – все это приводит к деградации крестьян. Ежегодно около трех тысяч деревень исчезают с карты России. В качестве иллюстрации разрухи деревни привел данные по Вышковскому хозяйству Лихославского района Тверской области. В конце 80-х годов это хозяйство объединяло 10 деревень, в которых было 30 ферм. Засевались две тысячи гектаров пахотной земли, имелось 1800 голов крупного рогатого скота. К 2010 году сохранилась только одна ферма, засевалось только 300 гектаров, осталось только 120 голов скота. Особенно тревожна демография: было 365 человек до 1990 года, а теперь менее 200. В колхозных детских садиках и яслях было 45 детей, а теперь из двух колхозов - шесть. За три года (2007-2010) родилось три человека, а умерло около 40. Теперь в личных хозяйствах стало нерентабельно выращивать овощи и картофель, держать коров и свиней. Причина – очень дорогие корма. Литр молока стоит шесть рублей, а килограмм кормов - пять рублей. Литр горючего - восемнадцать рублей. Похоже, что мы перешли рубикон и пошли необратимые процессы.
В пространном докладе С.А. Шатохина содержались оценки реформы П.А. Столыпина, деятельности идеолога ликвидации «неперспективных» деревень Заславской и министра сельского хозяйства Гордеева. Анализировались последствия коллективизации и освоения целины. По мнению Шатохина, только за счет Центрального региона и Сибири при проведении грамотной агротехнической обработки земли в течение двух-трех лет можно было бы удвоить производство сельхозпродукции в стране. Особое внимание С.А. Шатохин, в прошлом координатор законопроекта о продовольственной безопасности в Госдуме, уделил проблеме импортной продуктовой зависимости. Доля импортной продукции, по мнению выступавшего, должна быть не более 5%, и то только тех продуктов, которые у нас вообще не производятся. Цены на горючее для сельскохозяйственного производителя должны быть снижены не менее чем в 20 раз, и не менее 10% топлива государство должно оставлять для внутреннего потребления.
В декабре 2010 года я освящал помещение редакции газеты «Российская земля» - печатного органа Аграрной партии России (АПР). После освящения состоялась встреча актива СПБ с членами редколлегии газеты во главе с главным редактором, заместителем председателя АПР Шаровым М.В. Я поделился опытом возрождения сельских храмов и своими наблюдениями за жизнью деревни за последние 15 лет. Особое внимание было уделено проблеме пьянства в деревне. Согласно статистике ежегодно в России от паленой водки умирает около 40 тысяч человек. Очень часто эти люди трудоспособного и детородного возраста. «Нет защитного механизма, государство отошло от охранительных функций» - так прокомментировал эту ситуацию главный редактор газеты. Согласно последней сельскохозяйственной переписи половина сельских жителей не имеет ни одной единицы крупного рогатого скота.
Особое внимание было уделено проблемам Дальнего Востока, где демографическая ситуация стала прямой угрозой национальной безопасности. Население здесь ежедневно уменьшается на несколько сотен человек, а диспропорция между плотностью населения здесь и в сопредельных районах Китая составляет 1:16.
Пришлось ответить на многочисленные вопросы присутствующих: о введении в школах «Основ православной культуры» (ОПК), о возвращении церковных и монастырских землевладений, о методике работы церковной общины в сельской местности, о духовных причинах поражения Аграрной партии на выборах и др.
Коллективу редакции была подарена икона Божией Матери «Неупиваемая Чаша».
В июне 2008 года в Государственном университете по землеустройству состоялся круглый стол по проблемам сельского хозяйства. Во встрече, проходившей под руководством заместителя председателя Совета Федерации Николаева М.Е., приняли участие ответственные сотрудники Министерства сельского хозяйства, руководители крупных сельскохозяйственных предприятий, учебных заведений, связанных с сельским хозяйством. Рассматривался широкий спектр проблем нынешнего села: монополия крупных земельных латифундистов, отсутствие рынков сбыта сельскохозяйственных продуктов для отечественного производителя, хаос в оформлении земельных участков (только 16% их на сегодня оформлены в соответствии с законом, самозахвату подверглись 30% земель сельскохозяйственного назначения) и др.
В заключительной части своего выступления я сделал ряд предложений: о создании Фонда помощи сельским храмам, об инициировании антиалкогольной работы на селе, о предоставлении органам внутренних дел достаточных юридических оснований для эффективной борьбы с самогоноварением, производством и продажей паленой водки.
За все ужасы коллективизации, ликвидацию так называемых «неперспективных» деревень, нынешний погром должно быть принесено покаяние.
P. S: Последние сообщения. В деревне, в которой находится мой домик (300 км от Москвы), проживает 13 человек. На днях таджики купили здесь дом, прописалось 16 человек. В другой деревне, которую мы опекаем, в которой живет 8 человек, поселилась узбекская семья из 9 человек. Через год на пару человек - местных аборигенов будет меньше, а приезжих больше. Через несколько лет это будут деревни соответственно таджикская и узбекская. В канун революции в пяти деревнях здешнего прихода проживало 1140 человек, а теперь осталось 34 человека. Прощай крестьянская уходящая Русь! Прости, что не сумели спасти тебя! Будет ли возрождение?
https://ruskline.ru/analitika/2022/09/11/prowanie_s_krestyanskoi_uhodyawei_rusyu |
