«Музыку я не особенно любил, или хотя и любил, но она почти никогда не делала на меня сильного впечатления или, по крайней мере, слабейшее в сравнении с любимыми книгами. Но ради игры, ради обезьянничанья… я пробовал иной раз сочинять музыку и писать ноты», - признавался великий русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков.
Он появился на свет в Тихвине 18 марта 1844 года, ранние годы его прошли в родовом гнезде, расположенном на берегу реки Тихвинки, напротив Богородичного Успенского монастыря. Мать композитора была дочерью помещика и крепостной, род же отца издавна служил Отечеству на морском поприще. Прапрадед Николая был контр-адмиралом флота еще при Елизавете Петровне, в честь дяди, вице-адмирала, был назван один из Маршалловых островов в Тихом океане. По этой стезе пошёл и старший брат, Воин. Под его влиянием грезил о ней с ранних лет и Николай.
Будущий композитор отличался большими способностями к учению, налету схватывая все предметы, которые преподавали ему домашние учителя. «Читать я выучился не учившись, просто шутя; память у меня была превосходная: я запоминал целые страницы из читаемого мне матерью наизусть слово в слово, а арифметику стал понимать очень быстро», - вспоминал он. Рано обнаружились в нем и способности к музыке: «Еще мне не было двух лет, как я уже хорошо различал все мелодии, которые мне пела мать; затем трех или четырех лет я отлично бил в игрушечный барабан в такт, когда отец играл на фортепиано. Отец часто нарочно внезапно менял темп и ритм, и я сейчас же за ним следовал. Вскоре потом я стал очень верно напевать все, что играл отец, и часто певал с ним вместе; затем и сам начал подбирать на фортепиано слышанные от него пьесы с гармонией, а узнав название нот, мог из другой комнаты отличить и назвать любой из тонов фортепиано».
Играть на фортепиано Николай научился в 6 лет, а свои первые произведения — дуэт для голосов с аккомпанементом фортепиано на слова из детской книжки и увертюру – сочинил в 11. Особенно вдохновляли его народные песни и церковная музыка. Тем не менее тяга к морю была в ту пору сильнее, и в 12 лет отец определил мальчика в Морской кадетский корпус. Одним из наставников его стал брат Воин, капитан корабля «Прохор», на котором Николай впервые вышел в открытое море. В корпусе гардемарин Римский-Корсаков также демонстрировал отменные знания, что зафиксировано в его личном деле: «По-русски читает очень хорошо, пишет хорошо, по грамматике — довольно хорошо. Арифметика на программу своего возраста — очень хорошо; знает более требуемого. География — очень хорошо. В истории — хорошо. Французский язык: читает весьма хорошо, переводит с французского свободно и говорит».
Армейская муштра не могла удовлетворить творческой натуры будущего композитора. В Петербурге он познакомился с операми Россини, фон Вебера, Мейербера, Глинки («Жизнь за царя», «Руслан и Людмила»), с музыкой Бетховена, Моцарта и Мендельсона. Он посещал Мариинский театр и откладывал карманные деньги, чтобы покупать ноты. Его кумиром на всю жизнь сделался Михаил Глинка: «Я, кажется, в первый раз ощутил непосредственную красоту гармонии… В Глинку я был влюблен». Совершенствоваться в музыкальном искусстве Николай старался, беря уроки у пианиста Федора Канилле. Под его руководством были написаны несколько небольших пьес.
В 1862 году произошла судьбоносная встреча с композитором Милием Балакиревым, который принял Римского-Корсакова в свой кружок, ставший впоследствии известен, как «Могучая кучка». В том же году Николай 6-м по успеваемости окончил Морской корпус и вскоре отправился в трехгодичное плавание вокруг света на клипере «Алмаз». «Чудные дни и чудные ночи! Дивный, темно-лазоревый днем цвет океана сменялся фантастическим фосфорическим свечением ночью. С приближением к югу сумерки становились все короче и короче, а южное небо с новыми созвездиями все более и более открывалось», - восторженно писал молодой моряк-композитор о своем первом путешествии. Эти впечатления позже воплотятся в его операх «Садко», «Сказка о царе Салтане», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии»… А пока, улучая свободные часы, которых служба оставляла немного, он сочинял свою Первую симфонию.
Несмотря на упоенность путешествием, о котором он с детства мечтал, Римский-Корсаков скоро начал тяготиться службой, не дававшей ему возможности посвятить себя музыке. «Разве только тот полезен, кто находится на службе и получает жалованье и чины? Разве музыка пустое занятие вроде скоморошества и показывания фокусов? Отвечаю — решительно нет! Нравственная польза от музыки неоспорима… Русские музыканты не идут, а летят вперед. Я бы должен поддержать это развитие музыки в России, и из меня вышло бы много», - рассуждал он в одном из писем матери.
Служба, однако же, продолжалась. Русское правительство направило внушительную эскадру в поддержку Северной Америки, ведшей в ту пору гражданскую войну с южными штатами. Присутствие русских кораблей остановило намерение Франции и Англии произвести интервенцию в поддержку Юга, парализовало действия флота южан и тем во многом способствовало победе «янки». В состав русской эскадры входил и клипер «Алмаз». Из Америки Римский-Корсаков сообщал родным: «Нашу эскадру здесь приняли дружественно, даже до крайности. В военном платье на берег и показаться нельзя: не ты будешь смотреть, а на тебя будут смотреть. Будут подходить (даже дамы) с изъявлением своего уважения к русским и удовольствия, что они находятся в Нью-Йорке».
По возвращении на родину 22-летний композитор представил в зале Петербургской городской думы свою симфонию. «Публика слушала симфонию с возрастающим интересом и после анданте и финала к громким рукоплесканиям прибавила обычные вызовы автора, - свидетельствовал об этом знаменательном событии Цезарь Кюи. - И когда на эстраде явился автор, все сочувствующие молодости, таланту, искусству, все верующие в его великую у нас будущность, все те, наконец, кто не нуждается в авторитетном имени, подчас посредственности, для того, чтобы восхищаться прекрасным произведением – все встали как один человек!»
Следующими представленными публике произведениями Николая Андреевича стали «Увертюра на три русские темы» и «Фантазии на сербские темы». Они были впервые исполнены на «славянском» концерте «Могучей кучки», где присутствовали зрители из Сербии, Чехии и Польши. «Дай Бог, чтоб наши славянские гости никогда не забыли сегодняшнего концерта, дай Бог, чтоб они навсегда сохранили воспоминание о том, сколько поэзии, чувства, таланта и умения есть у маленькой, но уже могучей кучки русских музыкантов», - с воодушевлением писал критик Владимир Стасов.
С легкостью принимавшийся за всякое дело Римский-Корсаков много помогал своим коллегам, редактируя их и «доводя до ума» их произведения. Кюи он помог завершить оперу «Вильям Ратклиф», за Даргомыжского по завещанию последнего закончил партитуру оперы «Каменный гость», после смерти Мусоргского насколько лет посвятил приведению в порядок его наследия: обработал симфоническую картину «Ночь на Лысой горе», закончил оперу «Хованщина»… Оперу «Князь Игорь» Бородина также пришлось завершать Николаю Андреевичу. Критик Стасов даже опасался, что работа над произведением друзей и коллег не позволит Римскому-Корсакову реализовать собственный дар. Но опасения были напрасны. Тем более, что и ему друзья не отказывали в помощи. По крайней мере, так было в пору работы над его первой оперой «Псковитянка» по одноименной пьесе русского драматурга Льва Мея. П.И. Чайковский написал по ней либретто, а Мусоргский сочинил музыку для нескольких хоров в третьем действии. Премьера оперы состоялась в 1873 году на сцене Мариинского театра и имела большой успех. Римский-Корсаков вспоминал: «Элемент псковской вольницы пришелся по сердцу учащейся молодежи, и студенты-медики, говорят, орали в коридорах академии песню вольницы всласть».
Ещё одной помощницей в работе над «Псковитянкой» стала для Николая Андреевича певица и пианистка Надежда Пургольд. «Корсинька наиграл ей антракт из «Псковитянки»; она на память написала его, да не на фортепиано, а прямо на оркестр — со всеми тонкостями гармоническими и контрапунктическими, несмотря на сложность, оригинальность и трудность голосоведения», - вспоминал Бородин. Пургольд несколько раз помогала Римскому-Корсакову редактировать оперу. Вскоре он стала женой композитора. Брак этот, продлившийся более 30 лет, был весьма счастливым. Жена родила Николаю Андреевичу семерых детей и оставалась неизменным помощником и советником в творчестве. По воспоминаниям сына, композитор «до конца жизни не переставал восхищаться игрой жены и особенно любил и поощрял ее занятия фортепианной игрой в летние месяцы на даче, где она располагала для этого более свободным временем, чем в городе».
Большая часть творчества Римского-Корсакова имела национальные, фольклорные мотивы. Его вдохновляли русские сказки, былины, сказания… Русская национальная опера во многом была создана именно Николаем Андреевичем. «Майская ночь или утопленница», «Ночь перед Рождеством», «Садко», «Сказка о Царе Салтане», «Сказание о невидимом граде Китеже», «Золотой петушок», «Кощей Бессмертный»… Разной была судьба этих произведений, по-разному принимали их публика, критика и власти. К примеру, «Садко» чем-то не понравился Императору Николаю Второму, который рекомендовал дирекции Мариинского театра найти для репертуара что-то «менее унылое». В итоге оперу с успехом поставил в Москве частный театр Саввы Мамонтова.
Наибольший успех из всех постановок имела «Снегурочка». Ещё прежде работы над этой оперой по просьбе фольклориста Тертия Филиппова Римский-Корсаков создал сборник русских народных песен со своим музыкальным сопровождением. Во время этой работы Николай Андреевич изучил «наиболее древние… и в силу сущности своей сохранившиеся в наибольшей неприкосновенности» обрядовые языческие песни. Этот материал весьма пригодился композитору при работе над сказкой Островского. «В зиму 1879–80 года я снова прочитал «Снегурочку» и точно прозрел на ее удивительную красоту, - вспоминал Римский-Корсаков. - Мне сразу захотелось писать оперу на этот сюжет… я чувствовал себя все более и более влюбленным в сказку Островского». Попросив у автора разрешения создать оперу по его произведению, Николай Андреевич уже через год представил ее на сцене Мариинского театра. «Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки», - писал А.Н. Островский.
В общей сложности Римский-Корсаков написал 15 опер. Но композиторской и редакторской работы было недостаточно для этого воистину богатыря «Могучей кучки», действительно не шедшего, а летевшего вперед. «Вы не захотели удовольствоваться одною лишь композиторскою деятельностью. Вы сделались музыкальным педагогом, и целая фаланга молодых русских музыкантов, возрастая под Вашим руководством, передает, конечно, будущим поколениям результаты Вашего творчества», - писал ему Чайковский.
В 27 лет не имевшего музыкального образования морского офицера пригласили профессором композиции и оркестрового письма в Санкт-Петербургскую консерваторию. Очень быстро новоиспеченный педагог понял, что ему не хватает знаний: «Мне помогало то, что никто из учеников моих на первых порах не мог себе представить, чтобы я ничего не знал, а к тому времени, когда они могли начать меня раскусывать, я уже кое-чему понаучился». Учился Николай Андреевич, штудируя музыкальную теорию. При этом он не оставлял морскую службу и дирижировал при исполнении своих произведений в офицерском мундире.
Параллельно с консерваторией композитор преподавал в Бесплатной музыкальной школе, а в 1874 году стал ее директором. Позже он возглавил Беляевский кружок — объединение начинающих композиторов, собиравшихся в доме мецената Митрофана Беляева. Давал Николай Андреевич и частные уроки. Его учениками были Анатолий Лядов и Александр Глазунов. Список же прославленных музыкантов, учившихся под его началом в стенах консерватории, насчитывает десятки имен: Танеев, Стравинский, Гнесин и др. «В моём музыкальном образовании есть одно большое преимущество — я занимался с Римским-Корсаковым, - вспоминал Игорь Стравинский. - Он был совершенно замечательным педагогом, чрезвычайно внимательным и обстоятельным, мудрым и остроумным. Делая замечание, он облекал его в такую форму, что забыть его было почти невозможно. Одну деталь ученики Римского-Корсакова запомнят навсегда — он никогда не хвалил. Ученик, который ожидал одобрительного похлопывания по плечу, разочаровался бы в Римском-Корсакове. Напротив, он мог быть безжалостно суровым в своей критике».
На защиту своих учеников профессор Римский-Корсаков встал в дни беспорядков 1905 года. Михаил Гнесин запечатлел в своих воспоминаниях следующий эпизод: «Масса приблизительно в шестьсот человек окружила здание консерватории и стала ломиться в боковую дверь. На площади появились конные городовые, наезжавшие на нас с издевательствами… …Помню, как быстрой и взволнованной походкой прошли в консерваторию Римский-Корсаков и Глазунов, как вся толпа бросилась к ним — единственным в этот период заступникам и защитникам. Через несколько минут они вышли из здания, оба побледневшие от волнения и возмущения. Оказывается, они пришли с заявлением, что, если не прекратятся преследования бастующих учащихся, они оба покидают консерваторию».
Николай Андреевич написал открытое письмо, опубликованное в петербургских газетах, в котором потребовал полной автономии Петербургской консерватории. Дело кончилось увольнением прославленного композитора. Но за ним в знак протеста ушла и большая часть профессоров, включая Глазунова и Лядова. В итоге уже в том же году и Римский-Корсаков, и остальные преподаватели были восстановлены в своих должностях, а консерватория получила автономию.
Николай Андреевич скончался спустя три года после этих событий, не дожив до премьеры своей последней оперы «Золотой петушок», в которой из-за революционных потрясений цензура заподозрила крамолу. Прощание с великим композитором, погребенном на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга, было воистину всенародным. Газета «Русское слово» сообщала: «Церковь была переполнена. Масса прибывших разместилась вне церкви в залах и коридорах, масса публики на площади у консерватории, где находился катафалк и колесница для венков… …Во втором часу печальная процессия двинулась в сторону Новодевичьего монастыря… …Процессию сопровождало более 10-ти тысяч человек». В 30-е годы, когда Новодевичий монастырь и часть прилегающего к нему кладбища были уничтожены, прах Римского-Корсакова был перенесен в Некрополь мастеров искусств Александро-Невской лавры.
Русская Стратегия |
