Семейное счастье
После свадьбы новобрачные поселились в Аничковом дворце, который быстро начал менять свой облик. Жизнь вошла в свою колею. Время цесаревича и цесаревны было заполнено регулярными занятиями. «По понедельникам и субботам, — писал К. Победоносцев А. Аксакову, — бываю у цесаревны — она очень добра и проста по натуре. Я читаю и говорю с нею по-русски».
Из дневников великого князя Александра Александровича: «В ½ 10 пришел ко мне Победоносцев и, наконец, снова начал свои занятия. Я уже начинал скучать бездельем, хотя до сих пор, право, немного было у меня свободного времени, такое глупое и бестолковое житье было в эти недели. Почти все время прошло между глупейшими балами, парадами и разводами… У меня и у жены занятия начинаются в 10 и до ½ 1. В 1 час мы завтракали, потом кто-нибудь всегда приезжает. В 2 ч. меня не бывает дома. Мы едем кататься или играть, но надо ловить время, когда Мама́ приезжает домой. Обедаем около ½ 5, иногда бывают гости, остаются до 8 дома…»
Протопресвитер Иван (Иоанн) Леонтьевич Янышев продолжал начатое в Дании знакомство Дагмар с нормами православия. Она уже хорошо писала по-русски, переписывала и выучивала наизусть молитвы. В архивах сохранились учебные тетради по истории, литературе и русскому языку, в которых рукой юной Дагмар были написаны отрывки из поэм и стихотворения любимых поэтов и писателей цесаревича и цесаревны: Пушкина и Лермонтова, Жуковского, Кольцова, Фета, Майкова; Гоголя, Лескова, Тургенева, Никитина и других.
Императрица Мария Александровна помогала Дагмар овладеть основами православной обрядности, учила с ней русские молитвы и вместе молилась перед иконами в маленькой домовой церкви. Дагмар было нелегко в новой, еще мало знакомой обстановке. Граф С. Д. Шереметев писал, что императрица Мария Александровна относилась к Дагмар сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу, она охлаждала порывы ее любезности. «Держитесь на своем месте. Вы еще не императрица», — часто говорила она.
В ноябре Дагмар отпраздновала в России свой день рождения. Было много подарков, были первые балы, на которых молодая цесаревна блистательно танцевала, в то время как цесаревич, не любивший танцев, мечтал о скорейшем окончании бала. «Минни веселилась очень и все время, не останавливаясь, танцевала, — писал он в своем дневнике. — Ужинать пошли только в ½ 2. Потом снова начали танцевать и даже английский танец. Мне было страшно скучно, я не знал, куда деваться. Минни была как сумасшедшая… Я был очень уставшим и не в духе. Даже не хотел проститься с Минни, так дулся на нее… Я долго еще был не в духе, но, наконец, мне стало жаль ее, и мы окончательно помирились и заснули».
Но Александр Александрович был влюблен в свою Минни. «Часто я думал, — написал он в своем дневнике 27 ноября (9 декабря) 1866 года, — что я не достоин ее, но если это и правда, то постараюсь быть достоин ее. Часто я думал тоже, как все это случилось… Как я наследовал от моего брата и престол и такую жену, как Минни, которую он любил, еще не знавши ее, и о которой я тогда и не думал, и уже в голову не приходило, что она будет когда-нибудь моей женой. Вот это значит Божья Воля! Человек думает одно, и Бог совершенно иначе располагает нами».
Весной 1867 года цесаревич и цесаревна посетили первопрестольную столицу — Москву. Здесь все русские цари венчались на царство, и Марии Федоровне было интересно познакомиться со святыми местами древней русской столицы. Цесаревич любил Москву, ее многочисленные купола, их малиновый звон, весь русский дух, царивший здесь.
Августейшая пара остановилась сначала в Петровском дворце, а 21 апреля состоялся торжественный въезд в Москву. «Москва вслед за Северной столицей возликовала при виде молодой четы, — писал в своих мемуарах граф С. Д. Шереметев. — Все сердца неслись к молодой цесаревне. Она появилась как солнечный луч, а с нею рядом, словно все еще в тени своего брата, добродушно, спокойно, но твердо выступил тот, о котором принято было говорить со слов умирающего брата, что у него „хрустальная душа“».
Известный дипломат, публицист и историк С. С. Татищев писал: «Характерной особенностью нравственного склада Александра Александровича было врожденное чувство справедливости. Сказалось оно уже с младенческих годов необыкновенно ярко при всех случаях и его суждениях и поступках. С тем, что почему-либо представлялось ему несправедливым, он никак не мог примириться. Всякая несправедливость глубоко возмущала его, и он давал выражение этому чувству с энергиею и настойчивостью, удивительными в ребенке его лет».
Честность и благородство натуры великого князя Александра Александровича отмечали также многие его современники, придворные разного ранга и просто приближенные. Граф С. Д. Шереметев писал: «Отличительной стороной цесаревича была правда и истинное благородство, проявленное им не раз в самых щекотливых положениях, и он скорбел о том, когда люди с чистым именем отклонялись от добрых преданий своей семьи, своего рода. Он не выносил хамья в своем окружении, ненавидел лесть, и взгляд его был неотразим».
В Москве августейшие супруги посетили все святые места: молились в Иверской часовне у чудотворной иконы Иверской Божьей Матери, были в Успенском соборе Кремля — усыпальнице московских патриархов и митрополитов, в Архангельском соборе — усыпальнице московских царей и, наконец, в Благовещенском соборе. Всюду были отслужены молебны. С огромным интересом знакомились супруги с сокровищами Оружейной палаты Кремля и другими кремлевскими достопримечательностями; восторгались прекрасной работой древних русских мастеров, высоко оценивая их талант и самобытное мастерство.
Принимая высокие депутации, молодая цесаревна очень волновалась, так как ей впервые приходилось говорить по-русски перед столь придирчивой аудиторией, но ее верным помощником был цесаревич Александр Александрович, который в любой момент готов был прийти на помощь.
За десять дней пребывания в Москве они увидели много. В Большом театре — оперу М. И. Глинки «Жизнь за царя», балет «Конек-Горбунок», в Малом — «Женитьбу» Н. В. Гоголя. Особое впечатление осталось у молодой цесаревны от посещения Московского воспитательного дома, где содержались дети-сироты. До последних дней своего пребывания в России императрица Мария Федоровна будет уделять такого рода заведениям по всей стране большое внимание, оказывая им поддержку часто из своих личных средств.
В эти дни Александр Александрович сделал в своем дневнике следующую запись: «Уже два года прошло, и именно в эти дни мы познакомились с женой, и внутренняя связь оставалась постоянно. Здесь, видимо, был Промысел Божий над нами, и Он благословил наш союз. Именно это тяжелое и грустное время сблизило нас с женой. Еще над телом милого брата, сейчас после его кончины, мы горячо поцеловались с Минни. Милый Никса сам как будто благословил нас вместе: умирая, он держал мою руку, а другую держала Минни».
В начале мая 1867 года в Санкт-Петербурге была сыграна пышная свадьба великой княгини Ольги Константиновны, дочери великого князя Константина Константиновича, с датским принцем Вильгельмом, братом Марии Федоровны, который, взойдя на греческий престол, получил имя Георг I. От этого брака супружеская пара имела пятерых сыновей и двух дочерей. Брак способствовал укреплению государственных отношений между Грецией и Россией. С Ольгой Константиновной у Марии Федоровны на долгие годы установились теплые, доверительные отношения. Став королевой эллинов, Ольга Константиновна не переставала считать себя русской великой княгиней. «Русские матросы, приходившие на судах в Грецию, всегда приглашались на чай во дворец», — свидетельствовал российский посол в Греции Ю. Я. Соловьев. Брата своего принца Вильгельма (Вилли — как его называли в семье) Мария Федоровна очень любила и горько оплакивала его после внезапной кончины в 1913 году.
С конца апреля 1868 года цесаревич и цесаревна жили в Александровском дворце Царского Села, а рядом в Большом дворце жили император Александр II и императрица Мария Александровна. Здесь же устраивались государственные приемы и банкеты.
Александровский дворец, построенный по повелению императрицы Екатерины II для ее внука (Александра I), был одним из любимых мест проживания молодых супругов. Позже в одном из писем жене, вспоминая их первый период совместной жизни в Царском Селе, Александр III писал: «Наш милый Александровский дворец был так весел и светел, прелесть, и так опять напомнил мне то счастливое, хорошее, чудное время, когда мы жили в нем тихо, спокойно, не имея еще больших задач и обязанностей. Мне всякий раз делается так невыразимо грустно переноситься в то время, но вместе с тем какое-то особенное чувство испытываешь, приятное и успокоительное».
Вскоре цесаревна забеременела, но у нее произошел выкидыш из-за неосторожных занятий верховой ездой в Дании. Огромным счастьем для молодой супружеской пары было рождение 6 мая 1868 года долгожданного первенца — сына, которого назвали Николаем. Это событие цесаревич с большим волнением описал в своем дневнике: «Мама́ и Папа́ приехали около 10 часов, и Мама́ осталась, а Папа́ уехал домой. Минни уже начинала страдать порядочно сильно и даже кричала по временам. Около 12 ½ жена перешла в спальню и легла уже на кушетку, где все было приготовлено. Боли были все сильнее и сильнее, и Минни очень страдала. Папа́ вернулся и помогал мне держать мою душку все время. Наконец в ⅓ 3 часа пришла последняя минута, и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы нарекли Николаем. Что за радость была — это нельзя себе представить. Я бросился обнимать мою душку-жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал, как дитя, и так легко было на душе и приятно».
В августе 1868 года в Санкт-Петербург приехали родители Марии Федоровны — датские король Кристиан IX и королева Луиза, которым был оказан торжественный прием.
В этом же году состоялась незабываемая поездка по России. Августейшие супруги побывали на Волге, Дону, в Крыму и на Кавказе, с наслаждением любовались широкими русскими просторами. После этого путешествия родная Дания показалась Дагмар совсем крошечным государством. Историк Назаревский свидетельствовал: «Сильное впечатление на народ производило усердие Высоких путешественников к храмам Божьим и их внимание к памятникам родной старины и к самой жизни народа. Оставляя свой пароход, они пешком или в простом тарантасе отправлялись в соседние села, где их совсем не ожидали, чтобы поближе посмотреть, как живет наш народ, и познакомиться с его нуждами. Их Высочества заходили в крестьянские избы, в дома сельского духовенства, в приходские школы…»
Проезжая по российским городам и весям, наблюдательный цесаревич видел все тяжелые стороны жизни народа — бедность и униженность, несправедливость чиновников. Честная натура наследника протестовала против помпезных приемов, которые устраивались повсюду, ему претили парады, рауты и фейерверки.
Цесаревне в силу ее живой и жизнерадостной натуры, наоборот, нравилось всё. Бывали минуты, когда она готова была серьезно поругаться с мужем из-за его, по ее мнению, негативного отношения ко всему.
Из дневника императрицы от 23 июля (3 августа) 1869 года: «Мы опять подошли к небольшому городку (Хвалынск), где снова нас ожидала большая толпа. Саша ни в какую не желал выйти к ним, принял депутацию с хлебом-солью на борту и сразу же ушел к себе, оставив меня одну-одинешеньку среди всех этих людей, которые так упрашивали меня сойти на берег и говорили, что многие прибыли издалека в надежде увидеть нас. Тогда я набралась мужества и, ни о чем больше не спрашивая, стала спускаться на берег, так что Саше пришлось последовать за мной. На пристани, красиво убранной цветами, накрыт огромный стол, ломившийся от фруктов и закусок. Нас сразу же пригласили присесть и выпить чаю, что я и сделала, а Саша отправился приветствовать солдат; такое сильное впечатление произвели на меня эти радостные лица, совсем старые женщины, мужчины с длинными седыми бородами плакали от волнения, так что я едва не последовала их примеру, особенно, когда при прощании услышали громкие слова благодарности в наш адрес…» После поездки она направила матери письмо. «Теперь, когда все счастливо завершилось, — писала она, — хочется рассказать, как часто сердце у меня готово было вырваться из груди во время всех этих раутов, приемов и т. п., на которых он, с одной стороны, не желал появляться, особенно в первой части путешествия по Волге, а с другой — не стеснялся в присутствии всех господ и обеих Куракиных ругаться и охаивать все на свете, вместо того чтобы радоваться и должным образом оценивать ту сердечность, с которой нас повсюду принимали. Несколько раз мы едва не поругались, и я уже подумала, что эта поездка полностью испортит добрые отношения, сложившиеся между нами, но теперь, слава Богу, все это забыто, и жизнь у нас идет по-старому».
26 мая 1869 года у Марии Федоровны родился второй сын — Александр. Прожил он, однако, недолго и, не достигнув годовалого возраста, 20 апреля 1870 года умер на руках у матери. Для родителей это был тяжелый удар. «Боже, что за день, — записал в дневнике цесаревич, — ты нам послал и что за испытание, которое мы никогда не забудем до конца нашей жизни, но „Да будет Воля Твоя, Господи“, и мы смирились перед Тобой и Твоею Волею. Господи, успокой душу младенца нашего, ангела Александра».
Они долго оплакивали своего малыша и на протяжении всей жизни вспоминали его, так рано покинувшего земной предел. 4 (16) июня 1870 года цесаревич из Красного Села писал своей жене: «Утром в 11 часов мы поехали с Папа́ и Мама́ в Петербург и были на панихиде в крепости по милым An-Папа́ и An-Мама́. Я подходил к могилке нашего ангела маленького
Александра, которая совершенно готова и премило была убрана цветами. Я молился и много думал о тебе, моя душка Минни, и мне было так грустно быть одному в эту минуту, одна Мама́ это заметила и подошла ко мне обнять меня, и это очень меня тронуло, потому что она одна понимает и не забывает наше ужасное горе. Прочие забывают и постоянно спрашивают, отчего я не хожу в театр, отчего я не хочу бывать на балах, которые будут в Петергофе, и мне очень тяжело и неприятно отвечать всем. Так грустно мне сделалось, когда я молился у милой могилки маленького ангела; отчего его нет с нами и зачем Господь взял у нас его?
Прости мне, что я опять напоминаю тебе нашу горькую потерю, но я так часто думаю о нашем ангеле Александре, о тебе и старшем Беби, о вас всех, близких моему сердцу и радости моей жизни, и в особенности теперь, когда я один и скучаю о вас. Это решительно меня утешает, и я часто мысленно с вами, мои душки».
В 1870 году молодая августейшая чета отправилась в новую поездку. На этот раз в Новочеркасск. Граф С. Д. Шереметев, сопровождавший их, отмечал, что молодые супруги были очень «довольны поездкой», но цесаревич «тяготится торжествами». Приемы, гулянья, иллюминации ему надоедали. «На гулянье он так и не пошел, как ни уговаривала его цесаревна».
На обратном пути Мария Федоровна, очарованная бескрайними просторами южных степей, попросила даже остановить поезд в поле. «Ей хотелось прогуляться пешком по неведомой ей земле. Поезд остановился, и, когда закончилась прогулка, покатили дальше». Так молодая цесаревна знакомилась с Россией, ее тянула к себе русская земля, необыкновенную силу притяжения которой она почувствовала уже в первые годы своего пребывания в России.
27 апреля 1871 года в Аничковом дворце родился третий сын Марии Федоровны и Александра Александровича — Георгий. Родители были страшно рады появлению маленького сына, которого стали называть Жоржи.
Юлия КУДРИНА |
