Это была воистину служилая семья. Верещагины. В семье череповецкого уездного предводителя дворянства появились на свет 11 детей. До совершенных лет дожили семеро. Четверо старших сыновей пошли по воинской стезе. Двое, впрочем, в дальнейшем прославились на поприщах иных, но на них они также верой и правдой служили Отечеству.

Николай и Василий были определены отцом в Александровский кадетский корпус. Старший брат в дальнейшем поступил в Морской кадетский корпус и уже во время учебы, в 1855 году, участвовал в боевых действиях во время второй Балтийской кампании Крымской Войны и блокады Кронштадта. Тем не менее, морская стихия не влекла Николая. Став офицером, он был вольнослушателем Санкт-Петербургского университета, а в 1861 году вышел в отставку в звании лейтенанта с тем, чтобы посвятить себя хозяйству.

Женой Николая Васильевича стала бывшая крепостная. Обвенчавшись с нею, он отправился заграницу постигать в Швейцарии премудрости сыроварения. Также супруги посетили Данию и Англию. Вернувшись на родину, Верещагин взял кредит в Вольном экономическом обществе и организовал школу сыроварения для крестьян в Тверской губернии. Следом первые в России артельные крестьянские сыроварни были заведены им под Тверью и Рыбинском. Здесь стали изготовлять лучшие швейцарские и голландские сыры. Позже верещагинские артели стали производить и английский чеддер, за который Верещагин получил высшие награды на международных выставках в Великобритании в 1878, 1879, 1880 годах. Освоили русские мужики и производство французских сыров, а также нормандского масла. Для соблюдения высокого качества продукции Николай Васильевич подготовил проект закона о фальсификации масла и контроле качества молочных изделий.

Предприятие Верещагина вскоре получило широкую известность. На его ферму изучать опыт приезжал Д.И. Менделеев, который ради этой поездки манкировал докладом об открытии Периодического закона на заседании Русского химического общества, перепоручив это делопроизводителю общества.

Широкий хозяйственный кругозор Николая Васильевича охватывал дело во всем масштабе. Развитие молочного скотоводства, производство сыров и масел необходимо влекло за собой производство необходимого инвентаря. Верещагин открыл мастерские по производству оборудования для сыроварения, а также молочной посуды. Произведенные русскими мастерами приспособления получили 14 золотых и серебряных медалей на выставках в России и за рубежом. С изобретением молочных сепараторов Николай Васильевич немедленно добился их поставок в Россию, а после организовал лицензионное производство их в Санкт-Петербурге. Благодаря этому, число частных маслозаводов выросло в разы.

Верещагин также лично разработал типовые проекты деревенского маслозавода и избы-холодильника для хранения продукции.

Николай Васильевич был убежден, что всё возможно производить в России, и отечественные аналоги могут быть ничуть не хуже зарубежных. Он, в частности жестко оппонировал «ученым», настаивавшим на необходимости замены отечественных пород скота зарубежными. «Не в породах дело, а в уходе и кормлении», - объяснял Верещагин. Он участвовал в подготовке и проведении Первой Всероссийской выставки крупного рогатого скота в 1869 году в Петербурге, инициировал ставшие популярными местные выставки, а также подобрал образцовое молочное стадо и вместе со специалистами провёл наблюдения и опыты по увеличению продуктивности коров. Результаты исследования Николай Васильевич опубликовал в книге «К вопросу о русском молочном скоте».

Верещагин стал отцом-основателем не только сыроварного дела в России, но и кооперации. Вместе с князем А.И. Васильчиковым он организовал первые ссудо-сберегательные товарищества, предоставляющие краткосрочные кредиты.

Николай Васильевич, развивая сыроварное дело, много заботился о своих работниках. Он выплачивал им компенсации в случае падежа скота, пожара и прочих стихийных бедствий, беря для того дополнительные ссуды, используя собственные средства и частные пожертвования. Не даром после кончины Верещагина князь Г.Г. Гагарин говорил о нем: «Я всегда поражался глубокой любовью Николая Васильевича к избранной деятельности и искренним желанием в этой сфере помочь ближнему. Перед этим альтруизмом и любовью я и преклоняюсь, так как твердо убежден, что не личные интересы, даже не широкие научные познания и труды двигают вперед намеченное дело, а главная сила на всех поприщах человека есть любовь».

Оценивая на исходе дней собственные труды, выдающийся русский созидатель свидетельствовал: «…Мне пришлось: 1) приучить обрабатывать молоко сообща, 2) снабдить надлежащей посудой, 3) ввести у нас выработку всех сортов масла и сыров, 4) организовать их сбыт на внутренних рынках и за границей, 5) ввести контроль и определение качества молока, 6) доказать пригодность русской молочной коровы для переработки усиленных кормов и оплату ею этих кормов и улучшения в уходе, 7) широко распространить все добытые знания в России…»

В этом свидетельстве не было ни малейшего преувеличения. С легкой руки Верещагина были созданы передвижные образцовые маслодельни в Архангельской, Владимирской, Полтавской, Смоленской губерниях (1886), а также штат мастеров-инструкторов молочного хозяйства. Он направил на средства князя Н.А. Львова двух мастеров для организации первых артелей на Северном Кавказе.

С открытием Транссиба первые маслодельные заводы стали открываться в Сибири. Верещагин добился предоставления государственных кредитов сибирским маслоделам, благодаря чему был организован «Союз сибирских маслодельных артелей». Николай Васильевич подготовил проект улучшения перевозок по железной дороге скоропортящихся продуктов и добился постройки первого изотермического вагона. По его инициативе в 1899 году было запущено серийное производство вагонов-ледников.

В том же году в качестве председателя Комиссии по установлению морской экспортной пароходной линии на Всероссийском съезде сельских хозяев и маслоделов наладил сезонные перевозки из Сибири к портам в Виндаве, Либаве, Риге, Ревеле и Петербурге.

Благодаря неутомимой деятельности Верещагина уже в 1901 году из Сибири было экспортировано порядка 2 миллионов пудов масла, а к 1913 году экспорт увеличился второе. Ежегодная выручка от продажи сибирского масла превысила доходы от всех золотых приисков Сибири. При этом производители-крестьяне получали 2\3 этой выручки. К началу Великой войны в Сибири действовало уже 5190 маслозаводов. Экспорт молочных продуктов занял шестое место в ряду предметов внешней торговли России по своей доходности.

Примечательно, что получая от правительства ссуды и кредиты на развитие отрасли, Верещагин не переставал вкладывать в дело собственные деньги и даже заложил свое родовое имение. Николай Васильевич не ограничился открытием школы масло-, сыроделия и молочного скотоводства, которую сам возглавлял. Его стараниями в Вологде был основан Вологодский молочнохозяйственный институт. Кроме того, при Московском сельскохозяйственном институте была открыта кафедра молочного хозяйства.

Верещагин также основал в Москве газеты «Скотоводство» и «Вестник русского сельского хозяйства», на страницах которых он опубликовал свыше 160 статей по молочному делу. Свои труды он публиковал в изданиях Вольного экономического общества и Московского общества сельского хозяйства, выпускал отдельные брошюры.

Несмотря на столь необъятную деятельность старшего брата, прославить в веках фамилию Верещагиных суждено было второму сыну, Василию. Вместе они окончили Морской кадетский корпус. Но Василий, несмотря на первый разряд, почти сразу вышел в отставку, поняв, что истинное призвание его – живопись. Юноша поступил в петербургскую Академию художеств, но здесь ему пришлось не по душе. Оставив изучение догм и сочтя, что «в Академии занимаются чепухой», он отправился на Кавказ – учиться мастерству на практике. Достаточно овладев им, художник отправился в Париж, где в течение года проходил курс в Парижской академии. Лишь после этого, вернувшись на родину, он завершил обучение в Академии. Впрочем, пиететом к альма-матер Василий Васильевич и в дальнейшем не отличался. Когда годы спустя ему хотели присвоить звание академика, он категорически отказался, заявив, что в принципе выступает против каких-либо званий в области искусства.

В 1867 генерал-губернатор Туркестана К.П. Кауфман пригласил отставного мичмана-художника на службу. Едва прибыв в только что взятый русскими Самарканд, Верещагин стал участником обороны последнего от взявших город в осаду войск местных беков. За проявленную в дни защиты крепости доблесть Василий Васильевич был удостоен ордена Св. Георгия. «Во время восьмидневной осады Самаркандской цитадели скопищами бухарцев, прапорщик Верещагин мужественным примером ободрял гарнизон. Когда 3-го июня неприятель в огромных массах приблизился к воротам и кинувшись на орудия успел уже занять все сакли, прапорщик Верещагин, несмотря на град камней и убийственный ружейный огонь, с ружьём в руках бросился и своим геройским примером увлёк храбрых защитников цитадели», - сообщалось в представлении.

Две экспедиции в Среднюю Азию дали художнику материал для сотен этюдов и картины. Их выставка в Петербурге в 1874 году прошла с необычайным успехом. Залы Министерства внутренних дел с трудом вместили всех посетителей, а 30-тысячный каталог выставки разошёлся вчистую. При этом власти отнеслись к этому циклу неодобрительно, усмотрев в нем антипатриотизм. Василий Васильевич писал «сермяжную правду», изнанку войны, а не бравурные парадные сцены. Морщились и эстеты типа Бенуа, которых шокировал вид отрубленных голов, кровавая яркость красок… Иного мнения придерживались Крамской и Третьяков. Первый назвал серию успехом русской школы, а второй попросту выкупил весь туркестанский цикл для своей галереи за без малого 100 тысяч рублей.​

Следующим пунктом странствий Верещагина стала Индия, где он прожил почти два года. Здесь он не раз оказывался на волосок от гибели: тонул в реке, замерзал на горных вершинах, подвергся нападению диких зверей и переболел тяжелой тропической малярией. Индийская серия насчитывала 139 картин. Их выставка в Петербурге проходила бесплатно, её посетило 200 тысяч человек. В выставочные залы люди пытались пробраться даже через окна. Половину работ снова выкупил Третьяков.

Ещё до презентации индийского цикла Василий Васильевич вновь оказался на передовой. На этот раз – на фронте Балканской войны. В качестве адъютанта главнокомандующего Дунайской армией с правом свободного передвижения по войскам он вновь принимал участие в боях и вел их живописную хронологию.

В июне 1877 года Верещагин попросился в качестве наблюдателя на борт миноносца «Шутка», устанавливавшего мины на Дунае. Во время атаки на турецкий пароход пуля насквозь пробила художнику бедро. «В ожидании того, что вот-вот мы сейчас пойдём ко дну, я стоял, поставив одну ногу на борт; слышу сильный треск подо мною и удар по бедру, да какой удар! — точно обухом», - вспоминал он.

Ранение было довольно серьёзным, и три месяца Василий Васильевич провел в госпитале. Ещё не до конца поправившись, он поспешил вернуться в строй и стал участником третьего штурма Плевны, обернувшегося большими потерями. В зимние месяцы вместе с отрядом прославленного генерала художник совершил переход через Балканы, участвовал в решающем бою на Шипке у деревни Шейново. За мужество он был представлен к Золотому георгиевскому оружию, но отказался от него, поскольку «слишком много видел в те дни и перечувствовал для того, чтобы по достоинству оценить всю "мишуру" славы человеческой».

Некоторые работы балканского цикла не принял ввиду «непатриотичности» даже Третьяков. «Царские именины» - так назвал художник усеянное мертвецами поле брани под Плевной, которую командование хотело взять к именинам Александра Второго. Триптих «На Шипке все спокойно», название которому Василий Васильевич взял из рапорта генерала Радецкого, также ранили национальную гордость, показывая насмерть замерзших русских солдат, не имевших подобающего теплого обмундирования из-за бесчинства интендантов…

На Балканской войне пал смертью храбрых младший брат художника Сергей. Он по окончании кадетского корпуса служил в канцелярии вологодского губернатора, но с началом русско-турецкой войны добровольцем отправился на фронт и служил ординарцем генерала Скобелева.

Вернувшись в Россию, Верещагин хотел, наконец, пожить мирной жизнью. Он устал от войны. Арендовав у общины крестьян деревни Новинки участок на берегу Москва-реки, он выстроил на нем дом по собственному проекту для своей молодой супруги и маленькой дочери. Здесь же он оборудовал свою мастерскую. Отдав дань памяти героям Отечественной войны 1812 года, которой Василий Васильевич посвятил 20 полотен, художник обратился к сугубо мирным темам. Он предпринял путешествие по древним городам России. Владимирщина, Ярославщина, Архангельск, Соловки, Северная Двина… От города к городу Верещагин передвигался по рекам и каналам на специальной барке-мастерской. Он писал русские избы, пейзажи, портреты простых русских людей. А ещё писал путевые заметки, составившие книгу «На Северной Двине. По деревянным церквам». Критик В.В. Стасов замечал: «Обращать все внимание только на одни военные картины Верещагина — огромная ошибка, огромное заблуждение и односторонность. Самые разнообразные стороны народной жизни были одинаково доступны и драгоценны Верещагину для его изображений».

«Много ездил, рано понял, что железные дороги и пароходы на то и созданы, чтобы ими пользоваться… Путешествие признаю великою школою — много видел и слышал и имею сказать много. Говорил, рисовал и писал с искренним намерением поведать другим то, что узнал сам», - так говорил о своих странствиях художник.

В 1901 году Василий Васильевич посетил Филиппины, годом позже — США и Кубу, а в 1903-м – Японию. Увиденное там сразу убедило его в неизбежности скорой войны. Через год художник предпринял ещё одну поездку на Дальний Восток, желая ещё раз посетить страну восходящего солнца. Жене он писал: «Я все еще не уехал, но завтра уезжаю наконец, и с нехорошим чувством, так как еду в страну, очень враждебно к нам настроенную… По газетам судя, в Японии часты собрания врагов России, требующих войны с нами, считая теперешний момент для открытия военных действий наиболее удобный… У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, все надобно везти из Петербурга…»

Как всегда, с началом войны пожилой художник оказался на передовой. «Я всю жизнь любил солнце и хотел писать солнце. И после того, как пришлось изведать войну и сказать о ней своё слово, я обрадовался, что вновь могу посвятить себя солнцу. Но фурия войны вновь и вновь преследует меня», - признавался он. Фурия войны настигла Верещагина 31 марта 1904 года. Василий Васильевич сопровождал адмирала Макарова и вместе с ним погиб при взрыве у берегов Порт-Артура флагманского броненосца «Петропавловск».

Воин, боровшийся против войн, труженик, проводивший за мольбертом по 12-14 часов в сутки, путешественник, объездивший полмира… «Несмотря на интерес его картинных собраний, сам автор во сто раз интереснее и поучительнее»,- говорил о Верещагине И.А. Крамской. Но куда ярче была лаконичная оценка И.Е. Репина: «Верещагин — личность колоссальная, это действительно богатырь... Верещагин сверххудожник, как и сверхчеловек».

Ещё на заре своего творчества Василий Васильевич пытался попробовать свои силы и на литературной ниве. Он предложил свой «Рассказ старого охотника» петербургской газете «Голос», но получил от редакции уничижительный отзыв: «Извольте, это такая гадость…»

Счастливей на этом поприще оказался ещё один младший брат художника - Александр Верещагин. Он окончил Николаевское кавалерийское училище, но, как и старшие братья, вышел в отставку вскоре после выпуска. Однако, с началом Балканской кампании вернулся в строй, вступив во Владикавказский полк Терского казачьего войска. Под Плевной он получил пулевое ранение в ногу и был награждён Золотым оружием «За храбрость». В дальнейшем служил под началом М.Д. Скобелева и участвовал в Ахал-Текинской экспедиции.

В 1900 году с началом боксёрского восстания в Китае Александр Васильевич был направлен на Дальний Восток в распоряжение генерала Гродекова. В 1906 году он вышел в отставку в чине генерал-майора. Конец генерала Верещагина был трагичным. Из-за неурядиц в личной жизни он застрелился 10 февраля 1909 года.

Русская Стратегия