Бог войны, Профессор, Белый витязь, Шпага генерала Корнилова, Сплошной порыв без перерыва, Ангел-Хранитель – все эти почётные прозвания относятся к одному человеку, генералу Сергею Леонидовичу Маркову.
Он родился 7 июля 1878 г. в Москве, в семье офицера, потомственного дворянина. Окончил 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус и с блестящим аттестатом был переведен в Константиновское артиллерийское училище. Через три года учебы, произведенный 8 августа 1898 г. в подпоручики, Марков также с блестящим результатом был выпущен из училища в Лейб-гвардии 2-ю артиллерийскую бригаду.
Окончив по 1-му разряду в 1904 г. Николаевскую академию Генерального штаба, в чине штабс-капитана Сергей Леонидович по своему желанию отправился на Русско-японскую войну.
На фронте Марков зарекомендовал себя не только как штабной работник, но и как офицер Военно-топографического отделения, проводивший лихие разведки и рекогносцировки местности, за что неоднократно был отмечен наградами.
После окончания войны Марков не раз возвращался к теме минувшей кампании, анализируя как общие причины поражения, так и отдельные ее неудачи. Одна из его работ на эту тему - вышедшая в 1911 г. брошюра «Еще раз о Сандепу».
В январе 1907 г. Марков был назначен старшим адъютантом штаба 16-й пехотной дивизии, а в июне этого же года и по январь 1908 г. находился на должности помощника старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа. В июне того же года Марков был переведен в Генеральный штаб и по 1911 г. служил на должности помощника начальника делопроизводителя в отделе генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба.
В 1910 г. Марков отправляется в командировку в Германию. Официальной целью её является  усовершенствование знаний немецкого языка, однако, предположительно, Сергей Леонидович выполнял секретное разведывательное задание по фотографированию усовершенствованных фортов немецкой крепости Торн. В воспоминаниях одного из юнкеров Владимирского военного училища в Петербурге сохранился эпизод этой миссии, передаваемый из уст в уста, как легенда, но не имеющий точных подтверждений: заметив за собой слежку, Марков, не теряя находчивости и присутствия духа, использовал единственное средство спасения - выгребную солдатскую яму, где просидел довольно длительное время, пока немцы не прекратили его поиски...
Последние предвоенные годы Марков, произведённый в 1911 г. в полковники, занимался преподавательской деятельностью. В 33 года он работал штатным преподавателем в оконченной им семью годами ранее Императорской Николаевской военной академии, читая курс истории военного искусства периода Петра I, а кроме того преподавал также в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах. Свою преподавательскую деятельность Сергей Леонидович дополнял выпуском учебных курсов. Наиболее проработанный из них - курс военной географии России, составленный совместно с подполковником Гиссером - выдержал до Великой войны два издания и уже подготавливался к третьему, но разгоревшаяся мировая война помешала его выходу. Курс военной географии России не был единственным учебником написанным Марковым. В 1911 г. вышел учебник «Военная география иностранных государств», составленный также в соавторстве с подполковником Гиссером. Уже в ходе войны, в 1915 г., вышел еще один учебник по военной географии, в создании которого принимал участие Сергей Леонидович - «География внеевропейских стран». Перу Маркова принадлежат также книги по русской военной истории. В качестве своего курса по этому предмету он издал «Записки по истории Русской армии. 1856-1891», в которых давал анализ проводившихся в России в XIX веке военных реформ. Особое внимание он обращал на «самобытные национальные черты нашей армии и русского солдата, гибкие формы боевого порядка, развитие духа». Сергей Леонидович был составителем книги «Приказы Скобелева в 1877-1878 гг.», в которой коснулся судьбы легендарного генерала, коего он своими ратными делами впоследствии сильно напоминал.
В своих лекциях Марков призывал к заимствованию лучших традиций из наследия Румянцева, Суворова, Скобелева.
- Забудьте все теории, все расчеты. Помните одно: нужно бить противника и, выбрав место и время для удара, сосредотачивайте там наибольшее количество ваших сил… Весь ваш дух должен быть мобилизован на месте удара! – говорил он.
Молодым офицерам академии запомнилось его напутствие:
- Хотя я здесь призван уверять вас, что ваше счастье за письменным столом, в науке, но я не могу, это выше моих сил; нет, ваше счастье в подвиге, в военной доблести, на спине прекрасной лошади. Идите туда, на фронт, и ловите ваше счастье!
Академическая молодёжь подняла своего преподавателя на руки.
За интеллигентность и эрудицию Марков получил среди своих сослуживцев уважительное прозвание «Профессор».
Последний раз Сергей Леонидович читал лекции в Академии Генерального Штаба в 1916 г., вернувшись на некоторое время с фронта.
Один из офицеров, слушателей Николаевской военной академии вспоминал впоследствии:
«Аудитория напряженно ждет. Лекция обещает быть захватывающего интереса, лектор - молодой генерал, только что приехавший с турецкого фронта. Слухов о нем было много, но его еще никто повидал, ибо это была первая лекция.
Широко раскрытые двери аудитории; большими нервными шагами, быстро входит совсем молодой сухой генерал с резкими чертами худого нервного лица. Георгиевский крест, Георгиевская шашка, в руках серая папаха.
- Я - генерал Марков, приехал к вам с Кавказского фронта, будем вместе с вами беседовать по тактике, поменьше зубрежа; прошу на лекциях слушать, а главное, почаще меня останавливать; всякий вопрос, всякое несогласие несите сюда, ко мне, не оставляйте его при себе; дело военное - дело практическое, никакого трафарета, никакого шаблона.
Аудитория захвачена - она уже в руках у лектора. Способность управлять массами сказалась в полной мере. Резкие, подчас угловатые движения, приковывают к себе внимание слушателей. Образная речь, полная примеров из военной истории; громадный запас примеров из личного опыта японской и последней мировой войны. Всегда резкие умозаключения.
Аудитория с напряженным вниманием слушает нового лектора. Это не была лекция в общепринятом смысле слова. Пред аудиторией горел факел большого военного воодушевления. Поскольку смелы были выводы и умозаключения, постольку же смело они отдавались на суд, критику и возражения. С кафедры сверкала живая мысль, категорически порвавшая со всеми шаблонами прошлого и мятежно ищущая новых свободных путей. И молодая аудитория вместе со своим молодым лектором жила одной жизнью…»
Последнюю свою лекцию Марков закончил словами:
- Всё это, господа, вздор, только сухая теория! На фронте, в окопах – вот где настоящая школа. Я ухожу на фронт, куда приглашаю и вас!
Великая война тесно связала двух талантливых военачальников – С.Л. Маркова и А.И. Деникина. В начале декабря 1914 г. в 4-ю стрелковую бригаду, позднее развернутую в 4-ю («железную») дивизию неожиданно прибыл никому не известный молодой полковник, только что получивший назначение начальником штаба бригады. Антон Иванович просил назначить на эту должность другого человека, но получил её Марков.
К тому времени Сергей Леонидович сменил уже несколько мест службы. В самом начале войны он занял пост начальника Разведывательного отделения в Управлении генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, начальником которого в то время был М.В. Алексеев. Находясь на этой должности, Марков вынес предложение по проведению опросов пленных, суть которого сводилась к тому, чтобы для эффективности упростить их процедуру и сделать анонимными. Вскоре после этого полковник был назначен начальником Управления генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта, а через месяц переведен на должность начальника штаба 19-й пехотной дивизии 9-й армии, в составе которой он с 28 по 30 октября участвовал в блокаде крепости Перемышль, а с 30 октября по 26 ноября - во всех боях дивизии на Карпатах в районе Дуклинских проходов.
Прибыв в 4-ю бригаду, Сергей Леонидович заявил, что «только что перенес небольшую операцию, пока нездоров, ездить верхом не может и поэтому на позицию не поедет». Генерал Деникин и штабные офицеры, изначально отнёсшиеся к вновь прибывшему «профессору» насторожённо, ещё более укрепились в этом мнении и с тем отправились к своим стрелкам, ведшим бой впереди города Фриштака. В разгар сражения, под непрекращающимся сильнейшим огнём к цепи подъехала огромная колымага, запряжённая парой лошадей. В ней с весёлым видом сидел С.Л. Марков.
- Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается... – со смехом пояснил он.
По свидетельству Деникина «с этого дня лед растаял, и Марков занял настоящее место в семье «железной» дивизии»».
Примечательный эпизод, относящийся к этому времени, сохранился для нас в воспоминаниях военврача, которого судьба однажды свела на фронте с С.Л. Марковым:
«Входит хозяин дома и заявляет, что в соседней комнате лежит больной русский полковник, и просит посетить его. Мы вошли. В узенькой комнатке на кровати лежал бледный изможденный молодой человек с маленькой, французского типа бородкой. Мы представились друг другу. Это был Генерального штаба полковник С.Л. Марков.
- Вы ранены? - спросил я.
- Какой там! - с гримасой отчаяния возразил Марков. - Не так обидно было бы, если бы ранили, а то заболел подлейшей болезнью - аппендицитом, и, как колода, лежи вот, а там, в дивизии, не успел я уехать (уехал я третьего дня утром), а вечером полк потерял половину состава. Ай, не могу я так лежать. Завтра уеду. Иначе все погубят, все, все.
Больной, корчась от боли, приподнялся в постели.
- Куда вам ехать? Помилуйте, на вас лица нет.
- Надо ехать, надо! - с энергией возразил он.
Оказалось, в это время полковник Марков состоял начальником штаба одной из наших боевых пехотных дивизий.
На другой день я встретил его в г. Ржешуве в коридоре суда, в котором расположился штаб 8-й армии.
Он опирался на костыль. Вид у него был, что называется, «краше в гроб кладут».
- Что вы здесь делаете, господин полковник? - в изумлении спросил я.
- Не могу я здесь сидеть, не могу лечиться, когда моя дивизия гибнет, еду туда, а они не пускают! - с энергией и силой возмущенного говорил он, а сам в изнеможении прислонился к стене, и холодный пот крупными каплями выступил у него на лбу.
Я пошел отыскивать генерал-квартирмейстера 8-й армии, милейшего графа Г.
- Ради Бога, отговорите, не пускайте полковника Маркова в дивизию, - попросил я. - Видимо, это ценный человек. Ведь даром погибнет.
- Да что с ним поделаешь?! Доктора говорят, что ему необходимо сделать операцию, иначе смерть, а он слышать ничего не хочет, точно помешанный, настойчиво просится в дивизию. А человек драгоценный, герой.
В тот же день я уехал в командировку».
В феврале 1915 г. бригада Деникина переживала нелёгкое время. Сам Антон Иванович вспоминал:
«Бригада, выдвинутая далеко вперед, полукольцом окружена командующими высотами противника, с которых ведут огонь даже по одиночным людям. Положение невыносимое, тяжкие потери, нет никаких выгод в оставлении для нас на этих позициях, но... соседняя 14-я пехотная дивизия доносит в высший штаб: «кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что мы оставим позицию и впоследствии придется брать вновь те высоты, которые стоили нам потоков крови»... И я остаюсь. Положение, однако, настолько серьезное, что требует большой близости к войскам; полевой штаб переношу на позицию - в деревню Творильню. /.../ В такую трудную минуту тяжело ранен ружейной пулей командир 13-го стрелкового полка, полковник Гамбурцев, входя на крыльцо штабного дома. Все штаб-офицеры выбиты, некому заменить. Я хожу мрачный из угла в угол маленькой хаты. Поднялся Марков.
- Ваше Превосходительство, дайте мне 13-й полк.
- Голубчик, пожалуйста, очень рад!
У меня у самого мелькала эта мысль. Но стеснялся предложить Маркову, чтобы он не подумал, что я хочу устранить его от штаба. С тех пор со своим славным полком Марков шел от одной победы к другой. /.../ Он не жил, а горел в сплошном порыве».
Однако, «мертвая линия старшинства» не позволяла Маркову «законно» принять командование - в кандидатских списках на принятие командования полком он стоял во втором десятке. Только 9 месяцев спустя после принятия временного командования, Сергей Леонидович был официально утверждён на этой должности.
По свидетельству Деникина в этот сложнейший период единственный раз довелось ему видеть Маркова «совершенно подавленным, когда весною 1915 года под Перемышлем он выводил из боя остатки своих рот, весь залитый кровью, хлынувшей из тела стоявшего рядом командира 14-го полка, которому осколком снаряда оторвало голову».
Командуя полком, Сергей Леонидович проявлял доблесть, сделавшую впоследствии его имя легендарным. Всегда со своими стрелками, неизменно во главе полка, он личным примером показывал образец служения Родине. В июле 1915 г. за бой под Творильней Марков был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. В августе последовало награждение Георгиевским оружием.
Генерал Деникин вспоминал о его участии в Первой Мировой: «Марков шел в арьергарде и должен был немедленно взорвать мост, кажется, через Стырь, у которого столпилось живое человеческое море. Но горе людское его тронуло, и он шесть часов еще вел бой за переправу, рискуя быть отрезанным, пока не прошла последняя повозка беженцев.
Он не жил, а горел в сплошном порыве.
Однажды я потерял совсем надежду увидеться с ним… В начале сентября 1915 г., во время славной для дивизии первой Луцкой операции, между Ольшой и Клеванью, левая колонна, которою командовал Марков, прорвала фронт австрийцев и исчезла.
Австрийцы замкнули линию. Целый день не было никаких известий. Наступил вечер. Встревоженный участью 13-го полка я выехал к высокому обрыву, наблюдая цепи противника и безмолвную даль. Вдруг, издалека, из густого леса, в глубоком тылу австрийцев раздались бравурные звуки полкового марша 13-го стрелкового пока. Отлегло от сердца.
- В такую кашу попал, - говорил потом Марков, - что сам черт не разберет - где мои стрелки, где австрийцы; а тут еще ночь подходит. Решил подбодрить и собрать стрелков музыкой.
Колонна его разбила тогда противника, взяла тысячи две пленных и орудие и гнала австрийцев, в беспорядке бегущих к Луцку».
В октябре 1915 г. 4-я стрелковая дивизия в районе Чарторыйска, прорвала фронт противника на протяжении 18 верст и на 20 с лишним верст вглубь. Не имея резервов, Брусилов не решался снять войска с другого фронта, чтобы использовать этот прорыв. Между тем, противник бросил против «железной» все свои резервы. Не теряющий бодрости, Марков, бывший в авангарде, докладывал по телефону Антону Ивановичу:
- Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны света. Так трудно, что даже весело стало.
Бои под Журавиным, Горыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторыйском прославили имя полковника Маркова, никогда не терявшим самообладания и действовавшего дерзко и неожиданно для противника. Тогда же Сергей Леонидович был представлен начальником дивизии к чину генерал-майора, но из-за своей молодости не получил его.
Более года находился Сергей Леонидович во главе 13-го стрелкового полка, сроднившись за это время не только со своими офицерами, но и со стрелками, многих из которых он знал в лицо. В боевые будни, несмотря на всю их напряженность, Марков оставлял место и празднику, и заботе о своих стрелках.
После многократных отказов Ставка вынудила Маркова повторно принять должность начальника штаба дивизии, а весной 1916 г. Сергей Леонидович оказывается уже на Кавказском фронте, вступив в должность начальника штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии в чине генерал-майора. Отсюда осенью того же года Марков был вызван читать лекции в открывшуюся Николаевскую академию Генерального штаба, где пробыл до начала 1917 г…
Отречение Николая II произвело на Сергея Леонидовича большое впечатление. Впоследствии генерал не раз подчеркивал, что является монархистом и видит будущее устройство России как конституционной монархии.
В феврале он получил должность 2-го генерал-квартирмейстера при Ставке, начальником штаба которой стал А.И. Деникин. Сергей Леонидович лояльно служил Временному правительству, но раздражение против него нарастало с каждым днём.  «Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию…» - записывает он в дневнике. Марков говорил, спорил, ругался, «ублажал», по собственному выражению, «полуграмотных в военном деле чинов комитета» и «несведущих, фантазирующих, претендующих на особую роль комиссаров». Служба в Ставке также была не по нутру энергичному генералу:
- Не по мне эта штабная служба. Святое дело строй, но где же он? - говорил Сергей Леонидович. - Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил бы в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию... Но надо подождать…
Дисциплина в армии рушилась на глазах, выступления солдат, нападения и аресты офицеров, погромы стали едва ли не нормой. Очередной бунт вспыхнул в Брянске. Генерал Деникин вспоминал: «Настроение в городе было крайне возбужденное. Марков неоднократно выступал в многочисленном совете военных депутатов, и после бурных, страстных и иногда крайне острых прений ему удалось достигнуть постановления о восстановлении дисциплины и освобождении 20 арестованных. Однако, после полуночи несколько вооруженных рот двинулись на вокзал для расправы с Марковым, Большаковым и арестованными. Толпа бесновалась. Положение грозило гибелью. Но находчивость Маркова спасла всех. Он, стараясь перекричать гул толпы, обратился к ней с горячим словом. Сорвалась такая фраза:
- ...Если тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!
- Я служил в 13-м полку, - отозвался какой-то солдат из толпы.
- Ты?!
Марков с силой оттолкнул нескольких окружавших его людей, быстро подошел к солдату и схватил его за ворот шинели.
- Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка...
Толпа заволновалась еще больше, но уже от восторга. И Марков с арестованными при бурных криках «ура» и аплодисментах толпы уехал в Минск».
Сам Сергей Леонидович писал в дневнике:
«Вместо Минска, куда меня приглашали на митинг в качестве оратора, поехал по приказанию командарма во 2-й Кавказский корпус. Видел Бенескула, принявшего управление корпусом из рук прапорщика Ремнева. Затем отправился в Залесье, где был собран корпусной комитет 2-го Кавказского корпуса... Получил от него полное осуждение роли Ремнева и 2-й Кавказской гренадерской дивизии... Ушел при криках овации по моему адресу...»
Через два дня стало известно о самоубийстве генерала Бенескула. Офицеры штаба 2-го Кавказского корпуса обвинили в этой трагедии Маркова и решили написать три письма одинакового содержания генералу Мехмандарову, Сергею Леонидовичу и госпоже Бенескул, давая последней право напечатать письмо в газетах. Марков был потрясён: «Мне в первый раз в жизни сказали, что я убийца. Не выдержал, сделалось дурно, самосознание говорит, что я виновен. Не надо было говорить Бенескулу о некорректности его принятия корпуса из рук прапорщика Ремнева. Я должен был знать его слабость духа, воли, его мягкость. Вечером собрались все наши комитеты и многочисленная публика; я пришел, и, заявив, что я убийца, просил судить меня. Через несколько времени за мной прибежали офицеры и солдаты с просьбой выслушать их постановление. Мое появление, чтение постановления, в котором говорилось, что я поступил, как честный солдат и генерал, и мой уход - сплошная овация всего собрания. И все же это великий урок на будущее».
В конце мая 1917 г., после назначения командующим Западным фронтом генерала Деникина, Марков был назначен начальником штаба Западного фронта. Вместе с командующим он пережил драму июньского наступления, окончившегося полной неудачей из-за разложения армии.
После назначения генерала Л.Г. Корнилова Верховным Главнокомандующим в июле 1917 г. на его прежнюю должность командующего Юго-Западным фронтом был назначен генерал Деникин. Вслед за ним, на должность начальника штаба Юго-Западного фронта, был переведен и Марков. В это же время Сергей Леонидович был произведен в генерал-лейтенанты.
В августе 17-го Марков полностью поддержал выступление генерала Корнилова, на которого возлагали надежды все наиболее здоровые силы русского общества. Не участвовав в нем прямо, Деникин, Марков и несколько офицеров штаба сделали запрос в Ставку с предложением помощи, высказывая тем самым поддержку Корнилову и его программе вывода армии и страны из кризиса. Деникин, в числе других командующих фронтами, отправил наиболее резкую телеграмму в адрес Временного правительства, в которой целиком встал на сторону Корнилова. Одновременно послал телеграмму правительству и Марков, выражая солидарность с высказанными Деникиным положениями. Однако Керенский объявил Главнокомандующего и поддержавших его офицеров мятежниками.
За попытку вооруженного восстания против Временного правительства генералы Деникин, Марков и генерал-квартирмейстер штаба генерал-майор М.И. Орлов были арестованы по приказанию комиссара Юго-Западного фронта и заключены в Бердичевскую тюрьму.
В Бердичеве генералы пробыли почти месяц, испытывая постоянное унижение и ежеминутно ожидая расправы, которая едва не произошла уже во время переправы в Быхов.  Путь генералов бывшей русской армии по Бердичеву с Лысой горы до вокзала 26 сентября 1917 г. был настоящим кошмаром. Разнузданная озверевшая солдатская толпа не скупилась на гнусности и издевательства над своими командирами.
- Марков! Голову выше! Шагай бодрее! – слышались крики.
Всю дорогу, не теряя обычного присутствия духа, Сергей Леонидович резко отвечал на брань и окрики солдат.
- Что, милый профессор, конец?! – спросил Антон Иванович.
- По-видимому, - отозвался Марков.
От самосуда генералов спасла только охрана из юнкеров. Деникин вспоминал: «Юнкера, славные юноши, сдавленные со всех сторон, своею грудью отстраняют напирающую толпу, сбивающую их в жидкую цепь. Проходя по лужам, оставшимся от вчерашнего дождя, солдаты набирали полные горсти грязи и ею забрасывали нас. Лицо, глаза, уши заволокло зловонной липкой жижицей. Посыпались булыжники. Бедному калеке генералу Орлову разбили сильно лицо; получил удар генерал Эрдели, и я - в спину и голову…»
В таком плачевном состоянии бердичевские узники прибыли в Быхов, где вместе с Корниловым находилось около 20 человек арестованных генералов и офицеров.
О быховском заключении Сергей Леонидович отмечал: «Я был бы окончательно сражен, если бы почему-либо товарищ Керенский со своими присными не признал меня достойным быховского заключения. (...) Зачем нас судят, когда участь наша предрешена! Пусть бы уж сразу расстреляли... Люди жестоки, и в борьбе политических страстей забывают человека. Я не вор, не убийца, не изменник. Мы инако мыслим, но каждый ведь любит свою Родину, как умеет, как может: теперь насмарку идет 39-летняя упорная работа. И в лучшем случае придется все начинать сначала... Военное дело, которому целиком отдал себя, приняло формы, при которых остается лишь одно: взять винтовку и встать в ряды тех, кто готов еще умереть за Родину. (...) Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России. (...) Как бы мне страстно хотелось передать всем свою постоянную веру в лучшее будущее! Даже теперь, когда уже для себя я жду одно плохое».
С приходом к власти большевиков из-за угрозы расправы заключенные были освобождены распоряжением последнего Главнокомандующего Русской армии генерал-лейтенанта Н.Н. Духонина, вскоре зверски убитого в Могилёве революционными матросами и солдатами, сопровождавшими прибывшего в ставку нового «главкома» - прапорщика Крыленко.
Под видом простого солдата генерал Марков сумел добраться до Дона. С его именем были связаны самые славные эпизоды легендарного 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Увы, недобрая судьба лишила Добровольческую армию её Ангела-Хранителя уже в начале её пути. 2-й Кубанский поход стал последним для Сергея Леонидовича.
12 (25) июня 1918 г. на рассвете белые вышли к станции Шаблиевской. С расположенного впереди хутора по наступающим тотчас был открыт огонь. Приходилось продвигаться перебежками по открытой и ровной местности. Атака неизбежно сулила большие потери. Видя это генерал Марков, приказал командиру конной сотни, указав на низину вправо, обскакать по ней хутор с юго-востока и атаковать его. Сотня, проделав предварительный маневр по низине, с расстояния чуть ли ни с версту кинулась в атаку на хутор. Она налетела на левый фланг расположения красных. Вражеские снаряды рвались сзади нее. Огонь пехоты с противоположного берега реки почти не нанес ей потерь, когда она с гиком ворвалась в южный край хутора, захватив сразу же два пулемета и до 150 пленных. Углубиться в хутор сотня не смогла, но ее удар заставил красных оставить позиции перед хутором.
Тогда Марков вместе с группой бывших с ним конных, помчался к хутору, где был встречен огнем. Пулемет и орудие белых, следовавшие за генералом, открыли огонь по сараям, в которых задержались красные. Помогла и артиллерия противника, снаряды которой ложились как раз по расположению красных. Через короткое время подбежали цепи стрелков. Хутор был занят. На плечах убегающих красных стрелки перешли мост через реку и продолжили наступление на станцию.
Сергей Леонидович вышел из хутора, чтобы видеть переправу стрелков через речку. Он отдавал распоряжения кубанцам и батарее. Близко рвались снаряды. Бывший с ним есаул едва уговорил генерала уйти в хутор, но и там, едва он отошел от одного здания, как на месте, где он был, разорвался снаряд.
- Знатно, но поздно! - бросил Марков.
Генерал должен был непременно видеть все поле боя, противника, его бронепоезд, красных, оставляющих свой подбитый эшелон, о чем ему только что доложили. Он поднялся на крышу одного сарая, где батарея устроила свой наблюдательный пункт, но вскоре опять отправился на окраину хутора. Есаул вновь просил Маркова уйти с явно наблюдаемого противником места, но, получив задачу для конной сотни, вынужден был покинуть его.
Артиллерийский бой был в самом разгаре, когда около 6 часов утра произошла трагедия. Как вспоминает очевидец: «Один из вражеских снарядов упал с левой стороны, шагах в трех от генерала Маркова. Раздался взрыв и генерал Марков, как подкошенный, свалился на землю. Рядом - его белая папаха…»
Поручик Яковлев писал: «Наблюдая за ним, я и находящийся рядом со мной прапорщик Петропавловский бросились вперед и подбежали к генералу Маркову. В первое мгновение мы думали, что он убит, так как левая часть головы, шея и плечо были разбиты и сильно кровоточили, он тяжело дышал. Мы немедленно подхватили раненого и хотели унести его назад, за сарай, как раздался новый взрыв с правой стороны. Мы невольно упали, прикрыв собой генерала. Когда пролетели осколки, мы отряхнулись от засыпавшей нас земли, снова подняли его и перенесли в укрытие».
Раненого перенесли в дом. Доктор ужаснулся: осколочное ранение в левую часть затылка, и вырвана большая часть левого плеча.
- Положение безнадежно, - сказал он.
Генерал Марков тяжело дышал, но не издал ни стона.
- Как мост? - спросил он, едва придя в сознание.
Командир Кубанского стрелкового полка поднес к лицу генерала его икону, которую всегда возил его ординарец. Сергей Леонидович поцеловал икону и произнёс отрывисто:
- Умираю за вас… как вы за меня… Благословляю вас…
Через несколько минут его не стало…

Русская Стратегия

http://rys-strategia.ru/