(На фото - Лев Гумилёв и Игорь Михеев. Дома у Гумилёва. Ленинград, 1990 г. Фото Сергея Грачёва. Из личного архива И.Н. Михеева, публикуется впервые)

Хотя в названии настоящего трактата присутствует слово «история», и значительная часть текста – это сведения из истории, имеет смысл сразу оговориться: новых исторических данных в представленном исследовании не содержится. Используемые здесь исторические сведения давно стали общим местом в академической исторической науке. Цель настоящего трактата не презентовать новые исторические материалы, но разъяснить источники, ключевые детерминанты, движущие силы и смыслы истории. Понять, какие силы движут историей, развивается ли она случайно или закономерно, философы пытаются давно.
Так, согласно крупному христианскому авторитету 5-го века по Р. Х. Августину Блаженному, история развивается по божественному плану и имеет целью торжество заповедей Нового Завета, достижение Царствия Божьего. Другие теологические теистические учения также называют причиной происходящих в истории событий божественный промысел. Нетеистический буддизм на место божественного промысла ставит вращение «колеса сансары». Индуизм – колесо сансары и карму – закон действия и воздаяния. Даосизм трактует, что история развивается по законам великого Дао, в соответствии с принципом возобновляющегося цикла, который символизирует Чжулун – кусающий себя за хвост дракон.
По Гегелю, история суть поступательный процесс саморазвития Мирового духа и постижения человеческими обществами свободы. При этом лучше всех, твёрдо убеждён Гегель, свободу способны познать его соотечественники – немцы. Точнее, пруссаки. По Гердеру, историю движет стремление людей к идеалам гуманизма. По Шопенгауэру – Мировая воля. Социал-дарвинизм полагает, что ход человеческой истории определяют те же, открытые Дарвином закономерности естественного отбора и борьбы за существование, которые действуют в мире животных и растений.
Маркс движителем истории объявляет борьбу антагонистических классов. По крайней мере, до тех пор, пока на земле не восторжествовал коммунизм, и общество остаётся разделённым на классы. Точнее, идея борьбы классов как движителя истории принадлежит французскому историку Франсуа Гизо, но приписывать её принято Марксу, который её обострил и радикализировал. Как только классы исчезнут, и наступит «полный коммунизм», историю, по Марксу, будет толкать вперёд со свежими силами новая причина.
Тойнби доказывал, что движение истории связано с вызовами, которые народам бросают внешние обстоятельства, например суровые условия окружающей природной среды, и с готовностью народов давать на эти вызовы ответы. Фрейд главной движущей силой прогресса, стало быть, истории полагал борьбу двух извечных антагонистических сил, двух инстинктов: эроса и танатоса.
 Томас Карлейль утверждал, что историю пишут своими деяниями герои – выдающиеся исторические персонажи. С деятельностью неординарных людей – духовных лидеров человечества связывал исторический прогресс и Карл Ясперс. Ещё один мыслитель, полагавший движителями истории отдельных персон, – Ницше. Точнее, по Ницше, таковым движителем выступает напряжение между устремлениями особого рода индивидуумов, Ницше назвал их суверенными, и сковывающей их активность традицией. Суверенные индивидуумы, обладающие волей к власти и свободе, тягой к самоутверждению готовы отринуть наличные культурные ограничения и моральные устои – сломать традицию. Последняя же, со своей стороны, старается обуздать человеческую индивидуальность. Отсюда упомянутое напряжение. Как видим, здесь есть пересечение с представлениями Шопенгауэра и с теорией вызова-ответа Тойнби. Только у Тойнби на вызов отвечает общность как целое, а у Ницше отдельные люди. И вызов этот у Ницше вполне определённый. Откуда берутся суверенные индивидуумы, какого они роду-племени, философ не пояснял.
Есть концепции, их объединяют в рубрику «географический детерминизм», утверждающие, что процесс исторического развития – результат влияния природных обстоятельств – климата, ландшафта и, шире, географической среды. Существует также теория имманентного прогрессивного развития, согласно которой история суть непрерывная эволюция человеческих обществ от более низких социальных и культурных форм к более высоким. Закон прогрессивного поступательного развития человечества от первобытного состояния к современной высокоразвитой цивилизации сформулировал, в частности, Эдуард Тайлор. Направление, в рамках которого развивались концепции истории, опиравшиеся на закон прогрессивного развития, принято называть эволюционизмом. Определение эволюции одного из основоположников эволюционизма Герберта Спенсера заслуживает цитирования: «интеграция материи, сопровождаемая рассеянием движения, переводящая материю из неопределённой, бессвязной однородности в определённую, связную разнородность и производящая параллельно тому преобразование сохраняемого материею движения».
Смысл глубокомысленной сентенции Спенсера в общем понятен. С одинаковым успехом ею можно описать развитие вселенной после Большого взрыва или формовку кирпича из глиняной массы на кирпичном заводе. Когда же Спенсер пытается конкретизировать выраженную в процитированной сентенции абстракцию, то главными движителями эволюции, в частности исторического развития, оказываются всё те же приспособление к условиям среды, естественный отбор и борьба за существование. То есть эволюционизм всего лишь повторяет зады социал-дарвинизма и усвоил теорию прогресса.
Влечёт же человеческую культуру и отдельные человеческие общества неуклонно вверх – к более высоким формам, согласно теории прогресса, не что иное, как человеческий разум. Именно человеческий разум, наряду с божественным разумом, божественной волей, мировым духом – главные претенденты на почётное звание движителя истории.
Было бы странно, если бы в 20-м веке, в эпоху НТР не возникли бы представления, определяющие главным фактором социокультурной эволюции, следовательно, движителем истории развитие технологий. Подобные представления сформулированы на Западе в рамках сменившего эволюционизм неоэволюционизма. В свою очередь развитие технологий, согласно этой концепции, обусловлено ростом человеческих потребностей. Пояснять же, почему растут потребности, неоэволюционизм не видит нужды – они растут, потому что растут.
Как видим, лучшие умы человечества времени попусту не теряли и, сидя под деревом Бодхи или на университетских кафедрах, хлеб свой даром не ели. Теории исторического развития они предлагают публике на любой вкус. Правда, на Западе в последней трети 20-го века во всех перечисленных доктринах учёные умы разочаровались. И с тех пор в западной гуманитаристике господствует индетерминизм, отрицающий закономерности в истории и определённость движущих таковую сил. По крайней мере, индетерминизм решительно отказывается делать сколь-нибудь широкие обобщения на этот счёт. Но мы всё же не падаем духом и такие обобщения рискнём в настоящем трактате сформулировать.
Одна из парадигм историософии исходит из того, что объективные исторические процессы и феномены опосредованы человеческой природой, то есть выводит развитие человеческих обществ, ход истории из сущностных характеристик человека. Особенностью данного подхода является установление причинно-следственных связей между способностями человека, его потребностями и мотивациями и культурно-историческими феноменами. У данной парадигмы давняя история. И поскольку себя я причисляю к её сторонникам, то о ней скажу чуть подробнее.
Платон и упомянутый выше Августин принадлежат именно к этой историософской традиции – не самой известной и расхожей в силу её известного скептицизма в отношении природы человека, идущего вразрез с господствующей уже на протяжении ряда веков на Западе доктриной прогресса. Позже к этой традиции присоединились арабский мыслитель Ибн Хальдун и итальянец Джамбаттиста Вико. Все они полагали, что человеческая природа постепенно деградирует, и это обуславливает циклический подъём и затем деградацию человеческих обществ.
Впрочем, в отношении человеческой природы у представителей данного направления имелись разные мнения. К примеру, античный грек Фукидид – основатель исторической науки, один из двух наряду с Геродотом отцов истории, считал, что человеческая природа если не неизменна, то, по крайней мере, весьма инертна. В частности, человек всегда стремится к богатству и власти. Исторические обстоятельства хотя и изменяются, но также зачастую подобны в своих сущностных характеристиках. При этом схожие причины и схожие условия вызывают схожие следствия. Поэтому история, по Фукидиду, повторяется, движется по кругу.
Особенностями человеческой биологической природы объясняет ход истории и Лев Николаевич Гумилёв, создатель направления в этнологии и автор пассионарной теории этногенеза. Собственно, субъектом истории Гумилёв считает не человека, но определённый разряд человеческих общностей – этносы, то есть народы. Историю человечества пассионарная теория этногенеза рассматривает как множественные локальные процессы возникновения, развития и распада природных – этнических систем разных иерархических уровней в ходе взаимодействия таковых с вмещающими их ландшафтами и друг с другом. При этом этносы в отдельных регионах планеты могут образовывать устойчивые полиэтничные целостности – локальные культуры-цивилизации. Гумилёв определил их термином «суперэтносы». Главное открытие Гумилёва – этносы он стал рассматривать как термодинамические системы. А именно – закрытые термодинамические системы, то есть обменивающиеся с внешней средой энергией.
Энергию, которую народы – этносы тратят на расширение подконтрольных территорий, на преобразование природных ландшафтов, на создание оригинальной материальной культуры, на основание и укрепление государств, на формирование социальных институтов, на проповедь религиозных идей, на отстаивание своих духовных, общественных, политических идеалов, на внутреннюю социальную борьбу, на борьбу с ближними и дальними соседями, то есть на всё то, что составляет содержание исторического процесса, Гумилёв определил как этническую пассионарность. Приобретают же эту энергию, имеющую биохимическую природу, этносы в результате биосферных явлений, которые Гумилёв назвал пассионарными толчками.
Таковые случаются эпизодически – раз в несколько веков и связаны с прохождением через биосферу, через верхнее звено геобиоценозов потоков энергии – заряженных ионов из ближнего космоса. Потоки ионов вызывают, по Гумилёву, генетическую микромутацию у небольшой части людей, которые живут на подвергнувшейся облучению территории – в полосах земной поверхности шириной 300-400 км и длиной примерно в половину окружности планеты, расположенных под различными углами к меридиану и широте. Именно в этих полосах происходят пассионарные толчки, дающие старт новым этногенезам. Обусловлено данное обстоятельство тем, что упомянутая микромутация вызывает у подверженных ей людей поведенческий признак, который Гумилёв также определил как пассионарность. Но в данном случае уже не этносистемная, а индивидуальная. Таким образом, этническая пассионарность слагается из пассионарности отдельных людей – пассионариев.
В книге «Этносфера: История людей и история природы», в которой собраны статьи и интервью автора пассионарной теории, есть «Словарь понятий и терминов теории этногенеза Л.Н. Гумилева». Составитель В.А. Мичурин. Книга вышла под редакцией самого Гумилёва, так что определения, данные в словаре Мичурина, с точки зрения автора пассионарной теории вполне корректны. Индивидуальная пассионарность определяется здесь как характеристика психики и поведения человека. А именно – как потребность и способность изменять окружающую среду – общественную и природную. Как активность, проявляющаяся в стремлении индивида к цели (часто иллюзорной), и в его способности к сверхнапряжению и жертвенности ради достижения этой цели. Жертвенность в свою очередь понимается широко – как отказ от удовлетворения ближайших жизненных нужд ради доминирующей в структуре мотиваций человека социальной или идеальной потребности, осознаваемой как цель.
Пассионарии в словаре Мичурина определены как «особи энергоизбыточного типа, обладающие врожденной способностью абсорбировать из внешней среды энергии больше, чем это требуется только для личного и видового самосохранения, и выдавать эту энергию в виде целенаправленной работы по видоизменению окружающей их среды». «Пассионариев объединяет устойчивый комплекс черт, стержнем которого является непреоборимое внутреннее стремление к активной деятельности, изменяющей окружение». Проще говоря, пассионарии – люди с повышенной энергетикой – целеустремлённые, упорные, инициативные, предприимчивые, одержимые жаждой деятельности, настроенные на изменение окружающего мира в соответствие со своими представлениями, как всё должно быть на свете устроено, и готовые на жертвы ради достижения своих целей.
Гумилев использовал при определении пассионарности биологический критерий. Пассионариями он назвал тех, у кого подсознательный, в большинстве случаев не отрефлексированный импульс или сила страсти к достижению их идеала сильнее инстинкта самосохранения. Что обуславливает среди прочего их жертвенность. Тех, у кого эти два противоположно направленных психических импульса – стремление к идеалу и инстинкт самосохранения равны, Гумилёв определил как гармоничных. Тех, у кого сильнее инстинкт самосохранения – как субпассионариев. То есть пассионарность на индивидуальном уровне рассматривается как проявление человеческой биологической природы.
Ещё один постулат Гумилёва – процессы этногенезов, из которых слагается история отдельных народов и образованных ими полиэтничных локальных культур-цивилизаций, развиваются не как случайные, но подчиняются определённым правилам – инвариантным для всех исторических эпох. То есть всякий этногенез, имея, разумеется, свои индивидуальные особенности, разворачивается в соответствие с универсальным алгоритмом. Подобно онтогенезу биологических организмов этногенез переживает стадии роста и экспансии, упадка и разложения. Со своей стороны добавлю, эти стадиальные процессы наполнены иным содержанием, нежели в биологических системах. Использовать для их описания термины «юность», «старость», «зрелость» уместно, но именно как метафоры.
В теории Гумилёва стадии развития этноса называются «фазы этногенеза». Они могут длиться от полутора до трёх веков. Для каждой гумилёвской фазы характерен свой тип пассионариев с присущим ему общественным императивом поведения. Связаны же универсалии этногенеза, смена его фаз с изменением уровня пассионарного напряжения в этнической системе. Упрощённо таковой уровень определяется, по Гумилёву, количеством в этнической системе пассионарных субъектов. Вначале этногенеза их число растёт, поскольку они активно рассеивают свой генотип. Затем их число снижается, поскольку они гибнут в войнах, революциях, отправляются в дальние страны на поиски птицы счастья, покорять новые вершины и т. п. Все отведённые ему Создателем фазы этнос проходит за 1200–1500 лет. За это время он растрачивает этносистемную пассионарность и переходит в стадию гомеостаза, то есть к состоянию равновесия с вмещающим ландшафтом – перестаёт активно воздействовать на окружающую среду, равно природную, социальную и культурную, и прекращает эволюционировать, видоизменяться.
Данный период в жизни народов Гумилёв определил как мемориальную
фазу этногенеза. Некоторые элементы этнокультурной традиции, некоторые этносоциальные связи сохраняются, но этническая структура предельно упрощается, этнос превращается в этнический реликт. Это при удачном стечении обстоятельств. В большинстве же случаев народы не доживают до мемориальной фазы. Либо более активные соседи уничтожают их, либо отдельные элементы распадающейся этнической структуры относительно бескровно включаются в иные этнические системы.
Таким образом, в аспекте популяционного системогенеза старение народов – это не что иное, как потеря ими инерции пассионарного толчка. В качестве метафоры этногенеза и этноса как термодинамической системы Гумилёв предложил крестьянскую печь. Таковая внешним воздействием – загрузкой дров растапливается один раз и затем постепенно остывает по мере прогорания поленьев.
Итак, пассионарность Гумилёв рассматривал как обусловленный мутацией рецессивный генетический признак. Причём качественный. Но каким образом излучение из ближнего космоса вызывает пассионарный толчок, каким образом мутация определяет способность к сверхнапряжению, порождает «жертвенность ради иллюзорной цели», вызывает «непреоборимое внутреннее стремление к активной деятельности, изменяющей окружение», какова природа пассионарной энергии, каким образом эта энергия обуславливает те или иные человеческие способности, создатель пассионарной теории пояснить не мог, поскольку это выходило за пределы области его научных исследований.
Ответы на перечисленные вопросы я даю в книге «Этногенез и мозг», которая является приложением к настоящему трактату. В ней я показываю, что пассионарная энергия – это не особый вид энергии, но давно известная клеточная химическая энергия, генерируемая нейронами человеческого мозга. Клетки питают жизненной энергией и обуславливают активность не только мутантов – пассионариев, но всех людей и все биологические организмы. Пассионарный признак вызывается не микромутацией, но генерализованной мутацией, то есть изменениями в участках ДНК – генах, кодирующих целый список белков.
На системном мозговом уровне содержание пассионарной мутации состоит в том, что у отдельных людей в связи с повышенным уровнем клеточной энергии увеличивается лабильность нейронных структур центральной нервной системы и формируются специфические церебральные доминанты. Именно таковые доминанты обуславливают «непреоборимое внутреннее стремление к активной деятельности, изменяющей окружение», одержимость и жертвенность пассионариев. То есть клеточная энергетика обуславливает поведение людей не непосредственно, но опосредованно определёнными нейрофизиологическими процессами. Подробнее о феноменах лабильности и специфических церебральных доминант я говорю в упомянутой книге «Этногенез и мозг».
При этом пассионарии не адсорбируют энергию извне, но, напротив, сами вырабатывают её. И в виде работы в термодинамическом смысле, то есть в виде разнообразной жизненной активности, индивиды – члены этнической общности и этнос как целое делятся энергией с внешней средой. Таким образом, метафора с крестьянской печью не совсем корректна. Во время пассионарного толчка ещё не состоявшийся как целостность, но нарождающийся этнос получает не заряд энергии – «топливо», которое он затем постепенно сжигает в протяжении этногенеза, он получает на индивидуальном уровне, то есть в организмах составляющих его людей обновлённые батарейки, которые непрерывно вырабатывают энергию. Причём вначале батарейки способны подзаряжаться и поднимать свой заряд, но затем постепенно садятся в ходе популяционного системогенеза. Такая метафора, впрочем, тоже не вполне корректна, поскольку технические системы и биологические организмы работают на разных принципах. Но данная метафора всё же точнее отражает происходящее в этногенезе.
Гумилев при определении пассионарных людей применял, повторюсь, биологический критерий. Однако феномен инстинкта самосохранения вполне специфичный, использовать только его в качестве отправной точки при описании человеческих психотипов недостаточно. В развиваемой в настоящем трактате нейрофизиологической теории локального культурогенеза я рассматриваю пассионарность в аспекте не только биологическом, но и физиологическом. С точки зрения физиологии пассионарность – не качественный признак, явленный по принципу «все или ничего», но потенцируемый – норма реакции, имеющая количественные градации. То есть вполне законно говорить об очень высокой пассионарности, высокой, повышенной, средней, низкой и т. п. При этом вполне логично людей с высокой пассионарностью определить пассионариями, со средней – гармоничными, с низкой – субпассионариями.
Принципиальным моментом моей трактовки происходящего в этногенезе или, иначе, в популяционном системогенезе, в части индивидуальной и этносистемной пассионарности является то, что индивидуальная пассионарность по мере становления, а затем старения этнической системы у значительной части её членов вначале повышается, причём в разной мере, а в последующих поколениях постепенно снижается. Соответственно меняются жизненные установки, жизненная мотивация целых поколений людей, их устремления, вектор их психической активности. Именно с этим связаны смена фаз этногенеза и смена периодов локального полиэтничного культурогенеза, которые рассматриваются в настоящем трактате. Уменьшение числа пассионарных субъектов в этнической системе в результате их гибели во время войн и прочих социальных и природных катаклизмов при этом также имеет значение. Но если бы пассионарии не погибали за свои идеалы, а умирали своей смертью, что называется, в общем порядке, то есть как их менее энергичные и страстные соплеменники, изменение уровня этносистемной пассионарности и смена фаз этногенеза всё равно имели бы место.
Обусловлено же изменение уровня индивидуальной и этносистемной пассионарности по ходу этногенеза феноменом, неизвестным доселе науке. Я определяю данный феномен как «системогенез филогенетического мозга в макроинтервале времени». Эта ключевая детерминанта исторического процесса, имеющая определяющее значение для такового, до сих пор оставалась за пределами человеческих представлений о логике и причинах происходящего в истории. Именно учет данной детерминанты, с которой связаны тончайшие психические проявления у сотворцов истории – людей, позволяет сложные культурные феномены: религию, философию, искусство, науку рассматривать в контексте популяционного системогенеза. И предоставляет возможность теорию этногенеза Гумилева, построенную, по сути, на одном факторе пассионарности, развить в более объёмную, охватывающую широкий круг тем и аспектов исторического развития теорию локального культурогенеза.
Дело в том, что конститутивные особенности сознания, психический склад – высокая или низкая дифференцированность психических функций, критичность или некритичность сознания, склонность или несклонность к рефлексии, конкретность или отвлечённость мышления, предметность или рассудочность, а также и открытая Гумилёвым пассионарность обусловлены особенностями морфофункциональной организации материального носителя сознания – мозга. В ходе популяционного системогенеза морфофункциональная организация мозга у людей, принадлежащих данной популяции, от поколения к поколению претерпевает изменения. Таковые влекут за собой качественные сдвиги в работе мозга, предопределяя тем самым формирование качественно отличных типов сознания – типов личности. В свою очередь комбинация психотипов, составляющих популяцию, и их рекомбинация детерминируют характер этносоциальных и этнокультурных процессов. В частности, смену фаз этногенеза Гумилёва, которым в целом соответствуют периоды локального культурогенеза, исследуемые в настоящем трактате.
Причём изменения в морфофункциональной организации мозга членов популяции имеют чёткий вектор, то есть происходят в определённом направлении. Данный феномен я называю системогенезом филогенетического мозга. Что такое филогенетический или, иначе, этнородовой мозг, и как таковой меняется по ходу популяционного системогенеза, я подробнее поясняю в книге «Этногенез и мозг». Здесь дам следующую дефиницию. Филогенетический мозг – это дискретная системная целостность на органном уровне, находящая физическое выражение в совокупности мозгов и, шире, ЦНС всех людей, принадлежащих данной популяции. Причём всех поколений. Обнаруживает и проявляет себя филогенетический мозг в изменяющихся в ходе этногенеза – в ряду поколений этнорода определённым образом, то есть в соответствии с определённой программой, формах и типах организации индивидуального мозга и, шире, центральной нервной системы – на молекулярном, клеточном, органно-тканевом уровнях. И в том, что эти морфофункциональные изменения, автогенные (от греческого autogenes – самородный) и эндогенные, подчинены внутренним закономерностям, генетически детерминированы и происходят относительно синхронно и в одном направлении у большинства членов популяции.
Другими словами, филогенетический мозг существует в форме индивидуаций, то есть в виде мозга и, шире, ЦНС отдельных людей – всех представителей данной популяции во всех её поколениях и выступает как упорядоченное структурно-функциональное единство последовательно сменяющих друг друга в поколениях популяции состояний индивидуальных мозгов её членов. В свою очередь мозг отдельного человека выступает как индивидуация более сложного феномена – филогенетического мозга популяции.
Индивидуальный мозг представляет собой сукцессионный нейронный ряд, то есть нейронную систему, нейронную организацию, постоянно меняющуюся, проходящую последовательные стадии развития на протяжении жизни человека. Так вот, филогенетический мозг также есть не что иное, как сукцессионный нейронный ряд, проходящий определённые последовательные стадии развития. Только на протяжении не индивидуальной жизни, а на протяжении законченного цикла развития популяции или этногенеза, в терминологии Гумилёва. То есть филогенетический мозг удерживает свою системную целостность, определённость и самотождественность на протяжении всей жизни народа. Под созреванием же и системогенезом филогенетического мозга я понимаю, относительно синхронное дифференцирование кортикальных и, шире, церебральных нейронных структур мозга принадлежащих к данной популяции людей, углубление функциональной специализации нейронных структур и одновременно улучшение их координации, усложнение нейронных связей.
Далее замечу, мозг человеческий неэквипотенциален, то есть устроен таким образом, что его разные фрагменты – локусы обеспечивают разные интеллектуальные и, шире, психические функции. Точнее, отправление сложных психических актов обеспечивает мозг как целое. Но его отдельные локусы задействованы в том или ином психическом акте в разной мере и по разным поводам. Так, отправление высших психических функций невозможно без задействования лобных областей неокортекса, префронтальной коры – передней части лобных долей. Причём внерациональные акты: интуиция, озарение, откровение, провидение обеспечиваются активностью преимущественно фронтальных – лобных и височных зон коры правого полушария, оперирующих, согласно сложившимся в современной нейропсихологии представлениям, целостными конкретными образами, широкими синтетическими понятиями, анализу предпочитающих синтез, а логике – интуицию. В осуществлении же абстрактно-логического, рассудочного, дискурсивного мышления ведущую роль играют лобные и височные зоны коры левого полушария. С чем связаны эти различия, я подробнее говорю в книге «Этногенез и мозг». Здесь же для нас важно, что разное соотношение активности разных локусов обуславливает формирование различных типов сознания – человеческих психотипов.
Кроме того, формирование психотипов и их различия обуславливаются энергетикой мозга как целого и его отдельных нейронных структур. Мозг и вся ЦНС функционируют как электрохимические системы. Нейроны в ЦНС сообщаются посредством генерации передающегося от нейрона к нейрону электрического потенциала действия. Эти процессы энергозатратны. Необходимая для их протекания химическая энергия вырабатывается непосредственно в нейронах. Нейроны, как и другие клетки организма, являются своего рода миниэлектростанциями. При этом они не отводят энергию в виде тепла, подобно другим физическим телам, а используют её для синтеза высокомолекулярных соединений, необходимых для их функционирования. В книге «Этногенез и мозг» я подробно поясняю эти феномены и показываю, каким образом уровень индивидуальной пассионарности, открытой Гумилёвым, обусловлен производительностью нейронных генераторов.
Так вот, энергетика принадлежащего члену популяции индивидуального мозга как целого меняется по ходу онтогенеза, то есть развития индивидуального организма. В онтогенезе – в процессе развития отдельного организма от рождения до смерти по мере его старения мозг, как и организм в целом, постепенно вырабатывается, в смысле истощается, теряет свою «производительную силу». Другими словами, имеет место его инволюция. На психическом уровне инволюция мозга как физиологического органа в онтогенезе проявляется, например, в появлении с возрастом рассеянности – в утрате или, по крайней мере, в ослаблении способности фокусировать внимание – концентрироваться на той или иной умственной задаче, в проблемах с выстраиванием сложных цепочек причинно-следственных связей, сложных грамматических конструкций в устной и в письменной речи, в ухудшении динамики обработки информации, в трудностях с обработкой, анализом и запоминанием больших её объёмов, в повышенной умственной утомляемости, в общей пассивности, безынициативности.
Подобная инволюция происходит и с филогенетическим мозгом. Но только не на отрезке жизни отдельного индивида, а в ряду поколений. По мере старения популяции производительность клеточных генераторов в последующих поколениях постепенно снижается. Нейроны среднестатистического индивидуального мозга члена этноса, переживающего поздние периоды популяционного системогенеза, независимо от личного физического возраста данного индивида вырабатывают клеточной энергии всё меньше. Как следствие, снижается пассионарность индивида, каковая суть количественный признак. Снижение же пассионарности индивидуальной с необходимостью обуславливает снижение пассионарности этносистемной – этноса как целостной системы.
Кроме того, на разных этапах системогенеза филогенетического мозга по ходу его созревания, а затем старения в поколениях этнородовых линий в его индивидуациях меняется распределение активности между отдельными его локусами. В частности, меняется соотношение активности правого и левого полушарий. А именно – баланс активности в индивидуальном мозге члена этноса постепенно сдвигается от правого полушария к левому. Кортикальный фокус активации оказывается во фронтальных зонах левого полушария, с которыми связана умозрительная, дискурсивная, то есть рассудочная функция сознания. Как следствие, поток информации в отдельно взятом мозге всё более активно подвергается рассудочному анализу. При этом информация формализуется и переводится в речевую и, шире, в абстрактно-знаковые формы. И уже на основе последних происходит образование отвлеченных умозрительных понятий. К концу же популяционного системогенеза происходит обратный процесс – левое полушарие в плане энергетики «слабеет» и перестаёт довлеть правому. Слово «довлеть» я здесь использую в значении «тяготеть», а не в изначальном значении «быть достаточным».
Так вот, значимое усиление дискурсивной, рассудочной функции сознания, функций абстрагирования и анализа, связанное со смещением баланса активности коры полушарий мозга в пользу левого полушария – его лобных и височных зон, у большинства представителей отдельной популяционной системы происходит как раз в рассматриваемый в настоящей главе лиминальный или, иначе, переходный период популяционного системогенеза. Изменения индивидуальной пассионарности и упомянутые видоизменения индивидуального сознания, связанные, в частности, с новым соотношением активности разных локусов коры мозга, обуславливают решительные перемены в жизненных установках, мотивациях и устремлениях отдельных людей и, разумеется, в их поведении. Перемены же на индивидуальном уровне с необходимостью обуславливают перемены в коллективном этническом сознании. В свою очередь, перемены в коллективном сознании, его новые запросы и ориентиры – причина изменений этносоциальных связей и отношений, этнокультурных стереотипов, социально-экономического уклада, всех форм и способов самовыражения и исторической самоактуализации этнических коллективов – народов, каковые суть субъекты исторического процесса.
Конкретное содержание этих перемен я описываю в отдельных главах настоящего трактата, посвящённых отдельным периодам локального культурогенеза. В настоящем же введении принципиально важно не просто указать на феномен усиления рацио в сознании индивидуальном и коллективном как на важнейший фактор прохождения отдельными этносами и полиэтничными локальными цивилизациями лиминального периода популяционного системогенеза, но раскрыть глубинный этногенетический и онтологический смысл данного феномена и его источники. Для этого необходимо вспомнить, что человек, как, впрочем, и любой биологический организм, является термодинамической системой. А именно открытой термодинамической системой. То есть он постоянно обменивается со средой веществом и энергией. Такой обмен – способ существования биологических систем. Причём человек является генератором энергии. А именно – энергию, как уже замечено выше, генерируют клетки его организма. В частности, генерация энергии нейронами мозга не напрямую, но опосредованно обуславливает феномен, который Гумилёв назвал пассионарностью.
Так вот, наступление рацио, то есть усиление рассудочного начала сознания в лиминальный период, происходит одновременно со снижением индивидуального психоэнергетического потенциала и связанных с таковым волевых качеств человека. Данный феномен – усиление рационального начала сознания является, по сути, формой адаптации человеческого организма как термодинамической системы к своему новому энергетическому статусу. А именно – к понижению пассионарности, в терминологии Гумилёва.
Используя методы формализации и абстрагирования, описывая всё многообразие мироздания простыми символами, укладывая сложные явления популяционного системогенеза и процессы в упрощённые схемы и модели, осуществляя проектную деятельность и проектное управление, человек, по замыслу Творца, на индивидуальном и этническом уровнях должен с меньшими затратами энергии поддерживать функциональность, совершать необходимую работу, что называется, по преодолению сопротивления среды. В частности, рацио призвано дать человеку и устойчивым человеческим общностям – народам власть и контроль над природными силами.
 Одновременно рацио выступает инструментом поддержания необходимого уровня внутренней организации, снижения скорости нарастания энтропии в этносоциальных системах, своего рода, демпфером их регресса. То есть причина перестройки структуры активности филогенетического мозга по ходу его системогенеза – снижение генерации системно-мозговой энергии у новых поколений принадлежащих данному этносу людей. Таковая перестройка призвана данное снижение компенсировать. Это один из ключевых моментов системогенеза филогенетического мозга и всего популяционного системогенеза. И соответственно, важнейший постулат развёрнутой в настоящем трактате нейрофизиологической теории развития локальных цивилизаций и новой науки – этногенетической нейрофизиологии.
 Наступление рацио, с одной стороны, признак увеличения в системе – в данном случае в мозге, в ЦНС, в нейрогормональной системе и в организме человека в целом энтропии. То есть снижение меры внутренней организации и интегрированности человеческого организма на всех уровнях: молекулярном, клеточном, органном, организменном. С другой стороны, рацио – рассудочная функция сознания призвана, повторюсь, компенсировать закономерное и неотвратимое снижение психоэнергетического потенциала человека и, как следствие, уменьшение его работоспособности и выносливости. Неслучайно гениальный русский ум Павел Александрович Флоренский – богослов и учёный-физик в автореферате для популярного в начале 20-го века в России «Энциклопедического словаря Гранат», издаваемого Русским библиографическим обществом, замечает: «Миру противостоит Логос – начало энтропии».
То есть Флоренский ухватил важнейший онтологический принцип мироздания. Логос и как безличный всеобщий мыслящий разум, и как функция человеческого сознания определённым образом соотносится с энтропией. Но Логос как функция человеческого сознания, замечу со своей стороны, не источник энтропии в человеке, а лишь её предвестник и её ограничитель. Собственно, подсказку о природе Логоса Флоренский мог найти у античных греческих философов, трактовавших, что Логос определяет формы сущего, но не является волесодержащим, то есть источником энергии, каковая как раз и нужна для противостояния хаосу – энтропии.
Усиление функции рационального мышления в индивидуальном сознании в этногенезе, равно как и в антропогенезе, оказывает решительное влияние на все экономические, социальные, культурные практики, на все феномены и на все процессы, составляющие содержание популяционного системогенеза. То есть на развитие локальных цивилизаций – течение локального культурогенеза, в частности на смену его периодов. При этом связь между нейрофизиологическими процессами и сознанием людей, определяющим течение локального культурогенеза, опосредована на разных уровнях их психической организации.
Эндогенные, независящие от воли человека изменения в способах функционирования человеческого мозга обуславливают, как уже замечено выше, формирование на разных этапах локального культурогенеза качественно отличных типов сознания и человеческих характеров. А таковые, в свою очередь, детерминируют содержание исторических, социальных и культурных процессов. Поэтому в центре внимания настоящего трактата «Законы истории и развитие цивилизаций» – меняющееся в ходе жизни народов индивидуальное и коллективное сознание, нравы, религия и искусство, наука и философия, институциональные моменты хозяйственной практики, особенности государственного строительства и эволюции гражданского общества, источники этноструктурных и этносоциальных конфликтов.
Все эти темы рассматриваются на примерах из истории оседлых земледельческих культур Евразии, складывавшихся преимущественно южнее 45-й параллели северной широты в последние три тысячи лет. Временные и пространственные границы таковых определены в работах Л. Н. Гумилева. Из периода Древнего мира для примеров я в настоящем трактате использую древнекитайский и древнеиндийский культурогенезы, культурогенез народов средиземноморской ойкумены, для которого системообразующим доминантным этносом вначале стали античные греки, а затем римляне. Из периода после Рождества Христова – византийский культурогенез, средневековый мусульманский арабо-иранский, средневековый индийский, средневековые китайский и японский, а также современные, точнее, текущие – западноевропейский романо-германский и российский культурогенезы. Иногда буду обращаться за примерами также к древнеиранскому, османскому и средневековому корейскому.

Законы истории и развитие цивилизаций
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15608/