Село Крутец Владимирской области. Здесь, 14 января 1929 года отошёл ко Господу выдающий русский духовный писатель Сергей Александрович Нилус. После революции уже само хранение его книг грозило расстрелом, но сам он, несмотря на многочисленные аресты избежал большевистской расправы. Впрочем, не приходится сомневаться, что проживи Сергей Александрович ещё год-другой, и его имя пополнило бы список мучеников, репрессированных по т.н. «делу истинно-православной церкви». Незадолго до своей кончины Нилус писал одному из защитников митрополита Сергия Страгородского: «Скажите мне: Каиафа и Анна каноничны были, или нет, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на распятие? А Иуда не был ли единым от двунадесяти? Однако, первые христиане не решились бы молиться за них, как о право правящих слово истины. Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние митр.Сергия и иже с ним. Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нём молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя»».
Сергей Нилус долгое время жил в Оптиной пустыни, и его сочинения стали замечательным литературным памятником ей. Один из знаменитых оптинских старцев, о. Анатолий (Потапов), обладавший даром прозорливости, удивительно точно предрёк грядущую трагедию русской церкви: «Еретики возьмут власть над церковью, всюду будут ставить своих слуг, и благочестие будет в пренебрежении. Но Господь не оставит Своих рабов без защиты и в неведении. Он сказал: «По плодам их узнаете их». Вот и ты по действиям еретиков старайся отличить их от истинных пастырей. Это – духовные тати (воры), расхищающие духовное стадо, и войдут они во двор овчий – Церковь «перелазя инуде», как сказал Господь, то есть пойдут путем незаконным, употребляя насилие и попирая Божий уставы.
Господь именует их разбойниками (Ин. 10,1). Действительно, первым шагом их будет гонение на истинных пастырей, заточение их, ссылка, ибо без этого нельзя им расхитить овец.
Посему, сын мой, когда увидишь разрушение Божественного чина Церкви, отеческого предания и установленного Богом порядка, знай, что еретики уже появились, хотя, может быть, и будут по временам скрывать свое нечестие и будут искажать веру незаметно, чтобы еще более успеть, прельщая и завлекая неопытных в сети».
Старец Анатолий почил в 1922 году, не увидев исполнения своего пророчества и разорения своей обители. Оптина пустынь была закрыта властями в 1923 году. Тогда же был арестован последний оптинский старец – преподобный Нектарий (Тихонов). После освобождения и вплоть до своей кончины в 1928 году он жил в калужском селе Холмищи, где навещали его духовные чада. Новой церковной политики преподобный не принял. Ещё когда митрополит Сергий приносил в числе других отступников покаяние святейшему Тихону за принадлежность к обновленческой «Живой церкви», старец Нектарий заметил: «Да, покаялся, но яд в нем сидит».
Среди посещавших преподобного в Холмищах был известный московский пастырь – о. Сергий Мечёв. В своё время именно старцы Анатолий и Нектарий благословили его принять сан. Старец Нектарий, предвидя его мученический подвиг, сказал своей духовной дочери о нём: «Ты знала отца Алексея? Его знала вся Москва, а отца Сергия пока знает только пол-Москвы. Но он будет больше отца».
О. Сергий родился в семье почитаемого всей первопрестольной пастыря – святого праведного Алексея Мечёва. Он учился на медицинском факультете Московского университета, окончил историко-филологический факультет. Изучал древнерусскую литературу под руководством академика Михаила Сперанского, называвшего Мечёва одним из лучших своих учеников. Был знатоком русской иконы. С началом войны отправился на фронт в качестве брата милосердия, а в 1917-м служил вольноопределяющимся. По возвращении в Москву некоторое время служил в Наркомпросе, а в 1919 году принял сан.
Рукополагал молодого священника в Свято-Даниловом монастыре архиепископ Феодор (Поздеевский). После кончины отца он принял на своё пастырское попечение родной приход церкви Святителя Николая в Клённиках на Маросейке.
Отец Алексей (Мечёв) считал главной задачей устроить жизнь прихода так, чтобы миряне могли приобщиться к той строгой церковности, какая сохранялась лишь в монастырях. Внутри организованного им Маросейского братства были своего рода «ячейки» - небольшие группы верующих по несколько семей, регулярно собиравшиеся вместе, дабы почитать вслух духовные книги, побеседовать на духовные темы. Во главе каждой малой общины стоял избранный глава, наиболее сведущий и мудрый человек, могший помочь советом, направить. Вся Маросейка была большой и дружной семьёй, «покаяльно-богослужебной», как называл отец Сергий. С усилением гонений перед общиной встала проблема религиозного воспитания детей. Семья батюшки владела двумя загородными домами: в Верее и в Дубках. На лето отец Сергий отдавал их членам общины, братчикам, жившим там с приходскими детьми, с которыми занимались бывшие в общине учителя.
Схожим образом был организован приход церкви святой Магдалины в Киеве. Последнюю возглавлял священник Анатолий Жураковский. Создание общины, не формальной, а соединённой духовными узами и общими благими делами, было заветной идей батюшка. Члены его общины помогали друг другу и прочим нуждающимся, чем могли: врачи помогали больным; сёстры ухаживали за ними; имевшие достаточное образование занимались в качестве домашних учителей с детьми верующих; община собирала деньги и помогала сиротам и заключённым. Собираясь вместе, братья и сёстры изучали Писание, богословскую и классическую литературу, слушали лекции профессоров разогнанной Киевской духовной академии.
Судьба о. Анатолия во многом перекликается с судьбой о. Сергия. Он родился в Москве, но из-за болезни матери семья перебралась в Киев. Здесь он окончил историко-филологический факультет университета и сошёлся со многими видными богословами и философами. В 1916 г. молодой человек был мобилизован в армию. На фронте он преподавал физику и математику в организованной для солдат школе при железнодорожном батальоне и написал несколько значимых богословских работ.
Демобилизовавшись в 1917 г., Жураковский вернулся в Киев. Зимой 18-го вместе с известным православным миссионером архимандритом Спиридоном (Кисляковым) он организовал помощь пострадавшим от обстрела Киева большевистскими войсками.
Сан о. Анатолий принял в 1921 г. Бывшая домовая церковь при приюте Святой Марии-Магдалины была почти пустой, на службу приходили лишь несколько старушек. Однако, молодой священник, будучи замечательным проповедником, писателем и поэтом, вскоре обратил её в центр киевской духовной жизни. Одна из прихожанок, Валентина Яснопольская, вспоминала: «О. Анатолий был незаурядным, широко образованным человеком, священником с огромным личным обаянием и даром слова. Его вечерние проповеди по вторникам всегда привлекали много народу. Молодёжь объединялась в различные кружки: от философских и до кружков по изготовлению игрушек, цветов и тому подобных изделий на продажу и для сбора средств в помощь больным, одиноким, неимущим. Идеалом для его прихожан стали общины первых веков христианства. Но в круг их интересов также входили и Кант, и Владимир Соловьёв, и Достоевский, и Всеволод Иванов. Существовала и группа по изучению богословия. С детьми велись занятия по Закону Божьему».
В 1923 году о. Анатолий был арестован и сослан в Йошкар-Олу. Его храм был закрыт. По возвращении батюшка служил в Преображенской церкви, настоятелем которой был архимандрит Спиридон (Кисляков). В 1928 году о. Анатолий приезжал в Ленинград на встречу с идеологом «иосифлянского» движения протоиереем Фёдором Андреевым.
Категорически отвергнув новую церковную политику митрополита Сергия, о. Анатолий говорил в одной из проповедей: «Церковь лишена всякой свободы… Представители наши церковные, на обязанности которых лежало охранение верности и чистоты Евангельской истины, грубо ей изменили… Мы твёрдо можем сказать, что мы в нашей малочисленной Церкви не одиноки. Мы получили благословение архипастырское, и много епископов высказались против деятельности и угодничества высших представителей Церкви. Следовательно, наша Церковь является единой, преемственной, получившей благодать от Святого Духа… Все мы предстанем перед судом Единого Властителя, Повелителя, Архипастыря нашего Иисуса Христа. Мы предстанем пред Ним с единым лишь оправданием, что мы не исказили Его учения, свои преступления и грехи мы не возлагали на Него, мы не забрызгали грязью Его учение…»
В 1930 году батюшка был арестован, а следом арестовали его жену и почти всех членов общины. О. Анатолий получил 10 лет ИТЛ, наказание отбывал в Свирских лагерях, на Соловках и Беломорканале. 3 декабря 1937 года священномученик Анатолий Жураковский был расстрелян на станции Медвежья гора, в урочище Сандармох. В заточении батюшка писал стихи:
Россия, моя Россия,
Страна несказанных мук,
Целую язвы страстные
Твоих пригвожденных рук.
Впереди я вижу своды
Все тех же тюремных стен,
Одиночку, разлуки годы
И суровый лагерный плен.
Но я все, я все принимаю
И святыням твоим отдаю,
До конца, до самого края
Всю жизнь и всю душу мою.
Много нас, подними свои взоры,
Погляди, родная, окрест:
Мы идем от твоих просторов,
Поднимаем твой тяжкий крест.
Мы пришли с тобой на распятье
Разделить твой последний час.
О, раскрой же свои объятья
И прости, и прими всех нас.
В Маросейском храме также не поминали безбожные власти и заместителя местоблюстителя патриаршего престола, и он сделался одним из центров столичных непоминающих.
29 октября 1929 года о. Сергий вместе с двумя священниками и несколькими братьями своего храма был арестован. По окончании следствия он получил 3 года ссылки в Северный край, а затем арестован вновь и приговорён к 5 годам лагерей. Оттуда батюшка, уже тяжело больной, был отправлен в Архангельск, затем в Свирские лагеря и, наконец, на строительство Рыбинской плотины в Ярославскую область.
Здесь о. Сергий был до конца срока. Этот перевод не только улучшил его бытовые условия, но оказал ему моральную поддержку, т.к. в нескольких километрах от него жила высланная из Москвы семья его духовных чад. Летом 1936г. неподалеку поселилась его супруга с детьми. В 1937г. закончился срок заключения. Матушка Евфросиния Николаевна уже жила с детьми в Москве, но о. Сергию туда возвращаться было запрещено, и он до 1940 г. поселился в Твери. Батюшка устроился работать в Тверской поликлинике в кабинете «Ухогорлонос». В 1938г. Евфросиния Николаевна сняла дачу под Тверью, где о. Сергий оборудовал домовой храм и тайно совершал Литургию.
О. Сергий искал общения с каким-либо единомысленным истинно-православным епископом. Однажды у своего духовного сына он встретился с епископом Мануилом (Лемешевским), который высказывался о церковных делах в смысле, созвучном о. Сергию. Батюшка доверился ему, раскрыв не только свои мысли, но и нелегальное положение своей общины. Однако вскоре Мануил был арестован и предал отца Сергия, рассказав на суде то, что было ему открыто на духу как епископу.
Как только отец Сергий узнал о том, что он предан и что его собираются арестовать, он уехал с того места, где жил, и около года скитался без прописки. Ему советовали скрыться в Среднюю Азию, но это значило оторваться, оставить духовных чад, на что батюшка пойти не мог.
В начале 1940г. он снова перебрался в Рыбинск и поступил фельдшером в поликлинику.
В ту пору в Рыбинске проживала блаженная старица Ксения. Она родилась в 1848г. в деревне Ларионовская Мышкинского уезда в крестьянской семье. Уже в юном возрасте она порой являла данный ей от Господа дар прозорливости, а в 19 лет оставила родной дом и ушла в лес «спасать душу и тело». Здесь блаженная обустроила себе землянку и питалась чем придется: приносимыми из церкви сухариками, лесными ягодами, мхом, а иногда и просто голодала. По праздникам она посещала церковь в деревне Рудиной Слободке в 20 верстах от Мышкина. В этом строгом затворе она прожила 30 лет.
Здесь её дважды навещал и причащал Святой Праведный Иоанн Кронштадский. О. Иоанн одобрял ее подвиг и благословлял на новые труды.
После 30-летнего затвора блаженная Ксения вернулась в свою деревню Ларионовскую. Ослепнув, она получила дар зрения духовного. Прозорливость, духовная мудрость и рассудительность притягивали к ней жаждущих спасения со всей России. Среди них были и многие святители: митрополит Ярославский Агафангел, митр. Казанский Кирилл, митр. Петроградский Иосиф, архиепископ Угличский Серафим, которого знавшая его 20 лет старица почитала столпом Православия…
Блаженная Ксения заранее предсказала все беды, грядущие на Русь: голод, террор, гонения на Церковь, коллективизацию, войну, блокаду Ленинграда... Советскую власть она называла антихристом.
После Декларации митр. Сергия многие приходили к старице за советом, и она, сама пройдя тюрьмы и ссылки, никогда не допускала каких-либо компромиссов с богоборцами-большевиками и наставляла всех, что единственный теперь возможный и верный путь – исповедничество даже до смерти. В это время блаженной приходилось постоянно переезжать с места на место, проживая у своих духовных детей. Несколько раз 85-летнюю старицу арестовывали. Однажды чекисты, глумясь над слепой, подали ей жареную ворону, со словами: «Вот мы курочку тебе приготовили». Блаженная ответила: «Ворона летала, летала и Ксении на тарелочку попала. Кушайте сами».
В 1930г. ее арестовали и выслали на 3 года в Архангельск. В 1932-м – освободили по амнистии в силу «дряхлости», после чего она вернулась в родную деревню, а затем переехала в Рыбинск. В 1934г. старицу вновь арестовали, как «участницу церковно-монархической к-р организации ИПЦ» и приговорили к 3 годам ссылки.
Предвидя длительное запустение в церкви и духовный голод, блаженная советовала собирать оставленные после сноса церквей и часовен иконы и утварь и обустраивать из них на дому маленькие молельные комнатки и церковки.
Последние годы своей жизни 90-летняя старица проживала на тайном положении в окрестностях города Рыбинска. Связь с ней поддерживалась только через ее келейницу, которая в устной форме передавала вопросы и ответы. Одним из последних, кому она предсказала мученический венец, был о. Сергий Мечев…
Батюшка передал блаженной Ксении сокрушающий его сердце вопрос: «Что делать священнику, которого предал епископ?» Келейница смутилась таким вопросом и не решилась передавать его. Но когда она пришла к старице, та грозно встретила ее: «Кому ты отказала?! Он - Священномученик!»
Жизнь в Рыбинске была тяжела. О. Сергий получил выговор на работе, а затем сломал ногу, получив инвалидность. Когда нога стала заживать, он уехал из Рыбинска, скрываясь в разных местах. Ещё более чем за себя, батюшка страдал душою за своих духовных детей. Вся его молитва сосредоточилась на том, чтобы пострадать ему одному, чтобы больше никто не пострадал из-за его ошибки.
Последние месяцы жизни о. Сергий жил недалеко от города Тутаева в деревне Кипячёво. Здесь он освятил домовой храм и каждый день тайно служил Литургию. Его скрытная, непонятная жизнь вызывала подозрение и недоброжелательность со стороны местного советского населения. Неустанная советская пропаганда и начавшаяся война усилили атмосферу всеобщей подозрительности, в результате чего на Рождество Иоанна Предтечи 7 июля 1941г. о. Сергия вместе с сопровождавшей его Елизаветой Булгаковой арестовали по доносу местных жителей, принявших их за «немецких шпионов».
Священномученик Сергий Мечев был расстрелян в Сочельник, 6 января 1942 г. Его молитва была услышана - никто за него не пострадал. Даже арестованную вместе с ним духовную дочь освободили.
Русская Стратегия |
