Приехав в Париж, я была ошеломлена весной –  зелёной, полной света листвой, цветущими кустами. Помимо того –  это двор чудес, с геями и богемной буржуазией, разгуливающей посередине, и я совершенно не чувствовала себя дома. Когда я захотела взять такси, то столкнулась с тем, что заказать его по телефону стало практически невозможно. У вас должен быть смартфон (у меня есть, но с русским номером), у вас должен быть аккаунт в такой-то компании, пароль и все те ужасы, которые портят нам жизнь. Или «наберите один, наберите два», и вы никогда не поговорите с живым оператором. Или – когда всё же удалось – водитель отменяет заказ. В итоге я ушла в истерике, искала такси просто на улице (будучи с чемоданом, сумкой и собакой) и чудесным образом подруга, у которой я должна была остановиться, нашла для меня таксиста. Похоже, это новая мода, они больше не хотят выполнять мелкие поездки, и мы больше не можем до них достучаться. Вы стары и обременены, и вам, видимо, полагается поступить, как тому пассажиру в самолёте – просто откинуть копыта, и государству полегчает – уже платить на одну пенсию меньше. Внезапно я осознала бесчеловечность этого электронного общества, которое нам творят, и всем сердцем возжелала конца света.
Приехав на вокзал, я не смогла забрать свой разорительный билет в терминале, и меня, к тому же, преследовала наглая и жалобная цыганка. Но мелочи у меня не было, а давать ей крупную купюру я не хотела.
Чтобы получить проклятый билет, пришлось тащиться до стойки. А потом я решила выпить кофе с круассаном, чтобы попытаться прийти в себя.
Официант в заведении был совершенно ненормальным, обслуживать людей он не умел, заставлял их ждать часами, говорил надменным тоном и в конце концов сказал нам: «Если вы хотите кофе с молоком или капучино, то его нет, иди в другое место!» Цыганка, ненадолго отогнанная охранником, вернулась в атаку, как неутомимая муха, жужжащая свои механические жалобы. Её провожала сумасшедшая, которая на всех вокруг клеветала, всех оскорбляла. Разбив свою 20-долларовую купюру, я отдала пятёрку ужасной цыганке, которая вовсе не пошла угощаться завтраком, как она якобы намеревалась, и я вспомнила того самого французского молодого человека, которого я видела в последний раз, роющегося в мусорных баках… Безо всяких просьб с его стороны я купила ему завтрак и не пожалела потраченного бабла… «Дай мне денежку, дай денежку!» – скулила эта тварь, цыганка.
  –  Денежка у меня только одна, я пенсионерка. Ты думаешь, что мы все очень богаты? Вот, возьми и оставь меня в покое!
 Бывают времена, когда увидеть лик Христа в ближнем своем нелегко, особенно во Франции. Сумасшедшая, устав бесить цыганку, набросилась на меня, упрекая в том, что я не даю ей работу, и в том, что не помогаю ей материально, и оскорбляя тех, кто оказался у неё на пути. Это казалось отвратительным и гротескным кошмаром… Добро пожаловать домой! Как получается, что женщина в таком состоянии бродит по вокзалу, где все на неё кричат, вместо того, чтобы лечиться в больнице?
В самом поезде я поняла, что Россия привила мне вредные привычки. На меня, нагруженную, как осёл, накричала старая негритянка, которая попросила помочь ей поднять чемодан на полку. «Вот, значит, как у нас старики помогают старикам?»  — воскликнула я. Ну да, и действительно: старая белая женщина помогала старой негритянке –   под взглядом улыбающегося сорокалетнего, который не помогал ни той, ни другой. И я, как обычно, справилась сама.
 Я думаю, что, несмотря на суровый климат, Переславль-Залесский все же остается хорошим прибежищем.
Таксист рассказывал мне про подлеца  Асада, который травил газом маленьких детей, он это видел  по телевизору. Я развеяла его иллюзии и оставила его убежденным, что ему говорят чушь, но, по-моему, следующий пассажир убедит его в обратном. «Я видел это по телевизору» — решающий аргумент. Раньше мы верили тем, кто клялся на Библии, теперь мы верим тем, кого видим по телевизору.