Летом 1913 года Ее Императорское Высочество отправилась в очередную паломническую поездку. Ее сопровождали казначея Валентина Сергеевна Гордеева, две сестры Марфо-Мариинской обители, егермейстер (шталмейстер) Двора Его Императорского Величества д.с.с. Александр Александрович Зуров (он уже ранее посещал Вологодчину вместе с ее покойным супругом, Великим Князем Сергеем) и князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Целью поездки был знаменитый на всю Россию Соловецкий монастырь. 24 июля/6 августа она прибыла в Архангельск, а оттуда на пароходе «Вологда» отбыла на Соловки.
Светлый и чистый образ Великой Княгини Елисаветы Федоровны более всего связан с монашеским обликом Русской Северной Фиваиды с ее монастырями, храмами, скитами, источниками, крестьянами. Преподобномученицу Елисавету Романову и Ее супруга Великого Князя-мученика Сергия можно смело величать и восхвалять, как Небесных Покровителей Вологодской Земли – Святой Северной Фиваиды. Такое ощущение, что святая настоятельница Марфо-Мариинской обители сходит прямо с замечательных полотен художника Михаила Нестерова, внося в наши тревожные души молитвы, успокоение, сосредоточенность. Совершенно не случайно Преподобномученица Елисавета пригласила именно художника Нестерова для росписи обители. Художник писал: «С января нового 1911 года я начал писать самую ответственную пятнадцатиаршинную вещь в трапезной храма. Затея была такова: среди весеннего пейзажа с большим озером, с далями, с полями и далекими лесами, так, к вечеру, после дождя, движется толпа навстречу идущему Христу Спасителю. Обительские сестры помогают тому, кто слабее, - детям, раненому воину и другим - приблизиться ко Христу… Тема «Путь ко Христу» должна была как-то восполнить то, что не удалось мне выразить в своей «Святой Руси». Картина была задумана сначала в виде триптиха. В центре - народ с Христом, слева раненый солдат с сестрой милосердия, справа две женщины-крестьянки - молодая и старая, на коленях. Опушка леса, на первом плане - цветы. Картину начал с большим увлечением. Верилось, что что-то выйдет. Печальная судьба ее тогда от меня была скрыта». Из-за некачественной грунтовки картину пришлось впоследствии переписывать заново… «Великая Княгиня в те тяжелые дни относилась ко мне с особой внимательностью и добротой. Сердечный, чуткий человек была она. В мои именины после обедни в домовой обительской церкви Великая Княгиня поздравила меня и подарила второй свой портрет, уже в сестринском костюме… В июле были сняты леса с главной части храма, и я впервые увидал его таким, каким он позднее предстал на суд людской, по словам Великой Княгини - «невинный, как и подобает быть храму Богородицы». Теперь Великая Княгиня часто приходила в церковь, радовалась осуществлению ее мечты, и я был счастлив, видя радость этого дивного человека… «Путь ко Христу» был нарисован в угле. Перед тем как приступить вторично к краскам, я попросил отца Митрофана (в будущем расстрелянный святой исповедник Сергий /Сребрянский/) отслужить молебен. На нем была и Великая Княгиня. Молебен этот остался у меня в памяти. Отец Митрофан служил его как-то вдохновенно. Молитвы, обращения его к Богу едва ли были в каком-либо требнике. Отец Митрофан, всегда со мной приветливый, верящий в мои художественные замыслы, любивший их осуществленными, был верным моим другом». Позже Нестеров писал: «Я предложил написать нечто сродное «Святой Руси»: сестры общины Марфы и Марии в их белых костюмах ведут, указывают людям Христа, являющегося этим людям в их печалях и болезнях душевных и телесных, среди светлой, весенней природы. Люди эти не есть только «люди русские» ни по образу, ни по костюмам… (такова идея общины – евангельская, общечеловеческая)»
Интересны и поучительны жизнь и служение Преподобноисповедника Сергия (Сребрянского), связанные с Великой Княгиней Елисаветой Федоровной: с 1(13) сентября 1897 года он являлся настоятелем Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка в городе Орле, шефом которого была Великая Княгиня Елизавета Федоровна. С 1908 года - духовник Марфо-Мариинской обители, созданной под руководством Великой Княгини Елизаветы Федоровны, настоятель храма в обители. После ареста и гибели Великой Княгини продолжал духовно окормлять сестер обители. Будучи женатым священником, воспитал вместе с супругой трех племянниц-сирот и желал иметь своих детей, но этого не случилось. Увидев в этом Божию волю, призывающую их к особому христианскому подвигу, супруги, переехав в обитель, дали обет воздержания от супружеской жизни (вот еще один пример того, как могли вполне, если не сразу, поступить и Великий Князь Сергий и Великая Княгиня Елисавета – очевидно во славу святого Сергия Радонежского и матери Крестителя Иоанна, как и супруги Сергий и Елисавета Романовы!). После 1917 года отец Митрофан и его супруга Ольга решают принять монашество. Отец Митрофан был пострижен с именем Сергий, а матушка Ольга с именем Елизавета. Вскоре после этого Патриарх Тихон возвел отца Сергия в сан архимандрита. Неоднократно арестовывался, был в ссылке.
Великую Княгиню Елизавету Федоровну уже при жизни называли «Ангелом-Хранителем» Москвы». Королева Румынии Мария вспоминала: «Она была подобна лилии, ее чистота была безукоризненна, от нее невозможно было оторвать взгляд». Архиепископ Анастасий (Грибановский) замечал: «Она всюду носила с собой чистое благоухание лилии; быть может, поэтому она так любила белый цвет: это был отблеск ее сердца». «Да, какая-то сила в Ней необыкновенная. Какая-то светлость от Нее исходила. Чувствовалось, что человек другой земли, другого мира, – Она дышала Иным миром, жила неземным. И так всегда чувствовалось в Ее близости, что человек – не от мира сего», – писала матушка Надежда, последняя монахиня Марфо-Мариинской обители милосердия.
Великий русский поэт Федор Иванович Тютчев вдохновенно писал об Елисавете Федоровне
Я на тебя гляжу, любуюсь ежечасно:
Ты так невыразимо хороша!
О, верно под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих глазах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть не земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту
В Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ) в фонде 601 хранится письмо святой Великой Княгини Елизаветы Федоровны, повествующее об ее паломнической поездке в Соловецкий монастырь. Письмо написано на бланке монастыря, адресовано Императору Николаю II , датировано 25-31 июля 1913 года - временем посещения Великой Княгини святой обители. Таким образом, по существу перед читателем предстает дневниковая запись Великой Княгини. Письмо написано размашистым, трудно читаемым почерком на английском языке. Его перевод выполнен Антипенко З.Г. и Соколовой Н.С. Ниже приводятся многочисленные выдержки из письма.
«В простом сером платье (реже в белом), доступная и радушная, как скоро покоряла она сердца людей!.. Высоко почитая в ней соединение двойного ореола царственного происхождения и высокого благочестия, он восторженно встречал ее повсюду, и поездки Великой Княгини в разные города России, против ее воли, обращали в триумфальное шествие».
Сохранилось воспоминание о том, что «при посещении одного из монастырей, незнакомая женщина бросилась ей в ноги и крепко, с великим благоговением обхватила ей колени». Ее присутствие объединяло простой люд с Императорской семьей, Великая Княгиня олицетворяла любовь Царя к своему народу. Накануне Первой мировой войны Великая Княгиня посетила Оптину пустынь, и путь ее усыпали живыми розами, настолько почитали ее люди. Но она неизменно стремилась к уединению, и почувствовать себя простой паломницей могла только в отдаленных монастырях со строгим уставом. Так епископ Варнава (Беляев) писал: «В иных строгих обителях России приезжих богомольцев, будь они хоть архиереем или Великая Княгиня Елизавета Феодоровна… кормили со скромной братской трапезы: пустыми щами, безвкусным свекольником, не очищенной от кожуры как следует картошкой».
В паломнической поездке на Соловки Великую Княгиню сопровождали Князь Феликс Феликсович Юсупов (младший), казначея Марфо-Мариинской обители милосердия В.С.Гордеева, егермейстер Высочайшего двора А.А.Зуров, две сестры обители. В Архангельске к ним присоединились епископ Нафанаил, архимандрит Печенегского монастыря Иоасаф, статский советник Н.Д.Козьмин. Последний оставил подробное описание этого паломничества, которое было опубликовано в 1915 году в журнале «Голос Долга». Сохранились воспоминания Князя Феликса Юсупова, которые были изданы в 1954 г. в Париже.
Первое известие о желании Великой Княгини Елизаветы Федоровны посетить Соловецкую обитель для поклонения мощам преподобных Соловецких Чудотворцев дошло до города Архангельска ранней весной. 24 июля – в день приезда Великой Княгини – соборная пристань, все дома горожан и суда, стоявшие на рейде, были расцвечены национальными флагами. При подъеме с пристани на набережную была устроена особая, украшенная зеленью и цветами арка. «Около 12 часов дня на берегу и на соборной пристани стал собираться народ, количество которого чрезвычайно быстро росло…». Около трех часов раздался колокольный звон, и на соборную пристань вышел крестный ход во главе с епископом Нафанаилом. Когда поезд с высокими гостями приближался к городу, начался молебен. От вокзала до пристани гости плыли на пароходе «Вологда». Вот пароход стал причаливать. «Взоры всей бывшей на пристани и берегу тысячной толпы невольно приковываются к стоявшей на середине парохода, в скромном сером одеянии, высокой и стройной особе, которая многократно и благоговейно осеняла себя крестным знамением…» Из письма Великой Княгини: «В Архангельске, как раз напротив собора, мы погрузились в небольшое суденышко и вскоре очутились у пристани, залитой ярким солнцем, высвечивающим золотистые облачения епископа Нафанаила и клира».
Сойдя на пристань, Елизавета Федоровна приняла благословение Преосвященного, «хлеб-соль» от города и с крестным ходом последовала в Кафедральный собор. Ее приветствовали словами:
Ваше Императорское Высочество!
Благочестивая смиренная Княгиня,
Благословен твой вход Господня инокиня,
Во град Архистратига Божия Михаила…
Благодарим Тебя, что Ты нас посетила
И взор очей Своих на Север обратила.
Приятно нам – как Ты, Христова голубица,
С молитвой на устах спешишь к святым гробницам
Угодников и чудотворцев Соловецких…
Храни Тебя Творец от всех невзгод житейских,
И от сетей врагов, и замыслов злодейских…
Благодарим Тебя, что Ты в наш век крамольный,
Всю отдала Себя на подвиг добровольный,
И в келлии водворясь, рассталась Ты с чертогом…
Да преуспеем мы, чрез подвиг Твой во многом,
И ярко теплится душа Твоя пред Богом…
Счастливы мы, и край наш северный, холодный,
Что Бог привел нам встретить образ благородный,
В Твоей великой и освященнейшей Особе…
Да здравствуют все члены Царственного рода,
Для благодействия Российского народа.
Диакон Николай Кузнецов
По пути дети бросали к Ее ногам живые цветы. Великая Княгиня писала: «Он встречал нас с распятием. Мы поднялись по нескольким ступеням в собор, прослушали краткий молебен «Тебе Бога хвалим»». Епископ благословил Великую Княгиню иконой Святой Троицы старинного письма. «С глубоким благоговением, приняв святыню, Ея Высочество благодарила Владыку за встречу. Затем Ее Императорское Высочество изволила осматривать живопись собора…». Из письма Елизаветы Федоровны: «Собор снаружи гораздо красивее, чем изнутри. Мы увидели необычное деревянное распятие, вырезанное собственноручно Петром Великим. Затем мы выпили по чашке чая у епископа, а оттуда отправились поклониться особо почитаемому древнему образу Св. Николая. В церкви монастыря опять напутственное в дорогу «Тебе Бога хвалим». Ты рассказывал мне, что архиепископ Ионафан (я видела его прежде в Москве; это замечательный пастырь самоедов; бывал в Соловецком монастыре) служил в одной из церквей Трифоновой пустыни. Он много рассказывал мне о монастыре во время нашей переправы…»
Далее Великая Княгиня посетила Соловецкое подворье, где был отслужен молебен о путешествующих. В 6 часов вечера Елизавета Федоровна на пароходе «Вера» «изволила отбыть из г. Архангельска в Соловецкую обитель». К паломникам присоединились «епископ Нафанаил, архимандрит Печенегского монастыря Иоасаф, архангельский епархиальный наблюдатель церковных школ (состоявший в то же время делопроизводителем местного отделения Императорского Православного Палестинского Общества…), статский советник Н.Д. Козьмин… Вслед за «Верой» отправился из Архангельска… пароход… с губернатором С.Д. Бибиковым и другими лицами». «Перед самым отходом из Архангельска парохода «Вера» начался дождь. Несмотря на это, не только соборная пристань, но и на большом пространстве набережная была усеяна народом, желавшим проводить в путь Высокую Паломницу».
Сухие строчки Епархиальных ведомостей мало говорят сердцу. Зато жизнью и верой проникнуты строки Великой Княгини Елисаветы Федоровны:
«… Накрапывал дождь. Я любовалась морем; оно казалось таким спокойным. Мы долго сидели на палубе, проезжая мимо безконечных лесопилок и кораблей со всего света Германии, Англии, Дании, Швеции. Все это зрелище, кажется, тянулось 38 верст. Через 2 часа пообедали и вышли в открытое море. Вдоль берега стояли тысячи рыбацких шхун с рыбой, которую рыбаки пытались продать, а также суда изо всех стран, которые ждали своего часа, чтобы совершить сделку повыгоднее. Началась легкая качка, и я сошла вниз, но всю ночь просыпалась при каждом новом всплеске волны. Было интересно, но не очень приятно, хотя не укачало, и я не принимала никаких лекарств. Должно быть, молитвы добрых монахов сделали свое дело…».
Ранним утром вдали стали показываться очертания Соловецких островов. Великая Княгиня «была уже в это время на палубе: взор ее напряженно устремлялся вперед, желая увидеть святую обитель, и первое, что сделала она при открывшемся вдали виде – это с благоговением осенила себя крестным знамением… С парохода было заметно, как насельники обители и бывшие в монастыре паломники спешили навстречу пароходу…» К судну подошел «особо приготовленный катер, управляемый иеромонахом с гребцами-иноками, внутри обитый красным сукном и устланный коврами, который, – по плану о. настоятеля монастыря, – должен был доставить Ее к специально устроенной в гавани пристани. Пристань эта была украшена флагами, вензелями из хвои и аркой с надписью на одной стороне: «Благословенна грядущая во имя Господне», и на другой – под Государственным гербом были инициалы Ее Высочества». Елизавета Федоровна «в сопровождении Преосвященного, спускается в катер и направляется к указанному месту… Вот она, осеняя себя крестным знамением, тихо поднимается по устланному красным сукном ступеням на пристани. Здесь Ее встречает с крестным ходом о. настоятель монастыря, архимандрит Иоанникий со всею братией. Обширная пристань и набережная до самых стен монастыря занята насельниками обители и многочисленными паломниками. О. настоятель приветствует Высокую Паломницу краткой речью». Из письма Великой Княгини: «Прибыв на место, я встала и - о чудо! - яркое солнце, великолепный, величественный монастырь! С древних башен палили пушки; маленькой лодкой правил иеромонах; в качестве гребцов монахи - сказка, да и только, все похожи на моряков; тут и Greate Duke стяг; тут и… А у причала ждал архимандрит Иоанникий». Крестный ход направился в древний Преображенский храм обители. Из письма Великой Княгини: «Прибыли! Впереди нас, один за другим, с пением, через святые врата, в несказанно живописный монастырь входили монахи. Опять же молебен «Тебе Бога хвалим» у мощей свв. Зосимы и Савватия». Елизавета Федоровна «приложилась к святым мощам. Затем она подошла к стоявшему у раки преподобных иеросхимонаху Зосиме и смиренно просила у него благословения. В безмолвии стояла заполнившая собою весь обширный монастырский храм толпа насельников обители и паломников … » Великая Княгиня осмотрела древний собор, восхищаясь пятиярусным резным иконостасом. Она преклонила колена пред частицами мощей свт. Филиппа, который «так много сделал для Соловецкой обители, завершив свою трудовую жизнь мученической кончиною…».
Вряд ли кто-то тогда предполагал, что совсем скоро Соловки обратятся в Голгофу, а сам монастырь в концентрационный лагерь. Предание гласит, что еще в ХVIII веке схимонаху Иисусу, жившему на острове Анзер Соловецкого архипелага, в тонком сне явилась Пречистая Дева и сказала, чтобы он нарек гору на Анзере Второю Голгофою, воздвиг на ней церковь Распятия Ее Сына Христа и учредил скит Распятский. Но Голгофа – это не только кровь, насилие и мучения, но и прощение и любовь с креста. По воспоминаниям узника Серафима Соловецкого Михаила Романова «…Жили … в валунах. Вырубали себе пещеры и чутко спали там, в течение нескольких часов, сидя, как преподобный Серафим Саровский в келье на пеньке. Накомарники, хотя те лежали во множестве на складах, не выдавали. Поэтому зэки ходили с отёкшими и опухшими лицами. Одна пытка гнусами чего стоила, вводила в ступор. А после него вначале гнетущее, потом мирное, а для христиан блаженное молчание. Выжить могли только те, с кем был Христос… Монахам приказывали снимать нательные кресты, запрещали молиться и проповедовать. Разрешали им оставлять только рясы и верхнюю одежду. Считалось правилом: в чем приехал заключенный, в том пусть и ходит. Сменную одежду никогда не давали. А если заключенный умрет, то снимут с него родную рубаху и нагого бросят в ров, а одежду конфискуют, и на склад. Уже на второй год без помощи свыше нельзя было и шагу ступить. Атеисты вымирали, как мухи, - не выдерживали ни скорбей, ни условий жизни. Христиане, выжив, превращались в смиренных агнцев и достигали высших ступеней безмолвия среди страданий, адских побоев и унижений. Работу же выполняли тяжелую: валили лес, пускали плоты по Белому морю… Отдельного места для расстрела не было. Секирная гора, откуда спускали связанных по ста деревянным ступенькам, - уже поздняя выдумка изощренных садистов. Людей расстреливали где угодно, на месте. Никто не считал ни живых, ни умерших. Зэки болели, умирали. О лекарствах и речи быть не могло: вся надежда на Всевышнего. Дрожь по телу пробегала и от специально выстроенного застекленного трехэтажного дома для заключенных. Называли его между собой «гастроном». Пытки, которым там подвергались люди, буквально вытряхивали душу и заставляли лишиться разума. Вохровцы стремились превратить жертву в тупой, послушный, затравленный страхом скот, после чего беспощадно добивали. Наносили удар, потом окатывали водой и смотрели в глаза. Если видели какой-то признак сознания, чего-то человеческого, избивали до потери памяти. Особенно безжалостно били тех, в ком говорила совесть Божия, кто не сдавался до конца. Тысячами умирали, тысячами приезжали. Так работала соловецкая адская машина, а над нею – ангельская богадельня»
Соловки стали самой большой Голгофой в России, да и в мире. Вся Русь покрылась неисчислимыми личными голгофами, начиная с Романовых, и заканчивая простыми верующими крестьянами.
«После недолгого обеда, я взялась было за перо, но боялась опоздать на корабль и ограничилась телеграммой». В сопровождении владыки Нафанаила и других Елизавета Федоровна посетила Сергиевский скит, «отстоящий в 10 верстах от монастыря» с сельскохозяйственной фермой. Она обратила внимание на Муксаломскую дамбу: «Рядом с собором есть небольшая церквушка, где службы, конечно, короче, и куда можно попасть только через дамбу, которая невысока и тщательно продумана инженерно, хотя работа, как видно, проведена колоссальная: дамба с версту длиной. Через нее в море можно перебраться и зимой, но только не в шторм, когда море кипит, и груды скал в отдалении представляют опасность. Все эти виды труда вызывают восхищение, ведь это результаты усилий простых монахов, которые университетов не кончали, инженеров в помощниках не имели; все вершилось трудом, молитвами, верой и любовью к своему острову, которая вдохновляла их. Ничего от амбиций, ничего от пустой славы, только неустанный труд, чтобы сделать свой остров процветающим. Испытываешь такое моральное отдохновение, когда входишь в духовность всего этого, ощущаешь такой покой, когда после великих современных открытий, возвращаешься вдруг в старые времена и начинаешь лучше понимать, как прежде жили, как вершили великие дела, как сила веры помогла пребывать им в душевном и телесном здравии».
Великая Княгиня интересовалась всеми подробностями образцового хозяйства: «…Мы посетили Сергиевский скит на острове Муксалма с его великолепным хозяйством. Дворец (!) для кур все так обустроено, так обихожено. У каждой животины свое место, своего рода отдельный маленький приют. Ухоженные на вид коровы холмогорской породы, с богатым надоем, стойла с лошадьми, за которыми с большой любовью ухаживает Дмитрий К.; кролики с серым и белым мехом; из свиней только одна белая, как украшение скотного двора. В помощниках у монахов годовики и трудовики - мальчики от 15 лет, которых родители посылают служить по обещанию на год или два. Затем, если они пожелают, остаются дольше, а иные и принимают монашеский постриг. Теперешний архимандрит как раз один из тех, кто ребенком сломал ногу (смял практически), и отец пообещал послать его в монастырь в благодарность Господу за то, что Он спас жизнь его дитяти, и нога осталась не изувеченной. Мальчики здесь носят длинные светло-серые кафтаны из грубой шерсти зимой, изо льна летом, и подпоясываются кожаным поясом. Если они остаются в монастыре надолго и ведут себя примерно, им выдают темно-голубую одежду. Позже, становясь монахами, они удостаиваются монашеского клобука, и по длине их волос можно судить, как давно они поступили в монастырь. Наш кучер, хочу отметить, из донских казаков, а теперь трудовик. Прежде он был какое-то время кучером у нашего митрополита Макария, на Соловках уже несколько лет, но одевается он по-кучерски. Сейчас он возвращается домой. Мальчики-певчие одеты в черное. Рабочих в монастыре около 700 человек. Этим отчасти объясняется великолепие монастырского хозяйства. Дороги здесь такие же, как в парке; проведены каналы; болота осушены так, что похожи на лужайки»
В 6 часов вечера со звоном колокола все последовали в скитский храм на Богослужение, совершаемое рядовым иеромонахом. «Вечерние службы, на которых мы были, проходили в скиту; все делается с Божия благословения и, как всегда, с молитвой». Уехала Великая Княгиня с острова в 11-м часу вечера. «26 июля в 5.30 часов утра раздался с монастырской колокольни могучий благовест 1.000 пудового колокола, возвестивший о начале Литургии, совершаемой Преосвященным». Великая Княгиня, все насельники и паломники собрались в Преображенский храм. Простой народ умилялся тем, как Великая Княгиня «покупала свечи, ежедневно подавала на проскомидию целые десятки просфор с надписями имен о здравии и упокоении Ее присных, просфор, предназначенных ею в качестве лучшего подарка из обители…». По окончании литургии Ее Высочество спустилась в нижнюю церковь прп. Германа Соловецкого. Елизавета Федоровна приложилась к раке и затем посетила часовню прп. Иринарха. В этот день предполагалось поехать по окрестным скитам. Только к 2-м часам небо очистилось, из туч «проглянуло ясное летнее солнышко... настал чудный, теплый, тихий день», все отправились в Филиппову пустынь. Елизавета Федоровна не могла налюбоваться окрестностями, «в расположенной на возвышенности, покрытой густым хвойным лесом Филипповой пустыни, она любовалась расстилающей внизу гладью задремавшего озера, обрамленного яркой перволетней зеленью. Здесь она вкусила воды из святого источника. Истово перекрестившись, облобызала камень, который некогда служил возглавием св. митрополиту Филиппу (Колычеву) в бытность его иночества на Соловках». Затем поехали в Макарьевскую пустынь, «отстоящую в 5 верстах от монастыря и расположенную на довольно высокой горе». Посетив Александро-Невскую часовню, паломники осмотрели «скитские постройки, устроенный иноками сад (с пышными кедрами, малиновым кустарником и т.п.) и воскобелильню. По дороге обратно собирали и ели чернику. Вернулись к 6 часам, и Великая Княгиня пошла в Зосимо-Савватийский собор на всенощное бдение, которое закончилось в половине одиннадцатого.
Запись Елизаветы Федоровны от 26 июля: «Прости за приземленность стиля моего письма. Это оттого, что голова моя полна впечатлений, к тому же был довольно утомительный день. Боюсь, что и в Москве в первые дни у меня не будет минуты, чтобы взяться за перо и написать что-нибудь стоящее. Вдобавок, другие дела, несомненно, приглушат свежесть впечатлений. В 5 часов утра мы были уже на службе. С утра шел дождь, и мы имели возможность осмотреть монастырь. Ризница, убранства, подаренные Иваном Грозным, Петром I и... Побывали в трапезной, осмотрели хозяйство... После завтрака выглянуло солнце, и мы отправились в чудесный маленький скит св. Филиппа (митрополита Московского), с чистым родником у церковки, с фигурой сидящего Христа, сделанной руками святителя, с его маленькой кельей. Я послала Аликс небольшой альбом, а архимандрит приготовил для тебя большой с образами и …, который, возможно, я захвачу с собой, а, возможно, ты позволишь сделать это ему самому. Скоро он будет в Москве, чтобы проконсультироваться у знающего врача в связи с сердечными недомоганиями. Если ты дашь знать мне об этом, я ему сообщу; для него будет большой радостью лично вручить тебе свой подарок. Они мечтают принять тебя у себя. Это было бы поистине чудесное путешествие. Такие великолепные виды открываются со стороны скита, такие восхитительные луга, отвоеванные у болот… Затем мы исповедовались и стояли вечернюю службу. Одной из особенностей Соловков являются чайки (по-немецки moven; не помню, как это по-английски; я пишу на английском; может, другим ты позволишь заглянуть в письмо и правильно перевести), которые кричат сутками напролет и в самом монастыре, и за его стенами. Они напоминают ручных цыплят. Милые птицы, сейчас у них уже выводок, коричневатого цвета, который учится летать. Улетают они в сентябре, а возвращаются в марте. В Соловецке и Архангельске никогда не бывает диких холодов, поскольку море в какой-то мере согревает их».
27 июля Елизавета Федоровна молилась на ранней Литургии: «Заутреня в 5 часов. Мы приняли святое причастие. Архимандрит Иоанникий объяснил, почему монастырь называется ставропигиальным. Это несколько необычное название получают монастыри, если их настоятелями являются члены Св. Синода, епископами, например. Потом мы были на короткое время предоставлены сами себе, и я немного поспала в эти два дня мы ложились очень поздно и вставали очень рано». В этот же день решено было посетить Секирную гору и Савватиеву пустынь. Подъехав к горе и поднявшись наполовину, все вышли из экипажей и взошли наверх пешком. Великая Княгиня осмотрела каменную церковь, колокольню и расположенный над ней маячный фонарь. Елизавета Федоровна писала: «Мы совершили чудесную поездку в скит Секирная гора. В альбоме он есть, вид прелестный, напоминает Байдарские ворота, только здесь уйма леса, гладь озер, настоящее дивное море. Трудно сказать, что из них прекраснее! В церкви есть две часовни, одна над другой, есть и маяк, который светит на 60 верст. Я поднималась на самый его верх. Затем мы отправились на вечернюю службу в скит св. прп. Савватия (он первым прибыл на остров). Преп. Зосима прибыл туда позже и основал монастырь. Святитель Филипп начал его обустройство. Эти трое и множество других принесли на этот дивный остров Божие благословение. Их миссионерские труды суть безконечное добро, которое они оставили в наследство годовикам, постигающим глубины веры, ученикам, жаждущим благочестивой жизни».
На следующий день (28 числа) в 5 часов утра Великая Княгиня молилась за ранней Литургией в Троицком соборе. Перед раками преподобных совершался молебен. В половину 9-го утра поехали осматривать соединяющие многочисленные монастырские озера и каналы. «Ее Высочество изволила пересесть на особо подготовленную и украшенную флагами шлюпку, которая была взята на буксир небольшим паровым катером. Во время следования по озерам и каналам, монастырские певчие, находившиеся в отдельном, буксируемом тем же катером баркасе, пели церковные песнопения, главным образом догматики обиходным напевом». Проехав несколько озер, Великая Княгиня сошла на берег для осмотра места под предполагаемую постройку санатории для больных чахоткой. Затем отправились к Белому озеру, а по нему – до недавно построенного канала, названному в Ее честь – Елисаветинским. Ее Высочество перерезала ленту, движение по каналу было открыто. Поездка закончилась в 3 часа, а в 6 часов было обычное всенощное бдение в больничной церкви во имя Святителя Филиппа.
Запись Елизаветы Федоровны от 28 июля (воскресенье): «В 5 утра служба. После чая отправились по каналам из одного озера в другое поэзия! Впереди маленький паровой катер; привязывали к нему свою лодку, к ней другую, в которой монахи поют тропари. В маленькую книжицу Аликс я вношу карту трех каналов. Их всего 9, соединяющих озера; все сделано руками монахов, безо всяких инженеров. Великолепны певчие-мальчики. Все 9 озер в своей последовательности имеют разную высоту; одни лежат чуть выше, другие чуть ниже. Глубиной они от 5 до 15 сажен, и все очень живописны. Я открыла один из каналов. Тогда певчие встали и пропели гимн... Это было так трогательно, но бледно по сравнению с тем, что запомнилось мне, когда открывали канал близ Кронштадта в бытность твоего отца. Новый небольшой скит-церковка близ одного из этих озер был основан, когда начал работать новый канал. Здесь построили санаторий для слабых здоровьем монахов, так как здесь прекрасный сосновый лес и место довольно укромное. Каналы устроены так, чтобы сильные потоки воды помогали вырабатывать электрический ток для нужд монастыря, что особенно важно в зимнее время. Вечернюю службу мы отстояли в больничном храме монастыря; побывали в приюте. Там хороший медицинский уход; там обслуживают паломников и монахов...».
Из воспоминаний Князя Феликса Юсупова: «Монастырь особенно примечателен был зубчатыми стенами из серого и красного круглого камня. Там и сям над стенами – башни. Места вокруг сказочные. Безчисленные озера с ясной водой сообщаются меж собой канальцами, и остров сам похож на архипелаг – множество поросших ельником островков…Кельи, отведенные нам, были чисты и уютны. На беленых стенах висели иконы и теплились лампадки. Зато пища оказалась негодной. Все две недели пребывания сидели мы на хлебе и чае… Великая Княгиня ходила на все службы. Поначалу с ней ходил и я, два дня спустя был сыт по горло и просил уволить меня от сей обязанности, сказав, что монахом не стану наверняка. Об одной из служб сохранились у меня особенно мрачные воспоминания. Пришли на нее четверо черноризцев-отшельников. Клобуки они скинули, виднелись изможденные лица. Босые ноги и голые черепа были словно черной их ризе белая оторочка. Одного из них мы посетили в лесу, в землянке, где жил он. В узкий проход в земле в нее ходили, верней вползали, на четвереньках. В такой вот позе и в монашеской рясе Великую Княгиню я сфотографировал, и после она много смеялась, глядя на карточку. Отшельник наш лежал на полу. Всего убранства в его кельи была икона Иисуса с лампадкой. Он благословил нас, не сказав не слова».
Елизавета Федоровна писала Николаю II: «Я поддразниваю Феликса, говорю, не оставить ли мне его здесь, но, может, его сердце не столь захвачено всем этим? Кто знает? Хотя он как-то сказал, не поехать ли ему вместо Оксфорда сюда. Он был так сильно очарован, так по-настоящему счастлив. Однажды они с рыбаками поймали 20 пудов сельди, а в день нашего приезда они выловили 100 пудов».
Князь Феликс Юсупов: «Часть дня я плавал по озерам на лодке. Порой сопровождали меня молодые чернецы, прекрасно певшие хором. В сумерках их пение звучало поэтично-волнующе. А порой я плавал один, причаливая там, где нравилось место. Вернувшись, шел я к Великой Княгине или на долгую беседу к монахам, с какими подружился. Потом уходил к себе в келью и, задумавшись, сидел у распахнутого в ночное небо окна… В созерцании звездного неба находил я более успокоения, нежели в человеческой мудрости. И не верней ли всего, подумалось мне, жить в монастыре? Но ведь Господь сам вложил мне в сердце чувство, меня направляющее! Я поделился с Великой Княгиней, и та согласилась… «Останешься в миру, – сказала она, – и в миру будешь любить и помогать ближнему. И ответа слушай только от самого Христа. Христос обращается ко всему лучшему, что есть в душе, Христос зажигает в ней огонь милосердия». Навек озарена моя жизнь светом этой замечательной женщины, которую уже в те годы почитал я как святую».
Во все время пребывания в Соловецком монастыре Великая Княгиня «хотела оставаться простой паломницей и выражала желание, чтобы все службы шли без всякого изменения обычным порядком». Поэтому Преосвященный Нафанаил присутствовал за всеми Богослужениями в качестве простого богомольца. Однако по просьбе паломников Владыка совершил вторую Литургию 29 июля. Во время службы поминали «в Бозе почивших лиц Царствующего Дома и некоторых близких Ее Высочеству покойных лиц». А затем была совершена торжественная панихида на открытом воздухе; «при возглашении вечной памяти в Бозе почившим лицам из Царствующего Дома, все присутствующие в ограде храма, как один человек опустились на колени. Минута была в высшей степени трогательная, вызвавшая слезы…» «Лития в 7 утра на кладбище. Панихиду среди могил служил епископ Нафанаил. Молились за твоих прадедов, отца, Владимира, Алексея, за моего Сергея, как я просила. Чудное место, если смотреть из монастыря. Если фото, которое сделала моя прислуга, будет удачным, я привезу его в Клин, чтобы показать тебе. Домой пришла без ног и все же заглянула посмотреть, как льют из воска свечи. При возможности наблюдала, как делают хлеб, квас, кожу, одежду…». В тот же день Великая Княгиня снова была на всенощном бдении в Филипповой пустыни. «После завтрака мы привели свои вещи в порядок, потом пошли на вечернюю службу в скит св. Филиппа - такое укромное маленькое место в лесу. Все 5 служб прошли в разных скитах. В основном Литургии служат в главном кафедральном соборе, но и в малых церквах тоже. Ни одна из фотографий не даст верного впечатления от великолепия и мощи этих древних стен, сложенных из камней колоссальных размеров, - все это напоминает библейские предания. Видела я и иконописную мастерскую, где художник Борисов делает изумительные эскизы. Он тоже трудился годовиком или трудовиком в свое время в мастерской. После службы мы поужинали, наконец, прослушали полностью молебен «Тебе Бога хвалим», и я ушла».
В 8 часов все были уже на пароходе. Был отслужен краткий молебен, и пароход, «дав свисток, отвалил от берега, сплошь заполненного насельниками обители и паломниками». Елизавета Федоровна стояла на палубе: «Еще долго-долго виделся чудо-монастырь, его святые труженики на берегу у причала, паломники, провожающие нас взглядом. Незабываемое впечатление. Как мне отблагодарить Его за целый месяц счастья, который я провела в кругу дорогих мне людей сначала в Англии, затем в Германии, Швеции, Петергофе, закончив избытком святых впечатлений, которые наполнили мое сердце и душу неиссякаемым кладезем благодати». Соловецкая обитель провожала будущую мученицу звоном колоколов и пушечным салютом.
Великая Княгиня писала: «На корабле. В четвертом часу я поднялась на палубу, смотрела на восход солнца; сначала оно отдавало багрянцем, а когда садилось на море, обретало перламутровый цвет. Все еще спали, тишина была полная; я спустилась вниз и тоже уснула». Запись следующего дня: «На палубе служили обедню и молебен за твое милое дитя (в день память св. Алексия). Сегодня празднуются святой мученик Иоанн Воин и преподобный Герман Соловецкий. Прибыв в Архангельск, мы увидели много иностранных судов, груженных лесом и отбывающих в свои порты по всем сторонам света. Мы остановились в первом подворье Соловецкого монастыря, послушали коротенький тропарь Тебе, Господи, а потом разошлись по разным церквам города, прежде зашли в Успенскую церковь (в ней выпрямили колокольню) великолепной работы, …затем в церковь Михаила Архангела, затем на Грузинское подворье, подворье Сурского (отца Иоанна Кронштадтского), затем монастырь Михайловский и подворье Никольского монастыря, уходя из которого прослушали напутственное «Тебе Бога хвалим». Оттуда на нашем милом суденышке «Вера» отправились на станцию, что на противоположной стороне города. «Вера» построена монахами, у них свой док, но двигатель они купили, хотя даже двигатели делают сами; «Вера» - практически их первое судно».
Из записей князя Феликса Юсупова: «На обратном пути мы снова остановились в Архангельске. И опять Великая Княгиня ходила по церквам, а я пустился по городу…». Князь купил на местном аукционе большого белого медведя и отправил его к поезду: «Затем я отыскал Великую Княгиню. Она уже сидела в своем вагоне-салоне за чаем вместе с церковными сановниками, пришедшими проводить ее. Вдруг снаружи донесся до нас свирепый рык. На перроне стали собираться зеваки. Попы тревожно переглядывались. Великая Княгиня была спокойна, однако, узнав, в чем дело, смеялась до слез. «Ты сумасшедший, – сказала она мне по-английски. – Что подумают священнослужители?» Уж не знаю, что они подумали… Поезд тронулся под крики толпы. Кого приветствовала она – Великую Княгиню, медведя ли, мы так и не поняли…» Елизавета Федоровна записала: «Сейчас я в поезде, болтаю с тобой, а ведь уже половина второго ночи; глаза слипаются; впечатления стираются, и, тем не менее, надеюсь, что мои строчки дадут тебе все же какое-то представление. Завтра мы заглянем в некоторые монастыри и храмы Вологды. Там поезд будет стоять 5 часов».
«На вокзале в Петербурге Великую Княгиню Елизавету Федоровну встречало множество народу, в том числе лица официальные. И все от изумления пооткрывали рты, увидав Великую Княгиню-паломницу в сопровождении громадного белого медведя!» «31 июля, с пути, из Семигорского монастыря Вологодской епархии, Ее Императорское Высочество осчастливила Преосвященного Нафанаила милостивейшей телеграммой: «Переживая с умилением чудные молитвенные дни в Соловецкой святой обители и посещение Архангельских святынь. Сердечно благодарю Вас, Владыко, за сопутствие и радушный прием в Вашей епархии. Прошу Ваших святых молитв. Елисавета». Из письма Елизаветы Федоровны Государю Императору: «Спокойной ночи, дорогой братец. Храни тебя Господь в мире, здравии и радости. Всех вас нежно целую. С любовью, Элла».
По пути в Вологду Ее Высочество посетила Семигороднюю Успенскую пустынь – в 1896 году, в ходе строительства Архангельской ж/д, в 4 км от пустыни появилась ж/д станция Семигородняя. Настоятель (1892 – 1915) игумен Антонин (Яблонский) выступал резко против строительства ж/д пути через территорию монастырских угодий и в результате был утвержден другой вариант прокладки дороги – в 2 км от монастыря. Благодаря ему появились населенные пункты Семигородняя и Харовск (изначально – станция Кубенская). Святынями обители были Семигородняя икона Успения Божией Матери и Семигородняя икона Св.Иоанна Предтечи, написанные самим преподобным Дионисием Глушицким. Пустынь была закрыта в 1926 году, ее руины находятся в районе поселка Возрождение (Семигороднее с/п, Харовский район).
31 июля/13 августа 1913 года, не доезжая до Вологды 5 верст, Ее Высочество вышла на станции Рыбкино и направилась в Спасо-Прилуцкий монастырь для поклонения святыням. Ж\д администрацией в 2 дня на станцию был подан салон-вагон, в котором Великая Княгиня прибыла в Вологду. С вокзала отправилась во Спасо-Всеградский собор, где Ее встретил Владыка Александр. Поклонившись святыням, Ее Высочество в сопровождении Преосвященного Александра отправилась в Кафедральный собор, затем в Архиерейский дом, после посетили Горне-Успенский женский монастырь и Троице-Герасимовскую церковь (там Великая Княгиня поклонилась мощам преподобного Герасима, считаемого основателем города – церковь снесена безбожной властью – прим. авт.). После этого Великая Княгиня отобедала у Владыки и отправилась на вокзал, по пути посетив Свято-Духов монастырь, где поклонилась мощам преподобного Галактиона и преподобного Иоасафа (монастырь снесен и мощи преподобномученика Галактиона утрачены – прим. авт.). В 5 часов дня Великая Княгиня отбыла на поезде в Москву. Ее провожали вологодский вице-губернатор статский советник Владимир Эдуардович Фукс, городские чиновники и масса народа. Ее Высочество сопровождали шталмейстер Зуров, д.с.с. граф Сумароков и одна из сестёр Марфо-Мариинской обители.
В фондах ГАВО хранится редкий архивный документ – письмо Великой Княгини Елизаветы Федоровны епископу Вологодскому и Тотемскому Александру от 17 сентября 1914 г. с просьбой о проведении в церквях епархии кружечного или тарелочного сбора на нужды комитета по оказанию благотворительной помощи семействам воинов, призванных на защиту Отечества. В письме содержится автограф Елизаветы Федоровны, скромно подписавшейся как «Смиренная Ваша богомолица Елисавета».
30 декабря 1915 года Великая Княгиня Елизавета, возглавлявшая Общественный Комитет помощи семьям русских воинов, прислала телеграмму Владыке из Москвы, где обратилась с просьбой о содействии: «Ваше Преосвященство Епископ Александр! Не сомневаясь, что Православное Духовенство, руководимое своими Архипастырями, откликнется на призыв Комитета и окажет свою помощь при производстве сбора, я, тем не менее, считаю необходимым обратиться к Вам, Владыко, со смиренной просьбою оказать свое Архипастырское содействие по организации тарелочного сбора во вверенной Вам Епархии и тем помочь моему Комитету исполнить возложенную на него задачу призрения семей наших дорогих воинов, защищающих своею кровью Православную веру, Царя и Святую Русь, а также и положивших свой живот на поле брани».
Прямо-таки чудесно завершилось пребывание Святой Преподобномученицы Елисаветы Романовой на Зеле Северной Фиваиды - через 93 года Великая Княгиня возвратилась в Вологду! 2 февраля 2005 года в ходе путешествия по городам Русского Севера прибыли из Архангельска в Вологду поездом, в специальном храме-вагоне мощи Преподобномучениц Елисаветы и Варвары. Более тысячи верующих встретили их на вокзале. После встречи с вокзала крестный ход с мощами двинулся в находящийся недалеко Богородице-Рождественский кафедральный собор, где был совершен торжественный молебен архиепископом Вологодским и Великоустюжским Максимилианом. На Богослужении присутствовало две тысячи человек. Не все поместились в собор, десятки верующих стояли на улице и читали акафист у стен храма. Мощи находились для поклонения в соборе до самого вечера, после чего отбыли дальше, в Ярославль, куда прибыли 6 февраля и пребывали там в Феодоровском кафедральном соборе. Удивительно вот, что она снова прибыла в Вологду со стороны Архангельска по железной дороге.
Русская Стратегия
|
