«Не покидайте нас, Ваше Величество, не отнимайте у нас законного Наследника Престола Русского. Только с Вами во главе возможно то единение Русского народа, о котором Ваше Величество изволите писать в Манифесте. Только со своим Богом данным Царем Россия может быть велика, сильна и крепка и достигнуть мира, благоденствия и счастья…» - так говорилось в телеграмме, направленной командиром 3 кавалерийского корпуса генералом Фёдором Артуровичем Келлером Государю после известия о его отречении.
Граф Келлер родился 12 октября 1857 г. в Курске. Представители этого старинного рода традиционно занимали высокие посты на Государевой военной и дипломатической службе. Не стал исключением и Фёдор Артурович, воспитывавшийся в приготовительном пансионе Николаевского кавалерийского училища. В это время началась Балканская война. 19-летний Келлер без ведома родителей вступил в 1-й Лейб-драгунский Московский полк нижним чином на правах вольноопределяющегося и отправился на войну. Примером для него был двоюродный брат Федор Эдуардович Келлер, молодой подполковник, недавно окончивший Николаевскую академию Генерального штаба и в числе нескольких тысяч русских добровольцев отправившийся на Балканы. Поступив на службу в Сербскую армию, он вскоре прославил себя дерзкой вылазкой-рекогносцировкой накануне большой битвы при Фундине, а чуть позже разгромил турок в схватках в долине Моравы. Под его началом русские и болгарские добровольцы отражали набеги головорезов-башибузуков и подавляли мятежи боснийских мусульман. Прирожденный воин, каковыми являлись все Келлеры, Федор Эдуардович был удостоен за свои ратные труды высших военных наград княжества, врученных ему сербским командованием… Его имя и сегодня помнят на Балканах наряду с именем Скобелева.
Испытав все тяготы войны, Фёдор Артурович любил повторять, что на войне все трудно, а невозможного на свете нет, и считал необходимым требовать от молодых людей, мечтавших носить офицерские погоны, прослужить хоть один год вольноопределяющимся в рядах, чтобы лучше узнать внутренний мир рядовых бойцов и тем разрушить стену непонимания, столь часто возникающую, своими личными качествами приобрести их доверие и расположение.
Когда 1-й Лейб-драгунский Московский полк присоединился к колонне легендарного генерала Скобелева, Келлер встретил своего вернувшегося из Сербии брата, только что возглавившего штаб Скобелева вместо раненого Куропаткина. В последовавших боях под Шейновым и Терновым юный «вольнопер» выказал такую молодецкую удаль, что был отмечен знаками отличия Военного Ордена – серебряными солдатскими Георгиями 3-й и 4-й степеней, пожалованными ему собственноручно Главнокомандующим армией. В день жестокого шейновского сражения, когда едва спустившиеся с горных высот пехотные батальоны под грохот барабанов и с развернутыми знаменами атаковали по открытой равнине осыпающие их огнем неприятельские редуты и укрепленный лагерь турецкого паши, отличились сразу оба Келлера.
Через полтора месяца после окончания войны 20-летний граф Келлер был произведен за отличие в первый офицерский чин – в прапорщики своего полка, а после выдержал в Тверском кавалерийском юнкерском училище экзамен на право производства в следующие чины.
Половину жизни Фёдор Артурович прослужил в драгунских полках, пройдя путь от командира эскадрона до полкового командира. В 1905 г. он был отправлен на усмирение переведенной на военное положение Польши. Исполняя обязанности временного Калишского генерал-губернатора, Келлер подвергся нападению революционеров: раненый и контуженный при взрыве брошенной в него бомбы, он избежал гибели лишь благодаря собственной ловкости, позволившей ему поймать снаряд на лету…
В 1907 г. Николай II назначил графа флигель-адъютантом с зачислением в свою Свиту и производством в генеральский чин. Дворцовый комендант Воейков, близко знавший Келлера в бытность его командиром Лейб-гвардии Драгунского полка, назвал Федора Артуровича в своих записках «истинно русским, кристально чистым человеком, до мозга костей проникнутым чувством долга и любви к Родине».
«Воин с головы до пят, богатырь двухметрового роста Федор Артурович Келлер в трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен. Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования», - так вспоминал о своём командире А.Г. Шкуро. Во время Великой войны о генерале, по праву считавшимся лучшим кавалерийским начальником, с восторгом писали газеты. Об удивительной популярности Ф.А. Келлера в русском обществе говорит тот факт, что служить к нему убегали из дома 15-летние и даже 13-летние мальчишки из вполне благополучных и даже богатых семей…
«Граф Келлер был чрезвычайно заботлив о подчиненных; особенное внимание он обращал на то, чтобы люди были всегда хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за ранеными, которое, несмотря на трудные условия войны, было поставлено образцово. Он знал психологию солдата и казака. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени деликатен; со старшими начальниками несколько суховат», - писал А.Г. Шкуро. Лермонтовское «слуга Царю, отец солдатам» как нельзя лучше определяет личность Фёдора Артуровича.
Даже в самые тяжёлые периоды войны, в ходе которой граф почти постоянно находился либо непосредственно на линии огня, либо поблизости от нее, он не забывал о нижних чинах и всегда следил за их довольствием, принимая меры по обеспечению их всем необходимым, проверял на вкус содержимое солдатских котлов, строго взыскивая, если оно было недостаточно хорошего качества. С огромным вниманием относился Фёдор Артурович и к здоровью своих солдат, лично интересуясь состоянием раненых. Командир 10-го гусарского Ингерманландского полка полковник В.В. Чеславский вспоминал, что граф Келлер сам «два раза в сутки обходил всех больных, следя, чтобы у каждого больного были у ног бутылки с горячей водой и чтобы растирали тех, у кого сильная рвота и корчи. Отдавая должное графу, он совершенно игнорировал опасность заразиться – подходил к тяжело больным и сам растирал им руки, пробовал, горяча ли вода в бутылках, разговаривал, утешал больных, что холера у них в легкой форме, никто еще не умер и, наверное, смертных случаев не будет. Это сильно ободряло больных солдат морально».
Во время эпидемии холеры по приказу Келлера среди чинов корпуса в пищу стала добавляться лимонная кислота, была увеличена норма чая, в рацион был включен рис, командующий лично следил за тем, чтобы кашевары его хорошо разваривали, так как благотворное воздействие этой пищи наблюдалось лишь в случае его хорошей обработки. Однажды Фёдор Артурович вызвал на совещание всех командиров полков и стал распекать их за невнимание к больным.
- Что же мы можем больше сделать? – поднялся командир конно-артиллерийского дивизиона. - Все, что от нас зависело, и что вы требовали, мы выполнили, а прекратить холеру не в наших силах.
Келлер вскочил со своего стула, ударил кулаком по столу и закричал:
- Вы еще смеете говорить, что вы все сделали и больше ничем помочь не можете, так я вам покажу, что вы еще можете сделать, – и, обратившись к начальнику штаба, добавил:
- Я назначаю командиров полков ночными дежурными по холерным баракам, и вы распределите им очередь.
С этими словами граф хлопнул дверью и вышел из комнаты.
Неудивительно, что подчинённые искренне боготворили своего сурового, но заботливого отца-командира. Граф Келлер уже одним видом своим внушал уверенность, уважение к себе. «Его внешность: высокая, стройная, хорошо подобранная фигура старого кавалериста, два Георгиевских креста на изящно сшитом кителе, доброе выражение на красивом, энергичном лице с выразительными, проникающими в самую душу глазами. За время нашей службы при 3-ем конном корпусе я хорошо изучил графа и полюбил его всей душой, равно как и мои подчиненные, положительно не чаявшие в нем души…» - писал А.Г. Шкуро.
Одной из первостепенных задач для Келлера было обучение и воспитание подчиненных. И до, и во время Великой войны Федор Артурович старался развивать лучшие качества как офицеров, так и нижних чинов и внимательно следил за тем, чтобы их подготовка была на должном уровне, понимая, что в противном случае о победах можно забыть. «Вся наша работа должна быть направлена к тому, чтобы выработать сознательного отдельного бойца и начальника, умеющего оценить условия, в которых он находится, и принять, не ожидая приказания, соответствующие решения для нанесения противнику удара, сохранив свои силы. А это возможно только тогда, когда у каждого младшего начальника тверда вера в себя, когда он умеет оценить положение находящегося перед ним неприятеля, к какому бы роду войск он ни принадлежал, умеет оценить и воспользоваться открывающимися ему шансами на успех и умеет не упустить выгодную минуту для нанесения ему поражения и для атаки», - писал он.
В отношении к русскому солдату Келлер шёл по стопам А.В. Суворова и М.Д. Скобелева. Выводы, сделанные им на основании многолетнего опыта, он настойчиво воплощал в жизнь в своих частях. «Для того чтобы человек отнесся к делу с интересом и сознательно, необходимо его личное участие в исполнении задачи и возможность проявить свою хоть маленькую инициативу, – писал Федор Артурович. – У него должно быть сознание в том, что личное его маленькое "я" играет роль и все же хоть немного способствует достижению общего большого дела. Обстановка, общий план и выполнение целого, иногда сложного маневра, солдату не могут быть понятны, для этого требуется подготовка и знания, ему недоступные. Но зато мелочи маневра, в общей сложности имеющие часто громадное значение, как, например, своевременная доставка донесения, работа отдельного дозора и разъезда, перехват донесения, умение пробраться незамеченным сквозь сторожевое охранение противника, открытие и своевременное отогнание назойливо следящего за отрядом неприятельского разъезда и т.д., для него понятны и интересны, и, развивая в солдате удаль, умение применяться и пользоваться местностью, сметку и решимость, подготовляют его к исполнению того, что от него потребуется в военное время».
Думается, что далеко не в последнюю очередь именно благодаря такому подходу, 3-й кавалерийский корпус стал в годы Великой войны своеобразной кузницей кадров: немало воевавших в его рядах офицеров стали впоследствии известными военачальниками, проявившими себя как в ходе Мировой, так и во время Гражданской войн. Вот, лишь краткий перечень наиболее известных «келлеровцев»: П.Н. Краснов, воевавший в Великую войну непосредственно под командованием Ф.А. Келлера в рядах 1-й Донской казачьей дивизии, а позднее, в сентябре 1917 года, ставший последним командиром 3-го кавалерийского корпуса и оставивший в своих воспоминаниях теплые строки о своем корпусном командире, И.Г. Барбович, один из самых известных кавалерийских начальников белых на Юге России во время Гражданской войны, высоко ценимый П.Н. Врангелем, а позже руководитель одного из отделов Русского общевоинского союза, А.И. Дутов, будущий атаман Оренбургского казачьего войска и один из лидеров русской контрреволюции, известный деятель белого движения Б.Р. Хрещатицкий и А.Г. Шкуро, А.М. Крымов, позднее заменивший Келлера на посту начальника корпуса, а также два будущих советских маршала, Г.К. Жуков и А.М. Василевский…
В сражениях Великой войны «первая шашка Империи», генерал Келлер был дважды тяжело ранен. Но, как и многим офицерам, самую тяжёлую рану нанесли ему не немцы, а предатели, обрушившие вековое русского государство в тартарары в феврале 1917 г. Фёдор Артурович оказался единственным военачальником, не пожелавшим присягать новому правительству и был отправлен в отставку. 16 марта 1917 г. Он отдал свой последний приказ: «Прощайте же все дорогие боевые товарищи, господа генералы, офицеры, казаки, драгуны, уланы, гусары, артиллеристы, самокатчики, стрелки и все служащие в рядах этого доблестного боевого корпуса!
Переживали мы с Вами вместе и горе, и радости, хоронили наших дорогих покойников, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество, радовались достигнутыми с Божьей помощью неоднократным успехам над врагами. Не один раз бывали сами ранены и страдали от ран. Сроднились мы с Вами. Горячее же спасибо всем Вам за Ваше доверие ко мне, за Вашу любовь, за Вашу всегдашнюю отвагу и слепое послушание в трудные минуты боя. Дай Вам Господи силы и дальше служить также честно и верно своей Родине, всегдашней удачи и счастья. Не забывайте своего старого и крепко любящего Вас командира корпуса. Помните то, чему он Вас учил. Бог Вам в помощь!»
Под звуки «Боже, Царя храни!» шестидесятилетний генерал прощался со своими солдатами и офицерами, принимая их последний парад. В глубокой горести и со слезами провожали его бойцы, боготворившие своего легендарного командира.
После этого Келлер перебрался в Харьков, где жила его семья. Оттуда он направил министру-председателю Керенскому телеграмму, в которой просил разрешить ему последовать в Сибирь за своим арестованным Государем. В этом графу было отказано. По свидетельству Н.Д. Тальберга, Федор Артурович открыто жил в Харькове и не скрывал своих монархических убеждений, фактически находясь под защитой своих бывших подчиненных. Тронуть заслуженного генерала не посмели даже в декабре 1917 г., когда Харьков впервые заняли красные войска. Более года граф был далек от активной политической деятельности, работал над своими воспоминаниями о Великой войне, которые, по-видимому, погибли в годы смуты.
После Брестского мира, по заключенному Центральной радой соглашению войска Германии и Австро-Венгрии оккупировали почти всю территорию Украины. Съехавшиеся в Киев правые деятели желали видеть Федора Артуровича во главе монархической Южной армии, создаваемой ими при помощи германских военных. Граф отказался. «Здесь, - отмечал он, - часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая, большая часть – приверженцы немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации». После этого в Киев прибыли псковские монархисты от имени Северной армии, по окончании формирования готовившейся принести присягу «законному Царю и Русскому государству», предложили Келлеру возглавить формируемую армию. После некоторых раздумий Фёдор Артурович согласился, не зная, что де-факто никакой Северной армии не существует, а есть лишь разрозненные отряды.
1 (14) декабря в Киев вошли войска Петлюры. Граф Келлер решил с остатками офицеров прорваться из Киева, чтобы соединиться с Добровольческой армией. После короткого боя у Городской думы, в ходе которого, петлюровцы были отброшены, генерал Келлер обронил:
- Бывают такие победители, которые очень похожи на побежденных…
Выйти из Киева горстке смельчаков не удалось, и Фёдор Артурович был вынужден распустить свой отряд. Сам же он с несколькими приближёнными направился в Михайловский монастырь, ставший вскоре его тюрьмой…
На попытку его освобождения, предпринятую штабом германского командования генерал не пошёл. «...Приехал полковник Купфер с германским майором. Последний предложил графу поехать в германскую комендатуру, где он ручался за безопасность. Граф, хотя и владевший прекрасно немецким языком, но глубоко не любивший немцев, по-русски, через Купфера, отказался.
Несмотря на отказ, мы вывели графа почти силой из келлии во двор и довели уже до выхода из ограды. По дороге, по просьбе майора, накинули на графа немецкую шинель и заменили его огромную папаху русской фуражкой, чему он нехотя подчинился. Когда же майор попросил его снять шашку и Георгия с шеи, чтобы эти предметы не бросались в глаза при выходе из автомобиля, граф с гневом сбросил с себя шинель и сказал: "Если вы меня хотите одеть совершенно немцем, то я никуда не пойду". После чего он повернулся и ушел обратно в келлию. Ни мольбы, ни угрозы не могли уже изменить его решения», - вспоминал Н.Д. Нелидов.
Ф.А. Келлер, не раз бывавший на краю смерти (за войну он получил три ранения, из которых два тяжёлых), давно перестал бояться её, и теперь основной заботой его было спасти остававшийся при нем «отрядный штандарт» - неодушевленный символ его воинской чести. В этом ему, рискуя жизнью, помог епископ Нестор, который под видом простого монаха смог, миновав охрану сечевиков пройти в келью арестованного генерала и вынести знамя под своей рясой.
В декабре 1918 г. занявшие Киев петлюровцы жестоко расправлялись с офицерами. Мариинский парк в Киев превратился в братскую могилу офицеров Русской Армии и Флота. В ночь с 20 на 21 декабря казаки Черноморского коша, слывшие среди современников "большевиствующими", пришли в Михайловский монастырь за графом и состоящими при нем офицерами. Арестованным они заявили, что намереваются перевести их в Лукьяновскую тюрьму. Арестованных повели по Большой Владимирской, мимо памятника Богдана Хмельницкого, по трамвайным путям. Едва они достигли того места, где пути несколько отклоняются в сторону сквера, из засады, почти в упор, грянул залп. Сраженный несколькими пулями, упал полковник Пантелеев. Тотчас патрульные открыли огонь в спину уцелевшим после залпа графу Келлеру и штабс-ротмистру Иванову. Граф был убит пулей в затылок, а штабс-ротмистр Иванов - пулей в голову и 4-мя штыковыми ударами. На следующий день тела убитых были выставлены в анатомическом театре.
В теле Федора Артуровича было одиннадцать пулевых ран. Саблю убитого генерала поднесли «головному атаману» Петлюре. Вмерзшая рядом с памятником кровь Келлера через несколько дней оттаяла, что среди киевлян породило поверье, будто кровь эта и впредь «не высохнет и ляжет на голову Украины»…
Граф Фёдор Артурович Келлер воплощал собой лучшие черты русского офицерства, того офицерства, в традициях которого была старинная заповедь: душу – Богу, сердце – Даме, жизнь – Государю, честь – никому. В соответствии с этими принципами он и жил, сохраняя всю жизнь глубокую веру в Господа, верность Династии, Государю, которому присягал и при деде которого начинал свой славный путь, и честь, ни толикой которой он не пожертвовал сиюминутным обстоятельствам, предпочтя смерть.
Е. Фёдорова
Русская Стратегия
http://rys-strategia.ru/ |
