16 февраля 1891 г. в Москве в доме графа Зубова на Поварской в семье императорского крестника Александра Васильевича Петрушевского родился сын, нареченный Владимиром. Александр Третий прислал молодому отцу телеграмму: «Поздравляю с пажом». Однако, мальчику не суждено было стать воспитанником Пажеского корпуса. Будучи направлен на Дальний Восток во время боксерского восстания Петрушевский-старший оценил красоту этого края, приписался к уссурийским казакам и остался там вместе с семьей. В результате вместо пажей Володя пополнил число питомцев Хабаровского Кадетского Корпуса.

Род Петрушевских не отличался знатностью, но был известен с давних времен, благодаря своим незаурядным представителям. К примеру, прадед поэта, Фома Иванович, был ученым метрологом, переводчиком Эвклида и Архимеда и директором Института слепых в Петербурге.

Владимир, еще учась в третьем классе корпуса, начал писать стихи. Сперва он переписывал в тетрадь чужие сочинения на патриотическую тему, но ее потерял отец, и тогда мальчик «с горя» взялся за перо сам. Товарищи сперва не верили, что новые верши сочинены самим юным поэтом, но вскоре его опусы появились в кадетском журнале, а затем даже в газете.

Еще учась в Корпусе, Петрушевский успел принять участие в своей первой военной кампании. В летние каникулы 1905 г. 14-летний кадет добровольцем отправился на Русско-японскую войну и служил в Уссурийском казачьем полку, в рядах которого воевал отец.

По выпуске из Корпуса Владимир поступил в Михайловское Артиллерийское училище, но через год перевелся в Николаевское Кавалерийское училище, предпочтя службу в кавалерии. Во время учебы ему, как и другим юнкерам, запомнилось посещение Государя. Николай Второй, задав им несколько вопросов, затем сам около получаса по памяти читал им отрывки из произведений русских классиков. Петрушевский вспоминал также, что часто спорил со студентами, которые «считали своим долгом быть революционерами. Это было какое-то ненормальное явление. Они задавали мне самые ехидные вопросы о Государе, о том, буду ли я их усмирять и т.д. В их глазах я был черносотенец и враг народа…»

В 1911 г. Владимир был выпущен хорунжим в Уссурийский Казачий дивизион. С началом очередной войны молодой офицер боялся, что не успеет попасть на фронт, и перевелся в 5-й Гусарский Александрийский Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк. В его рядах он сражался всю кампанию. Полк этот был избран им по примеру младшего брата. Прежде Георгий шел по его стопам, окончив Хабаровский Кадетский корпус и Николаевское Кавалерийское училище. Но, выйдя в офицеры аккурат к началу войны, он попросил направить его в полк Александрийских гусар, чтобы скорее оказаться на фронте. И настало время старшему следовать за младшим. За три дня до отъезда не передовую Петрушевский успел обвенчаться с Антониной Афанасьевной Малышевой.

Георгий попал в плен к немцам во время боев под Лодзью в декабре 14-го и вернулся в строй лишь в 1916 г. Владимир же зарекомендовал себя удачливым, храбрым и находчивым офицером и заслужил любовь однополчан. Лишь единожды он был легко ранен и контужен, но удостоился многих боевых наград. В январе 1917 г. штабс-ротмистр Петрушевский был назначен в Стрелковый полк 5-й Кавалерийской дивизии и принял 11-й Гусарский (спешенный) эскадрон. Во время отступления от Риги он прикрывал эвакуацию города и отличился в арьергардных боях.

Революцию убежденный монархист не принял. Не желая мириться с развалом армии, он уехал домой, на Дальний Восток, а оттуда в Харбин. Здесь в марте 1918 г. Владимир Александрович поступил в отряд полковника Николая Васильевича Орлова и принял участие в боях на Даурском фронте.

В начале 1919 г. Петрушевский, произведенный в подполковники, по собственному желанию был направлен на Уральский фронт во вновь формируемую 2-ю Уфимскую Кавалерийскую дивизию. Возглавив Уфимский Кирасирский полк, он участвовал с ним в боях против большевиков. Вместе с отступающей армией Владимир Александрович преодолел все тяготы Великого Сибирского Ледяного похода и, перейдя Байкал по льду, отправился во Владивосток. Оттуда он вместе с женой отплыл на остров Ява.

Вскоре жена оставила Петрушевского. Работы поначалу не находилось также. А тем временем из России приходили самые горестные вести. Во время Сибирского похода бесследно сгинул брат, также служивший в армии Колчака. Умер от пневмонии отец. Повредилась рассудком и была помещена в лечебницу мать (взаперти несчастной придется провести 22 года…). Лишь сестрам и младшему брату удалось спастись. Одна, Валентина, вместе с мужем уехала в США, другая, Вера, перебралась к Владимиру Александровичу на Яву, привезя с собой и 14-летнего Мишу.

К этому моменту Петрушевский уже успел устроиться на службу в Горный департамент, в отдел геологии. Вскоре он уже руководил поисковыми партиями, осуществляя самостоятельные научные наблюдения за извержениями вулканов. Их изучению он посвятил 30 лет, приняв участие в 280 экспедициях и выпустив несколько научных брошюр. Русский ученый-вулканолог получил мировое признание. Его именем был назван вулкан «Петруш» на острове Ломблен.

Встав на ноги, поэт предпринял путешествие по Европе. Здесь он восстановил связь с объединением офицеров 5-го Гусарского Александрийского полка, стал активно сотрудничать с Зарубежным Союзом Русских Военных Инвалидов, проводя в его пользу вечера и читая лекции.

После этого вояжа Владимир Александрович снова женился. Его избранницей стала дочь генерала Артура Адольфовича Шмидта Мария. Этот брак оказался счастливым. В нем появились на свет дочь Ольга и сын Сергей. Крестными последнего стали генерал П.Н. Краснов и баронесса М.Д. Врангель, мать генерала Врангеля.

В 1934 г. Петрушевский заочно окончил Зарубежные Высшие военно-научные курсы генерала Н.Н. Головина в Париже. Параллельно публиковался в различных зарубежных изданиях, как поэт. Его патриотические стихи хорошо отражали чувства многих офицеров и оттого пользовались отменной популярностью в их среде. Значительная часть поэтического наследия Владимира Александровича посвящена памяти последнего Императора и Его Семьи.

В 1939 г. бывший гусар вновь приехал в Европу, но вскоре грянувшая Вторая мировая война заставила его уехать обратно на Яву. До войны принадлежавшая Голландии она была оккупирована Японией, и призванный в голландскую армию брат Михаил оказался в плену. К счастью, после поражения страны восходящего солнца он был освобожден.

В 1950 г. Владимир Александрович вышел на пенсию и уехал в Сидней. На Яве в память о нем осталась первая русская православная церковь в городе Бандунг, открытая его стараниями. В течение многих лет поэт исполнял в ней обязанности церковного старосты и казначея.

Петрушевский был убежденным монархистом и глубоко верующим человеком. В Австралии он был представителем Союза Ревнителей Священной памяти Императора Николая Второго и продолжал собирать материальную помощь для Союза инвалидов. Владимир Александрович даже завещал в день своих похорон положить в кафедральном соборе подписной лист, чтобы друзья вместо венков жертвовали деньги на помощь инвалидам. На новом месте жительства он также принимал активное участие в строительстве собора в пригороде Сиднея. Друг поэта капитан первого ранга Николай Фомин свидетельствует: «Для него святорусский девиз «За веру, Царя и Отечество» был не только знаменем, которому он служил и поклонялся, но живым постоянным стимулом реальных поступков каждый день, всю жизнь и до гроба. Если бы он жил в древней Руси, он был бы одним из тех витязей, которыми Святая Русь одухотворялась, строилась и оборонялась. «Рыцарь без страха и упрека» - называли его многие, но это западно-европейское определение. «Витязь святорусский» - назовем его мы…»

Петрушевский собирал все, что связано с Россией: знамена, книги, монеты старой чеканки… Он не был коллекционером, а просто трепетно дорожил каждой частичкой любимой Родины. Несмотря на мировую известность, александрийский гусар Ее Величества так и не пожелал принять иностранного гражданства, оставшись навсегда верноподданным своего Государя.

Скончался полковник Петрушевский 30 августа 1961 г. Жена поэта высыпала на его гроб русскую землю, которую еще сам он собрал, покидая Владивосток в 1920 г., а с той поры бережно хранил в мешочке с надписью «Русская земля».

________________________

РОДИНЕ

Люблю тебя, страна родная!

Я с детства чуткою душой

Тебя познал, еще не зная,

И был всегда сын верный твой.

Любил народные былины,

Твою седую старину,

Простор полей, снега, и льдины,

И леса девственного тьму.

Любил печальные напевы,

Избушек серых долгий ряд,

И бесконечные посевы,

И зимний сказочный наряд.

Любил я в праздник перезвоны

Твоих бесчисленных церквей

И старописные иконы

В стенах задумчивых кремлей.

Любил я царские дружины

И тихий шелест их знамен.

О Русь! Я был в твои седины

И в славу русскую влюблен.

И ныне, брошенный судьбою

На остров в море-океан,

Всегда, всегда в мечтах с тобою

Твой верный ратник и баян.

***

«Февраль и Март» — вы дети сатаны

И внуки бабушек и дедов революций.

Народом вы давно осуждены,

Нам выносить не надо резолюций.

Мы знаем все. Господь нас спас не зря,

Не восхвалять пришли мы «достиженья»

Родителей законных «октября»,

А указать на ваши преступленья.

«Кровавый Царь»… Кто так дерзнет сказать,

Вкусивши плод «великой и бескровной»?

Да, Он в крови, в крови Россия-мать,

Повсюду кровь, до паперти церковной!

Февраль и Март — вы смерть святой Руси,

Ее вы отдали, как жертву, на закланье.

Творец миров, не гневайся, спаси!

Верни Царя и прекрати страданья!

***

Годы льются своей чередою,

Но чем дальше семнадцатый год,

Тем ясней путеводной звездою

Ты сияешь над морем невзгод.

От тебя не осталось и праха,

Нет могилки – лишь горя курган!

За тобой воцарилася плаха,

Сатана и «великий обман».

И запишут историки в были

Нашей Русской великой земли:

По тебе панихиды служили,

Но отпеть никогда не смогли...

Пред тобой, оклеветанным светом,

Павшим жертвой за честь и народ,

Вместо праха пред этим портретом

Мы склоняемся из года в год...

У Всевышнего молим прощенья:

«Всемогущий! Прости, не карай!

Дай узреть нам Руси воскресенье,

А Царю убиенному – рай».

ГРУСТЬ

Я грущу, и сжимается больно

Мое сердце при взгляде на Русь.

И, как в прежнее время, невольно

Я за старую саблю берусь.

Что висеть на стене тебе даром

И ржаветь в незнакомой стране?

Не пора ли с бессмертным гусаром

Побывать еще раз на войне?

Не пора ли коня вороного

Оседлать нам походным седлом

И помчаться марш-маршем, чтоб снова

Нам померяться с дерзким врагом?

Чтоб в боях за величье России

И за старую русскую честь

Нам в родной и знакомой стихии

Показать свою силу и месть.

Я, как пленник, стремлюся на волю,

Я, как странник, скитаюсь во мгле,

Я тоскую по бранному полю

И по Русской любимой земле.

РУСЬ, ПРОСНИСЬ!

По декрету товарища Ленина

Из глубин императорских зал

Ты у стенок тюремных расстреляна

И заброшена в мрачный подвал.

Там лежишь ты, штыками изранена,

Догорая, как в небе заря,

И забыла Ивана Сусанина

Снарядить для спасенья Царя.

Комиссары, что воры из Тушина,

Дикой воле не знают границ,

Православная Церковь задушена,

Взяты пастыри в недра темниц.

Все короны распроданы царские

И пошли на уплату измен...

О, придите, придите ж, Пожарские!

Вновь явись, патриарх Гермоген!

Русь! Не вся ж ты врагами замучена,

Соберись на священную брань,

Словно море взволнуйся могучее,

Против темного ига восстань!

Встань из праха и грязи, распутница,

Развернись во всю русскую ширь –

Не с тобой ли Мария Заступница

И Георгий – святой богатырь?

От великих Донского и Невского

Перед битвой получишь совет,

И от старца придет Радонежского,

Как в былые года, Пересвет.

И собьешь ты оковы мучителей,

Что сковали могучую грудь,

И пойдешь по стопам победителей

На широко расчищенный путь.

Все границы, что так перекроены,

Чтоб державный замедлить полет,

Вновь исправят с молитвою воины –

Сам Суворов штыки их примкнет.

Нарядившись в кокошник жемчужный,

В свой расшитый цветной сарафан,

Древнерусскою сеткой кольчужной

Ты от новых прикроешься ран.

Вся слезою омытая чистою,

Приподняв соболиную бровь,

Под фатою своей серебристою

Будешь первой красавицей вновь.

Тучный колос взойдет с поля дикого,

С братской кровью пропитанных нив,

Прыгнет выше Ивана Великого

Медный Всадник... змею раздавив.

НОВЫЙ 1918 ГОД

Год наступает голодный,

В центре России война,

Стонет от власти «народной»

Наша родная страна.

В зареве грозных пожаров

Тени шакалов снуют,

Дикие банды вандалов

Цепи России куют.

Подняли брата на брата

Вихри безумных идей,

Отдана щедрая плата

Замыслу кучки людей.

Грезы о счастье в тумане,

Стонет и плачет народ –

Он получил «на экране»

Хартию русских свобод.

***

Если порою взгрустнется,

Ляжет на сердце печаль,

Дума стрелой понесется

К северу милому, вдаль.

Где вы, поля золотые

Богом забытой страны?

Кто погрузил вас, родные,

В эти печальные сны?

Сколько народу побито,

Пролито крови и слез!

Вся ты печалью повита

В прахе разрушенных грез...

Только и дышишь в надежде –

Вспрянет родная страна

И засверкает, как прежде,

В солнечном блеске она.

Темная ночь пронесется,

Снова заблещут кресты,

Божия милость прольется

С синих небес высоты.

Снова янтарною рожью

Пахарь наполнит гумно,

Снова по-русски, по-Божьи,

Будет нам жить суждено.

УКРАЙНЕ

Не спеши отойти от России –

Кровь течет в наших жилах одна,

И шумят понапрасну витии,

Что иная ты вовсе страна.

С той поры, как пришли к нам варяги,

Бросив скал скандинавских гранит,

Гордо взвилися русские стяги,

Так преданье о том говорит.

У холма, где Аскольда могила,

В этом прадедов честью клянусь,

Пробудилась славянская сила,

Расцвела наша матушка Русь.

Не под стягом ли князя Олега

С Византии сбирали мы дань,

Разбивали в степях печенега,

Ткав истории пышную ткань?

Здесь познали впервые мы Бога,

И, душою вторично родясь,

Княжил здесь справедливо и строго

Володимир наш Солнышко-князь.

Время шло, как мелькают страницы,

Киев стал у подножья Москвы,

А потом две старушки столицы

Преклонились пред чудом Невы...

Над Петром чтоб добиться победы,

Его взлета боясь, как чумы,

Волновали коварные шведы

Малороссии верной умы.

Но воззрев на судьбу Кочубея,

Ты Иуды пример не взяла,

И единую душу имея,

Ты с Москвой, как с сестрою, жила.

А вражда? То врагов лишь усилья,

Их востока смущал ореол,

Где раскинул могучие крылья

Наш двуглавый с короной орел.

И с надеждой коварною втайне,

Чтобы душу твою отравить,

Они шепчут о «вольной» Украйне,

Силясь наше единство разбить.

Но враги хоть коварны, да слепы –

Нас сковали и кровь и века,

И казнит за идеи Мазепы

Их воскресшей России рука.

Мы с тобою единая сила,

И, пройдя лихолетья этап,

Все останется прежде как было:

Ты хохлушка, я русский кацап.

РОДИНЕ ДОРОГОЙ И ВСЕГДА ЛЮБИМОЙ

Ни за звонкий металл, ни за блага земли

Я тебе изменить не желаю,

Там, где предки мои родились и росли,

Я душою своею витаю.

За тебя ль не учил я молитвы читать

И шептать их устами дитяти,

За тебя ли не шел на войну умирать

Я в рядах нашей доблестной рати?

Не тебе ли я клялся служить до конца,

Защищать твое счастье и славу,

И уехал в изгнанье по воле Творца

После долгих скитаний на Яву?

За тебя ль не готов еще раз на борьбу

И, не зная душою покоя,

Я несу на плечах роковую судьбу

Революции русской изгоя?

И в чужой стороне, где созвездье Креста

Блещет ночью на сонные кущи,

О тебе я молю Милосердца Христа,

А затем уж о хлебе насущном.

Нет, за звонкий металл и за блага земли

Я обетов своих не нарушу,

А за храмы твои, за святые кремли

Я отдам мою русскую душу.

МОЛИТВА

Господь Всемогущий! Ты слышишь рыданья,

Ты слышишь, как стонет Твой бедный народ,

Ты видишь все горе, всю бездну страданья

И море, великое море невзгод.

Господь Всемогущий! Одна лишь дорога –

К Тебе обратиться, Тебе я молюсь,

Прошу у Тебя, Милосердный, немного –

Пусть снова воскреснет великая Русь.

Пусть снова, как в старые, добрые годы,

Без рабства, без крови, без чуждых оков,

Под властью Монарха, без горькой «свободы»,

Россия увидит Твой Божий Покров.

И нивы ее, бесконечные нивы

Пусть так же желтеют в июльские дни.

И храмы, что ныне стоят сиротливы,

Пусть снова затеплят лампадок огни.

ДУМА

Что завещать на память внуку?

О чем мне Господа молить?

Развеять как унынья скуку

И жажду счастья утолить?

Но в чем оно во дни заката?

В каком желанье иль мечте?

В могиле нам не надо злата,

Оно – в духовной красоте!

Вот почему, когда не спится,

На небо выплывет луна,

Я о тебе хочу молиться,

Моя любимая страна.

И верить хочется до боли,

Что загорится вновь заря,

Заря счастливой русской доли

Под скиптром Белого Царя.

Устал, но верю!

Я устал, истомленный разлукой-

Где ж святая, родимая Русь,

О которой с тоскою и мукой

Я мечтаю и годы молюсь?

Нет следов от весны сновидений,

Блекнут краски былого картин

И скрываются прошлого тени

Где-то в складках старинных гардин.

Только Русь не забыть мне во веки,

Она в душу впиталась и в кровь –

Как не вычерпать русские реки,

Чтоб залить к ненаглядной любовь.

Пусть давно по ней справлена тризна,

Вера с правдой изъяты на слом,

Но я верю: воскреснет отчизна-

Пресвятой Богородицы Дом.

Засияют кресты и иконы,

Освятив необъятный наш край,

Разольются церквей перезвоны

И вернется потерянный рай!

Залечив лихолетия раны,

От Москвы до далеких морей

Станут громко седые баяны

Прославлять правду Белых Царей.