Есть такая поговорка: яблоки от яблони далеко не падает. Этим я хотел бы сказать в двух словах о родителях – своих и моей супруги. Это важно, потому что мы воспитывались в полноценных семьях, выросли в любви и терпении друг ко другу. Ни в моей семье, ни в семье матушки Галины не было ни скандалов, ни ссор. Семьи были очень дружными и до конца своих дней родители были вместе. Когда умер мой папа, мама приняла монашество с именем Маргарита (умерла мама в 2021 г., когда я уже был под арестом. Я очень хотел попасть на похороны, чтобы проститься с ней, но, к сожалению, мне этого не позволили). У матушки Галины семья была очень благочестивой, мама - педагог, отец - инженер. Мы воспитывались в очень добрых, хороших семьях. Родственники, деды, прадеды и с моей стороны, и со стороны жены были благородных кровей, были верующими и служили Богу.

Когда мы с матушкой Галиной встретились, и в 1987 году повенчались, у нас было желание иметь свою большую семью. Моя семья, в общем, тоже была большой - нас, детей, было 6 человек. Я - самый младший, старшей была сестра Валентина - ныне монахиня Валерия, проживает в нашей Свято-Троицкой обители милосердия. Другие четверо братьев и сестер умерли безвременно. В нашей жизни был хороший пример, мы это впитывали в себя. Обучались мы в Московской духовной семинарии: я на пастырском отделении, матушка на иконописном. В диакона я был посвящён ещё во время учебы; в марте 1990 г. меня рукоположили во священника, и я был направлен в качестве настоятеля Покровского молитвенного дома в посёлке Саракташ Оренбургской обл., где я прожил вплоть до своего ареста практически 30 лет.

Во время посвящения во иерея мне было дано наставление заниматься миссионерской деятельностью, которой я и стал заниматься в Саракташе. Мы с матушкой старались нести слово Божие, научить искренней любви и вере к Богу, жить по заповедям Божиим и по Уставу Русской Православной церкви. С самого начала мы организовывали церковную деятельность: уже 1 ноября 1990 г. открыли воскресную школу (уже тогда у нас был 71 ученик). Я преподавал Закон Божий, матушка - историю Русской Церкви. У детей также было церковное пение, мы их возили в паломничество в Троице-Сергиевую лавру и прочее. Начав свою деятельность с общения с детьми, мы стали налаживать общение с прихожанами; меня приглашали и в поселковые школы, где я читал лекции и нёс слово Божие.

Так случилось, в нашей семье дети не родились – родных детей у меня нет, и поэтому у нас было желание взять в свою семью детей. Однажды, в 1992 году, старушка привела к нам двух ребят – Лену и Валеру Пономаревых (они прожили у нас недолго – около трёх лет). Бабушка объяснила, что у детей нет матери, и мы их оставили на воспитание при саракташской обители, а потом взяли и в свою семью. Вскоре после этого мы поехали в детский дом, и, начиная с 1992 г., стали усыновлять и брать под опеку детишек. Дети любили нас, воспитывались в церковной среде, благодатной обстановке. По мере увеличения семьи появилась необходимость в помощниках-воспитателях. Старались брать с образованием, добрых, чтобы несли детям добро. И они нам действительно помогали поднять такое большое количество детей. Воспитывали мы детей только из побуждений любви к детям, нам хотелось поделиться с детьми любовью к Богу и верой православной. Я помню свои школьные годы, когда нам читали атеистические лекции, и у меня было внутреннее сопротивление, мне было неприятно слышать безбожную пропаганду. Поэтому нормальное желание было у меня, как православного священника, создать большую православную семью и максимально дать детям то, что Бог дал нам, поделиться с ними тем, что мы имели. Содержа большую семью, мы себя полностью отдавали детям на протяжении всех долгих лет.

Матушка Галина, моя самая главная помощница, помогала мне во всём. С Божией помощью мы вырастили три поколения наших детей. К сожалению, матушка не дожила до наших дней – умерла в прошлом году. Она была ангелом-хранителем нашей семьи: очень мирная, спокойная, у нас с ней никогда никаких скандалов, ссор не было, а наоборот, было полное взаимопонимание. Все решения, которые я принимал, сначала обсуждал с ней. Например, купить дом для очередного из подросших наших детей. Жильё я купил многим нашим детям – и усыновлённым, и опекаемым. Например, Христине. В семью она пришла в 7 лет. Когда она окончила школу, я ей оплатил обучение, она получила образование бухгалтера. Когда она вернулась - вышла замуж (семья у них получилась хорошая, благополучная), я им подарил дом в соседнем селе Черкассы. Потом они дом продали, захотев жить поближе к семье и обители, и я им помог приобрести дом в Саракташе. Действительно, у нас с ними был внутрисемейный незначительный конфликт, на который и внимания не стоит обращать (он давно исчерпан). Но следственный комитет трижды пытался завести на меня уголовное дело, и трижды Христина и её муж сопротивлялись возбуждению дела. Таким образом искусственно мне создавали проблемы и искусственно пытались хоть в чём-нибудь уличить.

Также пытались завести уголовное дело на мою жену – матушку Галину, якобы она не исполняет свой родительский долг. Она вырастила 26 усыновлённых, 35 опекаемых детей (и кроме них ещё часть детей, проживавших при семье по разным причинам) в чистоте и порядке, любви и согласии! Между детьми практически не было серьёзных конфликтов, хотя дети были все очень разными, в том числе и разных национальностей. Почему? Потому что, они чувствовали, что тут настоящая семья, что тут хорошо, что тут мир, что надо держаться этой своей семьи. Почему дети сейчас здесь, на суде, показывают свою любовь? Я их, к сожалению, не вижу (отец Николай участвовал в заседании суда по видеосвязи), но знаю, что они пришли. (Дети, присутствующие на суде, хором отвечают: «Папа, мы здесь!») Они показывают свою любовь, потому что в семье они узнали искренность, правду, любовь Божию, и дети за любовь платят любовью. И матушку хотели лишить родительских прав! Три суда было. А основание – 16-летнюю Соню два раза видели в позднее время в парке с мальчиком, с которым она дружила. Так пытались ещё раз сделать очередную пакость, вылить грязь на меня и мою жену. Обвинители уже не знали, с какой стороны подступиться, чтобы очернить нас. Но матушка всё переносила достойно, как умный и добрый человек, давала прекрасные показания на судах, говорила о воспитании, о семье, о своей любви к детям. У неё не было ни к кому неприязни, никогда не было у неё с Еленой Стремской никаких конфликтов, и последняя намеренно обманывает. Матушка была очень скромной.

Мы покупали наряды детям, таскали, ещё маленьких, на руках, везде брали с собой в поездки. Например, когда я учился в академии и приходилось ездить в Сергиев Посад на сессии и экзамены, мы всё равно, хоть двоих-троих, но брали детей с собой, потому что все хотели быть с мамой и папой. Также на службах вместе стояли, молились. Мы ко всем старались относиться одинаково, давали свою любовь и заботу. Когда приходила пора создавать свои семьи, мы обязательно проводили свадьбы. Старались никого не обидеть, обеспечивали новые семьи жильём. Если в какой-то момент у меня не было возможности купить жильё, то временно снимал и оплачивал для молодых семей жильё, а потом со временем решал жилищный вопрос. И буду и дальше решать, на сколько Бог даст сил, потому что это мои дети, моя семья. Например, Ане Витт, когда она вышла замуж и захотела жить рядом с биологической матерью в с. Пономаревка, я купил там квартиру. Также и Лене добавил средства к её материнскому капиталу и помог построить дом в Ладыгино; за её помощь в воспитании младших детей подарил дом в Ахтанизовке.

Вообще, в процессе воспитания я никогда не настраивал детей против их биологических родителей. Потому что мы православные христиане, должны прощать всё и вся. Когда Елена захотела видеть свою маму, мы её нашли, съездили посмотрели, где она живет. Мама уже вышла из тюрьмы к тому времени, а папа ещё сидел. Лена попросила помочь отцу, и мы наняли адвоката, который помог ему получить условно-досрочное освобождение. Потом этот папа приехал в Саракташ, покрестился, мы ему помогли с одеждой, дали денег, и он благополучно вернулся домой. Потом он болел, и по просьбе сестёр Лены и Ани я ему помогал с лечением. Их родная мама регулярно приезжала к нам, общалась с дочерьми, ходила на службы. Т.е. их общение не прекращалось. Максимально аналогичным было моё отношение и ко всем моим детям. Хотя, конечно, надо признать, Лену я разбаловал. Если бы я был построже к ней, больше бы с неё спрашивал, не было бы такой ситуации, как сейчас, когда она за всю нашу родительскую любовь отплатила злом.

Кто ещё из детей пошел против отца? Дима Потапов и Толя Огнев, которые выступили в передаче Гордона, а также родная сестра Димы. Лена и Дима заявили, что хотят получить деньги. Матушка Галина беседовала с Димой: «В чем же суть твоей обиды? Мы вас взяли из детского дома, одевали, кормили, окружили любовью. Что мы такого плохого сделали?». Он ответил: «Дело в том, что вы разделили детей на любимчиков и не любимчиков. Любимчикам вы дома покупаете, машины, содержите их, а кому-то – ничего». У Димы обида, что я ему купил жильё не там, где он хотел. Он хотел в Оренбурге. Но на тот момент (детей же много у меня) я купил то, что смог, лишь бы ребенок не остался без жилья. Дима был уже взрослым в то время, работал водителем в обители, начал курить, выпивать, сквернословить. И я ему сказал: «Нет, Дима, так не годится. Дети на тебя смотрят, ты им будешь дурной пример показывать. Надо тебя отделить». Дима ответил: «Я с удовольствием». И я купил ему жильё в деревне Александровке рядом с Саракташом. Дом был полностью обставлен, с газом, много земли, гараж во дворе. Деревня хорошая, рядом речка. Юле, сестре Димы, я тоже купил в этой деревне дом, она его потом продала и купила в другом месте. Какие у меня были возможности, так я и решал. Свадьбы проводил, обеспечивал жильём (или оплачивал съёмное), давал стартовый капитал молодым. Всё держал под контролем. Но всё это делал не в ущерб большой семье, потому что всех подрастающих детей должен был обеспечивать необходимым. В любом случае, я всегда относился ко всем детям одинаково и с любовью.

По поводу якобы побоев Елены Стремской скажу следующее. Я неоднократно замечал, что у них в семье происходила ссора. К ней я не имел никакого отношения. К мужу лены Виктору я относился как к сыну, и он ко мне как к отцу. У нас с ним всегда были добрые отношения, и он мне помогал. Ссоры были у них из-за того, что Лена иногда позволяла себе неожиданно исчезать на несколько дней и находилась далеко от дома. Я же никогда в жизни не позволял себе наносить ей побои – это полнейший бред, не про меня и не ко мне, откуда это могло взяться? Никогда у меня не было злости и жестокости. У меня нет даже к врагам жестокости и злобы, я всех прощаю. Я видел у нее иногда синяки – это были последствия её разборок с мужем после очередной Лениной выходки. Иногда она мне жаловалась, и я несколько раз проводил беседы с Витей: «Зачем ты так делаешь? Разве можно на женщину поднимать руку? Если ты будешь это делать, она от тебя просто уйдёт». Что, собственно, сейчас и случилось.

Почему Лена стала обвинителем? Её, слабого человека, полгода продержали в тюрьме. Вспоминаются времена Петра I, когда из арестованных выбивали показания, истязая их палками по пяткам. Отсюда и пошло выражение: «В ногах правды нет». Аналогично сделали и с Еленой Николаевной Стремской. Я заявляю с полной ответственностью, что в тюрьму к ней часто приходили оперативники, убеждали и давили на неё, чтобы она дала показания такие, какие им были нужны. Так же её избивали, о чём она жаловалась своему адвокату. Одним словом, её сломали, перевернули, переобули, фактически завербовали. Хотя при всём этом она пишет мне письма со словами «папочка-папулечка, мы тебя любим, мы тебя вытащим», просит у меня прощения, сердечки посылает, передаёт посылки (это она делала вплоть до вынесения приговора). Когда её выпустили, она уже открыто начала сотрудничать со следствием, получая ежемесячное содержание. Я для Лены всё что мог, делал максимально. Когда она попала в серьёзную аварию, я приехал раньше скорой и отвёз её в больницу. Потом была долгая реабилитация, мы её ни на миг не оставляли, помогали подняться на ноги. И очень печально, что с её стороны сегодня получаю такое зло. Хотя понимаю, что это её предательство из-за денег, свободы и даже опасения за свою жизнь. Спустя время после смерти матушки Галины Дима и Лена уже подают другие заявления – в нотариальную контору на вступление в наследство. А меня они уже списали, для них меня уже нет. Но я, слава Богу, живой, и у меня ещё много детей, которым я нужен.

Дети росли в комфортных условиях, каждый год ездили на море поправлять здоровье, путешествовали по России и разным странам. По нашей семейной традиции мы приобщали детей к культуре, прежде всего, православной, народным традициям. Дети изучали пение, обучались игре на музыкальных инструментах, для чего я пригласил специалистов. С благодарностью мы вспоминаем усопшую Лидию Ивановну Заикину, регента от Бога. У нас был целый детский ансамбль, где дети читали стихи, пели, плясали и сами играли на инструментах. Сейчас сын Ваня участвует во всероссийском певческом конкурсе. Ни на какие заработки мы не ездили, как говорит Потапов. Там, где мы выступали с концертами, мы представляли православную российскую семью. В частности, в Оренбургской области мы выступали в детской колонии, в домах престарелых, в Гайском доме инвалидов. Кроме того, во время этих посещений наши священнослужители крестили и причащали желающих, беседовали с ними на нравственные темы, дарили сладости. Я хотел, чтобы дети видели, что есть люди, которые страдают, и что им нужно помогать. Так, на глазах у детей при нашей обители стал действовать Дом милосердия для одиноких престарелых. Я его специально не создавал. Бабушки стали приходить в обитель и просить помощи, просили остаться жить в обители. Кого сын выгнал, кого дочь, а в дом престарелых не хотели. Так постепенно и образовалась наша богадельня. Дети не просто видели этих несчастных старушек, а принимали участие в уходе за ними. С другой стороны, некоторые из этих бабушек помогали нашей семье в уходе за детьми, и несли в себе тепло и заботу. Дети в семье развивались, воспитывались в среде, где их окружали счастливое детство и настоящая семья, дружба и любовь.

Откуда здесь было бы взяться какому-то насилию? Это не про нас и не про меня, никакого отношения ни ко мне, ни к моей жене не имеет. Это попытка заработать деньги. Кстати, мой сын Илья Абдулхакимов (он сегодня офицер), когда выступал в суде по конференцсвязи, говорил, что, когда ему следователь дал прочитать показания, он возмутился и сказал, что это не его показания. И потом, обращаясь уже к судье, сказал: «Ваша честь, если бы это было, я бы стоял здесь, в суде». Это ещё раз подтверждает, что не было никакого насилия. Следствие вместе с Потаповым заранее составили показания и впоследствии следователь уже подгонял их под определённого человека. Хотя все дети подтверждают, что никаких истязаний не было.

По поводу Толи Огнева. Я с детства замечал в нём своеобразные склонности. Он был из семьи потомственных алкоголиков, что отпечаталось даже на его лице. У него очень сложная была ситуация, ему было очень тяжело. Он вначале спокойный был, но, когда вырос, к сожалению, всё пошло крахом. Я позаботился о его жилье и предложил ему дом в г. Кувандыке недалеко от центра, с газом. «Зачем мне это нужно?», ⸺ такие были его слова в ответ. И чем он занимался? Часто выпивал, ходил побитый. Приходил ко мне время от времени, я его устраивал на работу, поддерживал, в том числе финансово, но бесполезно. Потом он раз сел в тюрьму за воровство, затем второй раз. Есть такие печальные единичные случаи.

Всё что можно было, я максимально давал детям, а самое главное – добро, любовь, заботу, я их искренне любил и люблю. И все искренние слова детей на суде, выступавших в мою защиту – это ангельские слова, это слова правды, которые говорили дети. Эти впечатления, что они здесь наблюдают в суде, останутся у них на всю жизнь. Прошу прислушаться к голосу Божьему через детские уста – в них нет лести, потому что они чистые, святые дети. Когда следователь Лагунов назначил детям экспертизу – он не поверил своим глазам: практически все дети были невинны. Он заказал повторную экспертизу. На вопрос суда, зачем он это сделал, тот ответил, что в наше время в 15-16 лет уже наступает половая свобода. В нашей семье не такое было воспитание, у нас была высокая нравственность. Из всего большого количества детей только 2 девочки встречались с парнями, и они сами об этом говорили. Здесь мы не уследили за ними: возраст сложный, их много, не будешь же их насильно удерживать. Но, тем не менее, дети все добрые, искренние и говорят правду.

Ко мне приходили родители из Саракташа и просили взять их детей в нашу православную гимназию. Учителя с удовольствием работали у нас, говорили, что здесь совсем другая, добрая атмосфера в отличие от светских школ. Однажды отец пришел с просьбой взять в нашу гимназию его 14-летнюю дочь: над ней смеются одноклассники потому, что она хранит себя в чистоте. Вот такое у нас сегодня развращенное половое общество, пришедшее к нам из Запада. Девочка эта доучилась у нас, и была очень довольна, что попала в хорошую школьную обстановку. Дети (в том числе и мои) в нашей гимназии не сквернословили, не курили и не творили непотребств. Среди выпускников гимназии есть медалисты, многие окончили ВУЗы. Среди моих детей есть офицер, медик, милиционер, священник, псаломщик, педагог. Например, мой сын священник Алексий Стремский жил в одной комнате с Димой Потаповым. И он возмущался на суде: как же так, мы вместе жили, и никакого насилия не было. Он многодетный отец, и его я ещё не успел обеспечить жильём, просил его потерпеть. На суде он полностью опроверг показания Димы и Лены. Более того, он сказал судье, что во время допроса следователь на него давил. Прежде чем начать допрос, он сказал, что как потомственный следователь, пересажавший кучу народа, посадит и отца Стремского. Что, мол, ему уже всё известно, что все уже всё рассказали, и осталось только Алексею. «Что Вы на меня оказываете психологическое давление?», ⸺ ответил Алексей. ⸺ «Я жил с Димой от начала до конца и всё видел своими глазами». На суде Алексей дал реальные, правдивые показания. Или Костя Стремский. Он закончил Оренбургскую духовную семинарию. И он ровесник Толика Огнева. И тоже самое сказал на суде: никогда ничего подобного не было, родители заботились, любили, лелеяли, никаких не было истязаний. Андрей Михайлов, тоже воспитанник второго поколения семьи, также отвергает всю ложь, которую извергают Потапов с сестрой Юлей и Лена.

Более того, дети очень все переживают от этой ситуации, в которую я попал, потому что они меня любят, все без исключения. Не только те, которые сегодня здесь присутствуют как защитники. Если бы не было ограничения для посещения судебного заседания, здесь бы места не хватило всем, кто хочел прийти и поддержать. Они все очень сильно переживают. Это психологическая травма детям, которая продолжается уже 3 года. Они - потерпевшие от системы, которая их ломает. Они заявляют, и я это подтверждаю, что никогда не было никакого насилия! Ни морального, ни психологического, ни социального, ни физического! Всё это ложь, об этом говорят более 100 свидетелей, показания которых, к сожалению, Саракташский суд полностью игнорировал. Нет этих 16-ти заявлений, о которых говорит прокурор. Он же говорит, что кто-то меня ненавидит. Я бы хотел знать имя этого человека, потому что искренне недоумеваю. Кто это? Если только Потапов, который хочет содрать с меня деньги и хочет моей смерти. Или Лена Стремская. Но она, на самом деле, попала в очень сложную ситуацию, потому что ей практически следователь Лагунов угрожал. Об этом есть свидетельство. Лагунов ей сказал, что «если не нарисуешь картинку, посажу на 12 лет». Это манипуляторы людьми. И она решила: «Что мне остаётся делать?». Можно понять, кто хочет на 12 лет в тюрьму? Ну и на самом деле, сколько в тюрьме можно выдержать? (Вот я - уже 3 года, и сил нет никаких. Раньше я каждый год проходил серьёзное лечение, реабилитацию, а тут сижу на обезболивающих, и, конечно, это не может продолжаться бесконечно). Тем более, на Лену тоже уже было заведено уголовное дело за нарушение в отношении к детям. Тут же подмешиваются деньги в эту ситуацию (ей обещают, что она получит крупную компенсацию как «потерпевшая»). И она решает пойти по пути Павлика Морозова, по пути Иуды. Есть библейская история о Хаме, когда он вместо того, чтобы прикрыть отдыхавшего в шатре и раскрывшегося своего отца Ноя, посмеялся над ним и позвал посмотреть на это других братьев. Отсюда и поговорка «Хамов грех». Но другие сыновья Ноя Сим и Иафет, наоборот, стараясь не смотреть, осторожно прикрыли отца. Ной, узнав о поступке Хама, проклял его, и проклятие распространилось на весь его род. К сожалению, Лена повторила поступок Хама и посмела снимать меня на видео, когда я спал.

Но, несмотря ни на что, я им, пошедшим против меня, как православный христианин, всё прощаю, и благословляю их. Особое благословение Божие я призываю на тех детей, которые находятся здесь, в зале суда, и на тех, которых здесь нет. Я прошу Бога помощи вам, дорогие дети, чтобы Господь всегда был с вами, чтобы вы были счастливы. И вы будете, мои дорогие, счастливы, потому что вы не пошли против своей совести. Хоть некоторые из вас под давлением следствия оболгали меня, но вы это осознали, и поступили достойно и красиво, сказав правду. На суде вы держались стойко, меня умиляло, какие вы говорили достойные слова, хоть вы пока учитесь и не получили образования ни духовного, ни светского. У вас всё получится, вы достойны любви, достойны внимания, дети дорогие, у вас будет всё хорошо, поверьте моим словам. Бог вас не оставит за ваши дела и молитвы. За твои, Женечка, слова, которые ты вчера говорила в суде, за твои, Светочка, слова, за твои, Соня, очень хорошие вещи, которые ты говорила. Вы достойно себя вели, красиво, у вас нет ни грамма злости, у вас есть сострадание, понимание ситуации. Нет у вас озлобленности на эту систему, которая мучает меня и вас. Это важный момент. Вспоминайте Христа, когда, вися на Кресте, Он просил Отца Небесного: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят». Мы, православные христиане, так же должны прощать, как сказано в Евангелии: «Благословляйте проклинающих вас, молитесь за обижающих вас, благотворите ненавидящим вас». Вот наш христианский путь. Более того, в Священном Писании сказано: «Блажен тот, кто положит душу свою за други своя».

Матушка Галина, ваша мама, она положила душу свою за вас. Она отдавала всю себя, для неё было счастьем видеть детей, радоваться за них. Она достойно пронесла этот путь, совершила свой большой подвиг. К сожалению, здоровье подвело. Какие она мне писала добрые, хорошие письма. Я их сохранил. Она о вас, дети, очень хорошо отзывалась. Соня жила вместе с ней, потому что мы не разделяем вас на удочерённых и опекаемых. Потому что моё жильё – это ваше, дети, жильё, моя радость – это ваша радость, сегодня моё горе – это и ваше горе, потому что мы единственные, кто есть друг у друга. Вы сами об этом говорили, что у вас остался только ваш папа. Матушка Галина показала добрый, святой пример всем нам, дети; пример, какими мы должны быть. Она скромно, терпеливо несла свой крест, воспитывала вас, делясь любовью, которой Бог её наделил.

Со слов прокурора, дочь Василисса, которую мы удочерили ещё младенцем из роддома, говорила, что я её приглашал к себе, и это якобы косвенное доказательство моей вины. Хочу сказать, что прокурор извращает всю информацию, выдергивает из контекста, тоже самое делает и используя записи телефонных разговоров, интерпретируя их по своему разумению и даже используя наглую ложь. Мы жили дома, и в нашем доме ходили друг ко другу беспрепятственно. Если внимательно прослушать разговоры, то там видно и интонацию, и настроение, или шутки. Так вот Василисса, кстати, тоже была на передаче «Мужское и женское» (которую прокурор демонстрировал на суде как доказательство моей вины) и смело защищала меня. Василисса одна из любимых наших детей, и я очень переживаю, кто сейчас позаботиться о ней? Она нуждается в опеке, хоть ей уже 20 лет. Мама умерла, и у меня с Василиссой совсем нет связи. Тревожусь, где она сейчас, куда поехала? Что-то там извратили из нашего с матушкой Галиной телефонного разговора. А мы любили, всего себя отдавали детям, и только добра желали. Ни намека не было никогда ни на какое растление, никогда я этого не делал своим детям. Все наши дети, независимо от того, какого они возраста, всегда были для нас детьми, родными нашими детьми. Моё отношение было как отношение отца к своим родным детям, и дети это чувствовали, я всегда об этом говорил.

Прошу обратить внимание на показания медсестры, которая непосредственно взаимодействовала с детьми, решала проблемы, которые у них возникали. Обратите внимание на медицинский журнал, который регулярно вёлся, где хорошо, чётко прописано, когда, какого ребёнка обследовали, какая помощь оказывалась – всё это там есть. Журнал подтверждает, что за всё время не было замечено никаких увечий, никаких следов якобы существующих побоев и прочего. Никогда этого не было, это ложь.

Прошу также учесть показания моих защитников, они говорили правду, и я с ними полностью согласен. Прошу учесть показания якобы «пострадавших», но на самом деле пострадавших от системы, моих детей, которые здесь сейчас находятся. Они просили в своих ходатайствах учесть их жалобы, потому что в этих жалобах правда и только правда. Прошу отнестись внимательно к этому вопросу, потому что Саракташский суд вынес мне практически смертный приговор. Когда я работал над книгой «Мученики и исповедники Оренбургской епархии» я изучал дела священников, когда их безвинно сажали не по одному разу, а потом и расстреливали, а через 30 лет оправдали и реабилитировали. Я бы не хотел, чтобы из меня делали мученика, хотя сейчас именно так и получается.

Благословляю всех детей, в том числе и обвиняющих меня, благословляю суд и всех присутствующих в этом зале. Да хранит вас Бог, пусть будет у вас всё по Божьему, по совести, и правде. В своём поучении на сегодняшний день Святейший Патриарх говорит о том, чтобы мы боролись с плевелами. А плевелы – это суета мира сего, и конечно, грехи. Призываю своих детей к усовершенствованию, такая борьба всегда была и будет. Вы все должны бороться с собой, становиться лучше, чище, святее, потому что Бог нам говорит: «Будьте совершенны, яко Отец ваш Небесный совершен есть». Мы все призваны к этому, и этим я занимался всю свою жизнь, и буду продолжать этим заниматься. Сегодня мне тяжело здесь находиться – я чувствую, что мне нужно трудиться, служить во славу Божию, помогать детям устроиться в жизни, чтобы они создали свои семьи, и многое другое, потому что это мой долг, как отца.

Прошу суд добросовестно отнестись к вашему высокому долгу быть праведными судьями здесь на земле. Да поможет нам всем Судья Небесный во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.