К.П.Победоносцев – личность не менее оболганная, чем Царская Семья и Великие Князья, что и понятно. Для безбожников любой верующий – личный враг. Константин Петрович был не только членом Государственного Совета и Обер-прокурором Святейшего Синода, но и крупнейшим специалистом в области гражданского права и… талантливым литературным критиком. В 1861 году он был приглашен во дворец для преподавания права Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу. По завершении курса преподавания Наследнику Победоносцев возвратился в Москву к своим прежним занятиям, но после ранней кончины Николая Александровича (которого в 1863 году сопровождал в его путешествии по России, описанном им в книге «Письма о путешествии Наследника-Цесаревича по России от Петербурга до Крыма» /СПб., 1864/). Новый Наследник Александр Александрович пожелал, чтобы Победоносцев преподал юридические науки и ему. Приняв это предложение, Победоносцев в 1866 году окончательно переселился в Петербург, где ему пришлось преподавать не только Наследнику Александру Александровичу, но и другим Великим Князьям – его братьям Владимиру и Сергею, Николаю Константиновичу, а также супруге Наследника Марии Федоровне. Впоследствии Победоносцев преподавал право будущему Императору Николаю II в бытность его Наследником престола. С Победоносцевым поддерживал дружеские отношения И.С.Аксаков, супруг фрейлины Двора А.Тютчевой. Благодаря его инициативе, заботам и покровительству, в России повсеместно стали открываться церковно-приходские школы. К учению в них вовлечены были миллионы крестьянских детей, и начатки знаний они получали в этих школах под опекой православных пастырей. Числом учащихся приходские школы значительно опережали земские. «Для блага народного необходимо, – писал Победоносцев, – чтобы повсюду… около приходской церкви была первоначальная школа грамотности, в неразрывной связи с учением Закона Божия и церковного пения, облагораживающего всякую простую душу. Православный русский человек мечтает о том времени, когда вся Россия по приходам покроется сетью таких школ, когда каждый приход будет считать такую школу своею и заботиться о ней посредством приходского попечительства».
Мы упоминали выше и Аксакова, и Тютчеву-Аксакову, и вот что откровенно пишет в письме к Тютчевой Победоносцев: «Увы! теперь мне думается иногда: блаженны те, кого съедает и мучит одна только личная печаль! С тех пор я испытал мучения скорби об Отечестве, скорби об общем деле, скорби рокового, безвыходного состояния, в котором ничего не видно, не на чем остановиться и утвердить надежду - и надо всем только носится грозное слово: страшно еже впасти в руци Бога живаго! Можно еще спокойно жить и действовать теперь где-нибудь в углу на маленьком месте, где люди живут - и не знают, и не видят. Но здесь, в центре и на большом месте, откуда видно все роковое безумие руководящих и правящих умов - здесь мочи нет дышать, и скорбь великая объемлет душу. Думается - какова была скорбь и теснота Великого Страдальца в саду Гефсиманском: кто мог живее и полнее Его видеть всю глубину и чувствовать всю тяготу несказанных грехопадений и заблуждений всего человечества! Оттого прискорбно было душе Его даже до смерти. Опять я пишу вам из Гатчины - вчера утром не было мысли ехать сюда, но потом разговор с одним человеком представил мне такую глубину бездны, что я поспешил быть у Государя. Целый день я был в крайнем волнении. К вечеру поехал с Катей в монастырь ко всенощной - Богу помолиться. Сегодня в каком-то оцепенении приехал сюда - говорил, и яснее не стало. Сплетение невообразимое всяких сплетен, интриг, мелких человеческих самолюбий, невежества и нравственного ничтожества. Вот беда наша.… Какова наша Церковь - это показывала нам история и покажет еще: церковь наша — одно с народом — не лучше его и не хуже. В этом ее великое качество. Но Государство обязано понять его и обязано защитить ее. От кого? от целой армии дисциплинированных врагов ее и наших - всяких вероисповедных пропагандистов, которые, пользуясь простотою народной, бездействием правительства, условиями пространства и бедной культуры, врываются, как волки, в наше стадо, не имеющее достаточно пастырей. Стадо это - наша будущность; что сегодня не может быть в нем возделано, то будет возделано через десятки лет, но покуда - мы должны оберегать его от волков.
Увы, этому меткому наблюдению Обер-прокурора Синода суждено было сбыться со всей ужасностью и трагичностью. Виноват ли был народ в том, что произошло в России в ХХ веке, а именно – в перевороте, свержении Государя и последующем небывалом унижении Церкви? Да, в известной мере, виноват, ибо кто из нас не без греха. Но вина одного очень сильно может отличаться от вины другого. Еще преподобный Серафим Саровский, говоря о личных качествах Государя Николая Первого, отметил, что ему, по сравнению с другими Царями, приходится намного труднее, так как народ стал уже не тот и им управлять намного труднее, чем раньше. Прежде всего, это касается придворных кругов, «жадною толпой, стоящих у трона» (М.Лермонтов) и интеллигенции, ставшие рассадником чуждых России идей в силу неверия и маловерия. Остальной же простой народ страдал от этого положения. И вот грянули события 1917 года, в котором Россия в буквальном смысле была распята ее врагами и противниками.
Об этом в своем письме пишет и Святитель Николай Сербский: «Письмо 25. Русскому ветерану, оплакивающему свою распятую родину: «Утешься, братик дорогой. Христос воскресе! Не спрашивай, за что Господь испытывает Россию, ибо написано: /Господь, кого любит, того наказывает/. И бьет. Именно так написано, что милостивый Бог бьет того, кого любит. Бьет в царстве земном, чтобы прославить в Царстве Небесном. Бьет, чтобы не прилепился к тленности земной, к мирским кумирам, к обманчивым идолам человеческой ловкости и богатства, к преходящим теням и нездоровым соблазнам. Без великих гонений Православие не пронесло бы истину Христову через все пропасти и века и не преодолело бы столь долгий путь, исполненный препятствий, не сохранило бы чистоту истины и святость. Без страданий оно не сохранило бы своей чистоты и ста лет. За девятнадцать веков существования Православия не прошло ни одного столетия без его гонений, без бичевания, без рабства, огня, страха и ужаса. Другим религиям это непонятно. Еретики этого не принимают. Ни один народ, избравший идеалом счастья земное царство, не понимает и не принимает того, что сейчас происходит в православной России. Это понятно лишь прозорливым, созерцающим вечное и безсмертное Царство Христово как реальность. Но и прозорливость – дочь страданий. Утешься, братик дорогой, утешься воскресением Христовым. Не ропщи на безбожников, терзающих русский народ. Раньше были монголы, теперь иные. Но и те, и другие идолопоклонники. Монголы поклонялись идолам из материи, теперешние палачи России поклоняются идолу материи. Они поклоняются материи, как божеству, промышленности, как божеству, идеологии, как божеству. Они называют себя безбожниками, правильно называют. И если бы назвались идолопоклонниками, опять правильно бы назвались. Но, когда ты говоришь о русской беде, не забывай, что угнетатели, а не угнетенные – сейчас самые несчастные существа на Русской земле. Жалей их, не осуждай. Ибо иссохнут, яко трава, один за другим стираясь из памяти, уходя от власти. Они поденщики Божии, хотя сами того не ведают. Они льют воду на Христову мельницу: понося Его, они на Него работают. Не дано им пока это видеть, но когда они исчезнут, как тени, тогда увидят и возрыдают горько, ибо ничего, кроме проклятия, им не останется. Получили они вознаграждение свое здесь, на земле, в виде преходящих власти и могущества. А ты не плачь, радуйся! Настала в России великая жатва душ. В эти дни многострадальный русский народ наполняет рай больше, чем любой другой христианский народ на земле. Радуйся, Христос воскресе!»
Но вернемся к Победоносцеву. Константин Петрович по-своему мировоззрению был глубоко верующим человеком, а таких уже в те времена критиковали за «отсталость», «консервативность», «ретроградство» и пр.. Особый религиозный настрой сблизил его с великим русским писателем Ф.М.Достоевским. «Достоевского мне очень жаль, он был глубокий человек и горел огнем. Мы с ним сошлись у Мещерского в пору «Гражданина» и с тех пор были друзьями. Он хаживал ко мне по субботам после всенощной и был самым интимным у меня гостем. У меня был для него отведен час, в субботу после всенощной, и он нередко ходил ко мне, и мы говорили долго и много за полночь…» - писал Победоносцев.
Церковь для Победоносцева – не учреждение людей, а есть, прежде всего, «совокупность верующих душ; и для того чтобы познать Церковь, надобно войти в душу народа, который составляет Церковь…» Победоносцев призывает «к поклонению Православию и русской исторической церковности и отвращению от тех якобы, по его мнению, ложных, западноевропейских благ, к которым в безумии мысли и вожделений стремится русский интеллигент». С ужасом и отчаянием видит Победоносцев вокруг себя нагромождения лжи, отцом которой и является сатана. Вот как характеризует К.П.Победоносцева Евгений Поселянин, известный духовный писатель, причисленный к лику святых в Русской Зарубежной Церкви: «Как частный человек он представлял собою высокий образец стройной жизни, вечного неустанного труда, непрерывной работы мысли... В его громадном кабинете... с письменным столом колоссального размера и другими столами, сплошь покрытыми безчисленными книгами и брошюрами, становилось страшно от ощущения развивающейся здесь мозговой работы. Он все читал, за всем следил, обо всем знал... Как в человеке удивительно умном и достигшем отчасти мудрости, в нем не было кичливости ума и самомнения. И весь он был очень скромен и непритязателен. Несравненна была его устная речь: мягкая, образная, приятно-насмешливая и добродушно-ворчливая. Он говорил тем хорошим, чисто русским народным языком, каким теперь почти не умеют говорить...» При характеристике Обер-прокурора Священного Синода обычно приводят слова поэта Блока о нем:
В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи
А только - тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи.
Если вдуматься, то в этих словах нет никакой иронии и сарказма, а есть понимании особой роли Победоносцева в судьбах России и мира. Совинность придавали облику Обер-прокурора его глаза. Духовным же взором Победоносцев всматривается в очи России, пророча неслыханные мятежи и пожары.
Дед Победоносцева был простым православным священником, чего Обер-прокурор Священного Синода никогда не скрывал, но только гордился этим. Разумеется, так называемый «высший, салонный свет» не понимал этого и чуждался Победоносцева.
Если оставить разные мнения о Победоносцеве, то останется одно – обер-прокурор Священного Синода был, как и воспитываемые им Государи и Наследники Престола, охранителем Самодержавия, но не ради самого Самодержавия, а ради сохранения целостности Самодержавной России и Русской Церкви – народного Тела Христова. Самодержавие – это, прежде всего, огромная личная ответственность Царя перед Богом, непрерывное служение своему народу, «а потому, в сущности, дело самопожертвования». «Вера не может держаться на одном учении, как бы ни было оно чисто и возвышенно; не может держаться и на одном собрании догматов. Могут они проповедовать жизнь, но жизни в них еще нет. Жизнь Христианской Церкви - в Лице Христа, Богочеловека, в Коем вечно идеальное Существо Божества воплотилось и явилось человеку. Он, явившись, овладел всей душой человека и явил ему Отца Небесного. Христианство без Христа быть не может, а завет Христа не в том состоит, чтобы водворить на земле царство от мира сего, царство всеобщего довольства, благополучия и мира: царство Его не от мира сего. В существе бытия по закону Его поставлена радость, но не счастие, не покой, не материальное благосостояние, а с радостью духа - и со служением ближнему - жертва, ношение ига Христова, крест, блаженство нищих духом и плачущих, освобождение от греха и жизнь вечная. Кто хочет изъять все это из Христианства, тот уничтожает его в самом корне, и льстивое мечтание гордой мысли воздвигает на место вечной правды Христовой».
Главными пороками западноевропейской культуры, по меткому воззрению Победоносцева, являются рационализм и вера в добрую природу человека. Первый отдает человека в полную власть логического вывода и обобщений, имеющих значение и силу в действительности лишь постольку, поскольку верны жизненные факты, лежащие в основании посылок; вторая приводит к идее народовластия и парламентаризма – «великой лжи нашего времени». Взятые вместе, оба фактора производят крайнюю смуту во всем строе европейского общества, поражая и «русские безумные головы». Призванная к обсуждению выработанных логическим путем широких теоретических программ, на которых основывается все государственное управление, масса населения, неспособная к поверке широких обобщений путем внимательного изучения фактов, отдается в жертву людям, умеющим воздействовать на нее своим красноречием, способностью ловко и лукаво делать обобщения и другими, еще более низкими приемами борьбы (подбор партий, подкуп и т. д.). Парламентские деятели принадлежат, большею частью, к самым безнравственным представителям общества; «при крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при низости и безчестности побуждений человек с сильной волей может стать предводителем партии и становится тогда руководящим, господственным главою кружка или собрания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами». Людям долга и чести противна выборная процедура; от нее не отвращаются лишь своекорыстные эгоистические натуры, желающие достигнуть личных целей. Люди чести и долга обыкновенно не красноречивы, неспособны «нанизывать громкие и пошлые фразы»; они «раскрывают себя и силы свои в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей».
«Народ чует душой, что абсолютную Истину нельзя уловить материально, выставить осязательно, определить числом и мерою, но что в Нее можно и должно веровать, ибо абсолютная Истина доступна только вере», - подчеркивает Победоносцев. «Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. В иных глухих местностях народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в Отче наш. И, однако, во всех этих невоспитанных умах воздвигнут, как это было в Афинах, неизвестно кем алтарь неведомому Богу». На последнем выражении Победоносцева стоит немного остановиться, потому что оно раскрывает характерную черту русского народа – он не ценит внешнее богословствование, легко переходящее в начетничество, книжничество и фарисейство, полностью сосредотачиваясь на покаянии и исполнении заповедей Божьих. Народ опытно знает, что успех и счастье в земной жизни относительны, поэтому не заботится ни о чем внешнем, но, веря, что есть Бог, идет в Царство Небесное узким путем страданий.
Историки, исследователи, специалисты будут долго спорить о личности и жизни Победоносцева, но мы приведем всего одни воспоминания, которые раскрывают подлинный образ и характер всесильного Обер-прокурора Синода: Вот что писала о нем Елизавета Скобцова (Пилипенко), более известная теперь, как Мать Мария, Преподобномученица Елисавета: «Среди частых посетителей бабушки из ближайших друзей был и Константин Петрович Победоносцев. Жил он как раз напротив, окно в окно. По вечерам можно было наблюдать, как двигаются какие-то фигуры у него в кабинете. Дружба бабушки с ним была длительная. Как Победоносцев впервые появился при Дворе Елены Павловны в качестве молодого и многообещающего человека, так в бабушкином представлении он и до старости был молодым человеком. Я не помню, что их вообще связывало, бабушка ни к какой политике интереса не чувствовала. Думаю, что просто были они оба старой гвардией, которой становилось все меньше и меньше. Советов Победоносцева бабушка очень слушалась. Однажды она захотела поступить в монастырь. Победоносцев, посвященный в этот ее план, восстал! «Помилуйте, Елизавета Александровна, чем Вы не по-монашески живете? Вы себе и не представляете, какой ужас наши монастыри! Ханжество, мелочность, сплетни, ссоры! Вам там не место!» Победоносцев страстно любил детей. Поскольку я могла судить, он любил вообще всяческих детей - знатных и незнатных, любых национальностей, мальчиков и девочек, - вне всяких отношениях к их родителям. А дети, всегда чувствительные к настоящей любви, платили ему настоящим обожанием. В детстве своем я не помню человека другого, который так внимательно и искренне умел бы заинтересоваться моими детскими интересами. Другие люди из любезности к родителям или оттого, что в данное мгновение я говорила что-нибудь забавное, слушали меня и улыбались. А Победоносцев всерьез заинтересовался тем, что меня интересовало, - и казался поэтому единственно равным из всех взрослых людей. Любила я его очень и считала своим самым настоящим ДРУГОМ. Помню, как он повел меня однажды в свой деловой кабинет. Там было много народу. Огромная и толстая монашенка, архиерей, важные чиновники и генералы. Не помню, какие вопросы они мне задавали, и что я отвечала, но все время у меня было сознание, что я с моим ДРУГОМ, и все это понимают, и это вполне естественно, что уже немолодой Победоносцев мой ДРУГ. Рядом с кабинетом была еще какая-то ОСОБЕННАЯ КОМНАТА. В ней все стены были завешаны детскими портретами, а в углу стоял настоящий волшебный шкаф. Оттуда извлекались куклы, книги с великолепными картинками, различные игрушки... Помню, однажды я была у Константина Петровича на Пасху. Он извлек из шкафа яйцо лукутинской работы и похристосовался со мною. Внутри яйца было написано: «Его Высокопревосходительству Константину Петровичу Победоносцеву от петербургских старообрядцев». Это яйцо я потом очень долго хранила. Научившись писать, я стала аккуратно поздравлять его на Пасху и на Рождество. Потом переписка стала более частой. К сожалению, у меня сейчас не сохранились его письма. Но вот каково приблизительно их содержание. На половинке почтового листа, сложенного вдвое, каждая последующая строчка начинается дальше от края бумаги, чем предыдущая. Обращение всегда: «Милая Лизанька!» Первые письма, когда мне было лет шесть-девять, заключали только сообщение, что бабушка здорова, скучает обо мне, подарила Марфиньке огромную куклу и т.д. Потом письма становятся серьезнее и нравоучительнее. Помню одну фразу точно: « Слыхал я, что ты хорошо учишься, но друг мой, не это главное, а главное - сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное». Я помню, что в минуты всяческих детских неприятностей и огорчений я садилась писать Константину Петровичу и что мои письма к нему были самым искренним изложением моей детской философии. Мать мою Победоносцев встречал у бабушки раз пять шесть. Отца ни разу не видел, - думаю, что отец не чувствовал к нему никакой симпатии. И вот, несмотря на то, что семья моя была ему совершенно чужой, Константин Петрович быстро и аккуратно отвечал на мои письма, действительно ощущая меня не как «бутуза и клопа», а как человека, с которым у него есть определенные отношения. Помню, как наши знакомые удивлялись всегда: зачем нужна Победоносцеву эта переписка с маленькой девочкой? У меня на это был точный ответ: «Потому что мы друзья!» Помню сатирические журналы того времени. На красном фоне революционного пожара зеленые уши «нетопыря». Это меня просто оскорбляло. Я любила старческое лицо Победоносцева с умными и ласковыми глазами в очках, со складками сухой и морщинистой кожи под подбородком. Но изображать его в виде «нетопыря» с зелеными ушами - это была в моих представлениях явная клевета. Мария Скобцова на вопрос что есть Истина Победоносцев ответил: «Милый мой друг Лизанька! Истина в ЛЮБВИ конечно. Но многие думают, что истина в любви к дальнему. Любовь к дальнему - не любовь. Если бы каждый любил своего ближнего, настоящего ближнего(!) находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна. Так и в делах: дальние и большие дела - не дела вовсе. А настоящие дела - ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда не заметен. Подвиг не в позе, а в самопожертвовании, в скромности... («Друг моего детства» - рассказ Матери Марии о дружбе с К.П. Победоносцевым).
В ХХ веке в Русской Церкви явлено сразу две Преподобномученицы Елизаветы – одна Романова, другая – Скобцова! В юности Скобцова участвовала в эсеровском движении, служила при большевиках комиссаром по здравоохранению и народному образованию в Анапе. В конце концов, вынуждена была эмигрировать за рубеж. В Париже 7 марта 1926 года умерла от менингита ее младшая дочь Анастасия. Потрясенная горем, Елизавета Скобцова почувствовала духовное перерождение и открыла для себя новый смысл жизни в служении людям во имя Бога (не осталась втуне дружба ее дружба с Победоносцевым). 16 марта 1932 года в церкви Свято-Сергиевского православного богословского института приняла от Митрополита Евлогия (Георгиевского) монашеский постриг, получив имя Мария в честь святой Марии Египетской. Старшая дочь Марии (Скобцовой) - Гаяна уехала в СССР и 30 июля 1936 года скоропостижно умерла в Москве...
Кто я, Господи? Лишь самозванка,
Расточающая благодать.
Каждая царапинка и ранка
В мире говорит мне, что я мать
Она, действительно, стала матерью для многих больных, гонимых и преследуемых. Не переставала до казни писать иконы и писать стихи. Не прошло, слава Богу, даром для нее и знакомство и переписка с великим поэтом А.Блоком.
За этот день, за каждый день отвечу, -
За каждую негаданную встречу, -
За мысль и необдуманную речь,
За то, что душу засоряю пылью
И что никак я не расправлю крылья,
Не выпрямлю усталых этих плеч.
За царский путь и за тропу пастушью,
Но, главное, - за дани малодушью,
За то, что не иду я по воде,
Не думая о глубине подводной,
С душой такой крылатой и свободной,
Не преданной обиде и беде.
О, Боже, сжалься над Твоею дщерью!
Не дай над сердцем власти маловерью.
Ты мне велел: не думая, иду...
И будет мне по слову и по вере
В конце пути такой спокойный берег
И отдых радостный в Твоем саду.
Андрей Башкиров
Русская Стратегия
|
