12 февраля 1990 г. в Душанбе был обычным рабочим днем и ничто не предвещало тех тяжких испытаний, которые уготовила судьба его жителям и всему населению Таджикистана в ближайшие часы и дни, послужившими прологом к исходу русских из республики и началу гражданской войны в Таджикистане.
Под словом "русские" я подразумеваю людей любой национальности, говорящих по-русски и не относящихся к коренной нации - таджикам.
Первые признаки тревоги появились у меня во второй половине дня, когда автобус, в котором я и две сотрудницы моего отдела ехали в Минздрав республики на прием к министру по служебным делам, неожиданно на спуске у городского рынка был остановлен нарядом милиции. Без объяснения причин объявили, что дальше автобус не пойдет, и высадили всех пассажиров. Впереди перед зданием ЦК Компартии Таджикистана виднелась толпа народа, в сторону которой двинулась часть пассажиров нашего автобуса. Движению пешеходов милиция не препятствовала. Обойдя толпу по боковым улицам, наша группа дошла до министерства.
В ожидании встречи с министром мы провели в приемной более часа, в течение которого на столе у секретаря постоянно звонили телефоны. О содержании некоторых телефонных разговоров девушка - секретарь информировала находящихся в приемной. Так мы узнали, что собравшаяся у здания ЦК толпа все увеличивается, настроена враждебно, агрессивность ее растет, а милиция с трудом сдерживает напор людей. Тревога все сильнее охватывала нас. Помощник министра с интервалом 10-15 мин. просила подождать, добавляя, что министр нас обязательно примет. Удивляясь твердости духа нашего министра - первой женщины в правительстве советского Таджикистана, мы не уходили. К сожалению, наша оценка оказалась неверной. Это была просто растерянность, вполне объяснимая в данной ситуации, в чем мы убедились, побывав в кабинете министра.
Последнее сообщение секретаря было о том, что толпа пошла на штурм здания ЦК. В этот момент нас пригласили в кабинет и усадили за стол. Министр выглядела спокойной, лицо ее было непроницаемым. Меня же мучила одна мысль, дома ли моя дочь - ученица 7-го класса, успею ли я до конца рабочего дня, а до него оставалось 10 мин, перехватить свою жену, работающую в здании министерства автомобильных дорог, расположенного рядом, и какими наиболее безопасными путями следует пробираться домой. Мысли одной из моих коллег представить нетрудно: ее сын - пятиклассник учился во вторую смену в школе, в непосредственной близости от ЦК.
Внешнее спокойствие министра было обманчивым. Походив по кабинету, она, не сдержавшись, вдруг в гневной форме сообщила, что в городе неспокойная обстановка, толпа пыталась проникнуть в здание ЦК партии, ее нападение отбито, имеются пострадавшие с огнестрельными ранениями и в настоящее время разъяренные люди движутся по пр.Ленина в сторону железнодорожного вокзала и громят все на своем пути. Добавив, что ей не до нас, так как необходимо срочно создавать чрезвычайный штаб по оказанию помощи пострадавшим, выставила нас из кабинета. Наш визит занял немного времени, как будто ради этой информации нас и приглашали в кабинет. Пораженные таким поворотом событий и невиданной откровенностью министра, мы расстались.
До конца рабочего дня оставалось еще несколько минут. Я рванул на соседнюю улицу за своей женой. Успел влететь в здание с последними трелями звонка, извещавшими об окончании рабочего дня. По широким лестничным маршам спускались оживленные люди, на некоторых лицах светились улыбки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они еще ничего не знают о происходящем в городе. А ведь через несколько минут часть из них выйдет в районе гостиницы "Душанбе" на пр.Ленина, по которому именно в эту сторону движется толпа погромщиков. Отыскав жену, я попросил ее без лишнего шума сообщить товарищам по работе об идущих в городе погромах. <Остановить поток людей на лестнице и объявить им об обстановке в городе я не посмел, боясь возникновения паники в столь неудобном месте и неизбежных объяснений с сотрудниками КГБ. - Вставка сделана после публикации> Выйдя из здания, мы побежали домой. Добрались без приключений. Дочь была дома. Не пострадал и сын моей коллеги - директор школы своевременно отпустил учеников по домам.
В вечерних новостях таджикского телевидения туманно сообщалось о беспорядках у здания ЦК партии и на пр.Ленина, объявлялось о введении в г.Душанбе чрезвычайного положения и комендантского часа, население города призывалось к спокойствию.
На следующий день горожане, как обычно, вышли на работу, студенты и школьники приступили к занятиям в институтах и школах. В том числе и наша семья.
Около 11 часов утра ко мне, как председателю профкома, пришли испуганные женщины нашего вычислительного центра с просьбой о прекращении работы, так как в центре города стреляют. На вопрос, откуда им об этом известно, мне предложили выйти во двор и послушать самому. Действительно из медгородка Караболо, где находился наш ВЦ, был отчетливо слышен сухой треск автоматных очередей со стороны ЦК партии и Совмина. Подошедший директор сообщил, что ему не удалось созвониться с Минздравом, а без согласия профкома он не может принять решения о прекращении рабочего дня. Тут же было решено: всех женщин немедленно отпустить. Директор и я задержались, чтобы отключить ЭВМ и закрыть помещения. Мне тоже не удалось созвониться ни с домом, ни с женой. Телефоны не работали. Не работали они и в последующие дни. Как выяснилось позднее, кто-то из руководителей то ли города, то ли республики "мудро" приказал во избежание паники отключить телефонную связь.
Когда мы с директором попытались выйти из медгородка, взволнованные жители близлежащего кишлака остановили нас и попросили никуда не ходить - там бьют русских. Немного успокоившись, они рассказали об избиении русской женщины, случайными очевидцами которого только что оказались. С женщины сорвали сережки, избили, упавшую, пинали ногами. Вместе с группой русских посетителей медгородка, искавшими убежища, я в помещении своего отдела переждал несколько часов, а затем благополучно вернулся домой. Благо, наш дом находился в двух остановках от места моей работы, у автовокзала.
Одновременно со мной возвратилась и жена. Она пробралась к дому по железнодорожному пути через кишлак. Многие жители этого кишлака уговаривали ее остаться и никуда не ходить, так как в городе опасно, а здесь ее никто не обидит. Выяснилось, что дочь находится у одноклассницы, мать которой еще утром забрала девочек из школы и сообщила об этом моей жене по телефону (когда они еще работали). Наш поход за дочерью обошелся без происшествий. Позже нам рассказали, что как только мы покинули двор дома, где укрывалась наша дочь, появилась группа молодых ребят и набросилась на проходивших старика и юношу (русских). Парень сумел убежать, а старика сильно избили.
В этот день 13 февраля прекратили работу городской, междугородний и железнодорожный транспорт, институты и школы, детские сады, почти все магазины (за исключением хлебных) и предприятия, банки, телефонная связь и почта, перестали выходить газеты. Совершив нападение на хлебозавод, погромщикам удалось на время парализовать его работу. На утро город остался без хлеба. Бесперебойно функционировали городские службы жизнеобеспечения - водопровод, газ, отопление, канализация, электросеть. Работали телецентр, аэропорт и врачи.
Погромы продолжались и 14 февраля. Одну из банд в количестве 100 человек мы всей семьей наблюдали из окна нашей квартиры. Улюлюкающая, размахивающая палками, она направилась в соседний микрорайон. Именно через него несколько минут назад я возвратился домой, выходя по неотложному делу.
С типичным представителем этих акций лицом к лицу нам с женой довелось столкнуться через три года в феврале 1993 г. В переполненном автобусе мы возвращались домой с железнодорожного вокзала. Ехавшие люди, как обычно для того времени, были спрессованы в монолитную массу. Жена попросила стоящего рядом мужчину лет тридцати, убрать зависшую над ее головой руку. Извергая потоки русского мата, этот правоверный мусульманин (так он себя называл) попытался ударить жену. Его руку я успел перехватить. Невменяемый от переполнявшей его ненависти, обливая грязью русских, парень стал угрожать нам расправой. Оглядевшись, я только в этот момент заметил, что кроме нас в автобусе нет русских, а остальные пассажиры - молодые, угрюмо молчащие ребята - таджики, и подумал: до дома мы не доедим. Но страха не было, к мысли о возможности смерти в любой момент, начиная с февраля 90-го, мы уже привыкли. За нас никто не заступился, но и "истинного" мусульманина никто не поддержал. Понемногу успокоившись, тот вскоре вышел из автобуса.
Погромы проходили по следующему сценарию. С утра к зданию ЦК и Совмина стягивались на митинг группы молодых ребят, вооруженных палками. Так как дороги, ведущие в город не блокировались, то их число за счет прибывших из южных районов Таджикистана достигало 50-70 тысяч человек. Многие участники митингов были одурманены водкой и наркотиками, раздаваемыми при въезде в город и на рынках бесплатно. Но больше всего этих "борцов" с коммунистическим режимом, основным требованием которых была отставка первого секретаря ЦК КП Таджикистана К.Махкамова, пьянило чувство вседозволенности и полной безнаказанности. На митингах призывали бить и изгонять русских из республики, выкрикивались националистические лозунги. Получив заряд агрессивности и злобы, толпа растекалась по улицам города бандами по 50-100 человек, для которых не было ничего святого. Они били витрины магазинов, жгли газетные киоски и остановки городского транспорта, разбивали автоматы с газированной водой и автомашины (даже "скорой помощи"), врывались в квартиры и избивали их жильцов, увечили прохожих, насиловали женщин, не щадили детей, грабили и убивали. По данным официальной статистики в эти дни погибли 34 человека.
И все это ради одного - захвата власти в республике. Для придания законности при переходе власти от одних сил к другим ставилась цель - сместить руководителей республики (первого секретаря ЦК, председателя Президиума Верховного Совета и председателя Совета Министров) и провести на эти должности своих людей. Затем вывести Таджикистан из состава СССР и превратить его в исламское государство, приверженцами которого были организаторы митингов.
Немало в эти дни пострадало и таджиков, укрывавших русских, и особенно врачей, оказывавших помощь жертвам насилия. Лиц местной национальности избивали за разговор, ведущейся на русском языке, а женщин - таджичек за европейский стиль одежды.
Неприятно было слушать в эти дни дикторов центрального телевидения, взахлеб отрицающих антирусскую направленность погромов. Душевную боль вызывали рассуждения некоторых российских политиков (в частности, народного депутата СССР Собчака А.) о демократических процессах, идущих в Таджикистане, и требующих отмены чрезвычайного положения в Душанбе.
Чтобы не показаться субъективным приведу два примера.
Из выступления на Пленуме ЦК КП Таджикистана 16 февраля 1990 г. члена ЦК, начальника геологической Памирской экспедиции Абдувасиева М.: "Позавчера прихожу домой, просто поймите меня правильно, товарищи, я не могу спокойно говорить, детишки русские, 7-8-9-10 классы, их родители, собрали их документы, деньги, отдают им, говоря при этом: уезжайте, живите хоть вы. Ну, до чего мы дошли, товарищи?".
Из письма домохозяйки М.Назировой, опубликованного в газете "Вечерний Душанбе" 18 февраля 1990 г.: "Мы с мужем впустили и спрятали русскую девушку Наташу, которая, возвращаясь 13 февраля с занятий в пединституте, попала в самую гущу бесчинствующей толпы. В разорванной куртке, с растрепанными волосами, она дрожала от страха и долго не могла успокоиться. Мы не спали всю тревожную ночь, разговаривали и, как ни горько сознавать, мне, матери пятерых детей, очень стыдно было смотреть русской девушке в глаза…".
13 февраля на узловой остановке у текстилькомбината, где сходилось около двух десятков маршрутов городского транспорта, женщин вытаскивали из троллейбусов и автобусов и насиловали прямо на остановке и на футбольном поле у дороги. Мужчин жестоко избивали. Именно через эту остановку каждый день ездила на работу и с работы моя жена, пробравшись в тот день домой окольными путями. Этот факт надругательства над женщинами не был единственным.
Наш участковый врач-терапевт, оказавшийся свидетелем насилия над женщинами, не смог оправиться от нервного потрясения. Он перенес инсульт, паралич одной стороны тела, а затем у него отнялись ноги.
Безрадостные картины являли улицы города, по которым прошли погромщики. До сих пор помню, как плакал, не замечая телекамеры, скромно одетый ветеран войны, стоящий в центре города на мостовой, усыпанной осколками стекла. Слезы катились по его щекам на боевые ордена, а он, потрясенный увиденным, повторял: "Что сделали! Что сделали с городом! Как они смогли?".
Не подкрепленный войсками, режим чрезвычайного положения не действовал. Сил милиции хватало только на охрану зданий ЦК и правительства, и некоторых жизненно важных объектов. Воинские части, дислоцированные в городе, не использовались. Их назначение - борьба с внешним врагом, а не полицейские функции. Внутренних войск республика не имела. Полумиллионный город остался беззащитным и оказался во власти бандитов и экстремистов. В течение этих дней К.Махкамов несколько раз подавал в отставку, но Пленумы ЦК ее не принимали. Не знаю - рассматривались ли там вопросы обороны города, но руководители республики и столицы бездействовали. Ситуация в Душанбе, если и менялась, то только в худшую сторону.
И тогда на защиту города встали его жители. Вечером 14 февраля в нашем дворе по призыву русских женщин прошел сбор всех мужчин близлежащих домов. На нем был создан отряд самообороны микрорайона, назначены командиры, определены сигналы тревоги и оповещения, составлен график дежурства ночных караулов. В качестве оружия использовались палки, монтировки, прутья арматуры. Для борьбы с бандами, разъезжающими на автомобилях, заготовили бутылки с бензином. Такие же отряды были созданы и в других районах города. Установили связь через связных для обеспечения взаимопомощи между отрядами и обмена информацией об обстановке в городе. Инициаторами создания отрядов самообороны являлись воины – "афганцы", они же возглавили общегородской штаб обороны города.
В ночь на 15 февраля на дежурство заступили караулы, а с наступлением дня весь город вышел на улицы. Цепи людей встали у домов вдоль тротуаров. И погромы прекратились. Так продолжалось более недели. За это время военно-транспортными самолетами в город доставили внутренние войска. Идущие на посадку над мясокомбинатом ИЛ-76 хорошо просматривались с моста у автовокзала. Прибывающие воинские части направлялись в центр города. Одна из броневых колонн проходила по пр.Профсоюзов мимо нашего дома. Шли бронетранспортеры и боевые машины пехоты. На броне сидели солдаты в бронежилетах, касках, с автоматами в руках. Горькое чувство охватило меня при виде этой грозной силы. Не с парада двигались войска, не на фронт уходили они. Но другого выхода не было. Дней через десять власти организовали охрану и патрулирование улиц группами солдат на бронетехнике. Участники митингов разъехались по домам. Прекратилось дежурство горожан на улицах. Постепенно обстановка в городе нормализовалась. Противоборство враждующих сил приняло другие формы.
Через два года бронетехника и автоматчики на улицах города станут привычной частью обыденной жизни. С наступлением темноты стрелять будут по всему городу. В память об этих годах я храню горсть автоматных гильз, собранных под окном нашего дома.
Как только начала работать железная дорога, первая волна отъезжающих хлынула на товарную станцию за контейнерами, на вокзал и аэропорт за билетами. Начался отток русских из республики. Вскоре стала ощущаться нехватка врачей и учителей в русских классах. У моей дочери в восьмом классе в течение полугода отсутствовал учитель физики, что вынудило нас перевести ее в другую школу. Именно в эти дни родился этот знаменитый и, по-моему, все объясняющий лозунг: "Русские! Не уезжайте - нам нужны рабы!". Он украшал заборы города до дня отъезда нашей семьи из Таджикистана. После распада СССР поток отъезжающих усилился. Машины с контейнерами можно было встретить в любой день в любом районе города.
В 1992 г. Исламская партия (лидер - казий колон Таджикистана Тураджон-зода) и Демократическая партия (лидер Шодмон Юсуп) создают единый оппозиционный коммунистам блок. Борьба обострилась и вновь выплеснулась на улицы города.
Летом 1992 г. в Душанбе шли многотысячные митинги с взаимоисключающими лозунгами. Один - оппозиции с требованием отставки первого президента республики Р.Набиева и превращения Таджикистана в исламское государство. Другой - жителей Кулябской области в поддержку президента и защиту конституционного строя. Митингующие были отделены друг от друга расстоянием в несколько километров. Напряжение в противостоянии достигло апогея, когда кулябцы стали требовать от президента оружие, у оппозиции оно уже было.
В эти дни в пригороде Душанбе на яванской дороге неизвестными лицами были расстреляны пассажиры автобуса - 12 человек, ставшие первыми, страшными в своей бессмысленной жестокости, жертвами надвигающейся гражданской войны. Автобус сожгли. Прервалось автотранспортное сообщение столицы с районами, предприятия города прекратили работу, республика замерла в тревожном ожидании. К счастью, вооруженного столкновения удалось избежать. Получив оружие из рук президента, его сторонники вернулись в свой регион.
Вскоре, преданный кабинетом министров, глава государства под дулами автоматов отрекся от должности и вся власть в столице перешла в руки оппозиции.
Для оказания давления на своих противников блок союзников шел на все. В первый же день перехода телецентра под их контроль лидеры оппозиции выступают по национальному телевидению. Ю.Шодмон., обращаясь к российским властям, объявляет всех русских, проживающих в Таджикистане, заложниками, что не помешало ему после разгрома оппозиционеров безбоязненно проживать в России. Эти угрозы не были пустым звуком.
Осенью 1992 г. боевики оппозиции совершают налет на одну из двух русских школ в центре города для взятия заложников из числа учеников. К счастью для нашей семьи дочь Анюта училась в школе, не подвергшейся нападению. Сообщение о захвате сразу же прошло по российскому телевидению. Жена, находящаяся в командировке в Киеве, и сын - студент киевского вуза услышали его в гостинице. Позже жена рассказала: "Я не помню, что делала, прослушав это известие. Пришла в себя только тогда, когда в телефонной трубке раздался голос Анюты, всего одно слово - алло. Связь прервалась. Но этого было достаточно. Я поняла, что дочь дома и успокоилась. Работники гостиницы, узнав о нашей беде, срочно соединили нас с Душанбе".
Известие о налете застало меня на похоронах погибшего друга, за несколько минут до выезда на кладбище. Оказавшись перед ужасным выбором - бежать с похорон и что-то предпринять для спасения дочери или остаться, рискуя дочерью, я вдруг понял, что, собственно говоря, ничем помочь не могу и остается только надеяться на Фортуну. Через несколько нелегких часов, при отъезде с кладбища стало известно о провале плана боевиков оппозиции.
Командиру 201 российской дивизии представители оппозиции предъявили ультиматум - уничтожить танки дивизии в обмен на свободу заложников. Лишь решительные действия командира сорвали их планы. Школьники и педагоги не пострадали, если не принимать в расчет, перенесенный ими испуг, украденный при налете компьютер и сорванные занятия.
Зимой 1992-1993 г. из Душанбе не выпускают семь эшелонов с русскими переселенцами. И несчастным людям несколько месяцев пришлось жить в вагонах - у некоторых проданы квартиры, да и вещи без присмотра не бросишь.
Для того, чтобы сломить сопротивление своих политических противников - жителей Кулябской области, оппозиция блокирует автомобильные дороги, ведущие в этот регион. В области от голода гибнут люди. Кулябцы берутся за оружие. Начинается гражданская война, унесшая жизни тысяч жителей республики.
Довелось несколько месяцев пожить в условиях блокады и жителям Душанбе. Отряды оппозиции, в ноябре 1992 г. на сорок дней перерезают единственную имеющуюся у города нитку железной дороги, а осенью 1993 г. автомобильные трассы в контролируемых ими районах. Душанбе испытывает острую нехватку продовольствия, а у селян сгнивает нереализованная картошка.
В апреле 1993 г. я и жена, пройдя под проливным дождем полтора десятка километров, пришли в российское посольство, которое начало свою работу в Душанбе со второй половины 1992 г. Дипломат, вызванный русским парнишкой - десантником с автоматом на груди, объяснил нам следующее. Поскольку мы проживаем в республике постоянно, то, как объявило таджикское правительство, являемся гражданами Таджикистана. Наши доводы: мы родились в России, таджикское гражданство не принимали, выбор гражданства зависит только от нашей воли - дипломат не признал существенными. Подавленные, чувствуя себя преданными российским правительством, отправились мы по пустынным улицам в обратный путь. Словно сочувствуя нам, дождь стих.
Вскоре оппозиция проведет митинг у посольства США с лозунгом "Смерть Америке!", свою долю угроз получит и Россия. Доставленный под покровом темноты на российском бронетранспортере в душанбинский аэропорт, американский посол спешно покинет страну. Офицерское собрание 201 дивизии потребует от руководства России эвакуировать из республики семьи офицеров. Израиль будет еженедельно присылать самолет за еврейскими эмигрантами. По Душанбе поползет масса слухов, достоверных и провокационных, о фактах преследования русских. Каждый вечер, ложась спать, я не забуду положить у изголовья топор - слабая защита против автомата, но все не безоружный. И будет очень неприятно быть отвергнутым родным государством.
В ноябре 1993 г. оппозиция была выбита из города и власть в Душанбе, а затем и в республике перешла к кулябцам. В декабре я вновь посетил российское посольство. В его зале собралось человек 50,в основном старики и женщины - молодежь и мужчины уехали обустраиваться в Россию. Перед началом приема заведующий консульским отделом провел с нами обязательную беседу, суть которой заключалась в следующем. Россия переживает трудности, помочь переселенцам с жильем и работой не может. Поэтому надо продолжать жить в Таджикистане. Всем остающимся нецелесообразно регистрировать российское гражданство, так как от преследований это не спасет, наоборот они увеличатся, а защитить каждого российского гражданина посольство не может. В переводе с дипломатического языка это означало, что российское государство предлагало россиянам отречься от России. В полной растерянности большая часть несчастных слушателей покинула зал. Только со второй попытки (при первой - дипломат, обманув меня, не дал необходимые бланки), потеряв месяц и еще дважды подвергшись принудительной психологической обработке (а как по другому назвать эти обязательные полутора - двухчасовые беседы), мне удалось, наконец, в феврале 1994 г. зарегистрировать российское гражданство. Размер пошлины составил 9000 неденоминированных рублей, немало по таджикским меркам. Я ее еще смог заплатить из тех 20000, полученных в последний раз. Но на регистрацию гражданства жены и дочери денег не было, так как, начиная с февраля, перестали выплачивать заработную плату. Остальные члены семьи зарегистрировали гражданство России сразу же по возвращению на Родину. Здесь с них этого унизительного и циничного сбора, называемого государственной пошлиной, за то, что в трудный для государства час не предал и остался верен своей стране и своему народу, не взимали, видимо, как с малоимущих.
Вскоре русских парней начали призывать на службу в армию Таджикистана. А у их матерей добавилось нравственных страданий и появились новые заботы, как отправить своих сыновей в Россию, чтобы уберечь тех от участия в гражданской войне чужого государства.
Постепенно жизнь русских в Душанбе и республике становится невыносимой. Неся наряду с остальной частью населения все тяготы войны и разрухи, русские становятся жертвами насилия, грабежей и разбоев. По дороге домой осенью 1992 г. гибнет мой друг по университету. С проломленной головой он был найден семьей недалеко от дома под мостом через р.Душанбинку. Умер через несколько дней, так и не вспомнив обстоятельств получения смертельного ранения. В 1994 г. с целью ограбления расстреляна из автоматов в своей квартире семья сослуживицы жены, с той же целью опять же в своей квартире зарезан родственник наших друзей. В том же 1994 г. в подъезде, соседнем с нашим, умер раненный русский парень. Группа молодежи возвращалась с вечеринки. К ним привязались боевики. Ребята стали разбегаться, боевики применили оружие. Автоматной пулей парню перебили вену, он смог добежать до первой попавшейся квартиры. "Скорая" не приехала – нет бензина. Но за телом покойного на утро "скорая помощь" прибыла, для этого бензин нашелся.
Постоянно совершаются террористические акты против российских военнослужащих. Весной 1994 г. по автобусу с сотрудниками российского госпиталя, едущих на работу, стреляют из гранатомета. Автобус не пострадал – граната поразила случайного прохожего, попав тому в голову. Через пару лет (когда мы уже жили в России), по несчастному автобусу стреляют еще раз и опять из гранатомета. На этот раз граната достигла цели и пассажиры автобуса, большинство которых составляли женщины, получили страшные ранения и увечья.
Неспокойно на границе. В июле 1993 г. в неравном и жестоком бою разгромлена 12-я застава Московского погранотряда. В какой-то сотне километров от Душанбе. Застава продержалась сутки, но части 201 дивизии на помощь так и не пришли. Отрезанные головы пограничников - российских мальчишек демонстрировали миру западные телекомпании.
Осенью 1992 г. неожиданно для оппозиции в Душанбе беспрепятственно вошел отряд Кенжаева. Захватив телецентр, здания Совмина и президентского дворца - бывшее здание ЦК компартии, отряд удерживал их несколько дней. В центре города шли ожесточенные бои, население отсиживалось по домам. Именно в эти дни у жены разболелся зуб - флюс. Пришлось идти в поликлинику, которая оказалась безлюдной. Работал единственный кабинет дежурного стоматолога. Из кабинета врача жена вышла в слезах. Врач - таджик предложил ей удалить коренной зуб без обезболивающего укола - нет новокаина. Женщине - таджичке, только что вышедшей из кабинета, удаление было произведено с обезболиванием. К счастью, рядом с поликлиникой работал стоматологический кооператив. Доброжелательный молодой врач, тоже таджик, не спрашивая о деньгах, тут же сделал жене укол и удалил зуб. Поблагодарив врача, я расплатился.
Молодые женщины чаще других становятся жертвами насилия. Их безнаказанно могут избить на улице и даже на работе за отказ от недвусмысленного предложения. Именно по этой причине была избита на работе жена нашего знакомого. Дважды, тоже на работе пытался поднять на меня руку директор (зять министра) подведомственного предприятия нашего объединения. За то, что я не позволил ему "раскулачивать" компьютеры объединения. Родственнику министра позволено все.
Русских первыми увольняют с работы при сокращении кадров, права русских не защищают ни правоохранительные органы, ни суды - через это пришлось пройти моей жене, вышвырнутой с работы в Национальном банке.
Повседневными становятся факты бытового национализма. В магазине, в автобусе, на рынке русскому запросто могут сказать: "Убирайся в свою Россию". Появляются торговцы, устанавливающие для русских цены выше, чем для своих.
В институтах резко сокращается число групп с русским языком обучения, да и в те русских принимают считанные единицы. Неожиданно для нас дочь все же поступила в мединститут, по этой причине пришлось отложить отъезд на один год. Сколько мы потом намучились, выбивая в течение полугода ее документы при переводе в Кировский мединститут! Спасибо проректору КГМИ В.В.Муратову, допустившему дочь к занятиям без недостающих документов на правах условно принятой.
За выдачу паспортов русским подросткам, достигшим 16 лет, в Таджикистане берут взятку до 3 тысяч деноминированных рублей. Отказавшимся платить, выдается, заменяющая паспорт, справка. И есть случаи, когда при наличии на ней штампа Посольства РФ о регистрации российского гражданства в паспортных столах России отказываются заменять эту справку на паспорт.
Начиная с февраля 1994 г. перестают выплачивать зарплату. Величина взятки за предоставление вагона или контейнера достигает двух - трехкратной стоимости железнодорожного тарифа. А еще взятки таможенникам - без нее таможенный досмотр не пройдешь, работникам ЖЭУ - без заверенной ими описи имущества по городу не проедешь. Плата за машину при перевозке вещей для русского будет максимальной.
Для того, чтобы иметь деньги на переезд русские вынуждены продавать квартиры, мебель и имущество, естественно, за бесценок. Зачастую квартиры продаются на западный манер, вместе с мебелью. Квартиры до смешного дешевы. Однокомнатную меняют на цветной телевизор или кухонный гарнитур. Продажа квартиры связана с риском для жизни - могут вырезать всю семью. Именно по этой причине свою приватизированную квартиру мы и не пытались продавать, просто бросили ее. А если продал и остался жив, то вырученных денег хватит только на расходы, связанные с переездом.
С мая 1994 г. действует соглашение между РФ и Таджикистаном об оплате грузовых перевозок по прибытию в Россию, в счет погашения таджикского долга. До этого контейнер, вагон можно было оплатить в Таджикистане по безналичному расчету в зачет заработной платы. Теперь только в России, и только наличными. Вот и вышло, что таджикский долг Россия стала взимать со своих соотечественников. Так я и жена потеряли всю полугодовую зарплату за 1994 г.
Защитив город, республику и страну в феврале 90-го, на два года задержав начало гражданской войны в Таджикистане, русские становятся лишними и ненужными ни властям Таджикистана (как оппозиции, так и ее победителям), ни властям России. По моим оценкам, начиная с 1990 г. республику покинули более 90% русских. Покинули обобранными до нитки, а часть, потеряв родных и близких. По данным миграционной службы на сегодняшний день, наконец - то, прекратился приток переселенцев из Таджикистана. Причина одна - все, кто мог, уехали. Подчеркиваю, кто мог. Хотело абсолютное большинство, да не все смогли. Главная проблема - жилье в России, затем - средства на переезд. Поэтому уезжали только те, кого могли приютить родственники, знакомые или разрешившие вопрос с жильем каким-либо другим образом. Никогда не забуду, как захлебывалась от рыданий при прощании соседка, семья которой с нашим отъездом становилась единственной русской в подъезде. А во всем доме - несколько таких семей. Она, как и все остающиеся, просила только об одном: "Расскажите в России о нас".
В июне 1994 г., после безуспешных попыток найти попутчиков в Россию, жена и дочь стали уговаривать меня ехать одному, как поступало в таких случаях от безысходности большинство русских семей. Выслушав их, я вспомнил два случая из нашей жизни, когда ничем не смог помочь семье. Первый, когда в июне 1992., получив оружие, уходили кулябцы из города, а я оказался отрезанным от семьи в г.Яване, за 60 км от Душанбе. И второй, когда в ноябре 1992 г. оппозиция попыталась захватить заложников из числа русских школьников. Поэтому на предложение своих женщин я жестко отрезал - уходить будем вместе, одних я вас не брошу; если не найдем попутчиков, то вещи оставим, взяв только самые необходимые; в противном случае все остаемся, но мечты о России придется забыть. И удивительное дело, выбрав первый вариант, жена и дочь больше не спорили.
К счастью, через месяц нашлись попутчики, сразу две семьи, что дало нам возможность заполучить вагон - одной семье это было не по силам и не по карману. Сосед по подъезду - высокопоставленный чиновник, к которому жена обратилась за помощью (по восточным законам не мог он отказать), заставил начальника ЖЭУ, зеленого от злости за упущенную взятку, заверить опись домашнего имущества. Руководители автобазы - последнего места работы жены предоставили бесплатно грузовик и рабочих для перевозки вещей: редчайший случай для того времени. Так нам на пределе возможного удалось спасти свое имущество.
Наступил и день отъезда. 6 августа 1994 г. начался наш 12-ти суточный переход в Россию в грузовом вагоне, набитом вещами. Вместе с нами, уезжали еще две семьи, всего 9 человек и собачка Граф. Почему не в пассажирском? Так дешевле. В этом эшелоне следовало еще 3 вагона с русскими переселенцами. Под длинные, разрывающие душу, пронзительные гудки тепловоза состав двинулся в путь. Притихшие отъезжающие уселись у дверей вагона, прощаясь с Душанбе. Жаркая ночь опустилась на город, на черном небе яркие звезды, редкие огни в окнах домов и на улицах. И выстрелы, со всех сторон выстрелы: одиночные и очередями. Четыре с половиной года ждал я этой минуты, стали чужими этот город и эта страна, невыносимой тоска по России, но защемило сердце и комок подкатил к горлу. Да могло ли быть иначе!
Наша семья ехала в Кировскую область, где прошло детство моей жены, где ждал нас сын, закончивший полгода назад институт, и где школьная подруга жены с дочерью предоставляли нам на время квартиру на ст.Просница. В этой квартире и прожили мы три года, пока не построили свой дом. Если бы не помощь этих женщин пришлось бы нам или разделить горькую участь русских, оставшихся в Таджикистане, или бросить там все свое имущество и стать бомжами в России.
9 суток преодолевал наш эшелон территории четырех, некогда братских союзных республик, а ныне независимых государств: Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана и Казахстана. На каждой стоянке любого из этих государств вагон преследовали стаи мародеров, другого слова не нахожу, требующих водки и российских денег: таможенники, пожарные, сотрудники милиции, железнодорожные рабочие, служащие станций и другие. И везде приходилось давать мерзавцам и вино, и водку, и деньги - иначе вагон могут отцепить и загнать в тупик на неопределенное время или поиздеваться другим способом. Тем не менее, трижды наш вагон спускали с сортировочных горок так, что рассыпался багаж, и трижды в движении поезда приходилось укладывать его заново. Всю первую зиму в России мне с сыном пришлось склеивать и ремонтировать раздавленные мебельные блоки.
На десятые сутки утром на казахстанском полустанке Никельтау группа станционных работников осадила вагон, требуя денег и водки. На отказ платить подать (близость России вдохновляла), старший группы, угрожая отцепить вагон и заявляя, что в России нас искать никто не будет (и в этом он был абсолютно прав), стал отдавать по рации приказ на подачу маневренного тепловоза. Его команды и ответы диспетчера, гремевшие над станцией из громкоговорителя, били по нервам, но не поколебали нашей решимости не уступать. Психологическую дуэль разрешил в нашу пользу возникший из степного марева эшелон, ведомый российским тепловозом. Не теряя ни минуты, пришедший тепловоз подцепили к нашему составу и мы продолжили свой путь, оставив вымогателей без дани.
Через полтора часа прибыли в г.Новоорск. Вновь затихли обитатели вагона. Как встретит Россия? И вдруг по вокзальному радио, объявив о прибытии нашего эшелона, попросили соблюдать осторожность при маневрировании - в середине состава находится вагон с пассажирами. Остальные вагоны с переселенцами ранее разошлись по другим направлениям. Первый раз за время пути железнодорожники заметили, что в поезде есть люди. Больше над нами никто не измывался.
Через трое суток достигли Кирова, где малознакомые люди помогли нам разгрузиться, приютили на несколько недель. Сидя после разгрузки вагона вечером 18 августа (по иронии судьбы ровно за год до нашей серебряной свадьбы) за столом в чужой квартире, я четко осознал в каком тяжелом положении находится наша семья: нет квартиры, работы, денег, минимального запаса продуктов, зимней одежды - такова наша плата за освобождение из душащих объятий Таджикистана. Пришлось собрать всю силу воли и мужество, чтобы не поддаться панике и не сломаться.
Соглашением "О помощи беженцам и вынужденным переселенцам" от 24.09.93 г., подписанного всеми главами государств СНГ, и двусторонним соглашением между Российской Федерацией и Республикой Таджикистан от 10.10.92 г., ратифицированных Россией в ноябре 1994 г., государство выезда обязано компенсировать вынужденным переселенцам стоимость, оставленного на его территории имущества и жилья, потерю заработка и предоставлять необходимые документы. Согласно Закона РФ "О вынужденных переселенцах" от 19.02.1993 г. федеральные органы исполнительной власти обязаны оказывать содействие переселенцам в решении этих вопросов. При полном бездействии российского правительства до сего дня не работает ни один из упомянутых пунктов этих соглашений.
В первую очередь именно по этой причине миллионы россиян, возвратившихся в Россию, поставлены в условия, требующие для преодоления, выпавших на их долю испытаний, концентрации сил на пределе человеческих возможностей и превращающие их в борьбе за выживание по сути в солдат штрафных батальонов, девиз которых "Победа или смерть!".
Именно по этой причине наша семья так и не получила компенсацию за оставленную в Душанбе четырехкомнатную квартиру, хотя документы на нее у нас сохранились, и полугодовую зарплату за 1994 г., а также в течение полугода не могла получить документы дочери из душанбинского мединститута, что чуть было не привело ее к отчислению из кировского мединститута и на полгода лишило права на стипендию.
Как выживала и выжила наша семья, как мы искали и нашли работу, как, не имея строительного опыта, на развалинах старинного строения, по стены засыпанного строительным мусором и остатками пожарища, своими руками и на деньги, заработанные в России, строили и построили свой дом - это другая тема. Одно хочу сказать, что выжили мы вопреки "заботам" федеральных властей и только благодаря бескорыстной помощи русского народа. Это добрые люди спасли нашу семью от гибели и на заснеженной вятской земле отогрели наши сердца, заледеневшие под палящим солнцем Таджикистана. Низкий поклон им и сердечная благодарность от всей нашей семьи.
Воссоединилась наша семья - сын живет рядом, а не в недосягаемом зарубежье, окончила институт и проходит интернатуру дочь, работают остальные члены семьи, уже третий год живем мы в своем доме. Все вроде бы хорошо. Но не забываются последние годы жизни в Таджикистане, болит душа за соотечественников, ставших заложниками таджикского государства и павших на улицах Душанбе в столкновениях с бандами исламских фундаменталистов; погибших в республике от рук грабителей, убийц, насильников и террористов; умерших в городе от недоедания, отсутствия лекарств, неоказания медицинской помощи и тоски по Родине; вынужденно оставшихся в Таджикистане, но сохранивших верность и любовь к России. Вот почему я начал и заканчиваю эти воспоминания строками из песни Владимира Высоцкого: "И хотя мы живыми до конца долетели, жжет нас память и мучает совесть у того - у кого она есть".
