Симонов Михаил Агафангелович родился 10 апреля 1871 в православной семье Симонова Агафангела Михайловича - чиновника дворянского происхождения (в 1861 г коллежский асессор на должности бухгалтера провиантской дистанции военного ведомства Калужской губернии, в 1870 надворный советник. Однако, через 5 лет службы понижен до коллежского секретаря) У отца было две сестры - Евгения и Агафена, работавшие в местном училище для девиц и брат Михаил - надворный советник заседатель от дворянства в палате гражданского суда губернии. Бытует версия, что Симонов по отцу из армян, в пользу версии говорит распространенное среди армян имя отца, да и кавказский, отнюдь не славянский образ его внука знаменитого советского поэта Константина Симонова. К сожалению портретов самого Михаила Агафангеловича не сохранилось.
 Сохранившиеся сухие официальные строки биографии, позволяют лишь обозначить карьерный рост Михаила Агафангеловича, представляя его человеком целеустремленным, в высшей степени организованным, с научным складом ума. Начальное военное образование получил в Орловском Бахтинском кадетском корпусе. Орловский Бахтинский корпус, созданный на частные средства, был одним из лучших военно-учебных заведений империи, где училось большинство детей потомственных дворянских фамилий и дети офицеров из четырех соседних губерний. В Петербурге была известна прекрасная библиотека корпуса с антикварными изданиями. Цесаревич Александр (будущий Александр II) сравнивал порядок в корпусе с царским дворцом. Да и огромное здание в классическом ордере на 400 кадет в провинциальном Орле внушало даже для заезжих из столиц искреннее уважение. Для кадет, остававшихся в корпусе на лет, был предусмотрен лагерь «Ботаника». Затем окончил 3-е военное Александровское училище (1891 г.). Выпущен во 2-ю артиллерийскую бригаду. Позже служил в 3-й артиллерийской бригаде в чине подпоручика (ст. 05.08.1891 г.) и поручика (ст. 10.08.1894 г.). Продолжил самообразование, закончив геодезическое отделение Николаевской академии генштаба (1897 г.; по 1-му разряду), затем состоял в числе офицеров корпуса военных Топографов (01.03.1899-17.02.1903 гг.). в чине капитана (ст. 18.04.1899 г.). Старший адъютант штаба 22-й пехотной дивизии (17.02.-26.11.1903 гг.). Штаб-офицер для особых поручений при штабе 18-го армейского корпуса (26.11.1903-11.10.1907 гг). Подполковник (ст. 06.12.1903 г.). Был прикомандирован к артиллерии (10.05.-11.07.1907 г). Начальник штаба 1-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи (11.10.1907-14.08.1913 гг.). Полковник (ст. 06.12.1907 г.). Командир 12-го пех. Великолуцкого полка (с 14.08.1913 г.). Итак, сменив мундиры артиллериста, инженера-топографа, пограничника, Михаил Агафангелович одел весьма распространенный мундир полковника пехотного армейского полка ,которым полгода командовал в боях, получив единственный боевой опыт в своей военной карьере.
Надо сказать, что вверенный ему полк был на хорошем счету дивизионного начальства и имел серьезный послужной список. Образован был полк 17.01.1811 г. из 6 рот Дмитриевского гарнизонного полка и 6 рот Керчь-Еникольского и Таганрогского гарнизонных батальонов в г. Екатеринодаре. Прославился в боестолкновениях с черкесами ( 1811 ), при Лейпциге с французами (1813 ), при Варшаве с поляками (1831 г), где полк за кампанию получил от Николая I первую коллективную награду - почетные ленты на кивера «За Варшаву»; на горе Греате, венчающей седые вершины Балкан, куда полк первым из русских войск поднялся и где за беспримерный бой с турками (1878)получил от Александра II вторую коллективную награду - Георгиевские батальонные знамена; при маньчжурской поселении Линшипу (1904 ), где земляной форт полка долго стоял в авангарде II-й армии, ежедневно сражаясь с японцами, за что полк был награжден Николаем II третьей коллективной наградой - походом за отличие . Мало того Александр III в ознаменование отличной службы полка вернул ему еще в 1884 г. 12-й статус старшинства петровских полков среди полков императорской пехоты. Да и против государевых внутренних врагов полк нес службу верную и честную; дважды громя польских инсургентов (1830-31), (1863-64), обезоруживая бунты рабочих в Иваново (Морозовская стачка 1885), Вязниках и в Пермской губернии 1906-1907 гг., где участвовал в разгроме остатков известного банд-формирования социалистов во главе с «Пермским Робин Гудом» Лбовым. 29 октября 1917 г. должен был по приказу Главковерха в составе карательного отряда наступать на большевистский Петроград, но был распропагандирован большевиками на станции Бычиха. В Первой мировой прославился в Томашовском сражении (1914) с австро-венграми в сражении за Козеницкий плацдарм (1914) с австро-германцами в боях за Западные Карпаты (1915) с австро-венграми, первым на Юго-Западном фронте прорвал оборону австро-венгров у с. Сопанова, во время известного Луцкого прорыва (1916), почти уничтожен в «атаке обреченных» под Тарнополем германцами (1917), перед которой успел получить от Керенского четвертую последнюю коллективную награду - «полка 18 июня». Расформирован большевиками в апреле 1918 г.
 В отмеченное время, полк квартировавший в г. Туле встречал новоиспеченного командира полка, в составе 4-х батальоно, насчитывая по списку 3 200 человек. Известно, что новый командир, разместился на ул. Рубцовской в доме Гудкова. В Туле через год и застала Михаила Агафангеловича Мировая война.
25 июля 1914 г. XVII-й корпус 5й армии генерала Плеве, где в составе 3-й пехотной дивизии находился 12-й пехотный Великолуцкий полк, получил направление дислокации на г. Ковель. По прибытии к месту назначения 29 июля батальоны полка расположились юго-западнее г. Ковеля, только,10-я рота была направлена в авангард в состав 11-го Псковского пехотного полка, расположившегося у местечка Турийск. Старший адъютант штаба корпуса А.В.Черныш вспоминал, что во время переправы корпуса, через р. Турия, комкору генералу от инфантерии П.П. Яковлеву пришла мысль оставить, на всякий случай, у переправы в тылу 10-ю роту Великолуцкого полка, усиленную пулеметами и несколькими казаками. Он опасался удара в тыл мифических диверсионных групп польских легионеров-соколов. Убеждения штаба корпуса и командира полка о поспешности данной меры на Яковлева не подействовали.Так оно потом и оказалось. Полковник Симонов очень долго и тщательно старался присоединить эту роту к полку, но она сделалась какой-то «неуловимой».
Только 11 августа полк, шедший в авангарде, без приключений, на сколоченных из подручного материала плотах переправился через р. Буг, т.е. пересек государственную границу. «За Бугом перед нами простиралась, насколько хватал глаз, Галиция - неприятельская территория, но никакого неприятеля все еще видно не было», - вспоминал Черныш. У с. Джарки представилось тогда еще редкое зрелище, посадка на поле при стечении местных обывателей 5 аэропланов 17-го корпусного авиаотряда. Один из аэропланов сбил зазевавшуюся женщину и случай сочли в штабе за дурной знак, который позднее подтвердился (внезапная атака противником полков 35-й, соседней по корпусу, дивизии). Погода стояла теплая, дороги были в нормальном состоянии, поля полны хлеба. Среди этой летней идиллии на пути полка все чаще стали попадаться сожженные противником села, православных русин, традиционно сочувствовавших русским. Стоя на обочине, в том, то сумели на себе спасти, они истово молились за великую и братскую Россию и ее Государя, осеняя крестным знамением, медленно текущие на запад за горизонт бескрайних малоросских полей маршевые колонны русской армии. О зверствах австрийцев впервые узнали на ночевке в с. Грибовец, где, пережившие экзекуцию русины, поведали о повальном мародерстве и изнасиловании женщин, причем особо жестоко издевались над женой и дочерью местного священника. Вот такие местные «Терезины и Талергофы» уже были отмечены кровью и пожарищами по многострадальной малорусской земле.
 Тем временем, на поле боя австро-венгерское командование, всерьез мечтая о «Каннах», старалось заманить в тактическую мышеловку, бодро наступающие 4-ю и 5-ю русские армии Юго-Западного фронта, внезапно бросило на фланги 5-й армии скрытые в перелесках и холмах части своей 4-й армии.
Таким образом, 12-й пехотный Великолуцкий полк стал участником крупнейшей встречной фронтовой операции Первой мировой войны на Юго-Западном фронте, вошедшей в военную историю как Первая Галицийская битва и, непосредственно, локального Томашовского сражения на участке данной операции.
5-я армия генерала от кавалерии П.А. Плеве «мастера кризисных ситуаций», как могла, спешила на помощь, атакованной с флангов 4-й армии генерала от инфантерии А.Е. Эверта.
14 августа в с. Новоселках после стремительного 30-ти верстного марша командир полка стал свидетелем сильного изнеможения маршевых колонн полка, когда во время объявления им привала, бойцы рот, буквально как подкошенные, полегли на пыльной дороге и спали - кто где прилег! Однако, не смотря на сложности утомительных маршей, журнал полка зафиксировал, что: «…Настроение нижних чинов прекрасное, радостное, каждый чувствовал себя победителем, изгнавшим из земли своей Матушки России неприятеля!»
Приподнятым было и настроение и у полковника Симонова Михаила Агафангеловича, перед его первым боевым делом, когда он получил приказ занять позицию у с. Губинек, для отражения возможной атаки австрийцев, пытающихся обойти левый фланг корпуса. Внимательно изучив обстановку, Симонов бегом направил 6 рот полка в с. Губинек, которые едва успели закрепиться в селе, опередив на полчаса противника. В час дня 15 августа 1914 г. массы австро-венгров в серых куртках и длинных штанах, вправленных в короткие гетры, в характерных кепи с веточками дуба, выйдя из перелесков с гортанным ревом «Хох!» без остановки плотными шеренгами пошли на штурм села. Четыре часа дрались роты великолукцев за каждую улицу, за каждую хату, мало того, еще и атакуемые во фланг венгерскими гусарами в синих ментиках и красных чакчирах. За недостатком боеприпасов и численного преимущества атаковавших австро-венгров, роты по приказу командира полка начали отход к с. Шметину. Отход рот прикрыли, присланные командиром, два взвода полковой пулеметной команды «Максим» поручика Русина и орудия 5-й батареи, вовремя вытребованной Симоновым, которые моментально развернувшись, прицельным огнем трехдюймовок с закрытых позиций, буквально пригвождала, густые цепи противника к земле. В бинокль командиру было видно, как пехотные и кавалерийские линии упорного и настойчивого противника охватывали зеленые цепи левого фланга полка. Симонов, усиливает отходящие роты левого фланга полка 1-й батальоном подполковника Козлова, дополнительно усиленный вездесущими пулеметчиками Русина. Батальон медленно, огрызаясь огнем, дал возможность потрепанным ротам выйти из зоны поражения, затем сам оставил позиции и в порядке отошел к роще. У Симонова в резерве остались свежими полурота 14-й роты капитана Знаменского и полурота 16-й роты капитана Скорнякова при развевающемся белом с темно-зеленой каймой полковом Георгиевском знамени. Видя, что эти части постепенно попадают в зону огня противника, причем одна из пуль уже прошила само полотнище, он дал приказ покинуть позицию и отходить к с. Юрево. И вовремя, окутанные дымом разрывов, оглушенные свистом пуль, бойцы сохранили полковую святыню. Где- то в районе г. Тарношина, в 5 верстах восточнее, весь день 15 и ночь 16 числа доносилась артиллерийская канонада, там шел генеральный и тяжелый бой полков 35-й дивизии корпуса. Обстановка была сложной. - враг напирал и части корпуса получили приказ отступать, опасаясь окружения.
С наступлением темноты, получив приказ, Симонов дал распоряжение трем батальонам полка, чтобы избежать давления противника отступать по едва проходимой болотистой почве перелесков на новую позицию к юго- западу от с. Жерники, чтобы перегородить врагу дорогу на с. Посадов, где уже отступала вся дивизионная колонна. Туда Симонов сразу направил два батальоны со знаменной группой. Едва на высотках у села расположился к 12 часам пополудни 2-й батальон подполковника Войнюкова, как ему пришлось тут же отражать атакующие цепи противника. К двум часа дня австро-венгерская артиллерия, пристрелявшись, сбила с позиции 5-ю батарею дивизии и стала громить дивизионную колонну пехоты, которая медленно текла через главную улицу с. Посадов. Мало того, Симоном потерял связь со своим 3-м батальоном подполковника Ерофеева, шедшего в арьергарде и отставшего от основной колонны полка. Путь по шоссе на с. Посадов оказался перекрытым противником, тогда комбат Ерофеев переправил на свой страх и риск батальон западнее села прямо через болото, местами вплавь по грудь, далее через лес. К восьми вечера все батальоны и неуловимая 10-я рота подошли к с. Набрица, правда, испытав в темноте минутный хаотичный «дружественный огонь» 34-го Севского пехотного полка, посчитавшего великолукцев за противника. Симонову пришлось, напрягая голос, не раз кричать во мглу севцам: «Отбой!» Услышали, успокоились. Потерь от своих не было.
17-19 августа полк удерживал позиции за с. Наброжь в тылу по дороге к с. Тышовцам фронтом на юго-восток. Увы, окопы оставленные Зарайским полком, оказались в зачаточном состоянии, а противник не теряя времени скапливался в с. Телятын на юго-востоке (которое ранее оставили русские войска) от позиций полка и в с. Васылов на северо-востоке, от позиций полка откуда вел яростные атаки на фронт 3-го и 4-го батальонов. Сосредоточенный и прицельный огонь великолукцев не дал противнику преодолеть и 600 шагов, отделяющих его от обороняющихся. Был момент, когда у фольварка, севернее с. Телятына 11-я рота на равных сражалась с тремя ротами австро-венгров. Потери упрямого противника росли и позиции остались за Великолуцким полком. «…Люди голодные, но довольные своим первым успехом…», - отметил, не спавший уже трое суток Симонов в полевой книжке. Да и потери полка пока невелики - поручик Лебедев и 27 нижних чинов.
Приказ командарма Плеве об общем отступлении к границе пришел только 19 августа в 5 утра, в тот момент, когда противник уже атаковал позиции 3-й пехотной дивизии в центре корпуса у с. Наброжь, что задержало отход до темноты, причем в арьергарде был снова оставлен 12-й полк. «Указывалось прикрыть Владимир-Волынское направление, - вспоминал Черныш, -… Помнится, с тяжелым настроение мы уходили… По дороге мы еще долго с горечью в сердце беседовали с капитаном Громыко на тему о том, что перед какими-то австрийцами нам пришлось отступить, потерпели поражение - какой срам!» С утра 19 августа австро-венгры усилили атаки полка со стороны с. Васылова. Мортирная батарея обрушила ураганный огонь и на эту позицию врага. Вдруг, там поняли белый флаг. Симонов послал офицеров во главе с полковым адъютантом на переговоры, но по ним открыли предательский огонь. Так русские впервые встретились с обманными заготовками «цивилизованных европейцев».
Особенно опасным нажим противника был в 7 вечера 19 августа. Тогда на помощь пехоте пришла 3 батарея 3-й артбригады полковника Чижевского, с которым Симонов был дружен. Батарея, получив координаты от Симонова точным огнем смывала шеренги противника. Пять дней беспрерывного аръергардного боя утомили людей, которые печально встретили приказ о переходе назад через государственную границу, через р. Буг. Мало того переправа шла трудно, скопилось множество обозных фур разных частей, часть которых пришлось сваливать в реку, чтобы протиснуться на другой берег. И это не смотря на жесткую директиву данную командармом Плеве, запаниковавшему было, комкору Яковлеву: «Ни шагу назад за личной ответственностью командира корпуса!» За время пятидневных интенсивных арьергардных боев 12-й полк прошел с боями 42 версты. Причем отход полка Симонов провел настолько грамотно, что противник однажды «проморгал» возможность пленить часть полка. Австро-венгры продолжали вести беспокоящий огонь по пустым окопам, а уставшие великолукцы смогли подремать с чувством удовлетворения от сделанной работы.
В первых столкновениях войны полк потерял убитыми и ранеными 4 офицеров, 458 нижних чинов, но не оставил противнику ни одного пленного, ни одного отставшего!
Всего за период отступления полк представлен к 193 зн. Св. Георгия.
Наконец, 21 августа 1914 русская 5-я армия, перешла в контрнаступление всеми силами. 25 августа в 10 утра 12-й полк в авангарде 3-й дивизии генерал-майора Осипова был двинут в контрнаступление в голове левой колонны. Согласно диспозиции эта колонна атаковала с. Тышовец. К 11 утра 1-й и 3-й батальоны полка по приказу Симонова начали развертывание в боевой порядок из походных взводных колонн. Стремительная атака 1-го батальона застала противника, врасплох, и он начал отходить к с. Тышовец. Уже через час австрийцы покинули окопы и у с. Загайне, находящегося перед главной позицией противника, еще через час упорного боя, буквально на плечах ошеломленного противника, 1-я рота поручика Цветкова и 2-я рота капитана Григорьева в штыки врываются на южную окраину с. Тышовец, Каждый воин полка с удовлетворением видел, как впервые за кампанию, расстроенные части австрийской пехоты и артиллерии, смешавшись с обозами, панически отступали к с. Чертовец. О напряженности боя говорит и такая запись командира в полевой книжке: «Шрапнельный огонь неприятельской батареи был настолько силен, что у полкового знамени, находящегося при полковом резерве при 15-й роте, был выбит из копья пулей Георгиевский крест…».
Командир полка просил у комдива генерала Осипова из резерва для закрепления успеха 2-й батальон, но последний долго тянул с решением и батальон подошел уже поздно вечером. Потери полка в бою при с.Тышовце были некритичными - 105 убитыми, ранеными и пропавшими без вести, противник же только пленными оставил 113 человек. Удовлетворенный результатами действий своего полка Симонов просит штаб дивизии в реляции боев за 15,16,17,18.19 и 25 августа 1914 г. о награждении 240 человек полка из них 49 офицеров.
29 августа полк в авангарде дивизии выступил из с. Руза-Воловски, вновь перейдя австро-венгерскую границу. Весь путь его следования был забит трофеями - тысячи повозок, парков, кухонь, брошенных противником. А 1 сентября 4-я рота капитана Знаменского была направлена на сопровождение другого трофея - большой партии из 2000 пленных австро-венгров в тыл.
В еврейском местечке Немиров, (сч. укр.Немирiв Львовской области) известном старейшем бальнеологическом курорте, полк расположился в самом центре. Большинство домов носило характер полного разорения. Вся центральная площадь была загромождена брошенными повозками и грузовиками австро-венгерского обоза. Было насчитано до 3000 повозок, зарядных ящиков и.т.д. Обозных же лошадей в большом количестве отлавливали прямо на улицах. Симонов приказал было строго следить за нижними чинами, охочими до сундуков и буфетов обывателей. Однако внезапно,1 сентября, деревянный городок, подожженный кем -то в нескольких местах, вспыхнул как спичка. В этой нестандартной ситуации, посреди свирепого пожарища, благодаря четкой организации руководства Симонова, удалось провести людской состав и обозы по узким, захломленным, грязным улочкам, без потерь. А на выходе, известие об успехе французов на р. Марне вызвало громовое «ура!» великолукцев, усиленное треском пожара, и хлопками рвущихся от жара, запасов вражеских патронов.
После пожарищ м. Немирова и утомительного стокилометрового марша на запад, вступление 10 сентября в древнерусский г. Ярослав (польск. Jaroslaw) по двум мостам через р. Сан, представляло совсем иную картину: «В 11 часов полк стройно с музыкой переправился по мосту через р. Сан: «Невольно билось сердце при входе в этот старинный город. Несмотря на дождливую погоду, он выглядит чистым и, казалось, вместе с нами торжествовал свое возвращение под власть русского Царя...», - с чувством сделал запись в полевой книжке командир полка. Черныш вторил ему: «Это парадное дефелирование войск производило прекрасное впечатление, необычайно всех бодрило, заставляя забывать усталость, и вселяло в нас чувство гордости и сознание необычайной мощи нашей армии, лавиной катящейся по древнерусской земле!» Население особенно не пряталось. Многие магазины и рестораны даже открылись и русские офицеры нашли в них не только общество прекрасных дам, но и чудные галицийские наливки и открытки с прекрасными видами города, а нижних чинов буквально облепили местные галантерейщики, втюхивая бойцам дешевые разукрашенные деревянные ложки по 2 копейки за штуку и иной сувенирный товар. Но краткий фантом мирной жизни в ситуации войны, всегда быстро развеивается как дым.
Согласно приказа Ставки от 13 сентября XVII-й корпус, развернулся на север и начал походное движение по маршруту к г. Люблин - г. Ивангород - на фронт, где развернулось новое генеральное сражение с австро-германцами. Таким образом, 12-й полк, с 3-й артбригадой и 29-м мортирным дивизионом приступил к походу, вслед за 11-м полком, в час дня 16 сентября 1914 г. Полки подошли к переправе у с. Магастера и начали переход через р. Сан по понтонному мосту. Симонову пришлось разрешать проблему штабной организационной неразберихи в том, что вместе с 12-м полком к переправе подошел 42-й Донской казачий полк, который получил то же время и место для переправы, что, естественно, внесло большую сумятицу в войсках и потерю времени.
Позже, когда колонна переправлялась через один из притоков р. Сан, пример сплоченности пришлось подавать как артиллеристам, так и великолукцам. Пехотинцы и артиллеристы несмотря на низкую температуру воды и воздуха разделись, и перетаскивали орудия и зарядные ящики, таким образом, и переправился парк мортирной батареи. Переправа шла под проливным дождем и с ног сшибаемым ветром. Далее было не легче, и мортирный дивизион сильно отстал, так как шоссе была размыто дождями и заполнено ямами, а измученные лошади выбивались из сил, отказываясь тащить по сплошной грязи тяжелые орудия. Причем половина конского состава уже пала, и тогда подошедшие 3-й и 4-й батальоны, по прсьбе Симонова, как богатыри на руках тащили орудия к месту ночлега у с. Ридке. За 20 верст перехода и две переправы люди промокли насквозь и размещались за отсутствием мест прямо по сараям. Поступил приказ - форсировать марши, не взирая на погоду и достигнуть г. Люблин 24 сентября. Опять последовали утомительные переходы по непролазной польской грязи, при сильном ветре и дожде с градом. Например, дорога у с. Янова 21 сентября, вообще, превратилась в болото и великолукцы местами проваливаясь по колено, частенько оставляли сапоги в ямах. До с. Войцкрова шли по вязкому песку, а далее по размокшей глине, опять теряя обувку. Однако, усталые и промокшие батальоны, вовремя достигли станции г. Люблин и в 5 эшелонах направились далее в г. Ивангород. Южнее г. Ивангорода, какой раз, повторился рецедив - опасная переправа 12-го полка по двум забракованным саперами мостам. Командир полка полковник Симонов, под свою ответственность, приказал переправляться, ибо счет шел уже на часы, так как полк отставал от графика перехода. К счастью все прошло благополучно.
Концентрация свежих русских сил у р. Висла оказалась для германцев неприятным сюрпризом. В конце сентября на левом берегу р. Вислы развернулись встречные бои 9-й германской армии с частями 2-й, 4-й и 5-й русских армий. Так началась Варшавско-Ивангородская фронтовая операция. Русские войска стремились форсировать широкую Вислу и закрепить за собой плацдармы. Лишь, у г. Козенице вторая бригада III-го Кавказского корпуса генерал-майора В.А.Ирмана (чистокровного остзейского немца, сменившего после боев фамилию на Ирманов, в честь его восхищения героизмом однополчан) под командованием генерал-лейтенанта С. С. Мехмандарова в 8.15 утра 28 сентября переправилась через мост у с. Павловице и закрепилась на левом берегу р.Вислы, положив начало известному сражению за Козеницкий плацдарм, борьба за который при поддержке крепостной артиллерии г. Ивангорода продолжалась с 28 сентября по 9 октября 1914 г. Утром 29 сентября 2-й бригаде 3-й пехотной дивизии с 4-й артбатареей была поставлена задача - переправиться на левый берег р. Вислы вслед за 2-й бригадой 35-й пехотной дивизии и атаковать окопавшихся германцев у с. Вульки Тыржински. «После нескольких дней движения в тылу, полк впервые слышал отдаленную орудийную стрельбу со стороны переправы, где день и ночь переходили на левый берег наши войска.», Эти лаконичные и по казенному сухие строки полкового журнала через три десятка лет будто выльются в трогательные строки поэмы Твардовского: «…Переправа, переправа! Пушки бьют в кромешной мгле, - и которые разом обессмертят подвиг всех тех, -… кому память, кому слава, кому темная вода…».
Левый берег р. Вислы, где с 16 столетия, в 80 км южнее г. Варшавы располагался польско-еврейский городок Козеницы, известный как охотничье угодье последнего польского короля Станислава Понятовского, был выше правого. Германцы захватили эти высоты, принудив части противника обороняться на низменной болотистой полосе глубиной в две версты. Общая ширина Козеницкого плацдарма составляла 25 км при глубине в 3 км. Германцы, спешили сбросить русских в реку, до подхода их резервов, поэтому вели непрерывные и бешеные атаки. Однако атаковать было не просто. Между германскими и русскими окопами лежала почти километровая полоса трясины и болот. Германская пехота вязла в ней по колено и несла при атаках огромные потери. Русские же не могли глубоко зарыться в землю из-за высокого уровня грунтовых вод и отбивались в мелких окопчиках. Брустверы, сложенные из дерна, едва прикрывали их от ружейных пуль. Разрушать эти окопы не представляло большого труда для немецкой артиллерии.
29 сентября Симонов сделал запись карандашом как обычно своим каллиграфическим почерком в полевой книжке, передавая приказ по дивизии - овладеть опорным пунктом на левом берегу р.Вислы - с. Вулькой Тыржинской: Когда к противнику, после ночного ливня, наконец прибыла артиллерия майора Вашке (по батарее 100-мм и 150-мм орудий), то его артиллерия, согласно приказа, повела ураганный и прицельный огонь,. Германцы перешли в решительное наступление, которое русские не ждали, так энергично, что калейдоскоп полков из разных дивизий, буквально втиснувшихся в это небольшое пространство заранее, пришел в расстройство и едва не побежал к переправе. Наступившая темнота, не позволила противнику атаковать и удержала за русскими плацдарм. Получив численное превосходство, русское командование поставило задачу, мертвой хваткой зацепиться за плацдарм. 1 октября русские войска атаковали тремя группами: генералов Яковлева, Ремезова и Ирмана. Тем временем, в ночь с 1 на 2 октября 12-й Великолуцкий пехотный полк стоял в резерве 11-го Псковского пехотного полка, который должен был, вновь, атаковать с. Вульку Тыржинску.
Так как 11-й полк был не готов к атаке Симонов сразу начал наступление, получив донесение от своей разведки, что прикрытия от противника, кроме находящегося в с. Самводзе нет, при этом оно обстреливается фланговым артиллерийским огнем противника, и вот-вот отступит. Полк бегом бросился на помощь прикрытию к с. Самводзе и успел занять его до отхода прикрытия. Казалось, успешно начавшемуся наступлению, ничего не грозило: «…я решил во избежание потерь повести атаку постепенно, т.е. выйти из Самводзе и окопаться, и потом продолжить наступление перебежками с окапыванием. О своем решении я объявил Капитану Пурцеладзе, Полковнику Ерофееву, батальоны которых должны были наступать первыми. Продвигаясь вдоль вала за 1-м и 3-м батальонами с остальными 2-мя, я заметил, неожиданное для себя, стремительное выдвижение этих батальонов на дамбу.
В 9 часов 5 минут утра, как я затем узнал, батальоны были направлены именем Командира Корпуса, Штаб-ротмистром Голым для атаки.
Штаб-Ротмистр Голый сам дал направление командирам 1-го и 3-го батальонов и указание более быстрого занятия Вульки Тыржинска, причем направление, данное 1-му батальону было причиной его разрыва с 11-м полком, что заставило передвигаться 1-й батальон под огнем противника вправо, разрыв 1-го батальона с 3-м мне пришлось заполнить от 4-го батальона.
Действия противника были пассивными, наступления с его стороны не было, но зато ружейный его огонь и фланговый артиллерийский заставил полк остановиться и окопаться, не доходя 600 шагов до Вульки Тыржинска и только правый фланг мог продвинуться ближе.», - рапортовал о печальном начале боя комдиву Симонов. Действительно, когда 2 октября в 9.05, оглашая холодный воздух раскатистым «ура!», уставшие от переходов великолукцы комбатов Ерофеева и Пурцеладзе пошли в ту трагическую атаку с нарушением прежней диспозиции, они просто стали прекрасной мишенью на открытом пространстве и были прижаты к земле внезапным мощным артогонем с фронта и фланга от г. Козенице. В разрывы между батальонами пришлось бросать остальные, что больше увеличивало сумятицу. Толпы солдат заметались по низине, тщетно ища укрытия. Их крики не были слышны из-за непрерывного воя немецких крупнокалиберных «чемоданов» Вашке и грохота от их разрывов. За 30 минут прицельного и непрерывного огня по открытому пространству болотистой низины, полк, впервые в войне, понес огромные потери - 20 офицеров и 1500 нижних чинов убитыми и ранеными - почти 50% состава!
Все пространство было покрыто огромными воронками от разрывов снарядов, превративших его в подобие лунного ландшафта, вперемежку с ранеными и трупами, которые лежали скошенными, как трава, местами целыми отделениями. Не эта ли картина стала причиной будущих нервных срывов Симонова из -за которых он временно был направлен на лечение, навсегда потеряв связь с командованием полком?
С трудом прекратив панику, командир полка, потеряв почти всех офицеров вернулся к своему первоначальному решению, организовать последующее продвижение остатков батальонов только в темное время суток, с постоянным окапыванием, и чаще всего передвигаясь полулежа. Пищу и боеприпасы бойцам доставляли только по ночам. Так и отбивали атаки германской пехоты великолукцы, теперь возглавляемые прапорщиками, медленно продвигаясь к объекту атаки. Все это напоминало одновременно трагические и героические страницы сражения полка с японцами за д. Линшипу ровно 10 лет назад (1-3 октября 1904 г).
Днем 5 октября остатки 12-го пехотного Великолуцкого пола, совместно с 242-м пехотным Луковским полком 61-й пехотной дивизии пошли на штурм с. Вульки, потеряв еще двух офицеров. Но атака, лишь приблизила полк к объекту еще шагов на 120, впрочем, как и соседей, которые залегли в шагах 150 от этого «злосчастного» немецкого поселения-колонии Вульки Тыржински.
Наконец, дивизионное командование уяснило преподанный немцами урок и услышало рапорты Симонова, что нельзя полагаться на лихие штыковые атаки, не обработав артиллерией объект атаки, унесший столько солдатских жизней. С 5 по 7 октября русская артиллерия при непосредственном участии контуженного Симонова, координирующего огонь на наблюдательном пункте, повела непрерывную обработку вражеской позиции, превратив немецкую колонию в кучу дымящихся развалин. Капитан саперов 12-го полка Каменский, тем временем, собрал своих бойцов на поиски… консервных банок! Так кустарным способом саперы стали изготавливать остро необходимое оружие ближнего боя - гранаты, которые мелкими партиями стали поступали в войска еще 1912 г. Использование гранат, по убеждению участника боя артиллерийского офицера Клементьева, очень помогло артиллерии выбить из с. Вульки упорных германцев из резервной гвардейской дивизии. Всего за бои со 2 по 7 октября были представлены к знаку Св.Георгия 166 бойцов полка. В плен удалым великолукцам сдались, впервые с начала войны, семеро высоченных германцев-гвардейцев в характерных мышиного цвета мундирах-фельдграу и в касках-пикельхауб, которых бойцы рассматривали и трогали с интересом и опаской.
Однако русское командование не знало, что утром 7 октября генерал Гальвиц получил приказ генерала Гинденбурга прекратить встречное сражение и отходить на подготовленные позиции у г. Радома. Поэтому финальная атака в штыки 139-го Моршанского и 242-го Луковского пехотных полков в 10 утра 7 октября 1914 г., носила скорее театральный чем боевой характер, и не могла не увенчаться успехом! «Бой у Козениц навсегда останется в моей памяти. Я не смыкал глаз всю ночь. Бои в болоте у Козениц продолжались, так как русские перешли в наступление. Все войска, принимавшие участие в этих боях, вспоминают о них с ужасом» - так отметил трагизм событий в «Моих воспоминаниях о войне 1914-1918 гг.» сам разработчик немецкого наступления генерал Э. Людендорф.
Так тактической победой, с большими потерями, по очкам, в пользу русских завершилось первое Ивангородское сражение.
С 9 октября по 13 октября развернулось второе Ивангородское сражение 4-й, 5-й, 9-й русских армий против 9-й германской и 1-й австро-венгерской армий.
Вскоре 1-й австро-венгерская армия после долгих препирательств с германским штабом,появилась юго-восточнее г. Радома, спеша к Козеницкому плацдарму для усиления германских частей,.В 8.30 утра 9 октября 100-й пехотный полк 12-й австро-венгерской дивизии фельдмаршала-лейтенанта Кестржанека внезапно развернулся напротив псковцев, завязав второе Ивангородское сражение. Семь атак были отбиты псковцами, но в 15.00 в тылу полка показались цепи 5-й гвардейской германской резервной бригады. Пулеметы псковцев молчали, расстреляв боезапас.
Не помог подход рот 12-го Великолуцкого полка и двух батальонов 140-го Зарайского полка. Спасая орудия, авангард начальника штаба 3-й дивизииМузеуса в 16.30 отступил, понеся большие потери (как раннее в Великолуцком полку) - 13 офицеров, 1500 нижних чинов и 6 пулеметов. Австро-венгры заняли с. Едльню и стали теснить русских к с. Августову, шаг за шагом продвигаясь к р. Висле.
После подхода свежих сил, 10 октября генерал Эверт приказал Яковлеву отбить с. Станиславов и с. Августов, а III-у Кавказскому и Гвардейскому корпусам, вести второстепенные атаки, отвлекая противника. Ночью Яковлев приказал ударному отряду генерал-лейтенанта П.В.Ползикова (11-й, 12-й, 140-й, 244-й полки и 29-й мортирный дивизион) наступать по радомскому шоссе на с. Августов.
Разведка Ползиковым была проведена из рук вон плохо, т.е. она проморгала крупные силы противника, расположенные в перелесках. По обеим сторонам шоссе в первом эшелоне в походном порядке наступали 140-й Зарайский, левее 11-й Псковский и 244-й Красноставский полки. 12-й Великолуцкий полк шел во втором эшелоне за 140-м Зарайским полком. Артиллерия заняла позиции на правом фланге и повела огонь по с. Августову.
Поначалу русские продвигались вперед успешно, но около 12 ч. дня Данкль бросил против них шесть австро-венгерских полков из 46-й ландверной и 12-й пехотных дивизий австро-венгров, которые внезапно во фланг атаковали и потеснили отряд Ползикова. 11-й Псковский полк, шедший впереди Красноставского полка, понеся большие потери, получил приказ отходить в резерв, выдвигаясь за левый фланг 244-го Красноставского полка, но последний не смог его прикрыть, так как не приготовил окопы к обороне.
Под давлением превосходящих сил противника роты Красноставского полка начали отступать и наваливаться на соседний Псковский полк.
Командование отрядом было передано Яковлевым, от неоправдавшего возложенных на него надежд Ползикова, генерал-майору Пантелеймону Николаевичу Симанскому. Генерал-майор Симанский (выпускник Псковского кадетского корпуса, крупный военный историк и будущий деятель Белого движения на Северо-западе), согласно приказа, стал выводить изрядно поредевший ударный отряд, при поддержке двух батарей 3-й артбригады из вражеских клещей на новую оборонительную позицию с целью не дать прорваться противнику к р. Висле.
Около часа дня в расположение общего резерва отряда прискакал обеспокоенный командир 140-го Зарайского полка полковник Дорман, который доложил Симанскому, что и его полк, внезапно смял отступающий 244-й Красноставский полк. По приказу Симанского командир 12-го Великолуцкого полка полковник Симонов направил северо-западнее с. Августова две роты с полковой пулеметной командой Как указывалось «В реляции боя 12-го пехотного Великолуцкого полка 11 Октября 1914, при наступлении на д. Августово). - начальник отряда генерал-майор Осипов, лично убедившись в невозможности остановить неорганизованный отход, пропустив вперед снимающуюся с позиций артиллерию, приказал общему резерву отойти и занять опушку леса у шоссе и прикрыть отступление всей боевой линии. При тех небольших силах какими располагал Великолуцкий полк, наступление противника сдерживали только 4 роты с двумя пулеметами, расположившиеся на флангах 140-го Зарайского полка. Роты энергичным огнем, заняв пулеметами удобные позиции на поляне, отбрасывали противника, дав артиллерии возможность отойти. Однако 3-я рота полка из общего резерва и 1-я и 5-я роты полка из частного резерва с двумя пулеметами, исстрелявшими весь боезапас, были окружены. Они до последней капли крови исполняли свой долг. Оказавшийся единственным старшим из офицеров, ротный командир, штабс-капитан Пережогин сражался до конца и будучи раненым, последним был взят в плен. Эта доблестная защита позволила так же спасти полуроту, направленную начальником штаба дивизии Музеусом с целью прикрытия дивизионных орудий, отходящих к окопам у фольварка, которые по инициативе Симонова заняли три пулеметных расчета великолукцев.
Тем временем Симанский лично бросился к оробевшим красноставцам и зарайцам, стыдя их, пытался остановить отход, готовый перейти в паническое бегство. Под неприятельским огнем, он с шашкой в руке собирал батальоны и бросал их в контратаки.
Теперь остатки отряда Симанского простреливались гаубичной артиллерией со всех сторон. С трудом и великолукцы оторвались от противника, отступив к кирпичному заводу в г. Козенице, сюда же отшли полки 61-й пехотной дивизии, а полки 35-й пехотной дивизии отошли к передовым окопам у с. Станиславице. В результате русским удалось отстоять от встречного удара, захваченные большой кровью г. Козенице и важный, в тактическом отношении мост через р. Вислу. За это дело генерал-майор Симанский был награжден Георгиевским оружием.
12 октября, полностью вымотанный в боях, 1-й корпус австро-венгров уже не смог продвинуться ни на шаг. А вскоре начал стремительное отступление
Вслед за отступающими австро-германцами двинулись вперед четыре русские армии, получившие задачу готовиться к глубокому вторжению в Германию через Верхнюю Силезию. Казалось, война входит в финальную стадию. 17 октября 2-я армия заняла г.Лодзь. Тем временем 1-я австро-венгерская армия отходила от Ивангорода в район стратегического узла г. Кельцы. Здесь генерал Данкль заранее оборудовал чрезвычайно сильные позиции по лесистым кряжам. 9-я армия давила австро-венгров фронтально, 4-я армия взяв 15 октября г. Радом, стала продвигаться во фланг противнику с целью отрезать пути охода, почти не встречая сопротивления.
18 октября 9-я армия встретила на р. Опатовке упорное сопротивление, но 19-го числа рядом лихих ударов 9-я армия прорвала фронт неприятеля. Над противником нависла угроза крупного поражения, после того как 20 октября, направленный генералом Эвертом в обход левого фланга армии Данкля III-й Кавказский корпус занял г. Кельцы, заставив 1-ю австро-венгерскую армию панически отступать в краковском направлении. Сражение под г. Кельцы было выиграно, но и только, так как генерал Ползиков на своем ответственном участке 20 октября 1914 года, с началом сражения, предвещавшим, казалось, русским результат по окружению отступающей армии Данкля, и соответственно моральное отомщение за гибель под Танненбергом 2-й армии Самсонова, на сутки задержался с наступлением. Когда в составе двух пехотных дивизий - 3-й и 61-й, - обойдя г. Кельцы, сильно измотанные боями русские части вышли, наконец, в тыл войскам Данкля, занимавшим позиции перед г. Кельцами, то благодаря этой задержке все австро-венгерские части, буквально на глазах Ползикова без помех вышли из окружения. Генерал Ползиков был немедленно отрешен от занимаемой должности и уволен в отставку. Такое положение дел уже невозможно было скрыть даже от царя, посетившего осенью 1914 г. фронт и в частности поле сражения у г. Козеницы:
«Ставка. 19 ноября 1914 г.
Драгоценная моя женушка,
Горячо благодарю тебя за твое милое письмо (второе), полученное, нынче, после обеда. Я приехал ровно в 12 ч. 30 м. Николай (в.к. дядя царя, Главковерх) встретил меня на большой станции за лесом. Вид у него здоровый и спокойный, хотя он пережил ужасные моменты, вернее, дни, когда германцы забирались все глубже и глубже.
Единственным большим и серьезным затруднением для наших армий является то, что у нас опять не хватает снарядов. Поэтому во время сражений нашим войскам приходится соблюдать осторожность и экономию, а это значит, что вся тяжесть боев падает на пехоту, благодаря этому, потери сразу сделались колоссальны. Некоторые армейские корпуса превратились в дивизии, бригады растаяли в полки и т.д. ...
Пополнения прибывают хорошо, но у половины нет винтовок, потому что войска теряют массу оружия. Его некому подбирать на поле сражения…».
В новом году не только острее стал ощущаться дефицит винтовок, патронов и снарядов, но и снижение качества резерва. Подобное, невысокого качества, пополнение, которое вероятно всего предстало перед уставшим и больным Симоновым, прибыло в полк уже 12 января. В 70 км от заветной цели - г. Кракова не менее измотанные бойцы Симонова по пологому берегу р. Нида на фронте от с. Вислица до с. Шебанов, впервые за кампанию в течение декабря-января монотонно рыли и оборудовали траншеи и другие долговременные сооружения. В целом, подводя итоги кампании надо сказать, что русское командование не смогло организовать эффективное преследование из-за измотанности войск, неудовлетворительной работы тыловых служб. Война продолжалась.
За ратные труды полковнику Симонову Высочайшим приказом от 09.03.15 г. было пожаловано Георгиевское оружие: «Утверждается пожалование Главнокомандующим армиями фронта, за отличие в делах против неприятеля, по удостоению Местной Думы из лиц имеющих Геогиевское оружие 09.03.1915 г. за то, что прикрывая отход корпуса в ночь с 19-го на 20-е 08.1914 г. удерживал натиск превосходных сил противника, перейдя в контратаку, опрокинул его, чем дал возможность корпусу спокойно отойти». (Ранее имел награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1904 г.); Св. Анны 3-й ст. (1906 г.).) Увы, награда выдающемуся боевому командиру вручалась не перед строем однополчан из-за последовавшей ранее госпитализации Михаила Афаганфеловича Из учетной карточки полковника известно, что в феврале-марте 1915 г. с диагнозом «неврастения» он находился в лазарете; что из «местного лазарета при лейб-гвардии Конном полку» в Петрограде его переместили в лазарет Волжско-Камского Коммерческого банка. А в положенное время, 28 ноября 1915 г., супруга полковника - выпускница Смольного института, княжна Александра Леонидовна Оболенская родила сына Кирилла, будущего Константина Симонова. Любимая жена полковника, с которой он состоял в браке с 1913 г., была на 19 лет моложе, да и по статусу была не ровней для дворянина Калужской губернии из обедневшей семьи. Так его тесть, князь Леонид Николаевич, действительный статский советник, был директором Юго-Восточной железной дороги, а шурин Николай с 1915 г. последовательно занимал должности губернатора Курской, Харьковской и Ярославской губерний!. Был ли строгий и заумный полковник с жалованием 1200 рублей, плюсом квартирных в1190 рублей да плюсом столовых в 1560 рублей желанным в такой родовитой семье?
Бывший комдив генерал от инфантерии В.В. Ползиков, высоко оценил боевой путь командира великолукцев: «Участвовал с полком в нескольких боях и оказался на высоте всех самых строгих требований, которые могут быть предъявлены к командиру полка - офицеру Генерального штаба. Ему пришлось бывать с полком в очень тяжелых положениях, как, например: в бою под д. Наброжь, когда полк оборонялся против противника, во много раз превосходящего полк своею численностью, и в продолжение трех дней все атаки были отбиты и полк отступил в полном порядке лишь по приказанию свыше. То же самое пришлось испытать полку и у пос. Козинцы, где полк, находясь под перекрестным ураганным огнем неприятеля и, понеся громадные потери, все время держался, не отступая ни на шаг, в продолжение нескольких дней. Этими славными делами полк обязан знаниям, находчивости, безусловной храбрости, умению ориентироваться в обстановке, распорядительности, несмотря на нервность полковника Симонова, спокойному и выдержанному руководству своего командира. Получив боевую задачу, полковник Симонов не нуждался в дальнейших указаниях, он вполне самостоятельно и целесообразно руководил ее разрешением. Вообще этот штаб-офицер - выдающийся боевой командир полка».
А судьба Михаила Афаганфеловича окончательно разминулась с полком. который он уже успел полюбить, пролив с собратьями по оружию немало пота и крови в отступлениях и победах. 18 апреля 1915 г. сдал командование полком, а с 14 мая 1915г. состоял в резерве чинов армейского пехотного состава при штабе Киевского военного округа. С июля.1915 г. по 19октября.1917 г. получил должность начальник штаба 43-го армейского корпуса. в чине генерал-майора (пр. и ст. 06.12.1915 г.). Командир 43 корпуса указывал, что Симонов имел контузию, потому несколько нервен, но аттестовал его высоко: «Нравственности отличной, отличный семьянин. Характера твердого и настойчивого… К службе относится с полным рвением и усердием. Никаких спиртных напитков не употребляет. С подчиненными требователен, тактичен в обращении. Знает французский язык. Издал в 1915 сочинение «Современная оборона морской границы и десантные операции».
Как известно революции Михаил Ангафанелович не принял. Ушел в эмиграцию в Польшу. 15 сентября 1920 г. в чине генерал-майора. находился в селе Скальмержице, являлся исполняющим обязанности начальника Генерального штаба русских войск в Польше. Известно, что его кандидатуру предложили в ревизионную комиссию Общества годового собрания Членов Русского Эмигрантского комитета в Польше, состоявшегося 17 апреля 1921 г. в Варшаве в Краковском предместье
Также драматично сложилась судьба, казалось, счастливой семьи Симоновых - жестоко рассекла ее Гражданская война. Да генерал-майор Симонов осознано сделал свой выбор, заявив себя активным противником Советской России и сторонником генерала Врангеля, какое-то время работал с Б. Савенковым. Однако повоевать боевому генералу по ряду причин так и не пришлось. Тем временем из писем сестры С.Л. Оболенской брату Николаю в Париж можно проследить личную драму второй половины генерала; «Аля пережила много душевных драм Миша ее так и не вернулся, да и слава Богу, конечно, что он человек больной. Жизнь ее конечно разбитая…» Мало того, Александра Леонидовна вышла замуж за А.Г. Иванишева, ставшего отчимом для Кирила (Константина Симонова). «Аля в Рязани живет с новым мужем неважно. Кира все хворает. Она хочет ехать в Польшу, да не получает ответа от М., который звал ее несколько раз», «М. в Польше, звал ее к себе с Кирой, но слишком поздно, когда уже всякое чувство к нему прошло и осталось одно лишь горькое воспоминание от всей тяжелой одинокой жизни» Так свой крест безропотно в полной неизвестности до самой кончины пронесет, отторгнутый всеми русский генерал Мировой и Гражданской войн, военный ученый который всегда хотел быть полезным семье и Родине., отец выдающегося советского поэта Константина Симонова. который в своих автобиографиях указывал, что его отец «пропал без вести в первой империалистической войне», а внук М.А. Симонова подтверждал: «фамилия Симонов была для отца связана со множеством не отвеченных вопросов и так до конца и неразрешенных проблем».

Игорь Викторович Буйко,
военный историк, исследователь истории 12-го Великолуцкого пехотного полка, директор кадетского лицея №10
(г. Великие Луки)

Опубликовано в журнале "Голос Эпохи" №1\2023