«Я воюю здесь по простым банальным причинам. По личным. Во-первых, мне нечего делать в Киеве, иначе меня на майдане повесят кверху ногами за определенную деятельность до майдана. Помогал «Беркуту», организовывал Крестные хода за единство с Русским Миром… А во-вторых… Воюю за Русь Святую и Веру Православную. Если мы победим – Христа на земле будет больше, а если проиграем – Христа будет меньше…», — так говорил заместитель командира Семеновского батальона по идеологической работе Дмитрий Жуков («Кедр») в кратком интервью Геннадию Дубовому в дни обороны Славянска.

«Когда Кедр – один из лучших командиров ополчения, у которого в Мариновке я брал интервью 23 июля – произносил эти слова, на улице заорали: «Воздух!», — вспоминал Дубовой. — Загудела «сушка» (штурмовик СУ-25), потом вторая. Пока они заходили на позиции, мы спокойно закончили интервью. Потом где-то вдали громыхнуло и, почти сразу же — беспорядочная стрельба из «калашей» и крики наших бойцов: «Парашютисты! Не стреляйте, они руками машут, пощады просят, в плен возьмем!»

Выбегаем. Бойцы, задрав головы к небу, в радостном возбуждении передают из рук в руки бинокль, суют мне: «Вот он, в «зеленку» за выжженной пшеницей спускается!»

— Кедр ответь Поэту, — донеслось по рации.

— На связи. Принял. Наши с ПЗРК сбили два украинских СУ-25. Один в районе высоты «185», другой – в районе Дмитровки. Выдвигаемся к первому самолету с Малым, беру Корреспондента.

…Выжженное украми хлебное поле усеяно в зоне видимости обгорелыми и догорающими обломками штурмовика. Все фиксирую на фото и видео. Вот покореженное крыло с украинской символикой: синий круг в желтом кольце.

— Кедр! Поставь ногу на эту символику, — прошу я, — это надо запечатлеть…

Запечатлеваю. Подошел Малой, пнул крыло, решил:

— Порадуем бойцов. Сделаем круг почета…

Мы пристегиваем канатом крыло сбытого монстра к «Ниве», мчимся, волоча за собой кометный хвост пыли в Мариновку. Бойцы и журналисты российских ТВ-каналов встречают нас восторженно. Под крики одобрения проволакиваем крыло с укровской символикой по улице до конца Мариновки, и обратно. Потом Малой и Кедр отвечают на вопросы телевизионщиков. Когда все успокаиваются, Кедр подходит ко мне:

— Всегда бы так воевать. Десятки, даже сотни мирных жителей и ополченцев могли лишить жизни два Су-25. Мы сумели их сбить и – все остались живы, даже летчики…которые после такого урока вряд ли сядут за штурвал.

— Мы побеждаем, значит, Христа на земле стало немножко больше?

— Да».

Тот исторический кадр у сбитой «сушки» обошел весь интернет и поныне входит в число наиболее известных фотографий этой войны…

Дмитрий Борисович Жуков родился 20 сентября 1970 года, проживал в Киеве. До войны был известен, как общественный деятель и журналист. Являлся руководителем Киевского отделения Православного братства Александра Невского и заместителем председателя Всеукраинского Общественного Объединения «Православный выбор», редактором одноименной интернет-газеты.

В канун внеочередных парламентских выборов 2007 года «Православный выбор» видел свою главную задачу в том, чтобы помочь православным верующим избирателям разобраться в том, какие партии и блоки искренне, нелицемерно поддерживают каноническое Православие на Украине. Объединение последовательно отстаивало интересы Православия, поддерживало единство Русского Мира и обличало деструктивные силы, тянувшие Украину на Запад, расшатывавшие традиционные устои, нагнетавшие русофобские настроения.

Увы, в этом «Православный выбор» и другие организации того же направления были лишены должной поддержки тех, чьи интересы защищали: России, послов которой, Черномырдина и Зурабова, всего меньше занимали интересы русского народа и Православия, и УПЦ МП.

«Прежде, чем грех начинает преобладать в обществе и государстве, он проникает и распространяется в Церкви, — писал Дмитрий Борисович постфактум. — Сперва национализм нашел себе уютное место среди небольшого числа священноначалия и это породило из них сторонников «помiстной церкви», как следствие в обществе бесчинствует национализм. Такова природа искушений, змей сперва бьет в главу и, если глава устоит, тогда он жалит в пяту.

На протяжении 23 лет украинской «независимости» постоянно предпринимались шаги по ликвидации канонического единства Украинской и Русской Православной Церкви, а в Украине большинство верующих вообще не признают деление на Русскую и Украинскую Церковь. Для них это одна Русская Православная Церковь. Но среди высших чинов священноначалия Украинской Православной Церкви Московского Патриархата появились противники единства Московской Патриархии и Киевской Митрополии. Правда, количество их никогда не превышало трехзначных чисел (учитывая, что УПЦ МП – самая крупная конфессия на Украине). Самые известные из них – это митрополит Александр (Драбинко), протоиерей Георгий (Коваленко) и архимандрит Виктор (Бедь). Все они долгие годы были обласканы вниманием и почестями, как бывшего предстоятеля Церкви митрополита Владимира (Сабодана), так и государственными деятелями, включая президентов.

Эти религиозные деятели, являясь публичными особами, не стеснялись принимать дорогие подарки от тех, кто руководил захватами храмов, когда боевики раскольников или неоязычников (ВО «Свобода») избивали и изгоняли честных и скромных священников. Они делали публичные заявления, противоречащие учению Церкви. Например, протоиерей Георгий (Коваленко) накануне попытки проведения в Киеве гей-парада в мае 2013 года заявил, что он не поддерживает верующих, которые собирались его сорвать (и у них это получилось, хотя 23 человека при этом были задержаны киевской милицией).

В то время, когда простые монахи Десятинного монастыря стояли с иконами между «Беркутом» и боевиками Майдана, пытаясь ценой своих жизней остановить кровопролитие, те же либеральные деятели побывали на Евромайдане или поддержали его в СМИ, как 10 лет назад поддержали первый, «оранжевый» Майдан, за что получили в народе прозвище «оранжевая поп-группа». Все они до публичного покаяния несут ответственность перед Богом за разжигание гражданской войны и гибель тысяч своих собратьев по святому крещению.

Если бы прошлый предстоятель Украинской Православной Церкви Московского Патриархата митрополит Владимир (Сабодан) занял негативную и жесткую позицию в отношении революций и бунтов, происходящих в Украине, то сейчас, возможно, удалось избежать такой кровопролитной войны. Ведь УПЦ МП – самая большая и влиятельная конфессия в Украине, она может создавать и поддерживать внутренний мир в государстве. Но, к сожалению, митрополит Владимир решил самоустраниться от публичной оценки происходящего в стране. Те честные священники, которые на местах открыто призывали к неприятию переворотов и призывали крепить каноническое единство с Русской Церковью, обвинялись в «политическом православии».

Киевская Митрополия использовала термин «политическое православие» как черную метку. После ее получения священник подвергался гонению. Как правило, его лишали прихода, в лучшем случае – переводили в какую-нибудь глушь»[i].

Ревностный защитник Православия Жуков за свою позицию не раз подвергался нападениям националистов как во время проведения Крестных ходов, так и после них. На него нападали и били со спины при праздновании 300-летия победы под Полтавой, затем во время проведения Крестного Хода в честь иконы Казанской Божьей Матери в День Русского Единства в Киеве 4 ноября 2011 года. Тогда активисты националистической партии «Свобода» во главе с Юрием Левченко безнаказанно несколько раз ударили Дмитрия Борисовича в лицо, травили его слезоточивым газом. Само собой, никто из нападающих ответственности не понес.

Как не понесли ее и молодчики, напавшие на Жукова в январе 2013 года. В тот день он зашел в магазин недалеко от своего дома. Трое пьяных молодых людей стали требовать у него «что-либо купить для них». Получив отказ, хулиганы принялись угрожать ему физической расправой, а затем подкараулили на улице и напали. После избиения Дмитрий Борисович оказался в больнице скорой помощи с рваными ранами лица.

Хулиганов задержали, но сразу же отпустили, и когда потерпевший возвращался из медицинского заведения, то увидел тех же молодчиков, подстерегающих у магазина новую жертву.

«Украинская милиция бессильна перед гоп-стопом, новый Уголовно-Процессуальный Кодекс Украины просто шокирует своей реальностью», — заявил тогда Жуков. Оперативный сотрудник милиции, который фиксировал его показания, пожаловался, что согласно новому уголовно-процессуальному законодательству, милиция ничего не может сделать против разбушевавшихся уголовников: «Это будет похуже, чем в девяностых. Мы только имеем право на три часа. Мы не имеем права проверить у вас паспорт, не имеем права проверить у вас документов. Зажали нашего брата. Поймали наркомана, изъяли у него наркотики, привезли в райотдел и отпускаем домой, все. Люди считают, что милиция ничего не делает, но самой сути они не знают. Мы просто приезжаем, пишем, но возможности защитить людей у нас нет».

«После услышанного я просто уверен, что новый кодекс писался засранцем с желанием по-европейски либерализировать страну, — резюмировал Жуков. — 100%, что уголовный мир еще не понял в полной мере своего преимущества в новом УПК Украины, от наших законодателей, когда поймет лихие 90-ые покажутся детской сказкой. Данный инцидент со своей общественной деятельностью не связываю. Всех с «новым» старым годом, берегите и защищайте себя, сами, потому что милиция по закону этого не имеет права делать».

Таким образом, «АТО» для Дмитрия Борисовича началась задолго до беснования майдана… После же победы оного выбора не оставалось. «Произошел классический вооруженный переворот со свержением президента и правительства, с преследованиями и убийствами политических оппонентов и неугодных новой власти. Боевики, разгоряченные революцией, преследовали оппонентов не только из числа силовиков или депутатов, но и среди обычных людей. Например, в Киеве в центре города были массово избиты простые киевляне за публичное высказывание против Евромайдана», — вспоминал Жуков.

3-го марта он вместе со своим будущим командиром по Славянскому ополчению Сергеем Журиковым («Ромашкой») прибыл в Симферополь. «Ехать в поезде в Крым то время было небезопасно, было много случаев, когда организованные боевики Евромайдана отлавливали наших сторонников на южных и восточных направлениях, потом их избивали, были и смертные случаи. Но нам повезло, доехали без проблем»[ii], — вспоминал Дмитрий Борисович.

Уроженец Севастополя Журиков был профессиональным фотографом и внештатным пономарем Киево-Печерской Лавры. Два месяца спустя ему было суждено погибнуть от снайперской пули в ходе боев в центре Славянска в возрасте 33 лет. К моменту приезда в Крым он уже был знаком с Игорем Стрелковым, с которым встречался в январе, когда будущий лидер донбасской весны приезжал в Киев организовывать охрану святыни Дары Волхвов, выставленной для поклонения в Киево-Печерской Лавре. К нему и отправились киевляне, едва ступив на крымскую землю.

Стрелков встретил их в здании Совмина, и уже к вечеру прибывшие добровольцы приступили к обеспечению безопасности подготовки референдума. «Нельзя говорить, что Стрелков главный, и сделал все, потому что много разных людей участвовало в «Русской Весне» и внесли свою лепту, но профессиональные и личные качества Игоря Ивановича оказались незаменимыми в то время в том месте, — вспоминал Жуков. — Он был в Крыму очень влиятельным, просто очень. Все силовые операции решались им. Стрелков действовал на опережение, каждый день противник получал новую ситуацию, — сложнее прежней. Могу говорить, например, о том, что было сделано все, чтобы заявленный «поезд дружбы» с Майдана не доехал до Симферополя. Или проводились убедительные беседы с военными, с которыми также беседовало руководство с Киева. Но руководство — в Киеве, а мы — рядом, и аргументы наши были достаточно весомы. Сейчас видно, что военные не жалеют, что не стали подавлять народ Крыма, они имеют лучшие условия службы, чем их украинские коллеги, а, главное условие, они не убивают сограждан. Например, все знали, что на территории Крыма давно были тренировочные лагеря националистов — не спортивные, а военизированные. Эта информация также заслуживала внимания. Это те немногие вызовы, которые нужно было решать сразу»[iii].

Так начинался боевой путь командира «Кедра». После проведения референдума по инициативе Стрелкова группа добровольцев, не превышавшая ста человек, отправилась на помощь Донбассу, где уже поднималась волна народных восстаний. В этой группе были и киевляне – Игорь Друзь, Сергей Журиков, Дмитрий Жуков и др.

Впоследствии сравнивая жителей Крыма и Донбасса «Кедр» отмечал: «Это разные люди абсолютно. Даже на Донбассе в разных городах живут разные люди. Если взять Славянск, то это город, который самым лучшим образом принял ополченцев и участвовал в их жизни, а если взять Донецк, там все по-другому происходило, там люди тоже нормально переносили тяготы и лишения, но не так самоотверженно, как в Славянске, в Донецке живут не такие фаталисты. Если взять Крым, то я думал, что крымчане больше проявят участия в Крымской весне. Может быть, они не столкнулись с трудностями, как жители Донбасса, но хотелось надеяться, что они все-таки больше активизируются. Я четко увидел, что люди на Донбассе, хоть и позже вступили в Русскую Весну, но сделали это более активно»[iv].

В апреле отряд Стрелкова вошел в Славянск. Открылась самая яркая страница Русской Весны… Командиру «Кедру» выпало служить на самом тяжелом участке обороны – в многострадальной Семеновке, поселке, от которого зависела жизнь Славянска.

«Я был свидетелем самого первого боя между ополченцами и силами АТО, — вспоминал Дмитрий Борисович. — Это произошло 13 апреля под Славянском. Кроме убитых и раненых силовиков пострадал один местный житель, об этом случае СМИ не известно.

Силовики располагались в «зеленке», в метрах 50 от трассы, за ними в метрах 200 находились дачи. Ополченцы рассредоточились вдоль дороги и отстреливались от военных. Тогда шальная пуля и ранила одного дачника.

Позже, когда ополченцы оказывали ему медицинскую помощь, он нисколько не был огорчен на них. Ведь среди ополчения много его земляков, а военные — хоть и граждане Украины, но с других регионов, Кстати, в том же бою были убиты и ранены боевики зарубежной ЧВК Greystone».

Поскольку Жуков и его киевские соратники загодя предугадывали трагическое развитие событий на Украине и грядущую войну, то успели пройти подготовку, беря уроки у прошедших ряд последних войн специалистов. Последние были уверены в том, что время фронтовых войн миновало, что остались в прошлом «ура, за Родину» и «ни шагу назад». Война опровергла мнение спецов…

В течение 45 суток три сотни ополченцев обороняли Семеновку от многотысячных украинских войск с танками, БТРами, авиацией… Ополченцы стояли на позициях Красной армии 41-го года, украинская армия — на позициях, которые занимали немцы. Зная о несопоставимом соотношении сил, защитники Семеновки не дрогнули. Бойцы, большей частью дотоле не нюхавшие пороха, а подчас и не служившие в армии, стойко держались на переднем рубеже обороны, отчего-то свято веря, что останутся живы. И большинство, действительно, осталось. Потери семеновцев составили девять человек.

3 июня состоялся самый жаркий бой за Семеновку, длившийся 8 часов. Главной ударной силой атакующих был танк, за которым шли БТРы и рота личного состава, которую вел командир 1-го батальона 25-й Житомирской бригады уроженец Ивано-Франковской области Тарас Сенюк, имевший две НАТОвские награды за Югославию и Ирак. Сенюк погиб в том бою, положив почти всю свою роту.

«Нам в тот день казалось, что у нас не было шансов, но, мы выстояли, следуя примеру наших дедов – «ни шагу назад», — вспоминал «Кедр». — Бой продлился около 8 часов, где этот комбат погиб сам и погубил почти всю роту. А ведь тогда у нас не было ни танков, ни другого тяжелого вооружения. Были и у нас потери в том бою, 9 ополченцев-героев погибли, но никто из них не оставил своей боевой позиции.

Боевые потери украинских войск на протяжении всей войны всегда тщательно скрывались и засекречивались. Поэтому существуют такие «говорящие головы», как Тенюх, — находясь вдалеке от боевых действий, они выдумывают мифические потери ополченцев. По личному опыту скажу, что на одного убитого ополченца погибают десятки солдат противника. В наших рядах встречаются ветераны Афганистана и двух чеченских кампаний, которые утверждают, что такое количество погибших и раненых среди противника уже давно превысило вышеназванные войны»[v].

В памятном бою 3 июня были подбиты украинский вертолет, самолет Су-25 и БТРы. Промыслительно, что эта победа была одержана через несколько дней после того, как на фронт привезли чудотворный образ Георгия Победоносца, который был пронесен по всем позициям ополчения…

Есть немало свидетельств ополченцев о помощи Божией им в дни обороны Славянска. Об одном таком чуде со слов командира «Кедра» рассказывала Маргарита Зайдлер: «Командир с позывным «Кедр» рассказывал, что они молились в помещении в Семеновке и вдруг услышали: что-то попало в дом. Посмотрели — это снаряд, но он не разорвался. Они быстро вышли на улицу, и потом туда попал еще один снаряд, который уже разорвался. Если бы ребята остались в доме — все погибли бы».

Значительный процент ополченцев были людьми верующими, воцерковленными. По воспоминаниям Дмитрия Жукова «они, как правило, проявляли активность, в этом тоже особенность этой войны, что люди православные становились замполитами. Есть даже яркий пример — закон Стрелкова о запрете матерной брани, у него была именно религиозная подоплека, дело не в том, что это некультурно, а в том, что, матерясь, ты приближаешь себя к смерти. Были в Новороссии и знамена с Ликом Христа Спаса Нерукотворного, и все это подкреплялось саможертвенностью, одним из главных принципов был «положить душу за други своя»«[vi].

Этому ничуть не противоречили военные хитрости Моторолы, включавшего намаз для устрашения противника. «Нас было в Семеновке 300 человек против одной трети украинской армии, и нам ничего не оставалось, как прибегать к таким хитростям, — рассказывал «Кедр». — Впервые намаз Моторола включил в Семеновке, там же впервые прозвучал возглас «Аллах Акбар», там же появился первый в Новороссии джихад-мобиль. Моторола, когда включал намаз, сказал мне, что это все невсерьез. И это действовало, тот же Аваков заявил, что 1500 чеченских боевиков воюют на стороне Новороссии, это действовало подавляюще на противника, и мы, 300 человек, держали Семеновку 45 дней. Это бы необходимо — Славянск был полностью окружен, за исключением этого поселка, через него получали самое необходимое в Славянск.

Тем не менее, когда у нас был серьезный бой, было непонятно, чем он закончится, очень серьезные силы были против нас, когда мои люди выполнили боевую задачу, и им было нечем воевать, а у Моторолы были еще позиции заняты, он мне сказал: «Кедр, иди к иконам и читай молитву». И я часа три читал «Живы в помощи Всевышнего», пока шел бой. Моторола он такой — всеядный, он может креститься, звать православного Бога и одновременно может пугать врага криками «Аллах Акбар». И многие ребята, сидя в блиндажах, переставали материться и начинали молиться, молитва действительно спасает на войне, и при этом у них «Аллах Акбар» вместо «Ура» есть. Есть и язычники в ополчении, у них культ войны хорошо развит, у них считается, что погибнуть на войне почетно, и они достаточно хорошо воевали на передовой. В одном и том же окопе мог сидеть и язычник, и человек крайне левых взглядов. И все хорошо ладят. Это интересный, уникальный культурный момент»[vii].

Самыми яркими эпизодами боев за Семеновку стали две противотанковые дуэли с ружьем 43-го года, имевшие смертельный исход. Ружья времен ВОВ, доставшиеся ополченцам со складов, были эффективны против танков того же времени, но не против машин 80-х, 90-х годов. В одном из боев 21-летний парень вел дуэль с танком, защищая позицию, на которой было 14 человек. Ему удалось сбить гусеницу смертоносной машины, в результате чего неприятелю пришлось ее отвести, и атака захлебнулась. Но сам герой был сражен снарядом в голову. В другой раз погибли два бойца, расчет которых был накрыт прямой наводкой из танка, с которым они вели дуэль.

В отличие от многих, веривших в скорое вмешательство России, у Дмитрия Борисовича по собственному признанию «было такое седьмое чувство, что придется самим все это расхлебывать». Это предчувствие оправдалось. Однако, по мнению «Кедра», обиднее стало не то, что Россия не ввела войска, но то, что «не признала ДНР и ЛНР на государственном уровне, были только легкие намеки: мы уважаем референдум и выборы, мы помогаем дипломатически и гуманитарно, а как такового признания нет. Столько много было положено сил, здоровья, жизней людей, и не признали. Вот, на примере Южной Осетии — там война была всего 5 дней, но ее как государство Россия признала, хотя казалось бы, там язык другой, чем в России, и расстояние дальше, и многие другие отличительные черты есть. Но мы все понимаем, что ситуация непростая, и тоже надеемся на признание. И это неизбежно»[viii].

Отсутствие адекватной помощи со стороны России сделало невозможным дальнейшее удержание Славянска, и Игорь Стрелков принял решение об оставлении города. Отвечая на всевозможные спекуляции диванных провокаторов по этому поводу, командир «Кедр» дал следующую оценку проведенной операции:

«Славянское ополчение, под командованием Игоря Стрелкова, провело блестящую операцию по отходу войск с занимаемых позиций города Славянска и его предместья поселка Семеновка. Но некоторые люди, которые ни дня не рисковали собой в нашем городе, пытаются не согласиться с такой формулировкой и назвать отход ополченцев «бегством» или даже «позором».

Мои друзья сообщили мне, участнику этой операции, о негативной критике в наш адрес от некоторых «политологов и аналитиков», особенно – Кургиняна. Они взбрендили всерьез озвучить свои «анализы» о некой договоренности Порошенко и Стрелкова сдать Славянск и Семеновку в обмен на коридор для нас.

Подразделение под моим командованием с разрушенной Семеновки уходило последним. Наша группа получила приказ после 0.15 мин. (мск) сжечь штаб гарнизона и ГСМ, уничтожить все ценное, что может достаться врагу, а после отходить в город Краматорск. Этот приказ пришлось выполнять во время минометного и артиллерийского обстрела.

Ситуация в точности повторяет приказы командиров Красной Армии в 1941 году. При этом в страшном сне никому не может прийти мысль о том, что командиры Красной Армии договаривались с генералами Вермахта о безопасной эвакуации и отводе войск. Когда проходили по пригороду Славянска Черевковка, к нашему подразделению стали примыкать мелкие отряды ополченцев, которые в составе колонны попали под вражескую артиллерию. Этот факт тоже доказывает абсурдность предположения о договоренности Стрелкова и Порошенко, ведь нарушение договора – хороший повод снова вернутся к обороне, чего так не хочется тому же Порошенко.

Неоднократно наше подразделение нарывалось на украинские блокпосты, в некоторых местах случались перестрелки. Так же наши колонны уже далеко за Семеновкой были обстреляны тяжелой артиллерией, где были потери личного состава, и «200», и «300».

Честно говоря, теперь Кургиняна, о котором мы раньше почти не слышали, у нас все называют нечестным человеком.

Подведя итоги Славянско-Семеновской операции, можно смело апеллировать критикам такими фактами:

1. В Славянск прибыло меньше сотни ополченцев для борьбы с киевской хунтой, а вышло больше двух тысяч человек.

2. Украинская армия больше не в состоянии контролировать перемещение Семено-Славянской группировки.

3. Ресурсы, потраченные украинской армией, потраченные для уничтожения ополчения, колоссальны, притом потрачены впустую.

4 Опыт, полученный ополченцами в боях в Семеновке-Славянске, создал из ополченцев настоящее боевое подразделение. Особенно сильны наши диверсионные группы, которые сильны на уровне любой армии.

Думаю, что со временем, опыт войны стрелковцев будет изучаться в высших военных учебных учреждениях и использоваться командирами для решения стратегических задач»[ix].

Со времени обороны Славянска в Новороссии многое изменилось. Вынужденный уход полковника Стрелкова заставил уехать оттуда и его ближайших сподвижников, во многом формировавших духовный и идеологический образ ополчения. Эти перемены сделали возможным среди прочего минский договор, не позволивший ополчению развить успешное наступление и занять выгодные стратегические позиции, что могло бы стать переломным моментом войны.

«Люди пришли туда воевать, пришли добровольцами, — говорил «Кедр». — И, вот, война начинает складываться. Четыре месяца мы вели «ни шагу назад». Мы не могли ответить, не могли пойти в наступление, приходилось уходить, менять позиции. И вот накопились трофеи, накопился опыт, сложился командный состав, началась война в нашу пользу — и тут перемирие. Люди не могут себе ответить на вопрос, почему перемирие. Он пришел воевать, а ему говорят — нет, сиди, у нас перемирие, сиди! Дайте хотя бы четкий внятный ответ, почему! Ответа нет. Перемирие»[x].

Это интервью Дмитрий Борисович давал уже далеко от передовой. Еще в первых числах августа в боях под Шахтерском он получил серьезное ранение в ногу и выбыл из строя. Впрочем, находясь вдали от фронта, он нисколько не забыл о нем, занявшись вопросами снабжения оставшихся там боевых соратников в рядах общественного движения «Новороссия», созданного Игорем Стрелковым с целью оказания гуманитарной и информационной помощи сражающемуся Донбассу.

Несмотря ни на что, «Кедр» уверен в грядущей победе Новороссии и не верит ни в какие перемирия: «Уступать никто никому не будет. Политическая система в Киеве такова, что она не готова и не может смириться с тем, что произошло на Донбассе. Донбасс в покое никто не оставит. Мир наступит после полной победы одной из сторон. Я считаю, что победа будет наша»[xi].