Смерть Никсы

10 апреля в 2 часа 30 минут приехал император Александр II, ему сказали, что положение безнадежное. Император и императрица вместе пришли в покои сына, но отец остался за ширмой. Когда мать подошла к сыну, тот вдруг сказал ей: «Бедная Ма, что с тобой будет без твоего Никсы?» Он уже хорошо осознавал ситуацию и свое состояние. Мать, еле сдерживая слезы, сказала сыну, что его ожидает большая радость. Цесаревич понял, что приехал отец. Император вышел из-за ширмы, подбежал к умирающему, опустился на колени и, еле сдерживая слезы, стал целовать несчастному руки.

Через некоторое время в комнату цесаревича вошла принцесса Дагмар. Наследник был в ясном уме и, узнавая всех окружавших его людей, обращаясь к императрице, он сказал: «Какая она прелестная, не правда ли?» Дагмар, несмотря на свой юный возраст, умела владеть собой. Сдерживая постоянно наворачивающиеся на глаза слезы, она молилась про себя, поправляла цесаревичу подушки, гладила и целовала его руки. В какой-то момент, когда оба очень близких и дорогих ему людей — брат Александр и невеста Дагмар — оказались рядом с ним, цесаревич долго и задумчиво держал в одной руке руку невесты, а в другой — брата. Казалось, он о чем-то спокойно мечтал, улыбаясь. Он нежно обнял Александра Александровича, посмотрел с кроткой улыбкой на других и сказал: «Прощайте». Потом, обращаясь к государю и указывая на своего любимого Сашу, произнес: «Славный человек, берегите его».

Пятьдесят четыре года спустя, перенеся много горя и несчастий на русской земле, на пути из России в Англию Мария Федоровна 12 апреля 1919 года сделала в своем дневнике следующую запись: «Смерть Никсы 54 года назад… Незабвенный Никса до последнего вздоха держал мою руку в своей руке…»

Прошла суббота, и наступило воскресенье, последний день жизни великого князя Николая Александровича. Последние часы и кончина цесаревича подробно изложены в «Записках» баронессы М. П. Фредерикс (фрейлина императрицы Марии Александровны. — Ю. К.), в воспоминаниях Ф. Оома, в дневниках воспитателя цесаревича генерал-лейтенанта Н. П. Литвинова и с их слов изложены С. С. Татищевым в его монографии «Детство и юность великого князя Александра Александровича».

Все члены царской семьи: император и императрица, братья Александр, Владимир, Алексей, Павел стояли вокруг постели, молились и плакали. Неожиданно для всех Мария Александровна резко поднялась, подошла к великому князю Александру Александровичу, обняла его и, рыдая, сказала: «Бедный Саша». Теперь она окончательно поняла, что великий князь Александр Александрович становится наследником престола. За Марией Александровной поднялся с колен Александр II и тоже благословил великого князя Александра Александровича.

Баронесса М. П. Фредерикс в своих воспоминаниях писала: «Минута была до того потрясающая, что священник и мы, все присутствующие, рыдали, не имея силы удержаться». Цесаревич еще раз поцеловал Дагмар и что-то ей тихо сказал. После того как причастие закончилось, все присутствующие вышли из комнаты. Остались только император и императрица, великий князь Александр Александрович и Дагмар. Цесаревич Николай Александрович ненадолго заснул, но вскоре начал бредить. Когда император Александр Николаевич вновь подошел к сыну, он пришел в себя, с нежностью протянул к отцу руки и как бы успокоился. Доктора стали настаивать, чтобы больного оставили одного в надежде, что он уснет. Все родные вышли в соседние комнаты, где бедная мать уже не могла сдерживать рыдания.

Приехавший из Вены доктор Опольцер, как и Карель, диагноз Здекауэра подтвердил, но помочь больному врачи были уже бессильны. 11 апреля в 11 часов вечера началась агония. Вся царская семья вошла к умирающему. Все опустились на колени и стали неистово молиться. Дыхание цесаревича стало затрудненным, но неожиданно он внятно и довольно громко произнес те же слова, что когда-то слышал от умирающего деда. Это были всего два слова: «Стоп машина». Эти слова были его последними словами. Теперь он лежал в забытьи. «Три раза, — пишет С. С. Татищев, — начинало духовенство чтение отходной, но дважды прерывало его, потому что в первый раз умирающий совершил над собою крестное знамение, а во второй раз в глазах его заметили слезы».

В понедельник 12 апреля в 10 минут первого часа ночи цесаревич тихо скончался. «Что произошло тогда с родителями, семейством и невестой, — писала в своих мемуарах баронесса Фредерикс, — невозможно ни описать, ни рассказать».

С помощью сыновей Александр II сам положил тело цесаревича в гроб, который стоял в опочивальне. Комната была заполнена цветами, которые так любил юный цесаревич. Позже, когда тело покойного будет предано земле в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге, рядом с надгробием будет расти в кадке большая пальма, привезенная из Ниццы, а рядом с ней будет стоять маленький букет фиалок, который каждый год посылал из Ниццы близкий друг императорской семьи поэт Петр Вяземский, посвятивший ушедшему цесаревичу стихи «Был вечер, у берега морского…».

12 апреля 1865 года Ницца погрузилась в глубокий траур. У виллы Вермонт в парке стоял траурный почетный караул — пятьдесят стрелков французской императорской армии, кавалерийский эскадрон из Марселя и русские матросы из Вильфранша. Все вокруг было в траурных лентах; сабли офицеров были покрыты черным крепом. На всех общественных зданиях были приспущены флаги. Корабли, стоявшие на рейде Ниццы и Вильфранша, также в знак траура приспустили флаги.

Вечером 16 апреля тело покойного цесаревича при свете факелов и свечей было торжественно перенесено на улицу Лоншан, где несколько лет назад императрица Александра Федоровна (супруга Николая I, бабушка покойного) построила маленькую Русскую церковь. Гроб из покоев Николая Александровича до колесницы несли сам государь, его сыновья, генерал-адъютант и члены царской свиты. Похоронная колесница был запряжена восемью вороными лошадьми. Конная жандармерия по обеим сторонам колесницы вместе с пешими егерями французской императорской гвардии сопровождала колесницу, а рядом шагали шеренги гвардейских казаков.

Всюду раздавалась траурная музыка. Музыканты самых различных подразделений, в том числе первого батальона 3-го пехотного полка, двух десантных рот французской морской пехоты, батареи морских гаубиц, батальона пеших егерей французской императорской гвардии, корпуса пожарных составляли траурный оркестр, который звучал особенно торжественно и скорбно. На бархатных подушечках несли ордена и награды юного цесаревича. В длинной траурной процессии шествовали певчие и духовенство, среди которых был духовник великого князя священник Прилежаев.

За шеренгами гвардейских казаков вместе с пешими егерями французской императорской гвардии шел сам император Александр II, а за ним шесть его адъютантов. Далее следовали братья покойного — великие князья Александр, Владимир и Алексей, затем герцог Николай Лейхтенбергский, герцог Георгий Мекленбургский и принц Александр Гессен-Дармштадтский, представители иностранных государств, личная свита покойного великого князя и их императорских величеств.

Убитая горем мать ехала в специальной коляске вместе со своими младшими детьми: Сергеем, Павлом и Марией. Далее следовали коляски придворных дам из свиты императрицы, затем различных российских сановников, гражданских и политических высших должностных лиц, членов русской колонии в Ницце. Замыкало процессию подразделение русских моряков.

Под залпы французских батарей и траурные марши военных оркестров государь император с сыновьями внесли гроб в Русскую церковь, но она была так мала, что могла вместить только членов императорской семьи и нескольких приближенных.

Началась заупокойная служба. После ее окончания наступила минута прощания. Император, стараясь сохранять спокойствие, целует покойного сына в лоб, затем целует его руку. Прощается с любимым братом и великий князь Александр. Он тоже целует брата, но нервы его не выдерживают, и он с рыданиями бросается к отцу. Оба плачут.

Наступает очередь Дагмар. Бледная как полотно, она подходит к своему бывшему жениху. Все напряжены. Кажется, что она вот-вот упадет. Но огромным усилием воли она удерживается на ногах и, поцеловав своего любимого Никсу, возвращается к матери.

16 и 17 апреля гроб с телом цесаревича выставлен в церкви для прощания. Служат по две панихиды в день.

17 апреля после утренней панихиды зачитывается императорский манифест, в котором объявляется, что отныне великого князя Александра Александровича следует величать великим князем и наследником. Несколько дней спустя Александр Александрович записал в дневнике:

«Бог призвал меня на это трудное и неутешительное место. Никогда не забуду этот день в Ницце, первую панихиду над телом милого друга, где все несколько минут стояли на месте, молчали и только слышались со всех сторон рыдания, и рыдания неподдельные, а от глубины души. Никогда я не чувствовал в себе столько накопившихся слез; они лились обильно, облегчая грусть. Все жалели Отца и Мать, но они лишились только сына, правда, любимого. Мать больше других, но обо мне никто не подумал, чего я лишился: брата, друга. И что всего ужаснее — это его наследство, которое он мне передал; я думал в те минуты, что я не переживу брата, что я буду постоянно плакать только при одной мысли, что нет больше у меня брата и друга. Но Бог подкрепил меня и дал силы приняться за новое мое назначение. Может, я часто забывал в глазах других мое назначение, но в душе моей всегда было это чувство, что я не для себя должен жить, а для других; тяжелая и трудная обязанность. Но „Да будет Воля твоя, Боже“, эти слова я твержу постоянно, и они меня утешают и поддерживают всегда, потому что все, что и случится, все это Воля Божия, и потому я спокоен и уповаю на Господа!»

Каждый год на протяжении всей жизни в апрельские дни, где бы ни находились Александр Александрович и Мария Федоровна, они предавались печальным воспоминаниям и снова переживали вместе те скорбные дни в Ницце.

В 3 часа дня 18 апреля 1866 года величественная траурная процессия направилась в порт в Вильфранш, откуда военный фрегат «Александр Невский» должен был доставить гроб с телом великого князя Николая Александровича в Санкт-Петербург. Звучат последние орудийные залпы крепостных батарей, отдавая честь покойному.

В те дни многие из присутствующих вспоминали эпизод, имевший место 27–28 января 1865 года, когда на завтрак к больному цесаревичу пришли его спутники. Они застали великого князя молча стоявшим у окна с отсутствующим видом. Как бы очнувшись от сна, он произнес тогда роковые слова: «Мне казалось, что я нахожусь на „Александре Невском“ и что он везет меня в дальнее путешествие».

18 апреля «Александр Невский» под командованием контр-адмирала Лесовского под эскортом французских военных кораблей взял курс на Санкт-Петербург. Плавание длилось пять недель, и в течение всего этого времени неустанно служили панихиду за упокой души великого князя.

В этот же день Ниццу покинули император Александр II и императрица Мария Александровна.

Датская королева Луиза и ее дочь принцесса Дагмар уехали 18 апреля. Их особое и непредвиденное этикетом положение не позволяло им оставаться дольше. Накануне отъезда Дагмар написала своему отцу королю Кристиану IX письмо, в котором делилась с ним своими горестными мыслями и переживаниями. Она писала:

«…Я не могу, однако, не благодарить Бога за то, что застала его, мое дорогое сокровище, еще в живых и была узнана им в последнюю минуту. Ты не можешь поверить, дорогой Папа́, как я благодарна за это Господу Богу. Никогда-никогда я не смогу забыть взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я приблизилась к нему. Нет, никогда!!! Бедные Император и Императрица, они так были внимательны ко мне в моем, а также в своем горе; и его бедные братья, особенно старший — Саша, который любил его так возвышенно и не только как брата, но и как своего единственного и лучшего друга. Для него, бедняги, очень тяжело, что теперь он должен занять место своего любимого брата, для него это просто ужасно!!!

…Милый Папа́, твое дорогое трогательное письмо было для меня большим утешением, особенно после того, как я поняла, что ты сумел подготовить себя к этому трагическому событию; я же совсем не была к нему готова, и сообщение о нем явилось для меня полной неожиданностью.

Мой ангел Папа́, я не могу не сказать тебе, как рада я буду вновь увидеть тебя, но я боюсь момента встречи, когда я увижу, как ты несчастен, а ты — как несчастна я!!!

Позволь мне от чистого сердца поблагодарить тебя за то, что сделал дорогой Фреди (принц Фредерик, брат Дагмар. — Ю. К.), поехавший со мной. Каким утешением он был для меня все это время. Я не говорю уже о моей дорогой, любимой Мама́, которая была всем для меня в моем горе. Никогда в моей жизни я не смогу сделать для нее то, что она сделала для меня. Теперь, однако, я должна остановиться и попрощаться с моим дорогим Папа́, чтобы не отягощать его больше моим присутствием.

Огромное горе постигло меня, я ужасно нервничаю, но я возьму себя в руки, так как у тебя помимо всего много других забот, дорогой Папа́.

До свиданья. Я обнимаю тебя мысленно и остаюсь твоей несчастной Минни. Привет дяде Хансу (брат Кристиана IX. — Ю. К.)».

Перед объездом император и императрица пожертвовали крупные суммы благотворительным организациям Ниццы и Вильфранша. Убитая горем мать, превратившаяся в тень, еле держалась на ногах, а поэтому было решено не ехать сразу в Россию, а направиться на родину императрицы в Дармштадт, чтобы провести месяц в Юпенхеймском замке. По просьбе императора и императрицы туда к ним из Дании вскоре приехала и несчастная Дагмар. Императорская чета покинула Дармштадт только 2 мая. Вскоре они были уже в Царском Селе.

Тем временем фрегат «Александр Невский» шел прямым ходом в Россию, везя на своем борту тело усопшего цесаревича. До Гибралтара шли спокойно, стояла прекрасная солнечная погода. Но после Гибралтара погода резко изменилась, сильнейший западный ветер принес шторм, и у команды возникли серьезные опасения, не случится ли что-либо с фрегатом. Наконец достигли Лиссабона. Был прилив, и кораблю удалось без проблем войти в тихие воды Тахо. От Лиссабона до пролива Зунд фрегат шел спокойно, зайдя лишь в Плимут.

Когда «Александр Невский» прибыл на рейд Плимута, английские фрегаты встретили его двадцатью одним пушечным выстрелом. Священники Русской церкви в Лондоне отслужили на борту фрегата панихиду. Выходя из залива, «Александр Невский» попал в такой густой туман, что возникла даже опасность столкновения с другими морскими судами. Через сутки, когда туман рассеялся, стало ясно, что фрегат отнесло в сторону датского пролива Скагеракк, снова к тем берегам, где цесаревич Николай Александрович впервые встретился с датской принцессой и где он был счастлив своей первой юношеской любовью. Покойный цесаревич как бы вновь хотел сойти на датскую землю и встретиться с Дагмар. Когда подошедший к датским берегам фрегат находился еще в проливе, король и королева Дании поднялись на его борт.

21 мая «Александр Невский» вошел в Кронштадтский порт. Погода снова испортилась, словно сама природа оплакивала юного князя и протестовала против его преждевременной кончины. Николая Александровича встречала вся императорская семья. На борту яхты «Стрельна» находились российский император и его сыновья, а также датский принц Фредерик (будущий король Дании Фредерик VIII). Фрегат не смог сразу пришвартоваться, так как разразилась настоящая буря, и только когда море утихло, смог бросить якорь на кронштадтском рейде. Государь поднялся на борт. Была отслужена панихида. В хоре пели исключительно матросы. Похороны должны были состояться 6 июня. Все оставшееся до похорон время при гробе стояли в почетном карауле офицеры фрегата и весь эскорт. На карауле вместе с казаками, дежурившими у гроба, выстроились дворцовые гренадеры.

В те июньские дни в Петербурге стояли прекрасные белые ночи, и толпы людей отовсюду шли проститься с юным наследником престола, с тем, кто мог бы составить славу истории России. Из Санкт-Петербурга постоянно прибывала бесконечная вереница пароходов, шлюпок, яхт и лодок. Приезжали люди самых разных сословий и общественного положения. Было много священников и монахов как из столицы, так и из разных далеких городов, было много паломников, военных. Богослужения шли не переставая.

6 июня утром в присутствии императора гроб торжественно был перенесен на яхту «Александрия» и установлен под богато украшенным балдахином. Нескончаемая похоронная процессия протянулась от Английской набережной до Зимнего дворца. Рядом с гробом стояли те, кто с такими трудностями по морю сопровождал и доставил покойного из Ниццы в Санкт-Петербург. Город был погружен в глубокий траур, почти у каждого человека в окружавшей толпе на руке был повязан черный креп, люди плакали и искренне сочувствовали императорской семье.

Яхта «Александрия», пройдя вверх по течению Невы, остановилась у ворот Петропавловского собора. Здесь состоялось последнее заупокойное богослужение. Во второй половине дня похороны закончились.

Трагедия юного цесаревича и его датской невесты со временем сложилась в красивую легенду, которая передавалась из уст в уста.

Много лет спустя, весной 1892 года, император Александр III в письме Марии Федоровне вспоминал: «Мои мысли все время рядом с тобой, а в воскресенье в крепости (Петропавловской. — Ю. К.) мои молитвы соединяются с твоими, когда ты будешь у могилы нашего Незабвенного Никсы! Когда думаешь, что с этого страшного, ужасного дня прошло уже 27 лет, в это трудно поверить, правда… Эти ужасные и печальные часы 27 лет тому назад в Ницце! Боже, сколько времени прошло, а воспоминания столь же свежи и грусть все та же. Что за перемена произошла во всей моей жизни и какая страшная ответственность разом свалилась на мои плечи, и вместе с тем решилась дальнейшая моя судьба и счастье всей моей семейной жизни».

Юлия КУДРИНА