Судьбы личностей творческих, гениальных писателей, композиторов, художников часто бывают, если уж не трагичны, то, во всяком случае, непросты и наполнены всевозможными перипетиями, надрывами, метаниями, взлётами и падениями. Одним словом, всем тем, что даёт биографам пищу для книг и очерков. Биографам Островского в этом плане не позавидуешь. Жизнь великого драматурга, по существу, создавшего русский театр, была проста, пряма и спокойна, равно как и характер Александра Николаевича – цельный, ровный, открытый. Может быть, поэтому о нём написано не так много.
Детство Островского прошло на Малой Ордынке. Отец его, дослужившийся до звания надворного советника и за образцовую службу получивший дворянство, был сыном священника. Он даже окончил Московскую духовную академию, но затем свернул на «статскую» стезю. По материнской линии предки Островского также принадлежали к духовному званию. Его дед был пономарём, а бабушка подвизалась просвирней. Мать Александра Николаевича умерла, когда мальчику было восемь лет. Из семерых братьев и сестер четверо также умерли во младенческие лета. Сам же будущий драматург отличался крепким здоровьем и бойким, рано завившимся умом. Первоначальным образованием его, как и других детей, занималась мачеха - баронесса Эмили фон Тессин.
Отец хотел видеть Александра юристом, но юноша, с малых лет пропадавший в родительской библиотеке, уже почувствовал вкус к литературным упражнениям. Университет он бросил, и отец устроил его канцеляристом в Совестный суд, дабы он мог зарабатывать свою копейку. Копейку несостоявшийся правовед зарабатывал исправно. Из суда Совестного он перевелся в Коммерческий суд, где жалование было существенно выше. Здесь-то и «подсмотрел» будущий драматург многие типажи и сюжеты для своих будущих сочинений.
Первая публикация — небольшая пьеса «Картина семейной жизни» и очерк «Записки замоскворецкого жителя» - вышла в 1847 году. Пьеса была тотчас высоко оценена, и профессор Московского университета С.П. Шевырёв даже поздравил собравшихся на авторском чтении её с «появлением нового драматического светила в русской литературе».
Окончательно же имя Островского утвердилось в литературе после публикации три года спустя комедии «Свои люди — сочтёмся!». Её высоко оценили Гоголь и Гончаров, но жестко изругало обиженное московское купечество. Жалобы последнего привели автора к увольнению со службы и помещению под надзор полиции. Пьесу же разрешили к постановке лишь через 11 лет. Она стала бенефисом П.М. Садовского и триумфом Александра Николаевича. В.А. Герценштейн вспоминал: «Что творилось в театре в этот вечер, не поддается никакому описанию. Молодежь вынесла Островского на руках, без шубы, в двадцать градусов мороза, на улицу, намереваясь таким образом донести его до квартиры, и, когда более благоразумным удалось накинуть ему на плечи шубу и усадить в сани, толпа в несколько сот человек различного пола и возраста направилась по сугробам снега к дому автора. Островский жил тогда в Замоскворечье, в самом центре "темного царства", и в эту ночь шумная толпа потревожила сон многих Кит Китычей, мирно покоившихся на высоких пуховиках. Островский появился на пороге своей квартиры, вызванный оглушительными криками толпы, он раскланивался со всеми, двух или трех вблизи стоявших обнял и расцеловал и выразил сожаление, что не может пригласить и вместить в своем доме всех, "хотя и поздних, но милых гостей"...»
Но до этого было ещё далеко, а пока нежданная опала не помешала первой постановке другой пьесы Островского, «Не в свои сани не садись», на сцене Малого театра. Премьера состоялась 14 января 1853 года. С той поры Александр Николаевич снабжал главные драматические театры страны, Малый и Александринский, свежими пьесами почти каждый сезон.
С 1856 года драматург стал постоянным сотрудником журнала «Современник». Одновременно, благодаря Великому князю Константину Николаевичу, его в числе других литераторов командируют для изучения и описания различных местностей России. Александр Николаевич исследовал Волгу от верховьев до Нижнего Новгорода.
В 1863 году прежде опальный литератор был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук. В 1866 году он основал Артистический кружок, давший впоследствии московской сцене многих талантливых деятелей.
Надо отметить, что Островский писал не только полюбившиеся зрителям жизненные пьесы о нравах московского купечества. Пробовал он себя и в историческом жанре. В 70-е годы Александр Николаевич плотно занялся историей Смутного времени, консультируясь с Н.И. Костомаровым. В итоге им были созданы пять «исторических хроник в стихах»: «Кузьма Захарьич Минин-Сухорук», «Василиса Мелентьева», «Дмитрий-Самозванец и Василий Шуйский» и др.
Будучи близок по взглядам славянофилам и привержен русским национальным традициям, в своей речи, посвящённой Пушкину, Островский отмечал: «Прочное начало освобождению нашей мысли положено. Пушкиным, - он первый стал относиться к темам своих произведений прямо, непосредственно, он захотел быть оригинальным и был - был самим собой. Всякий великий писатель оставляет за собой школу, оставляет последователей, и Пушкин оставил школу и последователей. Что это за что он дал своим последователям? Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским. Ведь это только легко сказать! Ведь это значит, что он, Пушкин, раскрыл русскую душу. Конечно, для последователей путь его труден: не всякая оригинальность настолько интересна, чтоб ей показываться и ею занимать. Но зато если литература наша проигрывает в количестве, так выигрывает в качественном отношении. Немного наших произведений идет на оценку Европы, но и в этом немногом оригинальность русской наблюдательности, самобытный склад мысли уже замечены и оценены по достоинству. Теперь нам остается только желать, чтобы Россия производила поболее талантов, пожелать русскому уму поболее развития и простора; а путь, по которому идти талантам, указан нашим великим поэтом».
Следуя этим путём, Александр Николаевич обращается к русской старине и мифам. «Терпеть не могу водевили, балеты и оперетту. Надобно их заменить нашими, русскими сказками и эпическими драмами-феериями», - писал он. У кого-то самонадеянная попытка могла бы обернуться провалом, но не у Островского. Из-под его пера вышло замечательное произведение русской словесности, романтическая сказка в стихах, совершенно неожиданная для бытописателя купеческой Москвы.
«Снегурочку» Александр Николаевич написал в 1873 году, когда Малый театр был закрыт на капитальный ремонт, и его труппа переехала в здание Большого театра. Пользуясь случаем, комиссия управления Императорскими московскими театрами решила поставить спектакль-феерию, в которой участвовали бы все три труппы: драматическая, оперная и балетная. Написать необходимую пьесу в краткий срок предложили Островскому. Драматург согласился и сам выбрал композитора для совместной работы: молодого и сказочно талантливого П.И. Чайковского. Вдвоем они работали с истинным упоением. Александр Николаевич старательно подбирал размеры стихов, уточнял различные детали у историков и археологов, изучал фольклорные материалы. «Я <…> в этом произведении выхожу на новую дорогу», - говорил драматург. Труды не пропали зря. «Красоту и лёгкость» языка, достигнутую Островским оценил даже такой мастер, как Тургенев. С восторгом относился к «Снегурочке» и соавтор драматурга – Чайковский: «Я уже около месяца не вставая сижу за работой; пишу музыку к волшебной пьесе Островского „Снегурочка“». Позже он скажет об этой вещи: «Это одно из моих любимых детищ. Весна стояла чудесная, у меня на душе было хорошо… Пьеса Островского мне нравилась, и я в три недели, без всякого усилия, написал музыку». Музыку Петра Ильича Островский назвал очаровательной.
Работа над пьесой была завершена в день 50-летнего юбилея Александра Николаевича, и уже через месяц она была поставлена на сцене Большого театра. Публика и критика приняли её с восхищением. «„Снегурочка“ — сказка, мечта, национальное предание, написанное, рассказанное в великолепных звучных стихах Островского, - писал К.С. Станиславский. - Можно подумать, что этот драматург, так называемый реалист и бытовик, никогда ничего не писал, кроме чудесных стихов, и ничем другим не интересовался, кроме чистой поэзии и романтики».
В 1880 году Н.А. Римский-Корсаков написал на сюжет «Снегурочки» оперу, поставленную Мариинским театром. И хотя Островский отдавал предпочтение ставшей родной для него музыке Чайковского, но и творение главного «сказочника» русской оперы оценил также: «Музыка к моей „Снегурочке“ удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки».
Несмотря на «славянофильство», Островский и любил, и тонко чувствовал европейскую литературу. Владея английским, французским, итальянским и испанским языками, он перевёл на русский более сорока произведений Плавта, Сенеки, Теренция, Макиавелли, Шекспира, Сервантеса, Гольдони, Кальдерона и др. Шекспир был его любимым драматургом. В последние дни своей жизни он работал над переводом драмы «Антоний и Клеопатра».
В 1874 году было учреждено Общество русских драматических писателей и оперных композиторов, бессменным председателем которого Островский оставался до смерти. Александр Николаевич стал преобразователем русского театра не только, как великий драматург, но и как администратор, изнутри досконально знавший нужды театра, нужды актёров. Работая в комиссии «для пересмотра законоположений по всем частям театрального управления», учреждённой при дирекции Императорских театров, он добился проведения реформ, значительно улучшивших положение служителей Мельпомены. В 1885 году Островский был назначен заведующим репертуарной частью московских театров и начальником театрального училища. В ту пору здоровье его уже пошатнулось, и Александр Николаевич печально шутил: «Дали белке за ее верную службу целый воз орехов, да только тогда, когда у нее уже зубов не стало».
Сбор Императорских театров от постановок пьес Островского составлял миллионы. Кроме того, они шли по всей стране, и автора зачастую даже не уведомляли об этом. Казалось бы, столь популярный драматург должен был быть миллионером. Но он жил весьма скромно. Когда однажды у Александра Николаевича попросили написать воспоминания для публикации в журнале "Русская старина", он ответил: «С лишком тридцать лет я работаю для русской сцены, написал более 40 оригинальных пьес, вот уже давно не проходит ни одного дня в году, чтобы на нескольких театрах в России не шли мои пьесы, только императорским театрам я доставил сборов более 2 миллионов, и все-таки я не обеспечен настолько, чтобы позволить себе отдохнуть месяца два в году. Я только и делаю, что или работаю для театра, или обдумываю и обделываю сюжеты вперед, в постоянном страхе остаться к сезону без новых пьес, т.е. без хлеба, с огромной семьей — уж до воспоминаний ли тут!»
В другом месте встречается такая жалоба драматурга: «На праздники иной раз не могу позволить купить семье конфектов и сладостей. Имея четверых детей, это непростительно. Некрасов несколько раз в глаза мне смеялся и называл бессребреником. Он говорил, что никто не продаёт своих произведений так дёшево, как я…»
Для «защитника угнетённых» и удачливого игрока Некрасова быть «бессребреником» казалось смешным. Он таковым никогда не был и всегда знал, оплакивая никогда не битую на Сенной крестьянку, что почём.
Дети у Александр Николаевича были поздними. Молодость драматурга прошла в невенчанном союзе с некой Агафьей Ивановной, которая хотя и не имела образования, но обладала замечательным чутьем и была первым читателем и критиком новых произведений Александра Николаевича. Они прожили вместе 20 лет, но все дети, рождённые в этом союзе, умерли во младенчестве. Лишь один сын дожил до 21 года и скончался через два года после смерти матери. В том же году осиротевший драматург женился на актрисе Марии Васильевне Бахметьевой, которая родила ему четырёх сыновей и двух дочерей.
Островский был заботливым и внимательным отцом. Он вообще был внимателен к людям, никогда не умел отказывать им. С детьми же драматург легко находил общий язык, понимал их. И они любили этого большого, сильного, добродушного человека. Т.Ф. Склифосовская вспоминала: «Мы жили в Санкт-Петербурге, а Александр Николаевич в Москве, откуда он приезжал ежегодно зимой в Петербург и жил по нескольку недель. Останавливался он у брата своего М. Н. Островского или у нас. Помню, что я и Алеша страшно радовались, когда узнавали о его приезде, и не потому только, что он привозил нам всегда что-нибудь из Москвы, а потому, что он был всегда очень ласков с нами, заступался за нас, и мы часто говорили нашим родителям: "Вот я скажу Александру Николаевичу, так тебе достанется". Это был человек очень простой, милый, доступный для каждого, бесхитростный, деликатный в обращении. Во время его приездов к нам квартира наша осаждалась все время разными посетителями, жаждущими видеть его, - в большинстве случаев это были начинающие писатели, актеры и т. п.».
Материальное положение Островского частично улучшилось, когда Государь Александр III, в царствование которого младший брат драматурга, Михаил Николаевич занял пост министра государственных имуществ, пожаловал автору «Снегурочки» ежегодную пенсию в три тысячи рублей. Однако, то был уже излёт его плодотворной жизни.
Чрезмерно напряженная работа пагубно сказалась на здоровье Александра Николаевича. Подвело сердце. Он скончался 2 (14) июня 1886 года в своём костромском имении Щелыково и был похоронен здесь же - рядом с отцом на кладбище у Храма во имя Святителя Николая Чудотворца в селе Николо-Бережки. Император выделил на погребение 3000 рублей и такую же пенсию назначил вдове, прибавив к ней ещё 2400 рублей на воспитание детей.
«Это ушло и уходит из жизни, даже пресловутое самодурство. А вместе с ним уходит Островский. Он теряет смысл. Его пьесы обречены - совсем скоро их уже не будут ставить», - так не без тайного удовлетворения заключал по смерти великого драматурга театральный критик Юлий Айхенвальд.
Но Айхенвальд жестоко ошибся, ибо нравы, типы и коллизии, описанные Островским, вечны. И больше века спустя его пьесы идут во всех русских театрах, имея неизменную популярность у зрителей.
Русская Стратегия
|
