Я благодарю за предоставленную возможность продолжить свое выступление перед вами. Особенная признательность Станиславу Яржембовскому, уступившему мне свое время для доклада, вернее, предложившему пропустить меня вперед. Это немаловажное обстоятельство еще и потому, что прошедшие две недели после первого чтения тут показали мне, как докладчику, что слушатели и читатели не вполне вошли в тему доклада, в его причины и последствия. Необходимо будет напомнить некоторые основные положения из моего первого выступления, а также уточнить и важные моменты, видимо, мной упущенные или не совсем ясно доведенные до слушателей в первый раз. Позвольте, прежде всего, обратить ваше внимание на тему доклада, которая так и озаглавлена: «КУЛЬТУРЕ (многоточие) ПРИДАЕТСЯ ФУНКЦИЯ БЫТЬ МОСТОМ МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И БОГОМ (опять же многоточие)». В докладе я буду говорить о культуре как порожденном человеком продукте. Обратите внимание – о культуре! Не о Боге как таковом, который у разных народов разный, а у многих богов много. Есть и а-теисты, но и среди них есть убежденные в существовании «мирового разума», всяких сингулярностей и много чего еще. Далее. Я говорю и предлагаю обоснование культуры с православной точки зрения, что не изменяет ее функцию как моста, связующего человека с Богом или с небожественными силами и духами. После такого общего напоминания, перейду к некоторым частностям, немаловажным для меня, а порой и вовсе доминантным.

Во-первых, тема моего сообщения ― этого, возможно, и последующих ― посвящена всецело творческому пути весьма необыкновенного культуролога, моей покойной супруги Светланы Владимировны Лурье (в девичестве Смирновой). Основная концепция ее была представлена самим автором еще в октябре 2019 года на популярной лекции в Старой Руссе, где мы только-только с женой тогда обосновались. И город стал для нас горячо любимым.

(Ранее он был для нас известен не столько своим Курортом, сколько тем, что тут жил и творил последние 9 лет Достоевский. Помимо этого – это древний русский город, переживший немало нашествий иноземцев, к тому же – это город и Воинской Славы, что не всем известно: в этих краях шли жесточайшие бои и началось широкое партизанское движение в годы Отечественной войны 1941 – 1945 годов, да и важность этого города, с военной точки зрения, подчеркивает и то обстоятельство, что немцы отсюда ушли только после окончательного снятия блокады Ленинграда.)

Во-вторых, замечу особо, что я озаглавил свое выступление не напрасно так о культуре – в идеале призванной стать мостом между Богом и человеком. Вот этому православное толкование и обоснование дала Светлана Лурье в результате своей профессиональной деятельности и академических исследований на всем своем творческом пути от студентки-журналистки до православного академического культуролога, кандидата исторических наук, доктора культурологии, автора ВУЗовского учебника «Историческая этнология», многих-многих книг, статей и докладов. Поэтому я предлагаю вам, уважаемые слушатели и участники обсуждения, отнестись терпеливо и внимательно к такому вот обоснованию сути культуры, которая, повторю, есть фенОмен чисто человеческий, и сотворенный человеком ради своего выживания на грешной земле, что «во зле лежит»[1]. И последнее не выдумка какая, а исходное положение согласно Ветхому Завету (Торе), об этом, собственно, и Новый Завет.

Я нисколько не собираюсь утверждать, что такое обоснование культуры единственно верное, всесторонне рассмотрено и доказано уже. Есть вещи, которые невозможно доказать в период природного существования человека, человечества, но есть концепции, которые более правдоподобно разъясняют жизнебытие и пакибытие человека. Так вот Светлана Лурье (Смирнова) предлагает и обосновывает православное толкование сути человеческого пребывания на бренной земле, возможность преодоления им всех коллизий такого бытия через посредство культуры, выработанной на протяжении многих-многих веков его исторического бытия. Да, именно что исторического, поскольку человек живет в истории – без истории нет человека, и пребывание его в истории опосредовано культурой.

Человек как Творение Бога универсален, но вместе с тем люди разные, и различаются они культурой не только индивидуально, но в общности своих социальных групп, в общности разных этносов. Вот концепция, с которой я продолжаю вас знакомить, на мой взгляд, достаточно убедительно объясняет как унивесум, так и особенности и разнообразия в человеке, у человечества.

Не считаю лишним повторить и то, что уже в своей первой книге «Метаморфозы традиционного сознания» (изданной в 1994 году) Светлана Лурье предложила собственную культурологическую концепцию, которую в дальнейшем развивала, дополняла, корректировала и суть которой сводилась к тому, что каждому народу присущи своеобразные культурные константы как некие бессознательные комплексы, через призму которых и воспринимается вся реальность вокруг. Вот в такой своеобразно воспринятой и интерпретированной реальности живет и действует человек, тот или иной народ.

Константы эти относительно неизменны на протяжении всей жизни этноса. Культурные константы, сопрягаясь с присущими народам в ту или иную эпоху ценностными доминантами, определяют картину мира для этого народа и характер его деятельности в истории. (Заметьте, как актуальна вот такая связка комплекса неизменных констант с ценностными доминантами и в настоящее время!) Изучение культурных констант помогает понять, как видит мир народ, как формируется этническая культура, как народ (социокультурная общность) функционирует, оставаясь общностью, несмотря на свой сильно стратифицированный состав. (Ведь любой этнос состоит из разных слоев и групп с далеко не одинаковым мировоззрением!) Но исследования показывают, что во всех этих различных мировоззрениях внутри одной культуры неявно (имплицитно) обнаруживаются одни и те же константные комплексы восприятия действительности, определяющие интерпретацию людьми (народом) этой действительности. Ценностные доминанты человека тесно переплетаются с его сакральными смыслами, иными словами, имеют религиозную, мистическую основу, редко когда поддающуюся научно рациональному толкованию, но что также опосредуется культурой. Не менее важно понять и культуру в широком антропологическом смысле, затрагивающем все стороны жизни того или иного общества. Сложность состоит еще и в том, что культурология как наука о культуре до сего дня развивается весьма противоречиво, и сам предмет этой науки не нашел еще достаточно полного определения. Ученые продолжают горячую дискуссию о том, как культура устроена изнутри, какие существуют культурные механизмы.

Вот всем этим Светлана Лурье занималась всю свою сознательную жизнь, оставаясь православным человеком и в науке, в науке, тем не менее, секулярной, столь характерно секулярной после эпохи Просвещения. Со временем потребность написать книгу о культурологии от православного академического ученого все более крепла. Задумка ее осталась не завершенной… Но она успела-таки очень немало. Уже после кончины, работая с ее обширным архивом, я обнаружил, что она составила свой Проект-предложение всему академическому и богословскому сообществу. В этом проекте она показала области знания, где необходимо переосмыслить многое, и призывала объединить усилия ученых и богословов для выработки новой парадигмы мироустройства и его законов. Если вам будет интересно, то в следующих своих докладах я расскажу и об этом.

А пока перед тем, как продолжить вам повествовать о культуре, как ее понимала православный культуролог Светлана Владимировна Лурье (Смирнова), я напомню вам основные итоги наших рассуждений во время предыдущей беседы. Тогда мы начали с того, что поняли:


Культура ― это среда, в которой человек живет и действует.

Далее мы показали, что:

Культурным является все, что исходит от человека,
порождается человеческой мыслью,
распространяется посредством человеческого действия и взаимодействия, то есть все то, что проявляется в результате человеческой интерпретации.


В человеке НЕ принадлежит культуре лишь то,
что относится к самому Духовному миру.


Тут важно вспомнить и принять человека в видении Отцов Церкви, обратить ваше внимание на трехчастное деление человека ― на тело, душу и дух, ― которое встречается у некоторых Отцов Церкви. Трихотомия в христианском богословии восходит к Апостолу Павлу. Правда, она характерна и для неоплатонизма, который был адаптирован Отцами Церкви. И в их трудах встречаются различия в описании состава человека: он может быть как трехчастным ― тело-душа-дух, ― так и двухчастным ― тело-душа. Но спора дихо- и трихотомистов история патристики не знает. Когда в святоотеческой антропологии речь шла о двухчастном составе человека ― душе и теле, ― то душа сама мыслилась как сложная, причем «чистейшая часть» души тогда ― это дух или ум (νοῦς ― [n’ous]). «Ум» же часто приближается к понятию «дух», противопоставляясь «душе» как «психее», психике с ее «раздражительной» и «желательной» частями, которые и обсуждали Отцы Церкви. Напрашивается и отождествление духа, Ума, с личностью, которая отнюдь не совпадает с душой, что очевидным становится из всего корпуса аскетической литературы. Поэтому мы отмечаем, что:


В человеке есть некое глубинное начало,
в котором и состоит человеческая идентичность
и которое наблюдает за всеми проявлениями души:
в мыслях и чувствах.


Культура возникла на земле,
она со-творена человеком, после его грехопадения.


Kультура ― это выражение и средство продвижения человека
в мутном омуте земной жизни к цели,
которую человек определяет по своей воле,
оставленной ему свободной и после грехопадения.


Наконец мы выяснили, что:


Культура предоставляет средства адаптации к некомфортному падшему миру.


И вернулись, вернее обернулись, к тому, с чего начинали наши рассуждения, а именно:


Человек неизбежно оказывается погруженным в свою же культурную среду.


***

Продолжим наши рассуждения. Культуру как механизм адаптации, а его, в свою очередь, как атрибут эволюции, понимали и культурологи-эволюционисты. Мы, в отличие от них, понимаем адаптацию как функцию культуры. И действительно ― культура помогает человеку приспособиться к некомфортному, отчужденному от него миру. Поскольку падший мир «во зле лежит», человеку постоянно приходится к нему приспосабливаться, адаптироваться с помощью каких-то механизмов-инструментов, которые от него, от человека исходят и которые он производит, материальны ли они или идеальны. Отсюда мы заключаем:


Культура вбирает в свою сферу идеалы и механизмы,
технологии и адаптации.


Культура содержит, выделим это, и инструменты психологической адаптации человека к внешнему миру. Напомним, что мир «во зле лежит». То есть человеку необходимо адаптироваться, приспосабливаться ко всему материальному миру с его бурями, наводнениям и землетрясениями, к миру людей с их ссорами, враждой и ненавистью, и к войнам, наконец. Не менее важно и то, что в культуре отражается отношение человека к самой смерти. Смерть для человека всегда нечто внешнее, поскольку происходит человек из Рая, где смерти нет, и создан был Творцом человек как бессмертное существо. Поэтому невозможно не согласиться, что:


Культура содержит инструменты психологической адаптации
человека к внешнему миру.


Но здесь, на земле, внешним выступает по отношению к человеку и весь Духовный мир, если человек по своей воле не принимает в себя духа, Духа Света или духа тьмы. Во вне остается и Бог ― и для огромного большинства людей это, увы, так. Внутренним Бог становится только для познавших Его и принявших Его в себя, ставших, согласно православному учению об обожении, богами по Благодати. Для остальных Бог не внутри, Он во вне ― в большей или меньшей степени, в той мере, в какой человек не идет путем приятия Бога в себя.

Чаще всего и к Богу человек просто психологически адаптируется, понимая под ним некоего «исполнителя желаний», «палочку-выручалочку», «громовержца» или «громоотвержца», а то и просто научившись жить так, будто Бога и вовсе нет. Все это, по сути, уже и есть культура и психология. Собственно, всё в отношениях между людьми строится на культурообусловленной психологической основе ― всё, кроме бескорыстной любви, ― и часто это просто ролевые игры, с культуроопределенными ролями. Бескорыстная же любовь, как сказал Апостол Павел, «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, никогда не перестает». И многому ли из этого мы следуем или придерживаемся?

Согласно православной аскетике, жизнь человека определяется его же помыслами, которые он либо принимает, либо нет, либо отсекает, либо исполняет. Помыслы могут быть чисто человеческого происхождения, и таких большинство ― это чаще всего чистая психология. Правда, есть помыслы Божественные и бесовские. Но все помыслы облечены в культурообусловленную форму. Иначе, они воспринимаются только как безотчетные стремления, навязчивые состояния ― которые, кстати, тоже могут соотноситься с культурой ― или пропускаются как мыслительный шум. Человек в большей или меньшей мере воспринимает помыслы, которые есть голоса сил добра или сил зла.

Чтобы понять голос Бога и его ангелов необходимо духовное напряжение, большое желание это сделать. Бес ― дух лжи ― говорит с человеком не без экивоков, стараясь его обмануть, обольстить. Да человек и сам рад себя обманывать, выстраивая себе иллюзорные картины. В итоге мы имеем некую весьма вольно (своевольно) воспринимаемую картину добра и зла, которая человеком интериоризуется, а значит ― становится культурной схемой, отражающей ценностную систему самого человека. И в соответствии с этой схемой человек действует.

Падший мир для нас туманен и неясен, и он полон катастроф, конфликтов, войн, горя и бед, да и просто житейских неурядиц, путаниц, скверных неожиданностей. Воспринимать мир, как он есть, в нем вполне адекватно действовать, могут лишь святые, которые в известной мере находятся вне культуры, в лучах Божией Благодати. Обыкновенный человек ― мы назвали его эмпирическим человеком ― живет в культуре. Он вынужденно «рационализирует» мир (рационализирует на свой манер, на что горазд бывает), чтобы сделать его для себя понятным, устанавливая, в меру своего понимания, интерпретации картины мира, связи между вещами и явлениями. И как правило, эта картина в большей или меньшей степени оказывается ложной.

Мы строим и составляем о мире иллюзии, которые, тем не менее, дают нам возможность более или менее комфортно пребывать в нем, несмотря на всю греховность человека в этом падшем мире. Итак, мы принимаем:


Культурная картина мира есть квинтэссенция культуры.


В ней, в этой картине мира, человек и пребывает, непосредственно действует и ей определяется суть поведения человека, а это означает, в первую голову, психологически приспособиться к падшему миру. И суть адаптации, в том числе и прежде всего, в ее психологической составляющей. Искажение реальности человеком, стремящимся сделать ее более комфортной для себя, ― самая заурядная вещь. В совокупном же искажении реальности с помощью коллективной психологии и проявляется этническая культура, которая всегда «сконструирована» или, как определяют культурологи, интенциональна.

Культура содержит в себе многие разнообразные защитные механизмы, обеспечивающие гибкую систему социокультурной организации и реакций каждого носителя культуры на многообразные опасности – когда адекватные угрозе, а когда не соответствующие опасности, или даже вовсе символические, но которые более или менее снимают психологическую напряженность. И последнее чрезвычайно важно. Так получаем еще одно уточнение:


Культура ― это система средств адаптации человека к падшему миру:

средств реальных, идеальных и психологических.


Но культура только к этому не сводится.


***


Человек живет, имея перед собой некие цели. Не обязательно, чтобы он их сам для себя обозначал и их адекватно понимал. Часто за него это делает культура. Культура ― это и сфера целеполагания, отражающая все, что человек понимает под добром и злом (или ему вменяется такое понимание). Поэтому:


О культуре можно говорить как о концептосфере.


Концептосфера ― это система концептов, то есть толкований идей и ценностей, присущих той или иной культуре. Концептосфера во многом определяет видение человеком мира. Концептосфера ― это и хранилище человеческого опыта и памяти, и опыта достижения высших смысловЯкорь, памяти Адама и опыта Богообщения в нашей человеческой жизни и истории. К ней относится, в частности, и сфера этики и эстетики ― как стремление человека к воплощению добра и красоты. (Напомним только, что если человек повержен силами зла, у него искаженное представление о добре и зле.) Это стремление к высшему (или низшему) обуславливает систему смыслов в жизни человека ― важнейшую для человека сферу. Отсюда проистекает еще один специфический культурный механизм, не менее, а может быть и более важный, чем защитный, ― это механизм интерпретации.

Мы уже говорили об этом, но повторим еще. Способность к интерпретации ― специфическая особенность человека, которая приводит к символизации человеком материальной и духовной реальности, превращая культуру в систему символов. Каждый объект, включаясь в культуру, становится артефактом, имеющим материальную и идеальную составляющую. Культурная картина мира возникает как результат интерпретации человеком внешнего (опасного) для него, «лежащего во зле» мира, интерпретации в такой «рациональный» мир, где опасность не разлита хаотично, а локализирована, и где находятся для человека средства защиты от опасности, а значит, возможна и осмысленная деятельность! В картине мира каждой новой опасности, как правило, предписано интерпретироваться человеком так, чтобы она переставала восприниматься им как безысходно фатальная, и вписывалась бы в определенные, понятные ему рамки. И уже затем человек ищет культурообусловленные средства защиты от этой опасности. Да, результат интерпретации человеком мира далеко не всегда (после грехопадения!) совпадает с заложенным Творцом смыслом, но всегда соотносится со смыслом мира, приданном тому Творцом при Его Творении. И всегда:


Культурная картина мира есть
продукт и инструмент интерпретации его человеком.


***

Тут следует внести некоторые пояснения из истории культурологии, которая берет свое начало в XIX веке в США: там начинали с практической антропологии, то есть с изучения индейцев, исследования их образа жизни. Но уже во второй половине ХХ века антропологи, полагая, что значения, смыслы, логосы вещей внешнего мира находятся в голове человека, утверждают, что человек через дискурс проецирует их вовне и тем создает социальные и культурные миры ― миры символические. (Под дискурсом тут, в общем смысле, понимается речь, общение, процессы с языковой деятельностью, предполагающие обмен системами понятий.) Практически во всех таких антропологических концепциях внешний мир оказывается производной внутреннего мира человека, а на его внутренний мир влияет внешняя культура, которая так же произведена из внутреннего мира людей предыдущих поколений. Появляются понятия интенционального, «сконструированного» мира и интенциональной, «сконструированной» личности, которые и творят друг друга. Но тогда получается, что в культуре нет ничего объективного, все порождается из ума человека. А точно ли так это? Якорь

Для христианина понятно и очевидно, что в первую очередь значения ― Логосы ― Творит Сам Бог-Творец. И для христианского антрополога куда более приемлемо объяснять феномен культуры, утверждая, что через культуру, которая и есть язык, понятный человеку в этом временном «бренном мире», проявляется Сам Творец. Далее православный культуролог развивает мысль таким образом. В падшем мире значения символов затемнены, и люди, в силу последствий «первородного греха» и, как следствие, своей обретенной и приумноженной после порочности, не осознают эти символы непосредственно и ясно. Отсюда, и по этой решающей причине, мы наблюдаем разницу в толковании символов теми или иными индивидами, общностями, культурами и традициями. Но их первооснова ― объективна, и она идет от тех смыслов, которые закладывает в Творение Творец. Именно Божественные Символы, сами по себе будучи внекультурными, культурой интерпретируются, и эта интерпретация Божественных Символов, более или менее ясная (или замутненная), ложится в основу культуры. В каждое явление тварного мира вложен знак Мира Горнего, который человеку надлежит по жизни толковать. В самых заурядных явлениях нашего мира есть знак Вышнего.

(Это очевидно, к примеру, из притчи, которую приводит Преподобный Паисий Святогорец[2].

«Научи меня молиться, ибо я неграмотна», ― просит старца простая деревенская женщина. И старец спрашивает: «А как ты молилась до сих пор?». Женщина отвечает: «Когда я мету комнату, я прошу Господа, чтобы так же, как я выметаю мусор, вымести грехи из моей души. Когда стираю, прошу, чтобы так же, как я очищаю от грязи это белье, Господь вычистил мою душу».

Вот, так простая женщина постигает в самых простых и обычных действиях символы Горнего Мира.)

Нечистый тоже старается символизировать свои черные смыслы. Так он представляет похоть как любовь. В современном мире создана тонкая и разветвленная символизация блуда. Гиперкультура блуда состоит в активной и положительной коннотации интерпретаций символов низшего мира. Но дьявол ― отец лжи ― не творит символы. Он как обезьяна Бога просто выворачивает их на изнанку, выстраивая ряды порочных коннотаций, совершая смысловые подмены. Доверяясь этим коннотациям, слабый человек ― нередко и без особого труда и принуждения ― символизирует похоть как положительную ценность. Да, человеку дана и такая свобода.

Человек, как существо, созданное по Образу Творца, в процессе интерпретации символов Вышнего Мира (или низшего мира) символизирует и сам, создавая образы, которые встроены в рамки той или иной системы символов ― Вышней или низшей. (Например, такие, как интерпретации бесовских внушений, каковыми, в частности, выступают языческие магические обряды.)

Святой воспринимает Знаки Творца прямо и непосредственно. Падший же эмпирический человек нуждается в культурных опосредованиях, с помощью которых творит интенциональные измышленные миры. В результате своих интерпретаций, которые могут приближаться к реальности, а могут от нее далеко отступать, человек либо просветляется, либо глубже погружается в туман своих ложных восприятий и толкований. Культура ― это не сами Знаки и Символы, которые устанавливает Творец, а способ и образ их восприятия и интерпретации человеком. Каждый же человек, вольно или невольно, привносит, вплетает в общую систему еще и такие свои символы, которые более или менее согласуются с системой символов, принятой в его культуре. Таким образом:


Культура ― это связующее звено между откровением Творца
(мистическим или естественным)
и эмпирическим человеком, человеком как он есть.


***


Человек ― существо социальное. В животном мире известны такие социальные организации, вне которых отдельные особи просто не выживают. А потому культура имеет ярко выраженный срез, который может представляться скорее естественнонаучным, чем гуманитарным, «культурным», так сказать. В этом отношении не лишено смысла сопоставление функции культуры в человеческом обществе с функцией инстинкта в мире социальных животных.

Чтобы не впасть обратно в прогресситскую материалистическую парадигму, посмотрим на культуру с другой стороны. Тут важно вспомнить, что человек живет в мире символов, и способность к символизации является его принципиальным отличием от животных. Правда, это не самое важное отличие. Самым важным является реальное непосредственное пребывание Бога в душе человека ― Образ Божий, укорененный в его духе (Уме).

Душа же человека тесно связана с его телесностью, а потому имеет общие черты с животной душой. И да, для поддержания жизнедеятельности человеческого общества нужна система особых средств интеграции человеческого коллектива, способных столь же эффективно выполнять свои функции, как то бывает, например, в сообществе некоторых насекомых благодаря механизму инстинкта социалиализации. И подобные средства дает человеку культура (а не социальный инстинкт, как у животных). Именно культура включает ― отсутствующую у животных ― символическую составляющую как систему ценностей, верований и идеалов. Такая параллель между культурой человека и инстинктами животных может показаться пародией, особенно человеку с возвышенным представлением о культуре. Но тут есть здравое звено, подкрепляемое и общепринятым тезисом о некотором функциональном значении морали для человеческого общества.

Повторим, человек на основе своих культурно-психологических конструктов, к которым часто относятся и его ценности и идеи, строит свой интенциональный, сконструированный мир, в котором живет. Без наличия подобной системы человек как социальное существо не был бы способен выполнять свою функцию в обществе ― преодолевать невзгоды и испытания в борьбе за существование. Потребность в этом столь же реальна и важна, как потребность в пище, в убежище. В данном контексте мы утверждаем:


Культура выступает как технология,
и ценности в ней ― технологичны.


В основе такого толкования культуры лежит идея, что человеческое общество, как и всякая живая система, способно самоорганизовываться и стремиться прийти в соответствие с окружающей средой, адаптируясь к ней, а также адаптируя ее под свои нужды. Такая трактовка культуры имеет свою правду, поскольку культура отражает всю душевную деятельность человека, в том числе и витальную функцию души. А потому культура непосредственно связана с удовлетворением человеком и своих жизненных потребностей, телесных нужд, которые мы понимаем в самом широком смысле.

И тут следует выделить социорегулятивную потребность, то есть потребность реализовать себя как социальное существо, причем во многих случаях человеческая социальность может быть описана в терминах, приближенных к естественнонаучным, то есть в категориях социального организма. Но этот социальный организм имеет у человека особые черты, отличные от животного мира, ибо связан с идеотворчеством и свободой выбора человека, данной ему как носителю Образа Божиего.

Более того, человеку дана потребность и в мистической социальности. Для человека-христианина ― это церковность, причастность Церкви как Телу Христову. Для неверующих или верующих в других концессиях ― это свои системы, разобщенные с церковью или приобщенные к какому иному культу.


***


Необходимо подчеркнуть, что естественнонаучную подоплеку душевно-телесных начал в культуре мы не будем воспринимать как нечто неполноценное, ибо тело само не есть злое начало. И оно, при умелом употреблении, способно помочь человеку достигнуть Богообщения, сотворить храм живущего в Святых Духа Божия. Но тело, увы, страдательно, пассивно. Жизнеспособность телесно-духовной системы, в которой живет человек, поддерживается участием его духа ― νοῦς-а, ― который дает себя знать всякий раз, когда человек совершает сущностный выбор. Но вот опять, кажется, парадокс!? Влияние духовного начала бытования человека на его социокультурную среду, как правило, оказывается возможным описать социокультурными естественнонаучными закономерностями.

Как человек существо трехчастное ― телесно-душевно-духовное или телесно-культурно-духовное, ― так и в среде, в которой он живет проявляется духовное влияние, и влияние это возможно наблюдать как в душевных, так и в материальных проявлениях. Итак, общество, социум ― это своеобразный социальный организм, в котором культура содержит и витальный принцип для него. Упрощая, можно сказать так. Как в душе есть витальный принцип человеческого организма, так в культуре, понимаемой и как собирательная душевность, функция коллективной психологии, есть витальный принцип общественного организма, то есть подчеркнем, что:


Культура включает в себя
и витальный принцип общественного организма.


Функция культуры состоит, таким образом, в том, чтобы оживотворять и формировать деятельность социокультурной системы. Она объемлет алгоритмы, стереотипы и принципы присущих обществу взаимодействий, то есть культура обеспечивает технологию деятельности общества как самоорганизующейся системы. Поэтому:


Культура вырабатывает технологию самоорганизации.


Структура культуры взаимодополнительна. С одной стороны, это технология, в соответствии с которой функционирует социум-организм. (В культуре такие информационные блоки, как идеи и стереотипы, замещают и дополняют биологические механизмы жизнедеятельности животных.) С другой стороны, культура ― это область символов, идей, концептов, которые человек непрестанно интерпретирует. И эта область все время претерпевает обновления, «перезагрузку» в самой в себе.

Культурные идеалы всегда связаны с духовным миром. Мир этот может быть и низшим ― как культура романтизированного блуда, ― а может быть связан с Миром Горним ― как то есть, прежде всего, в литургической культуре, или в сфере культуры, направленной на поиск высших смыслов существования человека. Вот почему:


Культурные символы не только со-творяются человеком,
но включают и те Логосы, смыслы,
которые вложены в объекты бытия Творцом.


Как двуедина культура, так двуедин и человек. Мысли человека запечатлеваются в его мозге ― это, конечно, физиологический процесс, вполне наблюдаемый современной наукой. Но, с другой стороны, человеческое сознание ― это не только и не столько физиология. Оно и не культура только. Индивидуализированное человеческое «Я» выражает идентичность человека, оно является субъектом его воли. Человеческое «Я» пребывает над мышлением, над чувствованием, оно проявляется ― как внутренне, так и внешне ― в сфере культуры. Это «Я» само культурой не является, но культурой оформляется, как и осознание его. Оформление «Я», его «консервация», осуществляется душевно, психологично. Поэтому мы утверждаем, что психическое, душевное и есть форма существования (ощущения) человека в земной жизни как индивидуума, то есть его «Я», а оно, в свою очередь, пребывает в культуре, как в среде. Вот мы и приходим к выводу, что:


Культура есть среда, обеспечивающая функцию души как связки тела с духом.


А сама психология человека универсальна, так как род человеческий универсален, но психология всегда функционирует в конкретной культуре.


***


Мои рассуждения о культуре завершаю выводом, раскрыть который я бы попробовал в следующих докладах: они будут непосредственно касаться человеческой идентичности, его сознания, мышления. Я надеюсь, мне удастся правильно «расшифровать» записки и следы поисков на этой стези православного культуролога Светланы Владимировны Лурье (Смирновой). Пока же зафиксируем:

Есть человеческое «Я», которое к психологии не сводится, оно есть проявление Духовного в человеке и несет в себе печать Образа Божьего, Божьего Дуновения. (Или, наоборот ― печать духов злобы, увы.)
Есть материальное тело. И есть сфера психического, которая необходима для существования этого тела в мире на земле ― в мире «падшем во грехе».
И вот это психическое (психея) осуществляет ― позволим себе так сказать ― посредническую функцию между индивидуализированным человеческим «Я», как духовной субстанции, и материальным телом, в материальном же мире пребывающем.
Но как человек, наделенный Богом способностью и призванный к обОжению, к тому, чтобы стать богом по Благодати, как призвана становиться богоподобной его душа, так культура в литУргике, церковной гимнографии, Иконописи становится непосредственным выражением Горнего Мира, тут культура становится той средой, где человек общается с Богом (или отказывается о Него).

Вот мы и показываем, что:


Культуре придается функция оставаться мостом
между человеком и Богом.


Повторю, в литургической культуре это дано самым непосредственным образом, но к этому, в свою меру, стремятся и все высшие образцы человеческого искусства. К этому стремится эстетика и этика ― через высшие образцы человеческих достижений и поступков. Через выполнение Заповедей Божиих человек по Благодати уподобляет себя Богу. И что особенно важно, «искусством из искусств», «наукой из наук», как говорили Отцы Церкви, является «умнОе делание», когда достигает человек обОжения, когда уподобляются по Благодати Христу-Богочеловеку и дух, и душа, и тело Святого на земле.

Но это уже вне компетенции культурологии как науки о культуре, но которая вот так зачинает новый путь научного познания человека к богословскому толкованию его бытия.

И я уже упомянул в моем вступительном слове, что православный культуролог Светлана Лурье оставила Проект-предложение всему академическому и богословскому сообществу для поисков решений в рамках этой обширнейшей концепции.

***

Вот на этом я завершу свой доклад в первой теме. Надеюсь, он был достаточно понятным и, если что осталось не совсем понятным, то при обсуждении или ответов на вопросы, думаю, мне удастся более наглядно разъяснить непонятое. Мне это тоже немало поможет для работы с архивом, доставшимся мне столько скоропостижно. Аминь!

[1] «Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле». (1 Инн. 5:19)

[2] Краткая справка из Википедии.

Паисий Святогорец (греч. Паи́сий Агиорит, мирское имя Арсе́ниос Эзнепи́дис; 25 июля (7 августа) 1924, Фарасы, Каппадокия — 12 июля 1994, Монастырь Иоанна Богослова, Суроти, ном Салоники, Греция) — схимонах Константинопольской православной церкви. Один из самых уважаемых греческих старцев и духовных лидеров греческого народа XX века, монах Афонской горы, известный своей подвижнической жизнью, духовными наставлениями и пророчествами, его широко почитают как старца во всем православном мире.