 Это последняя книга, завершающая серию из восьми томов, целью которой было разностороннее исследование убийства Царской Семьи и Членов Дома Романовых. В проекте она занимает предпоследнее седьмое место, хотя – так уж получилось – оказалось напечатанной последней. Перед ней вышли книги об Алапаевских мучениках [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/686363.html] и бароне Р.Ф. фон Унгерн-Штернберге: [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/709310.html], которая и была той самой, завершающей восьмитомник.
Ранее были изданы двухтомники «“Царское дело” Н.А Соколова и “Le prince de l'ombre”» (2021) и «Свидетель “Русской Агонии” Роберт Вильтон» (2022), а также сборник о судьбе обретенных в 1919 г. на Ганиной Яме мощей Царственных Мучеников и так называемых «екатеринбургских останков» «Царские мощи. Документы. Материалы. Статьи» (2022).
Издательская аннотация:
О герое этой книги, адмирале А.В. Колчаке, несомненно, знает каждый. Полярный исследователь, флотоводец, один из лидеров Белого движения. Мало кто задумывался, однако, о его вкладе в Царское дело. А ведь именно его твердая воля обезпе¬чила должное расследование цареубийства. Только благодаря его всесторонней поддержке выбранный и назначенный им лично Н.А. Соколов смог за отпущенное ему короткое время расследовать преступление, обретя на Ганиной Яме частицы изощренно уничтоженных тел Императорской Семьи – мощи Святых Царственных Мучеников. Именно по распоряжению адмирала А.В. Колчака Их тогда же, перед самым оставлением Екатеринбурга, и отпели. Лучшей оценкой вклада Александра Васильевича в Царское дело является не раз высказывавшееся следователем Н.А. Соколовым намерение посвятить рассказу об Адмирале следующую после описания расследования цареубийства свою книгу, чему, к сожалению, воспрепятствовала безвременная кончина самого Николая Алексеевича. Но в самом этом намерении уже видна высокая оценка: кто ж лучше него понимал ценность этой помощи и поддержки?..
Эти-то дела Верховного Правителя и стоят до сих пор, словно кость в горле, у духовных продолжателей злодеяния 4/17 июля 1918 года. В нынешних обстоятельствах – это сторонники подлинности т.н. «екатеринбургских останков». Таков на сегодняшний день последний рубеж обороны в длящемся вот уже целый век на российских подмостках постыдном спектакле.
Фронтиспис.
«“В соборе в конце Обедни совершенно неожиданно священник прочел телеграмму о расстреле Царя. Объявив о панихиде, он обратился к молящимся с проповедью. Нужно было быть в церкви, чтобы понять, какое впечатление произвела эта проповедь на всех. Глубоко западало в душу каждого слово священнослужителя, открывавшего нам то, чем была полна его душа, что подсказывало ему стремящееся к правде сердце. Все находившиеся в храме с затаенным дыханием слушали его слова… Слова той истины, которой полны все мы и которую таим, как будто боясь сознаться друг другу… Но хочется верить, что это не боязнь, а стыд, ужасный стыд сознаться самому себе и другим в тягчайшем преступлении, в предательстве Родины, чести, доброго имени и, наконец, в безмолвном попустительстве убиения Того, Кто был нашим Русским Царем…”
Эта статья вызвала в правительственных кругах возмущение. Адмирал Колчак вызвал и лично жестоко разнес меня, указав, что монархической пропагандой и вообще писательством не дело заниматься офицеру, и он категорически запретил мне подобного рода выступления в печати. Я позволил себе доложить Адмиралу, что не только как офицер, но, главное, как раненый, возвращенный к жизни заботами Царской Семьи, счел я своим долгом защитить Священную Память Ее. […]
Большой патриот адмирал Колчак, возглавляя эсеровское правительство, в надежде с помощью союзников спасти Россию, всемерно старался выдержать перед ними экзамен “политической благонадежности”. Но экзамена не выдержал и погиб той же смертью, что и Государь, преданный и брошенный и своими и чужими… Мир душе его!»
Генерал А.В. СЫРОБОЯРСКИЙ
Предисловие:
ТАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА КНИГА
7 февраля 2020 года, минул ровно век со дня убийства адмирала Александра Васильевича Колчака.
Так уж получилось, что тема эта волновала меня с самого детства…
Занимаясь в последнее время изучением расследования цареубийства и роли в нем следователя Николая Алексеевича Соколова, а также помогавшего ему английского журналиста Роберта Вильтона, результатом которого стали книги, вышедшие в 2021-2023 гг., не мог я не вспомнить еще об одном человеке, чья воля и поддержка расследования цареубийства сыграли большую (в некотором смысле даже решающую) роль в раскрытии многих тайн этого безпримерного злодеяния.
Мысль эта не давала мне покоя даже во время краткого летнего отдыха, заставив, наконец, залезть на чердак, открыть старый бабушкин сундук и разыскать там толстую папку с надписью на обложке в две строки: «ИРКУТСКЪ. КОЛЧАКЪ».
Развязав тесемки, вскоре я увяз в залежах сложенных туда в разные годы разномастных листков: мемуарных отрывков, выписок из документов, выцветших ксероксов, старых фотографий и открыток…
Так и появилась эта небольшая выборка из них, строго ограниченная темами: Иркутск, цареубийство, адмирал А.В. Колчак.
Начавшая выходить в дни скорбного юбилея в виде небольших по́стов в моем интернет-журнале «Царский Друг» публикация, по мере того, как пафосность трагического события стала спадать, дала впоследствии возможность всесторонне, не торопясь, исследовать то, что мне давно хотелось понять – связи Адмирала с Царской Семьей: осознанные и те, что стали его с Ними постепенно сближать, вне зависимости от личной его воли…
Подтвердилась старая мудрость: «Близ Царя – близ смерти». Только близость эта к Государю возникла у Александра Васильевича после гибели Императора, но как говорит Святитель Иоанн Златоуст в Слове огласительном на Святую Пасху, Господь «и пришедшего в одиннадцатый час отпускает на покой, как и работавшего с первого часа: и последнего милует, и первому угождает, […] и сделанное принимает, и намерения приветствует, и дела чтит, и замыслы хвалит».
Тем более, что этот «единонадесятый» час ударил как раз в тот момент, когда предстояло раскрыть преступление, назвав злодеев: тех, кто убивал, планировал и вдохновлял преступников. Шаг был труден, ответственность велика. Но Адмирал его всё же сделал, перейдя в Вечность.
ИРКУТСК ПОМНИТ…
Начну с воспоминаний.
Самое раннее мое детство (как столько стал я себя помнить) прошло в бабушкином доме в Иркутске на улице Жандармской. Конечно, так она в то время уже не называлась (появился я на свет при Сталине). Тогда, да и сейчас (всё еще!), это улица Фридриха Энгельса.
Однако благодаря бабушке знал я ее настоящее название, впрочем, как потом и всех тех, где привелось мне жить позднее: Дзержинского (на самом деле Арсенальская), 6-я Советская, а потом – на моей уже памяти – получившая экзотическое имя Джека Алтаузена (в действительности 6-я Иерусалимская).
Все эти чуждые и даже враждебные русскому уху – и уж, конечно, духу – труднопроизносимые, издевательские названия, вроде приведенных и прочих того же пошиба (Карла Либкнехта, Розы Люксембург, Клары Цеткин, Маркса, Марата, Фурье, Урицкого, Володарского, Свердлова, Трилиссера, Лассаля, Литвинова, Польских Повстанцев, Красного Восстания, Красных Мадьяр) – разве это не самое яркое и неотразимое доказательство всё длящейся и длящейся иноземной оккупации?
Переименование улиц старинного сибирского города было тотальным! А то, что и до сих пор всё осталось по-прежнему, – гораздо нагляднее любого аналитического исследования демонстрирует, в чьих руках по-прежнему остаются бразды правления.
…Но это я отвлекся. Главное, что я хотел сказать, – это то, что с дошкольной еще поры знал я и чувствовал, где – вопреки внешнему, наносному, насильно навязанному задолго до моего рождения – в действительности я живу.
Подобно большинству иркутских улиц того времени Жандармская была заполнена дореволюционной еще постройки крепкими деревянными домами, некоторые с засыпанными для сохранения тепла завалинками; почти все со знаменитыми своим резным кружевом наличниками и закрывающимися на ночь ставнями, перехватывавшимися для надежности железными полосами с закрепленными на их концах коваными длинными болтами, продевавшимися через толщу стены, в специальные отверстия, в конце которых – уже внутри, в комнате – вдевались затычки.
Зимой, чтобы не выстуживать дом, днем дыру закрывали войлочной заглушкой; на ночь же на конец болта перед самым отверстием с затычкой насаживали шайбу из того же материала. И всё же в холодные дни к утру концы болтов, даже в жарко натопленных комнатах, покрывались ледяной корочкой.
Каждый вечер в течение нескольких лет я помогал бабушке в совершении этого нехитрого ритуала. Полагаю, что нынче об этом помнят уже немногие…
Один конец улицы Жандармской вел к центру, к Крестовоздвиженскому собору – первому православному храму, в котором я побывал в самом раннем детстве.
Противоположный конец улицы выходил к реке Ушаковке, с которой водовозы в больших деревянных бочках развозили на лошадях – за небольшую плату – воду по близлежащим улицам, доставляя ее прямо к калиткам.
Чаще всего мы с бабушкой ходили в центр (в магазины, кино, парк, на базар), но нередко бывали и на Ушаковке.
Вдали была хорошо видна тюрьма: Иркутский тюремный замок – последнее пристанище адмирала А.В. Колчака (личности в наших краях хорошо известной). Отсюда ранним утром 7 февраля 1920 г. его вывели убивать…
Всё это, конечно же, не могло не занимать мое детское воображение.
Однако неподалеку было и еще более значимое памятное место: там, где тело Адмирала пустили под лёд…
Не раз мы с бабушкой проходили этим накрепко мне запомнившимся берегом.
Местные старожилы рассказывали, что произошло это у слияния рек Ушаковки и Ангары.
Эх, эх, Ангара,
Колчакова дочка!
Владимiр Луговской «Песня о ветре» (1926).
Задняя сторона обложки.
Однако и помимо тех, связанных с трагическими событиями 1920 года, отметин, Иркутск до сих пор хранит немало других свидетельств, связанных с жизнью адмирала Александра Васильевича Колчака.
Связь у него с городом была давняя и прочная. Прослеживается, начиная с 1902 года.
Документально подтверждающиеся его приезды сюда зафиксированы на мемориальной доске, установленной несколько лет назад в здании городского железнодорожного вокзала.
В первый раз молодой флотский офицер побывал на вокзале, в декабре 1902 года. Тогда Александр Васильевич спешил в Петербург с сообщением о пропаже в ходе исследования Арктики начальника Русской Полярной Экспедиции барона Э.В. Толля, 5 июля в сопровождении спутников покинувшего шхуну «Зарю».
Без вести пропавший руководитель Арктической экспедиции Эдуард Васильевич Толль высоко ценил своего помощника, выполнявшего важнейшую работу – гидрологические исследования. В 1901 г. барон назвал именем Колчака один из открытых островов в Таймырском заливе и мыс. А сам Александр Васильевич получил впоследствии возможность дать имя другому острову и мысу – в честь своей невесты Софии.
Перед тем, как снаряжавшаяся Императорской Академией Наук поисковая экспедиция, возглавлять которую должен был А.В. Колчак, отправилась в Арктику, офицер-исследователь вновь прибыл в Иркутск.
«1903 год, 18 февраля, – читаем в Иркутской летописи, – прибыли из С.-Петербурга участники экспедиции барона Толля: лейтенанты Ф.А. Матисен и А.В. Колчак. Первый едет в устье Лены разоружать яхту “Заря”, а второй с шестью матросами – на Ново-Сибирские острова в поиски за бароном Толлем».
А 21 февраля – во время краткого пребывания в Иркутске – Колчак в Восточно-Сибирском отделе Императорского Русского географического общества прочел доклад о современных обстоятельствах полярной экспедиции Академии Наук.
Учрежденный в 1851 г. Отдел Общества располагался в здании, построенном в 1883 г. прямо напротив резиденции генерал-губернатора.
Это здание из красного кирпича в мавританском стиле с характерными башенками и арабесками и до сих пор сохранилось. В нем разместился краеведческий музей, между прочим старейший, если не считать двух столиц (основан он был еще в 1782 году).
Фриз дома украшают имена крупнейших исследователей Сибири. Несколько табличек и до сих пор пустуют, напоминая, что в этих краях еще есть место открытиям.
Напротив здания Восточно-Сибирского отдела, на берегу реки Ангары в 1908 г., в честь завершения строительства Транссибирской железной дороги, был установлен памятник Императору Александру III. Государь запечатлен на нем в форме атамана Сибирских казачьих войск.
Под Ним на постаменте – Двуглавый Орел со свитком Царского рескрипта на имя Наследника Цесаревича Николая Александровича с повелением «положить во Владивостоке в 19-й день мая [в день Ангела будущего Царя-Мученика. – С.Ф.] 1891 года начало сооружению предначертанного Мною сплошного Сибирского железнодорожного пути» и поручением «привести это дело мира и просветительной задачи России на Востоке к концу».
«Твердо верю, что Вы оправдаете надежды Мои и дорогой России. Искренне от всей души любящий Вас Александр», – так завершался Царский рескрипт.
Памятник был украшен бронзовыми горельефами атамана Ермака Тимофеевича и генерал-губернаторов Восточной Сибири М.М. Сперанского и графа Н.Н. Муравьева-Амурского, а также гербами Царства Сибирского, Иркутской и Енисейской губерний и Якутской области.
В том же 1920 г., когда большевиками был расстрелян Верховный Правитель адмирал А.В. Колчак, они изуродовали и этот памятник, сняв статую Императора Александра III, из переплавленного металла отлив фигуру Ленина, которая и ныне стоит около управления Иркутской ГЭС.
Этот принцип (ничего своего, всё за счет захваченного и награбленного!) подтверждается и другим, самым известным, иркутским памятником Ленину, установленным в центре города в 1952 году. Гранитные плиты для его пьедестала варварски сняли с могил разоренного большевиками известного Иерусалимского кладбища. Если хорошо приглядеться, то и до сей поры на них можно прочесть проступающие, несмотря на тщательную шлифовку, имена усопших иркутян.
(Именно перед этим «памятником на костях» меня и принимали в 1962-м в пионеры, потом снимали для местной молодежной газеты «Смена», а за несколько лет до этого обо мне, еще дошкольнике, здесь же «пророчествовал» моей бабушке сидевший на постаменте старичок, облик которого навсегда отпечатался в моей памяти…)
Характерно, что именно в Иркутске хотели установить первый памятник (еще при его жизни!) вождю мiрового пролетариата, планируя превратить в постамент для него тот самый монумент Императору Александру III, взгромоздив на место свергнутой статуи Государя ленинский идол. Двуглавый Орел при этом с постамента планировалось содрать, а горельефы атамана Ермака и генерал-губернаторов заменить на изображения Халтурина, Плеханова и Свердлова.
Но не получилось, а осенью 2003 г., к 100-летию Транссибирской железной дороги, вновь отлитая статуя Императора Александра Александровича вернулась на свое законное место.
Однако покушения на памятник красной нечисти с той поры не прекратились. В течение последующих семи лет его калечили, как минимум, пять раз: срывали гербы с ограды, спиливали кресты с корон, а сами короны – с Двуглавого Орла, вырывали буквы из надписи.
Форзац.
Вернемся, однако, к прерванному рассказу. Поисковая экспедиция 1903 г. под руководством лейтенанта А.В. Колчака в ходе семимесячной работы, включая сложнейший 90-дневный морской санно-шлюпочный поход, сумела обнаружить место стоянки барона Э.В. Толля, найти его дневники и другие материалы.
Отправлялся в экспедицию А.В. Колчак опять-таки из Иркутска, в феврале 1903 года.
Выдающийся русский ученый П.П. Семенов-Тян-Шанский оценил экспедицию А.В. Колчака как «важный географический подвиг». 6 декабря 1903 г. молодой офицер был награжден орденом Святого Владимiра 4-й степени, а Императорское Русское географическое общество избрало его действительным своим членом.
17 февраля 1904 г. – и снова из Иркутска – Колчак направил в Санкт-Петербург четырех завербованных специально для экспедиции мезенских поморов: Алексея Дорофеева, Илью Инькова, Алексея Олупкина и Михаила Рогачёва под командой рулевого старшины Василия Железникова, отписав при этом секретарю Комиссии по снаряжению экспедиции В.Л. Бианки, что задерживается в городе для подготовки отчета.
Вечером 2 марта в зале Сиверса Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества в Иркутске А.В. Колчак выступил с «большим докладом о своей спасательной экспедиции по розыску барона Толля».
Рассказав об экспедиции, большую часть своего выступления докладчик посвятил трудностям поисков, а также добытым научным результатам, не забывая передать при этом слушателям свой восторг первозданными красотами Приполярья. (Доклад был сразу же опубликован в местных газетах: «Восточном обозрении» и «Иркутских губернских ведомостях».)
Слушателя отреагировали на это весьма эмоционально, а председатель Н.Е. Маковецкий, «под непрекращающиеся аплодисменты присутствующих, вставших с мест, […] выразил наилучшие пожелания молодому лейтенанту, который после трудной полярной экспедиции сразу отправляется на театр военных действий в Порт-Артур».
С этим последним обстоятельством и связаны были другие дела, задерживавшие А.В. Колчака в Иркутске.
Еще 2 февраля в связи с началом боевых действий на Дальнем Востоке здесь было объявлено о начале призыва запасных нижних чинов по плану мобилизации Сибирского военного округа. Однако перед тем, как отправиться на войну, Александру Васильевичу нужно было уладить свои личные дела.
Еще 28 января из Якутска, где он узнал о произошедшей накануне атаке японцев на русские корабли в Порт-Артуре, А.В. Колчак отправил телеграммы. Одну из них в Петербург Председателю Императорской Академии Наук Великому Князю Константину Константиновичу с просьбой о переводе на военный флот и отправке на войну; вторую – невесте, прося скорее приехать к нему Иркутск.
Избранницей Александра Васильевича была Софья Федоровна Омирова, дочь действительного тайного советника, выпускница Смольного института благородных девиц, о помолвке с которой было объявлено еще летом 1900 г.
24 февраля на перроне иркутского вокзала Колчак встречал свою невесту.
Остановились они в небольшой деревянной гостинице «Метрополь» на улице Луговой (Марата), между переулками Юнкерским (Я. Гашека) и Большаковским (Большевистским). (Вот какие фортели выкидывает красная топонимика!)
«Гостиница “Метрополь”, – сообщалось в рекламном объявлении в “Спутнике пассажира по Сибирским железным дорогам” за 1903 год, – в центре города, против театра, вблизи банков и магазинов. Вновь отделаны и роскошно обставлены к услугам приезжающих 42 номера, семейные квартиры, первоклассный ресторан, превосходная французская, русская и польская кухня, большой и разнообразный выбор русских и иностранных вин, кабинеты в стилях, биллиарды, ванна со всеми удобствами, телефон, везде электрическое освещение, ко всем поездам посылаются омнибусы. Извозчикам не верить, что все номера заняты или ремонтируются. Управляющий Черных».
4 марта в Иркутск прибыл и отец – отставной генерал-майор по Адмиралтейству Василий Иванович Колчак, горный инженер, управляющий петербургским Обуховским заводом.
Семейная история адмирала как нельзя лучше показывает, как много и помимо Иркутска – города, где я родился и вырос и, одновременно, города его судьбы, – связывает меня с этим человеком
Живя и работая в конце 1970-х в Молдавии, написав и выпустив две книги о союзнике Императора Петра I – Господаре Димитрии Кантемире, его родичах и потомках, я и знать не знал о том, что прапрадед Верховного Правителя – османский военачальник Илиас Калчак-паша – был главнокомандующим молдавским фронтом турецкой армии и комендантом Хотинской крепости, взятым в 1739 г. в плен русским главнокомандующим генерал-фельдмаршалом графом Христофором Антоновичем Минихом.
Именно он 19 августа (согласно молдавским летописям), вскоре после победоносной Ставучанской битвы, вручил русскому генералу ключи от подчиненной ему крепости. Хронист Ион Некулче писал в своей летописи, что по происхождению Калчак-паша был сербом-потурченцем из Боснии. В качестве булукбаша (полковника) он принимал участие в Прутской кампании 1711 г., сражаясь в составе турецкой армии.
Впоследствии пленник поселился в Польше, скончался в 1743 г. в Житомире, а его потомки, переселившись в 1794 г. в Россию, приняли Православие.
Существенную роль во всей этой истории сыграл племянник того самого молдавского Господаря – командующий волошским корпусом Константин Кантемир. Участвовал в походе также легендарный барон Мюнхгаузен (тот самый) и грузинский поэт Давид Гурамишвили, в одной из двух своих поэм вспоминавший о том, как «в семьсот тридцать девятом с Хотина врата сорвали».
Русский же студент Михайла Ломоносов, учившийся в то время в Германии, написал по этому случаю оду, благодаря которой имя его впервые стало известно на родине.
Такая вот она наша память: неожиданная и всеохватная…
И вот что, между прочим, значит Империя. Как писал летом 1916-го, незадолго до крушения, В.В. Розанов: «Россия – это правда Русское Царство, потому что от Халилы [Императорский санаторий в Великом Княжестве Финляндском. – С.Ф.] до Бессарабии она вся сделана Царскою заботою и солдатским трудом и крестьянским и поповским долготерпением. И это что-то достойное и великое. Это самостоятельное и сильное, и “ни у кого совета и указания не спрашивает”. Потому что стоит на своих ногах».
Да, так было...
Бывая в каждый свой приезд в Петербург у места чудесного явления иконы Божией Матери Всех скорбящих Радость с грошиками, у часовни, церкви и у могилки Матроны-босоножки, в храме «Кулич и Пасха», куда в советское время был передан и сам этот чудотворный образ Пресвятой Богородицы, не ведал я о том, что именно в этих местах родился и был крещен Адмирал.
Вот так, потянешь за ниточку – сколько уже раз со мной это случалось! – и вдруг с удивлением понимаешь, сколько, оказывается, тебя связывает с человеком, с которым ты и не предполагал хоть как-то, хотя бы отдалённо, оказаться рядом. Так обыденно совершается чудо Истории!
Нахзац.
***
Москвичи книгу могут приобрести в лавке «Кириллица»: метро «Алексеевская», Звездный бульвар, 21, стр. 3. Правое крыло, 2-й этаж.
Тел.: 8-495-543- 87-93
Телеграмм-канал: https://t.me/LavkaKirillica
Иногородние могут заказать ее по телефону:
7-977-310-30-53 (Александр; в рабочее время),
а также на сайте «Политкнига»:
https://politkniga.ru/
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/730641.html |
