СССР оказывал помощь «братским» режимам не только оружием и материальными ресурсами, но и посылкой военных советников и даже боевых подразделений. Подобного рода операции именовались «выполнением интернационального долга», а участвовавшие в оных бойцы – воинами-интернационалистами.

Самый крупный «интернациональный долг» советская армия выполнила в Афганистане. Война в этой стране поставила крест на начавшемся было в 70-е годы процессе политической разрядки между СССР и США, в ходе которого были подписаны американо-советские договоры об ограничении стратегических наступательных вооружений.

В 1973 г. в Афганистане был свергнут король Захир-шах, а в 1978-м в результате Саурской (Апрельской) революции к власти пришла Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), провозгласившая Демократическую Республику Афганистан и начавшая построение социализма. Построение это не встретило понимания населения, большинство которого составляли сельские жители. Однако с недовольными быстро расправлялись. В пору диктатуры НДПА тысячи людей были арестованы, часть из них - казнены. Главными противниками социалистов стали исламисты, организовавшие отряды моджахедов и объявившие джихад. Не справляясь с подавлением восстаний, афганское правительство обратилось за помощью к Москве.

12 декабря 1979 г. было принято постановление ЦК КПСС о вводе советских войск в Афганистан. Против этого решения выступал Косыгин, но остальные партократы считали вторжение необходимым, дабы СССР в этом не опередили США.

Тем временем в ходе внутреннего противостояния Хафизулла Амин убил лидера НДПА Нур Мохаммада Тараки и захватил власть. Амин вел переговоры с Пакистаном и Китаем, что шло вразрез с интересами СССР. В результате 27 декабря 1979 г. советские спецназовцы захватили президентский дворец и убили Амина и его сыновей. Новым лидером страны стал советский ставленник Бабрак Кармаль.

После этого Советский Союз фактически получил свой «вьетнам». В Афганистан была введена 40-я армии генерала Бориса Громова. Начиная с 1980 г. в стране разворачивается широкомасштабная война советских войск против моджахедов, окончившаяся в 1988 г. выводом всех военных подразделений с территории Афганистана и казнью талибами последнего советского ставленника Наджибуллы.

По официальным данным потери Советской армии в Афганской войне составили 14427 человек, КГБ – 576 человек, МВД – 28 человек. Ранено было 53000 человек. Счет погибших афганцев колеблется от 1 до 2 млн человек. До 1,5 млн были вынуждены покинуть разоренную и ввергнутую в нескончаемый хаос гражданской войны страну.

Вторжение в Афганистан обрекло Советский Союз на изоляцию, и не только со стороны западных стран, где организовывались многочисленные акции протеста против СССР. В 1980 году была организована Исламская конференция, на которой 34 министра иностранных дел потребовали немедленного вывода советских войск из Афганистана. С подачи США Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию с протестом против советского вторжения. Штаты и ряд государств Персидского залива организовали масштабную помощь моджахедам. Военная подготовка последних проходила в лагерях Пакистана и КНР. Вашингтон поставлял исламистам новейшее оружие, а американские советники помогали им в планировании операций против советских войск.

В самом СССР война в далеком краю за непонятные «интернациональные» интересы, на которой гибли молодые русские парни, также не могла не вызывать неприятия. Первоначально, пока «цинковые гробы» еще не прибывали в советские города в значимых количествах, начатой кампании возмущались лишь диссиденты. Но когда в условиях информационной блокады, введенной в СССР в отношении данных о потерях, советские люди стали узнавать о погибших, когда ушедшие в армию «зеленые» срочники стали возвращаться «грузом 200», обществом стал овладевать страх. В первую очередь, он охватывал семьи, в которых были сыновья призывного возраста. Особенно взволновало общество, когда в 1983 г. была отменена отсрочка от службы в армии для студентов дневных отделений вузов СССР. Очевидно становилось, что «ограниченный контингент», о котором сообщалось официально, отнюдь не так ограничен, и погибших, которых хоронили в режиме секретности, запрещая указывать на памятниках, что солдат погиб в Афганистане – куда больше, чем может быть при некой локальной спецоперации.

Сохранилась стенограмма партийного совещания на тему памятников погибшим солдатам:

«…Суслов. Хотелось бы посоветоваться. Товарищ Тихонов представил записку в ЦК КПСС относительно увековечивания памяти воинов, погибших в Афганистане. Причем предлагается выделять каждой семье по тысяче рублей для установления надгробий на могилах. Дело, конечно не в деньгах, а в том, что если сейчас мы будем увековечивать память, будем об этом писать на надгробьях могил, а на некоторых кладбищах таких могил будет несколько, то с политической точки зрения это не совсем правильно.

Андропов. Конечно, хоронить нужно с почестями, но увековечивать их память пока рановато.

Кириленко. Нецелесообразно устанавливать сейчас надгробные плиты.

Тихонов. Вообще, конечно, хоронить нужно, другое дело следует ли делать надписи.

Суслов. Следовало бы подумать и об ответах родителям, дети которых погибли в Афганистане. Здесь не должно быть вольностей. Ответы должны быть лаконичными и более стандартными».

Советских партократов, как всегда волновали не жертвы и без того обескровленного народа, а то, как скрыть их, в очередной раз обманув свой народ.

Однако, народ уже не верил партократам, а потому многие родители стали стремиться «уберечь» своих сыновей от армии из страха, что тех отправят в Афганистан. Если некогда служба в армии, согласно конституции, считалась «почетной обязанностью каждого советского гражданина», то теперь более актуальными стали такие понятия, как «откосить» или «отмазать». И тут опять проявилось различие страт в якобы «бесклассовом» обществе. Если дети «простых людей» шли служить, куда пошлют, потому что не имели ни «блата», ни «лапы», ни денег на взятку, то более привилегированные слои имели куда больше возможностей обезопасить своих чад.

Впрочем, среди элиты были и те, кто не считал для себя возможным идти на такие ухищрения. Яркий пример тому – композитор Микаэл Таривердиев. Его сын, Карен, не пошел по стопам родителя. Проучившись два года на философском факультете МГУ, он поступил в высшее Рязанское высшее воздушно-десантное училище и по окончании его в 24 года отправился в Афганистан. «Я никогда не был представителем золотой молодежи, - рассказывал он журналистке Светлане Ивановой (журнал «Медведь», №137, 2010). - Золотая молодежь - это не про меня. Я не глянец. Отца я уважал и даже обожал, но мне было бы стыдно прятаться за его спину. Отец, если честно признаться, - сын «врага народа», мой дед сидел. Довольно долго, несколько лет. А по тем временам быть сыном «врага народа», пусть даже и частично реабилитированного, далеко не сахарная судьба. Так что все, что сделал отец, он сделал своими руками из ничего. С чего бы я должен пользоваться его благами, а не делать себя сам? Кто мне дал такое право?.. …Он всегда говорил: «Ты давай сам, парень, вперед!» А когда знакомые его спросили: «Микаэл Леонович, вы что, не можете своего родного сына от Афгана отмазать?», он ответил: «А что я скажу? Не посылайте моего сына на смерть, а пошлите сына уборщицы?» Больше ему подобных вопросов никто не задавал. Когда я первый раз был ранен и лежал в Бурденко, отец каждый день ко мне приходил - я видел, как он переживает. А потом мы стояли на лестничной клетке, курили, потому что моей дочери было около месяца, и я сказал: «Папа, я хочу вернуться обратно». - «Тебе что, мало?» Ты еле с костылей слез». - «Нет, за пять месяцев я кое-чему обучился. Если я не вернусь, у моих ребят будет новый лейтенант, которого пришлют из училища и который еще не имеет моего опыта. Кто даст гарантию, что он их не угробит?» И отец сказал: «Возвращайся». Какая красная дорожка, о чем вы говорите? Я вернулся. И у меня в боях почти ни одного покойника за плечами. Ранеными терял, а убитыми - нет. «Почти» - это потому что в последнюю свою боевую ночь одного солдата я все-таки потерял. Мы подорвались на минном поле. Осколки пошли понизу. К этому моменту все по моей команде встали, а он - нет, сидеть остался. Устал сильно, а потому задержался. В итоге все получили в основном по ногам, а он точно в лоб. Рядовой Алексеев его фамилия».

В Афгане Карен Таривердиев был начальником разведки 177-го отдельного отряда специального назначения, за два с половиной года совершил 63 выхода для выполнения разведывательных заданий. За все это время он потерял лишь одного бойца, сотни остальных вернул матерям живыми. Он всегда подчеркивал, что «никого там не оставил. И никто из наших никогда никого из своих не оставлял. Надо было - за трупы товарищей бой вели и даже потери несли, не говоря уж о наших раненых. Оставил раненого - лучше тогда людям на глаза не показывайся, а застрелись в сортире, чтоб солдаты не видели, от позора и стыда. Железное правило: сколько ушло в разведку - столько должно вернуться. Если кто-то тяжело ранен или убит - значит, на горбу тащите… …Цена жизни всегда высока. Вопрос только в том, чьей жизни - своих или чужих. Жизнь человека, одетого в чужую форму, ничего не значит, жизнь своего - бесценна. Я сделал для себя вывод: справедливо все, если падают люди в чужой форме, и ничто несправедливо, если падают люди в форме, которую носишь ты сам. Вот это и есть истина в последней инстанции. Мне нужно, чтобы выжил я и выжили мои солдаты. Если вы думаете, что они в отношении нас рассуждали иначе - вы ошибаетесь. Формула проста, как угол дома».

Сам Таривердиев был несколько раз ранен, в том числе тяжело. «Половину внутренностей мне ампутировали. Вот теперь они иногда бунтуют. Первый раз пуля, третий раз мина, второй раз даже не помню что», - говорил он. Несколько раз Карен Микаэлович был на волосок от смерти. Один раз уже умиравшего майора молитвами спас священник, который крестил его.

Одним из легендарных героев Афганской войны был Ким (в крещении – Петр) Македонович Цаголов. Художник, философ, педагог, разведчик… Он окончил Владикавказское художественно-педагогическое училище, Ейское военно-морское авиационное училище и Северо-Осетинский государственный педагогический институт. Преподавал в Краснодарском объединенном летно-техническом училище, в Военно-воздушной академии им. Ю.А. Гагарина, Военной академии бронетанковых войск, в Военной академии им. М.В. Фрунзе… В 1978 г. он служил старшим военным советником советских войск в Афганистане и проводил операции по внедрению агентов в соединениях моджахедов. Неоднократно, будучи уже полковником, сам ходил на территорию противника, маскируясь под глухонемого афганца. На счету Цаголова – 11 разоруженных без единого выстрела афганских банд. В интервью Александру Покровскому («Новая газета», 2010 г.) Ким Македонович рассказывал: «…меня взял к себе разведцентр. Подчинялся я главному военному советнику и начальнику разведки - и больше никому. Даже члену военного совета я не мог сказать, где был и что делал. Вызывает он меня и говорит: «Где вы были? Я вас целую неделю искал!» - а я ему говорю: «Да здесь я был!» - ну не мог я ему сказать, где я был. Я ходил в разведку с полным переодеванием и бородой, как настоящий душман. В разных местах я был разным. Но чаще всего представлялся глухонемым. О чем речь шла, я понимал, конечно, но делал вид, что ничего не слышу. Это очень сложная штука. Это такое напряжение душевных сил!.. …Наблюдали, правильно я делаю в мечети намаз или неправильно. А я ислам хорошо знаю. Афганцы в основном знают ислам только на примитивном уровне… …Я каждый свой выход как сейчас помню. Я не только знал, в какую банду я иду, я об этой банде все знал - ее состав и расположение. Знал, кто главарь, как его зовут и что он за человек. Я совершенно спокойно вхожу в ее расположение. Просто иду на посты. У них же везде посты. Это только кажется, что все пусто и никого нет. За дорогой наблюдают. Меня останавливают. Я никак не представляюсь, показываю, что я глухонемой. Меня забирают и приводят, например, к Малангу. Это их главарь. У него была мощнейшая банда. Этот Маланг когда-то был муллой, но с началом действий советских войск возглавил отряд… …У меня при себе всегда были только две гранаты. На поясе висели. Впереди. На крайний случай. Только две гранаты, и больше ничего. Чуть что - я бы дернул гранаты… …Меня никогда не обыскивали. Кому я нужен? Я же выглядел скрюченным стариком. И вот меня приводят. Маланг разговаривает с теми, кто меня привел, а у меня в голове вертится, что он сейчас что-то выкинет, чтобы меня проверить. Я рассматриваю хребты. В таких случаях все у тебя обостряется - все органы чувств. Ты и налево видишь, и направо видишь, и вперед видишь, и назад видишь. И вот боковым зрением я вижу, что Маланг держит на весу автомат, - и он внезапно из автомата полрожка в землю выдавил. На мое счастье, я не вздрогнул. Вот тогда он поверил, что я глухонемой, и забрал меня к себе. Я ел вместе с ним, а его охрана рядом, но отдельно. Маланг держал меня при себе… …И так было дней 12 или 14. Банда у него была в 360 человек. Как-то мы сидели и ели, и я тут тихо произнес: «Маланг, Маланг…» - у него чуть глаза из орбит не выскочили, схватился за автомат, а я ему тихо говорю: «Спокойно, Маланг, спокойно, спокойно…» - и какое-то время я его успокаивал. Потом он пришел в себя и тоже тихо у меня спросил: «Кто вы такой? Что вам надо?». Тогда я ему открытым текстом и говорю: «Я - советский полковник»… …После этого я пробыл у него еще два дня и потом ушел. А позднее он приходил ко мне в часть, и кончилось это тем, что вся эта железная банда Маланга перешла на сторону революции. Это был первый случай бескровного перехода банды. Что тогда поднялось - все наше начальство слетелось в Афганистан. И мне сказали: «Вы будете этим заниматься, это будет вашим направлением работы».

Однажды легендарный разведчик чуть не «провалился»: «У меня был и сейчас есть маленький Коран, но это полный Коран, мелким типографским шрифтом исполненный, он помещен в металлическую коробочку с откидной крышкой. Как-то в нашем журнале я увидел фотографию Гундаревой. Я очень уважал и любил эту актрису, и надо было быть идиотом Цаголовым, чтобы так поступить: вырезал ее фотографию и положил в Коран. И всегда с собой носил. В одном месте надо было на Коране поклясться. Они знали, что у меня есть этот старый, древний Коран. И они попросили: достаньте. Когда я откинул крышку и увидел фотографию, понял, что это конец, разорвут. Коран и женщина - это конец. И тут вспомнил, что, передавая Коран, надо его поцеловать трижды. Я поднес его для поцелуя к губам и, пока целовал… съел Гундареву. Уже много лет спустя я встретился с Гундаревой и сказал ей: «Слушай, ты меня один раз чуть не погубила!» - и рассказал ей эту историю. Она хохотала от души. Хорошая была женщина и актриса чудесная…»

В 1989 г. К.М. Цаголов был уволен из армии за критику военной кампании. В последующие годы составил уникальную четырехтомную энциклопедию «Россия на рубеже тысячелетий», охватывающую историю всех регионов, входящих в состав РФ, провел несколько персональных выставок… Его дочь, поэтесса Лаура Цаголова вспоминает:

«Сам Цаголов о себе говорил: «Я – свой среди чужих и чужой среди своих».

И это, наверное, единственная правда жизни человека, который мог служить, но не выслуживаться, для которого работа на Отечество никогда не подменялась «работой на власть». «Они приходят и уходят, а народ и могилы пращуров – были и есть» - так говорил Ким Македонович будучи уже заместителем министра по делам национальностей.

Настоящего Цаголова видели те, кто хлебнул с ним военного лиха. Но месившие грунт смерти, будь то Афганистан, Южная Осетия или Чечня, в жизни немногословны. Фронтовая спайка – слишком дорогое и болючее, чтобы переживать ее прилюдно. А пытаться узнать Цаголова по многочисленным его интервью – дело пустое. Не существует таких «прямых эфиров», которые бы рассказали о том, как он, приехав из «очередной командировки в ад» сидел в своем рабочем кабинете, закрыв лицо руками, и рыдал: «Что натворили! Что же они натворили!» Это не были слезы бессилия. Это была цаголовская ярость. Потому что спустя несколько дней, из Чечни он посылает тогдашним властям почти самоубийственное: «Будьте вы прокляты!»

Свой среди чужих…»

Русские офицеры и солдаты, как и во всех войнах, явили в Афганистане множество примеров ратной доблести. За героизм, проявленный в годы войны высшее звание «Герой Советского Союза» было присвоено 86 раз. Одному из русских героев, Сергею Мальцину, памятник установили сами афганцы. Мальцин управлял армейским грузовиком при переходе через перевал Саланг. Выезжая из тоннеля, он увидел, как ему навстречу выехал автобус. В автобусе было несколько десятков человек, мирных афганцев, - взрослые и дети. В случае столкновения автобус рухнул бы в пропасть. Уходя от столкновения, Сергей вывернул руль, и его машина, не сбавляя скорости, врезалась в скалу. Столкновения удалось избежать: мирные жители не пострадали, а Сергей Мальцин погиб. До сих пор на месте этой трагедии стоит памятник рядовому русскому солдату.

Один из самых трагических эпизодов Афганской войны - гибель 1-ой роты спецназа. Рота получила задание - проведение засадно-поисковых мероприятий в кишлаке, который находился в самом начале Мараварского ущелья, в 10 км от Пакистана. Но душманов в кишлаке не оказалось, они засели на глубине ущелья и втянули роту в засаду. Пробиться помощи к блокированным спецназовцам афганцы не дали. Когда у советских солдат закончились боеприпасы, и они стали забрасывать противника гранатами. Понимая безнадежность положения, уцелевшие бойцы взорвали себя оставшимися гранатами. В неравном бою погиб 31 боец спецназа. Несколько из них были захвачены душманами тяжело ранеными и подвергнуты пыткам: автоматными прикладами им дробили кисти ног и рук, выкалывали и выжигали глаза.

По официальной статистике, за время войны попали в плен и пропали без вести 417 военнослужащих. В Женевских соглашениях 1988 г. условия освобождения советских пленных зафиксированы не были, и после вывода советских войск переговоры о освобождении советских пленных велись при посредничестве правительств Афганистан и Пакистана. Судьбы пленников складывались различно: 8 человек были завербованы противником, 21 стали «невозвращенцами», более 100 погибли… В 1983 г. в США русские эмигранты организовали Комитет спасения советских пленных в Афганистане. Представителям Комитета удалось встретиться с лидерами афганской оппозиции и убедить их освободить некоторых пленников, в первую очередь, тех, кто изъявил желание остаться на Западе (около 30 человек). Из них трое после заявления Генерального прокурора СССР о том, что бывшие пленные не будут подвергаться уголовному преследованию, вернулись в СССР.

Мировой резонанс получило восстание советских военнопленных в пакистанском лагере Бадабер, под Пешаваром. В 1983-1985 гг. в небольшом кишлаке Бадабер был расположен лагерь афганских беженцев. При нем был организован «Центр подготовки боевиков Халида ибн Валида», где под руководством военных инструкторов из США, Пакистана, Китая и Египта проходили обучение будущие душманы. Всего в лагере работали 65 инструкторов. Здесь же находились три тюрьмы, где размещались пленные бойцы Советской и афганской правительственной армии. В общей сложности, порядка 50 человек.

26 апреля 1985 г. во время вечернего намаза группа советских военнопленных «сняла» двух часовых, освободила пленных, вооружилась захваченным на складах стрелковым, артиллерийским оружием и попыталась скрыться. Организатором восстания был уроженец Запорожья Виктор Васильевич Духовченко.

Место боестолкновения было блокировано душманами и танковыми и артиллерийскими подразделениями 11-го армейского корпуса Вооруженных сил Пакистана. Против восставших были применены РСЗО «Град» и звено вертолетов ВВС Пакистана. На предложение сдаться восставшие ответили отказом. После ожесточенного боя был отдан приказ уничтожить весь лагерь. Бадабер было обстрелян пакистанской тяжелой ствольной артиллерией, после чего склад вооружения и боеприпасов взорвался вместе с восставшими. Трое из них уцелели. Их оттащили к стене и взорвали ручными гранатами. Количество убитых при восстании моджахедов, пакистанцев и иностранных специалистов колеблется от 20 (версия Пакистана) до 120 (версия Генштаба СССР) человек.

Портреты многих воинов-афганцев запечатлел в цикле графических рисунков молодой художник Дмитрий Белюкин, навещавший их в госпитале.

Афганская война получила широкое отражение в поэзии и песнях – в первую очередь, бардовских. Авторами самых популярных из них стали офицеры отряда особого назначения КГБ «Каскад» Юрий Кирсанов и Игорь Морозов. Их песни военнослужащие переписывали на магнитофонные бобины, и так они распространялись по гарнизонам 40-й Армии. В Афганистане не было ни одного подразделения, где бы не пели и не слушали песен Кирсанова и Морозова: «Над горами кружат вертолеты», «Кукушка», «Бой гремел в окрестностях Кабула», «А на войне как на войне», «Бой затих у взорванного моста», «Не надо нам громких тостов», «Этот мир без тебя», «Батальонная разведка», «Эх куда же ты попал каскадер?», «Здесь вам не равнина», «Помирать нам рановато» и др.

Завалы, заслоны, засады,

барханы, сугробы, ветра.

Наверно, забыть это надо,

но помнится, словно вчера.

Страна, что «за речкой на юге»,

как мы ее звали подчас,

останется песней о друге,

навечно ушедшем от нам.

В той песне и боль и просторы

тревожных афганских дорог,

и гордость, и горе, и горы,

где друг отозваться не смог.

А мы вот пришли из-за речки,

мы обняли жен и детей

и песню поем на крылечке

среди невоенных гостей.

Ни взглядом, ни словом, ни нотой

ничье не смутим бытие.

Война была нашей работой,

и мы выполняли ее.

Но если концовку припева

подтянет невидимый друг,

мы глянем не вправо, не влево,

а в сторону речки, на юг.

Это стихи военкора Афганской войны поэта Виктора Верстакова, автора многих популярных стихотворений и песен: «Из пламени Афганистана», «Последний батальон уходит из Кабула» и др.

Еще один известный поэт-афганец – Александр Карпенко. В Афганистан он был направлен в 1981 г. в качестве военного переводчика. Через считанные месяцы службы бронетранспортер, в котором он ехал с группой сопровождения в колонне с продовольствием, подорвался на мине в 50 км от Кабула. «Меня все же вытащили… - вспоминал поэт. - А тех двоих, которые сидели за мной, дальше от люка, - не вытащили, там сплошной огонь был, невозможно было вытащить. Вначале, отчего все, кто был в машине, потеряли сознание, - сильный удар снизу, сам взрыв мины, а потом стала гореть солярка, рваться боекомплект… Уже потом, при операции на легких, оттуда вытащили много гари, все это попало в легкие. Но меня все же вытащили оттуда и (снова везенье!) бросили в горящей одежде в жижу рисового поля, потом завязалась перестрелка. На мне горела одежда, ботинки сгорели совсем, штаны, волосы. Лицо? Там огонь сильный был, видимо, когда боезапас стал рваться…»

Карпенко получил тяжелейшие ожоги и контузии, у него были перебиты в нескольких местах обе ноги, в госпиталях он провел три года. Награжден орденом Красной Звезды.

ОЧИЩЕНЬЕ ОГНЕМ

Приходят о гибели вести,

И память о них не стереть...

А знаешь, братишка, по чести

Нам надо бы встать - и скорбеть,

Молясь тем, кто пал за рекою, -

Но мы возвращаемся в мир,

Где дьявол кровавой рукою

Наш доблестный путь обагрил.

И, пусть леденеет дорога,

Но, все же нас, брат, не сломать!

И будем мы зрячего Бога

В своих сновиденьях искать.

И будем, подчас ненароком,

Друзей собирать за столом -

Всех тех, кто в Афгане далеком

Прошел очищенье огнем.

Елена Семенова

Хроника Антирусского века. Ч.5. ЖИЗНЬ НЕ ПО ВЕРЕ. Эпоха разложения (1953 – 1983 гг.)