На днях мэр Киева Виталий Кличко подписал решение горсовета о переименовании улицы Чайковского в Дарницком районе, что на левом берегу Днепра в улицу Виктории Нуланд. Той самой, подавшей недавно в отставку, заместителя госсекретаря США, которая в свое время отличилась раздачей «печенек» на киевском Майдане. Решили, как видно, подсластить американскому куратору госпереворота пилюлю.

Но такого рода переименования на «незалежной» – дело обычное. Сначала в рамках «декоммунизации» сносили памятники Ленину и убирали из городской топонимики славные имена советских генералов и маршалов, а потом в рамках «дерусификации» взялись за Пушкина, Булгакова и других русских писателей, поэтов, а теперь даже композиторов. Хотя, казалось бы, музыка к политике вообще никакого отношения не имеет. И к тому же Чайковского киевские националисты уже сами давно перекрестили в щирого «украинца». Ссылаясь, в частности, на то, Петр Ильич в молодости часто по несколько месяцев жил в Украине, где написал более 30 произведений, среди которых – оперы «Кузнец Вакула» («Черевички»), «Мазепа», песня-романс «Садок вишневий коло хати», дуэт «На вгороді коло броду» на слова Тараса Шевченко.

Вообще, Чайковский использовал в своих произведениях много украинских народных песен. Отчего все это, как не от родовой генетической памяти, украинских корней? – объявили, не долго думая, на «незалежной». Но вот теперь, как видно, передумали и предпочли великому композитору отставную даму из США, которая втянула Украину в кровавую бойню. 

Понятно, что нам негоже идти по пути украинских неонацистов и вычеркивать из городской топонимики наше прошлое. Однако все-таки есть имена, присутствие которых в названиях российских городов и улиц оскорбляют наше национальное самосознания, мешает молодежи правильно оценивать нашу историю, ее искажает, создавая фальшивых кумиров. 

Это – имена палачей, злодеев, которые принимали участие в геноциде русского народа в годы революции и Гражданской войны, которые до сих пор фигурируют в общественном пространстве в виде «героев». А, кроме того, имена представителей враждебных нам сегодня иностранных государств, которые в этом геноциде тоже принимали активное участие.

В Петербурге, например, до сих пор есть еще улица Латышских стрелков. Да, да, тех самых, которые в годы революции были ударным отрядом большевиков и безжалостно расстреливали русских людей. Были у них на ролях наемных ландскнехтов. Как свидетельствуют учебники истории советских времен, 6-й полк латышских стрелков уже в ноябре 1917 года «использовался для поддержания революционного порядка и участвовал в ликвидации контрреволюционных мятежей». Сводная рота латышских стрелков вместе с матросами несла охрану Смольного, где находилось советское правительство, а также поезда, в которых советское правительство переезжало в Москву. 9-й латышский полк охранял потом Кремль, где пребывал Ленин со товарищи.

После Брестского мира в апреле 1918 года латыши были объединены в Латышской стрелковой советской дивизии, существовавшей до середины 1920-х годов, которая стала первым регулярным соединением Красной Армии. В Архангельске, Пензе, Саратове, Могилеве, Витебске и еще в десяти городах России были созданы соединения этой дивизии и латышско-эстонские спецотряды ВЧК-ОГПУ. При этом латыши, как наемники, получали большое ежемесячное жалование. В обмен на это свирепо подавляли «антисоветские выступления» в Ярославле, Муроме, Рыбинске, Калуге, Саратове, Новгороде и др. Другими словами, жестоко расправлялись с населением, восстававшим против грабежей и жестокостей большевиков.

По оценкам корреспондентов некоторых стран Антанты, а также штабов армий генералов Миллера и Юденича, в целом в этих городах отрядами латышей было уничтожено свыше 13 тысяч человек. Латыши были ударной силой и при подавлении крестьянских выступлений в европейском регионе РСФСР в начале 1920-х годов. Жертвами тех жестоких репрессий стали больше 20 тысяч человек.

Мало того, именно латышские стрелки стали поставщиками кадров для карателей не только питерской ЧК, но и впоследствии для НКВД. До начала 1940-х годов свыше трех тысяч латышей занимали важные посты в структурах НКВД и внесли свой вклад в становление системы ГУЛАГа. В первой половине 1920-х именно они несли охрану первых концлагерей – на севере и северо-западе РСФСР. А первым начальником первого в СССР концлагеря на Соловках стал бывший «латышский стрелок» Ф. Эйхманс. Лично руководившие расстрелами русских крестьян Лацис и Петерс заняли видные позиции в органах госбезопасности, а организатор продразверстки и главный куратор «латышских стрелков» Эйхе стал крупным партчиновником. Яна Рудзутака Ленин собирался даже сделать генсеком ВПК (б) вместо Сталина.
Ленин и Троцкий сделали ставку на наемников-латышей еще до Октябрьского переворота. Троцкий весной 1917 года заявил, что «у целого ряда народов есть счета к российской монархии и русскому народу, и это надо умело использовать в борьбе с контрреволюцией и другими внутренними врагами».

Знаменитым революционером прослыл сын латышского батрака Ян Фабрициус, прославившийся своими усами, более длинными, чем даже у Буденного, который заседал в Петрограде в чине члена ВЦИК. Затем отряды, которыми он командовал, расстреливали заложников и недовольных новой властью, а также пулемётным огнём преграждали путь отступавшим под напором немцев красным частям. За эти подвиги Фабрициус в 1919 году был награжден орденом Красного Знамени под № 4. Ордена Фабрициус получил также и за беспощадное подавление мятежа моряков в Кронштадте. 
24 августа 1929 года подвыпивший помощник командующего Кавказской армией Фабрициус, чтобы поразить свою подругу, сел с ней в самолёт и приказал пилоту пройти бреющим полётом над Сочи. Невдалеке от пляжа самолет воткнулся в воду. Объявили, что герой Гражданской войны погиб в авиакатастрофе, подстроенной троцкистами, спасая своих спутников. 

Сегодня страны Прибалтики, в том числе и Латвия, требуют от России компенсации за ущерб, якобы нанесенный им за годы «советской оккупации». Забыли и о том, что это мы можем требовать от них компенсации за те преступления, которые творили в России каратели из отрядов так называемых латышских стрелков. 

А между тем в Петербурге до сих пор существует улица, посвященная «латышским стрелкам». Да что там улица! Им даже установлен памятник. А их главари похоронены в самом центре города на Марсовом поле.

Позорит Петербург и другое иностранное имя – Бела Кун. Его до сих пор носят улица, даже целый проспект. Этот венгерский коммунист, как пишут, участвовал в расстреле царской семьи, массовой «ликвидации» заложников и «классовых врагов» в Сибири, зверской расправе над офицерами в Крыму. Его отряд, сформированный из венгров-интернационалистов, отличался невиданной, даже в годы Гражданской войны, жестокостью и принимал участие во всех карательных операциях большевиков.

В Крыму многие офицеры поверили «слову чести» Фрунзе о «прощении», остались на полуострове, и потом пришли на пункты сбора. А там по приказу Бела Куна, назначенного председателем Крымского ревкома, и Розы Землячки их стали расстреливать из пулеметов, связывали по нескольку человек, привязывали к ногам груз и топили в море. Так были уничтожены тысячи офицеров – цвет русской армии. Рассказывают, что когда через несколько лет в море в тех местах спустился водолаз, то, поднявшись на поверхность, он вскоре сошел с ума. Ещё бы: увидел, как на дне, колышась под течением, стоял целый лес скелетов с развевающимися волосами...

И таких вопиющих уродств, оскорбляющих нашу национальную память и вводящих в заблуждение подрастающие поколения, в Петербурге – пруд пруди! И вообще, если судить по сегодняшним названиям улиц, то, как вы думаете, какая историческая личность представлена в топонимике Петербурга больше других? Петр Великий? Ломоносов? Менделеев? Или, может быть, прежние коммунистические вожди Ленин и Киров? Ни за что не догадаетесь! Это... Моисей Маркович Гольденштейн!

Не знаете такого? Конечно, потому что в советские времена он был больше известен под своей партийной кличкой – Володарский. Его имя в Петербурге до сих пор носят мост, железнодорожная станция, проспект, поселок, девять улиц в пригородах, ему же установлен до сих пор сохранившийся памятник. Ленин в городской топонимике занимает только второе место, а на третьем – Киров. Но кто же такой был этот товарищ Володарский?

 В энциклопедиях написано, что сразу после Октябрьского переворота он, бывший портной (в возрасте 27 лет!), занял пост комиссара по делам печати. Прославился тем, что сразу закрыл в Петрограде 150 газет и ввел самую свирепую цензуру. За что и был в 1918 году убит своим же соратником по революции – эсером. Впрочем, есть версия, будто на самом деле тов. Володарский присвоил, не поделившись, награбленные у «буржуев» драгоценности, и был за это «ликвидирован» своими же коллегами. Ленин тут же воспользовался его убийством и издал свое знаменитое распоряжение о необходимости «поощрять энергию и массовидность террора». Так и было сделано: за смерть бывшего портного поплатились сотни заложников, мирных жителей Петрограда, не имевших к этому никакого отношения. 

Жив в городских названиях Петербурга и такой зловещий персонаж революционных лет, как «героический» матрос Павел Дыбенко. Его имя носят проспект, станция метро и даже популярный гипермаркет – МегаДыбенко. 

Грузчик рижского порта, он стал председателем Центробалта, безжалостно вешавшим и топившим в прорубях боевых русских офицеров и адмиралов флота. Современники вспоминали, что озверевшие «братишки» Дыбенко катались на рысаках по офицерским трупам, втаптывая их в снег и навоз.

В феврале 1918-го на фронте Дыбенко чуть не погубил молодую республику – сдал Нарву немцам, открыв им дорогу на Петроград. Его «братишки» раздобыли бочку спирта, перепились, а потом драпали с криком «Полундра!». Зайцем бежал и сам «героический матрос», отыскали его только на Волге. Хотели расстрелять, но за него вступилась «подруга Ленина» Александра Коллонтай. Посланный на Украину Дыбенко ухитрился и там попасть в плен к врагу, и его пришлось выменивать на немецких офицеров. В 1922 году Дыбенко и Коллонтай заключили первый советский гражданский брак. Распущенность этой «сладкой парочки» еще долго обсуждали в партии.

Под конец жизни, когда революция уже стала пожирать своих детей, Дыбенко оказался на посту заместителя наркома лесной промышленности, другими словами, возглавлял лесоповал, был одним из главных вертухаев ГУЛАГа. В конце концов «героического матроса» арестовали, обвинили в пьянстве, моральном разложении, шпионаже в пользу США и расстреляли. Пытаясь оправдаться, Дыбенко перед расстрелом писал Сталину: «...американским языком я не владею». 

Жители Петербурга уже давно требуют убрать из топонимики города имена, которые его позорят. Так, например, призывают вернуть набережной Лейтенанта Шмидта ее историческое название – Николаевская. 

Этой набережной, наверное, принадлежит мировой рекорд по числу имен знаменитых людей, на ней живших или учившихся. На фасадах только двух расположенных на ней зданий: Морского корпуса Петра Великого и «Дома академиков» – более сотни посвященных им мемориальных досок. Здесь высится также памятник великому мореплавателю Крузенштерну, тут расположен обелиск, напоминающий о «Философском пароходе», на котором большевики отправили в изгнание лучшие умы России.

До революции набережная называлась Николаевской. Так, кстати, многие коренные петербуржцы называют ее до сих пор. Однако на табличках домов и на административных картах города она носит имя лейтенанта Шмидта, которого в СССР считали героем революции 1905 года. После 1991 года, когда открылись архивы, стало известно, что Петр Шмидт на самом деле вовсе никакой не герой. Поэтому мосту, который соединяет Васильевский остров с Адмиралтейским районом Петербурга, и который в СССР тоже носил имя Шмидта, вернули несколько лет назад его прежнее имя – Благовещенский. А вот вернуть прежнее название исторической набережной до сих пор почему-то не хотят.

Кстати, к Петербургу Шмидт имел лишь косвенное отношение, говорит известный петербургский кинематографист, писатель и историк Виктор Правдюк. Родился он в Одессе, кадетский морской корпус окончил в 1889 году. Но тут наступает психическое безумие. У молодого мичмана расстройство памяти, галлюцинации, припадки помешательства. Его отстраняют от службы, Шмидт лечится в Москве в частной лечебнице для нервных и душевнобольных. Мичман женится на известной в Петербурге проститутке. От переживаний в этом же году умирает его отец, контр-адмирал Шмидт, герой севастопольской обороны. Остаётся влиятельный дядя, тоже контр-адмирал, командир Таганрогского порта, который помогает племяннику вернуться на службу в военном флоте.

В 1904 году в условиях российско-японской войны Шмидт снова призывается на флот. На Балтике он командует угольщиком «Иртыш», где с его приходом начинаются постоянные ссоры и скандалы, и после 15 суток ареста лейтенанта за неадекватное поведение списывают на берег. Последнее «геройство» психически подозрительного офицера – командование маленьким миноносцем №253 в устье Дуная. Команда в составе 18 человек. Через месяц Петру Петровичу становится скучно. Командир бросает корабль, крадёт и увозит корабельную кассу в 2.500 рублей. На любом флоте мира-– это самое позорное, что может совершить офицер. Как всякий человек с навязчивыми маниями, Шмидт был уверен, что на киевском ипподроме он выиграет на бегах значительно большую сумму, и как всякий полубезумный, проиграл корабельные деньги до последней копейки.

Дядя-адмирал в очередной раз спас лейтенанта – вернул похищенные Шмидтом деньги. Лейтенант получил отставку, но военную форму не снял, более того – надел форму капитана второго ранга, сфотографировался и отправился на восставший крейсер «Очаков». Над крейсером было поднято красное знамя – это был бунт на военном корабле, предательство своей страны. На «Очакове» подняли сигналы: «Командую флотом. Шмидт». Это тоже был бред безумного, флот ему не подчинился. Тогда его постигла очередная истерика, и он заявил: «Я отрежу Крым от России! Я буду его президентом!» Далее Шмидт арестовал офицеров крейсера и заявил, что будет их вешать по одному…

Затем последовало ещё одно сумасбродное решение: попытка взорвать транспорт «Буг» с минами и торпедами в трюмах. Если бы безумному лейтенанту это удалось, города Севастополя уже не было бы и в помине вместе со всеми его жителями. К счастью, командир «Буга» немедленно затопил смертоносный транспорт в южной бухте Севастополя…

Шмидт, напоминает Правдюк, оказался единственным офицером, изменившим присяге и России в период беспорядков и бунтов 1905 года. Во всех этих биографических сведениях можно беспрепятственно убедиться, посмотрев личное дело П.П. Шмидта в Архиве Военно-морского флота. Интересно, что это архивное дело никогда не было секретным, но и никогда никто его не брал в руки! Такие уважаемые в литературе авторы, как Куприн, Пастернак, Паустовский писали о мятежном лейтенанте на основании газетных уток и ленинской формулировки: «Блестящий образец творческих возможностей».

Давайте, говорит Правдюк, объективно посмотрим с нравственной точки зрения, единственно верной: в городе, где учатся и воспитываются будущие российские офицеры, может ли быть одна из исторически важных и прекрасных набережных названа именем сумасшедшего лейтенанта?

Разве подобная сомнительная личность может быть примером для подражания молодым российским офицерам, которые проходят сегодня обучение в Морском корпусе имени Петра Великого? И не пора ли вернуть набережной принадлежащее ей по праву историческое имя – Николаевская, в честь святого Николая, покровителя путешествующих и плавающих по морям и океанам?

В прошлом году член Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России, автор многочисленных книг по истории Петербурга, жительница блокадного Ленинграда, почетный гражданин Адмиралтейского района Татьяна Соловьева обратилась с письмом к властям города с просьбой вернуть набережной ее прежнее историческое имя. Однако никакого решения по этому вопросу до сих пор принято не было... 

В Москве тоже до сих пор хранится память о преступниках и убийцах. Например, одна из станций метро называется Войковская в память о революционере Петре Войкове (настоящее имя – Пинхус Лазаревич Вайнер). Чем же он прославился, что до сих пор его имя носит не только станция метро, но еще 131 (!) улица в России, Белоруссии и на Украине? 

Родился Войков в Керчи. Потом поступил в Петербургский горный институт, откуда был исключён за революционную деятельность. Стал боевиком, участвовал в покушении на ялтинского градоначальника Думбадзе. Эмигрировал, а потом вернулся в Россию вместе с Луначарским.

Оказался в Екатеринбурге, где «прославился», как один из организаторов расстрела царской семьи, в том числе и малолетних детей. В документах судебного следствия содержатся два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты для обезображивания и уничтожения трупов. За эти «заслуги» получал потом в РСФСР важные посты.

Был одним из руководителей варварской операции по разграблению российских национальных сокровищ – продаже за рубеж по крайне низким ценам сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда. Затем он был отправлен послом в Варшаву, где его застрелил русский эмигрант. «В ответ» на убийство Войкова большевистское правительство бессудно казнило в Москве в ночь с 9 на 10 июня 1927 года 20 представителей знати бывшей Российской империи.

Григорий Беседовский, работавший с Войковым в варшавском постпредстве, писал о нем так: «Высокого роста, с подчеркнуто выпрямленной фигурой, как у отставного капрала, с неприятными, вечно мутными глазами (как потом оказалось, от пьянства и наркотиков), с жеманным тоном, а главное, беспокойно-похотливыми взглядами, которые он бросал на всех встречавшихся ему женщин, он производил впечатление провинциального льва... Глагол «расстрелять» был его любимым словом».

Еще в 2016 году о недопустимости сохранения в топонимике Москвы имени Войкова заявил Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл. Увы, имя этого палача по-прежнему присутствует в топонимике столицы.

Отказывая инициативным группам в просьбах произвести изменения и убрать из топонимики наших городов одиозные имена, местные власти, как правило, ссылаются на то, что, мол, это – затратные мероприятия, надо делать новые таблички на улицах, менять почтовые адреса, а денег на это в бюджете нет и т.п. 

Иные отмахиваются: к чему, мол, обо всем этом теперь вспоминать? Это все – давняя история. Зачем разжигать страсти и споры? Но вот именно по этой причине и нельзя забывать! Надо помнить, что массовый террор в России, а фактически геноцид русского народа, начался задолго до 1937 года. 

Так не пришла ли пора окончательно очистить наши города от этой скверны, убрать, наконец, из их топонимики одиозные имена революционных убийц и садистов? Ведь если мы будем забывать историю, то их зловещие призраки восстанут из пепла, как на Украине, где снова подняли на щит таких палачей, как Бандера и Шухевич.