 «Нетвойнисты» пытаются прежде всего себя самих убедить, что у них есть моральное превосходство. Ведь они за мир во всем мире. И им очень жалко людей, которые страдают от войны. Им жалко всех вокруг. Но правда в том, что им жалко только себя. И моральное превосходство они потеряли в тот самый момент, когда не заметили бабу Любу.
– Мы с дедом, в смысле мужем моим, бежали в бомбоубежище. Тут снаряды падали. И деда разорвало у меня на глазах. Вот уже два года. Как ни выйду, так и кричу тут. Мальчик еще был. Говорю – беги, у нас подвал – там ничего нет. Разорвало...
– Маленький мальчик?
– Да нет, лет 30 ему было, зайка. Дитё еще. Пусть накажут этих «бандер». Зачем они мой Донбасс разбили? Сколько людей погибло… Приехали тогда военные, сказали, что мой дед был 910-й, а тот мальчик 911-й. Я ветеран труда, мне 84 года. Я жить не хочу, деточка.
Дело было летом 2016 года. Мы приехали с гуманитарной помощью в Первомайск, ЛНР. Раздавали продуктовые наборы нуждающимся. Как правило, это были одинокие старики. Кто младше – либо уехал, либо все же имел работу и не был в сильной нужде. Но народ в целом старался выезжать, потому как жить в таких условиях было почти невозможно. И если в Луганске на тот момент было «тихо», то по окраинам Первомайска постоянно были прилеты – на протяжении всех лет, вплоть до начала СВО. В поселки Калиново, Сокологоровка, Михайловка и другие даже такси отказывалось ехать. Прилететь могло.
Мы приехали в Первомайск – и нас отвезли к бабе Любе, Любови Николаевне. Это у нее на глазах в августе 2014-го разорвало мужа на части. Прямо перед домом, где она нас встретила. Прямо на месте, где мы стояли. Она палкой и ткнула в нас – «здесь и было». Шесть снарядов прилетело на их улицу. А спустя время ей позвонил сын из Львова и сказал, чтобы она больше не звонила ему.
После «сына» меня подкосило. На тот момент мы уже третий год ездили по серым зонам Донбасса и достаточно наслушались историй от стариков и «мирняка». Выработалась привычка – и казалось, что пробить сложно. А я зачем-то спросила у нее про детей.
– Знать не хочет меня.
– Сын?
– Сын, рОдный сын. Сказал – мамка, я не хочу тебя с отцом знать.
– А он знает, что отца убило?
– А как же, конечно, знает. Я сыночке так и сказала: «Твои друзья убили твоего отца».
– А где он? На Украине?
– Во Львовской области живет.
Но памятнее всего после той встречи был именно ее вопрос, когда мы уходили: «Ребятушки, милые, как к нам Россия относится?»
С момента нашей встречи с бабой Любой прошло восемь лет – и, думаю, ее уже нет в живых, вряд ли она дожила до момента, как ее земля стала частью Российской Федерации. Так уж получилось, что наши пути с ней больше не пересеклись. Но я хорошо помню, как внутри все сжалось от ее вопроса. Почти все старики, к кому мы приезжали с помощью, спрашивали, когда придет Россия. И, знаете, они ведь все эти годы ждали. Ждали, когда мы придем и уберем «бандер». Десятки, сотни историй, где дети отказывались общаться со своими родителями, братья с сестрами. Сколько разорванных связей с 2014 года – не счесть.
И мы, живя все эти годы в сытом мире, не до конца понимаем цену пережитого этими людьми. Всегда чувствую собственную слабость перед ними, когда посещают минуты отчаяния.
Часто читаю и слышу, что, мол, как же тяжело идет война и «надо ли было начинать». Про то, что не мы начали – опущу. Про это лучше свидетельствует баба Люба – кто убил ее мужа и когда это случилось. Но все же кажется важным, что подобный вопрос о «надо ли» просто не может возникнуть, если хотя бы две минуты постоишь рядом с такими людьми, как эта бедная женщина. У которой мужа разорвало на части, а собственный сын отказался общаться. Но она тихо спрашивает: как Россия к ним относится?
«Нетвойнисты» якобы радеют за людей. Постоянные разговоры про переживания за человеческие судьбы. Но правда в том, что они совершенно ничего про этих людей не знают. Не знают, чего они хотят и что им нужно. Скажу больше – им это и не интересно. Никто из журналистов, кто сейчас против СВО, за восемь лет конфликта в Донбассе не посчитал нужным туда съездить и посмотреть, что происходит.
И не приезжали они вовсе не потому, что было опасно. А просто потому, что им все равно, что там происходит. Общие фразы: «бедные люди», «заложники ситуации» – это их бессознательное пыталось уговорить, что они не лицемеры, а хорошие и добрые. Психика человека так устроена: чтобы сохранить себя в целостности, человек должен быть прав. Должен быть хорошим и добрым. Отсюда и самообман.
Они пытаются прежде всего себя самих убедить, что у них есть моральное превосходство. Ведь они же за мир во всем мире. И им очень жалко людей, которые страдают от войны. Им жалко всех вокруг. Но правда в том, что им жалко только себя. И моральное превосходство они потеряли в тот самый момент, когда не заметили бабу Любу.
Евдокия Шереметьева
https://vz.ru/opinions/2024/3/19/1257423.html |
