Еще с советского времени, с уроков литературы, в наше сознание вошел образ, проныры и мошенника Чичикова (возможно, именно таким поначалу только добреньким и представлял Гоголь… антихриста – ценителя мертвых душ). В то время мы подсмеивались над этим, не понимая, что происходит. Ведь о душе нам вообще ничего не говорили. Небывальщина какая-то. Но по мере взросления и обретения веры пришло понимание, что люди продают свою душу дьяволу за земные сласти и утехи. Не исполняя заповеди Божии, они этим подписывают духовный контракт с дьявольщиной, чтобы жить ради себя в свое спокойствие и удовольствие. Так и гибнет мир и погибнет окончательно, когда не станет молитвенников и боголюбцев и угаснет в сердцах любовь к Богу и ближнему. Со времен Чичикова продавцов душ стало куда как больше! «Мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет» (Гоголь «Мертвые души»). Безверие учит людей многим гадостям, но грешники только тогда становятся народом, если они слушаются Бога. «Кто научил русского человека быть верным - без лести, мужественным - без жестокости, щедрым - без расточительства, стойким - без гнева и злобы? Церковь Православная!» /Митрополит Иоанн (Снычев)/.
Став Генерал-губернатором, Сергий предпринимает ознакомительную поездку. Вместе с супругой он посещает Коломну, Бронницы, Клин и Дмитров. В нашей душе должен остаться и укрепиться совсем другой образ – Командующего Московским округом Великого Князя Сергия, в простой дорожной карете колесящего версты Центральной России. Ведь и погибнет Сергий, выезжая на карете в Кремле. Душу и сердце отдал Князь Родине ради ее укрепления и процветания вопреки тем, кто потом станет грабить, угнетать, развращать и убивать. Ему честь за это и немеркнущая слава, а злобствующим - анафема. Меч Божий – Слово отсек от Вечной Жизни Ее недостойных, вселив в небесные обители работников на Божьей ниве и в особенности мучеников за Христа.
Рассказать в подробностях всю деятельность Великого Князя Сергия Александровича в качестве Генерал-губернатора Москвы и Командующего округом невозможно. Как мог, сколько хватало сердца и сил, он вкладывает в самые различные вопросы, от борьбы с нищетой, неурожаем и холерой до отработки вопросов отмобилизования войск. Главный его помощник в этом – не только преданные ему помощники и советники, но, прежде всего, супруга Елизавета Федоровна. Своим отношение к делу, милосердием и человеколюбием Великокняжеская чета Сергия и Елисаветы Романовых влияли на улучшение положения и исправление дурных нравов. «Его (Князя Сергия – прим. авт.) кроткая идеальная личность исполнена поучения и благотворного влияния на всех русских людей. Людская беда, горе и нужда всегда находили в нем отзывчивый сердечный отклик и быструю помощь» (Митрополит Анастасий Грибановский). «Многим, очень многим людям помог он, - отмечал Эрнст Людвиг, брат Елисаветы Федоровны, - но всякий раз в строжайшей секретности».
Нельзя не обратить внимание на ближайших помощников Великого Князя Сергия Александровича. Один из них – сослуживец Князя по Преображенскому полку В.Ф.Джунковский. Он оставил воспоминания об этом времени. Джунковский сопровождал парадную карету невесты Великого Князя Сергея Александровича принцессы Гессен-Дармштадтской Елизаветы в день ее торжественного въезда в Петербург и присутствовал на венчании Великокняжеской пары. После наглого убийства Князя Сергия в Кремле жизнь его резко меняется. Уже 30 июля 1905 года В.Джунковский назначается московским вице-губернатором и фактически исполняет обязанности Генерал-губернатора. Джунковский вспоминал: «Меня поразила простота, с какой держали себя Их Высочества, с первого же вечера я не чувствовал никакого не только страха, но и какого-либо стеснения, все так было просто, семейно, никто не вставал, когда проходила Великая Княгиня или Великий Князь, совсем как в простом семейном доме, даже проще чем в других аристократических домах. Меня всегда поражала та особенная простота, которая была свойственна членам Императорского дома вне официальных приемов». По прибытию из полка, Великий Князь принял его, как родного, растрогав до слез: «Он меня обнял, поцеловал, сказав, что очень счастлив  меня видать у себя, усадил меня и с полчаса пробеседовал со мной, расспрашивая с самым сердечным участием обо всем: как я расстался с полком, как оставил своих близких, как здоровье моей матушки и т.д.». Великая Княгиня тоже приняла его, как родного. «Она была удивительно мила и привлекательна, - писал Владимир Федорович в воспоминаниях, - мне показалось, что она еще похорошела. За завтраком посадила меня около себя». В другой раз Джунковский описывает следующее: «Мне было крайне стеснительно, мне казалось, что, быть может, ей (Великой Княгине Елисавете – прим. авт.) хочется или книжку почитать, или написать письмо, а из-за меня она сидит и работает. Благодаря своему смущению я не знал, с чего начать разговор, и мы некоторое время молчали. Но потом она заговорила, начала вспоминать Англию и много рассказала мне совершенно для меня нового  и крайне интересного про жизнь в Англии, про свою бабушку королеву Викторию и т.д.  Два часа, которые я просидел с Великой Княгиней, вдвойне прошли незаметно. Потом пришел Великий Князь, подали чай и вскоре разошлись».
Великий Князь поручил Джунковскому присматривать за своими племянниками Марией и Дмитрием в Ильинском, когда он сам был в отъезде. «Конечно, я не мог и подумать отказаться, - вспоминал он, - зная, что дети составляют для Великого Князя самое дорогое в жизни, он так над ними всегда дрожал». Во время болезни 1894 года Джунковский получил огромный букет ландышей от Великой Княгини, а затем три букета ландышей и один из васильков. Великий Князь развесил веселые картинки в Ильинском в комнате Джунковского, чтобы ему было нескучно там лежать. «Какая Великая Княгиня внимательная, что прислала ландыши», - писала Евдокия Федоровна 2 июня 1894 г., а в следующем письме добавляла: «И как Великий Князь и Великая Княгиня внимательны к тебе, но иначе и быть не может».  Когда в том же году заболела мама Владимира Федоровича - Мария Карловна тяжело заболела,  Джунковский  ездил к ней в Петербург и даже приглашал о. Иоанна Кронштадтского помолиться у ее постели, после чего Мария Карловна почувствовала себя гораздо лучше.  Великий Князь и Великая Княгиня проявили живое участие в его личной беде. «Великая Княгиня меня встретила такая радостная, говорила, что так счастлива, что моя мать поправляется, что она все думала о ней, и если бы не боялась быть надоедливой, то присылала бы депеши каждый день, - так писал Джунковский в воспоминаниях. – Великий Князь был также трогателен, расспрашивал самые подробные детали о состоянии здоровья моей матери» В воспоминаниях Владимир Федорович привел два письма  к нему Великого Князя, «служащие доказательством его необыкновенно чуткой души» . 16 мая 1895 г. Великий Князь писал ему: «Дорогой Владимир Федорович, сегодня я получил оба письма Ваши  и сердечно благодарю Вас за них… Мне хочется, чтобы Вы знали, что есть человек, который всей душей сочувствует Вашему горю и который молится за Вас, чтоб Господь помог и успокоил Вас. Жена шлет сердечный поклон… Храни Вас  Господь. Ваш Сергей». Владимир Федорович в полной мере мог ощутить сердечную поддержку Великокняжеской Четы и в 1897 г., когда он переживал серьезную душевную драму, связанную с личной жизнью.
Вскоре Джунковскому предстояло возглавить медицинский отряд Иверской общины сестер милосердия, снаряженный Великой Княгиней от Российского общества Красного Креста. Отряд из 19 человек должен был организовать госпиталь для помощи турецким раненым на театре Греко-турецкой войны. Новое поручение вполне соответствовало родовому девизу Джунковских «Богу и ближнему». Прощание с Великим  Князем и Великой Княгиней было очень сердечным. «Я пошел к Их Высочествам, сначала к Великой Княгине, а потом к Великому Князю, получил у них по образку, а Великий Князь мне подарил 2 дюжины чудных шелковых рубашек, которые он себе сделал, отправляясь на  войну в 1877 году и которые он всего раз или два надевал, совсем новые, - вспоминал Джунковский… я их донашивал еще в последнюю всемирную войну и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня еще сохранилась одна из них, я храню ее как дорогую память». Это  прощание очень взволновало Владимира Федоровича, всю дорогу до вокзала он не мог проронить ни слова. «Так, как они простились со мной, можно было проститься  только с самым  близким, родным», - писал  он в воспоминаниях. В заключении своего официального отчета Владимир Федорович писал, что благодаря дружным усилиям всего отряда, ему пришлось не только выполнить свою прямую задачу, но и внести в среду мусульманского населения сознание высоты христианской помощи. Встреча с их высочествами была радостной и трогательной. Великий Князь, не дождавшись его в Ильинском, пошел навстречу экипажу Джунковского по дороге. «Он обнимал меня, - вспоминал Владимир Федорович, - был мил страшно, говорил, что так боялся за меня, что так рад, что  я вернулся здоровым» .
В воспоминаниях Джунковский привел последнее письмо Великого Князя от  1 января 1905 г., за месяц до его гибели: «Дорогой Владимир Федорович, Вы жену и меня глубоко тронули, благословив нас иконой Ангела Хранителя, которая, конечно, всегда будет с нами. Добрые отношения всегда особенно чувствуются в тяжелые минуты: такова теперешняя. От души спасибо. Обнимаю. Ваш Сергей. 1 января 1905 г.». Джунковский, как обычно, работал в канцелярии Попечительства, когда ему сообщили об убийстве Великого Князя. Взяв первого попавшегося извозчика, он помчался в Кремль. «Трудно описать грустную картину, представившуюся моим глазам, - писал он в воспоминаниях, - полная тишина вокруг, народу мало, солдаты и офицеры несут что-то, покрытое солдатской шинелью, за которую придерживается Великая Княгиня со спокойным лицом. Вокруг лица свиты и несколько посторонних. Я подбежал, взял руку Великой Княгини, поцеловал и, придерживаясь за носилки, побрел за ними». Великая Княгиня получала множество писем, которые она доверила читать Джунковскому. «Вся почта поступала ко мне, - вспоминал  он, - я откладывал письма родных и близких, которые передавал тотчас, а другие письма вскрывал и докладывал их содержание; затем от имени Великой Княгини я отвечал на них, почему ни одно письмо не осталось без ответа. Но, к сожалению, были и такие письма, которые я прямо сжигал, не докладывая, письма эти, почти все анонимные, были полны ругательств по адресу покойного Великого Князя, а в некоторых были и угрозы относительно Великой Княгини. Я не покидал дворца во все время до похорон, и в течение всего дня мне приносили разные предметы из одежды Великого Князя, а также и частицы его тела, костей… Все это складывалось мной, вещи передавались Великой Княгине, а частицы останков были помещены в металлический ящик и положены в гроб».
Джунковский всегда с благоговением относился к памяти Великого Князя и каждый год 4 февраля молился у его гроба, поминал его на литургиях  или, находясь в отъезде,  служил  панихиды в память о нем. Общение с Елизаветой Федоровной продолжалось вплоть до самого ареста Великой Княгини в 1918 году.  Владимир Федорович пережил расстрел Царской Семьи и трагическую гибель Великой Княгини Елизаветы Федоровны, более трех лет он провел в тюрьме по приговору Московского революционного трибунала. При отсутствии каких-либо вещественных доказательств, по постановлению судебной «тройки» от 21 февраля 1938 года Джунковский был расстрелян на Бутовском полигоне 26 февраля 1938 года, тем самым войдя вместе с Великокняжеской Четой Сергия и Елисаветы Романовых в сони мучеников, пострадавших от безбожной власти.
Не менее трагично сложился путь другого адъютанта Великого Князя Сергия Александровича – Владимира Гадона. Выпускник Пажеского корпуса и офицер Преображенского полка, он служил Великому Князю с 1891 года, всегда оставаясь преданным, честным и исполнительным помощником. В феврале 1905 года именно Гадон сопровождал Великую Княгиню Елизавету Федоровну в камеру убийцы ее супруга. После революции Владимир Сергеевич работал в Историческом музее, кормился частными уроками, неоднократно арестовывался и отправлялся в ссылку. Находился в административной ссылке в Вологде. Последний арест закончился смертным приговором 14 сентября и расстрелом 17 сентября 1937 года на Бутовском полигоне. На допросах ему припомнили и службу адъютантом Великого Князя, от которого он не отрекся. В следственном деле сказано «своей вины не признал». Так, вместе с представителями Дома Романовых уничтожались и преданные им помощники со слугами.  
Не раз, если  вглядываться в фотопортреты Великого Князя Сергия и Великой Княгини Елисаветы, приходит на сердце, что он и она даже внешне имели христоподобные и богородичные черты. Если Князь Сергий Александрович больше походил на Спаса с пронзительно взирающим оком, то Княгиня Елисавета очень напоминала смиренную и послушную Матерь Божию. Да они оба, собственно говоря, и были Отцом и Матерью Святой Православной Москвы, воплотив лучшие качества верующего православного человека, кроткого и милосердного. Об этом говорят их дела и воспоминания лучших людей того времени.
Великокняжеская Чета основные усилия сосредоточила на оказание максимально возможной помощи страждущим и бедным, всем нуждающимся. Если, например, граф Нессельроде прославился своими гастрономическими вкусами, то Романовы оставили по себе совсем другую память.
В течение своей жизни Великий Князь Сергий Александрович состоял покровителем, попечителем, председателем, президентом, почетным и действительным членом большого количества самых различных государственных и общественных организаций. При этом, решение Великого Князя об участии в деятельности той или иной организации принималось им не сразу, после рассмотрения каждой конкретной ситуации, случались и отказы. Кроме того, существовала строгая процедура утверждения в подобных званиях для Августейших лиц, требовалось и согласие Императора на принятие почетного звания одним из членов Царской Фамилии. Никаких формальностей в исполнении порученных обязанностей не допускалось.
При Великом Князе Сергии построено новое здание Консерватории; при нем по первопрестольной стал ходить первый трамвай, открылся первый общедоступный театр, а центр города был приведен в идеальный порядок.
Что никакого формализма не было в исполнении принятых на себя Великим Князем Сергием обязанностей доказывает, например, история Симбирского Братства святого Сергия Радонежского Чудотворца, учрежденного 25 сентября 1868 года в день храмового праздника. С 1866 года в Симбирской гимназии (той самой, в которой когда-то учился и будущий «вождь мирового пролетариата») существовала Домовая церковь, освященная в честь преподобного Сергия Радонежского. И вот же что примечательно - устроители церкви супруги Денисовы: Александр Николаевич и Мария Петровна дали обет по случаю рождения у них сына Сергея (Сергея Александровича Денисова) «устроить храм в Симбирской гимназии, все расходы по устройству церкви принять на свой счет: устройство иконостаса, приобретение образов, лампад, паникадил, а также и прочей церковной утвари…». Так вот, поддержку и содействие вновь устроенному храму оказывал лично Великий Князь Сергей Александрович Романов, бывший его Почетным Попечителем и подаривший храму запрестольный Образ Спасителя, благословляющего детей. 28 ноября 1918 года и Симбирская классическая гимназия, и домовая церковь святого Сергия Радонежского Чудотворца с одноименным Братством перестали существовать. Начиналась новая эпоха, новая история. В настоящее время помещение Сергиевского храма используется в учебных целях Ульяновской гимназией №1, но отдельные детали интерьера и сейчас различимы и узнаваемы.
Возможно, не все знают, что свое отчество Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, как и Государыня Александра Федоровна, получила в честь Чудотворной Иконы Божией Матери «Феодоровская» - Святыни Императорского Дома. Так что, богородичные черты во внешнем облике, и, в особенности, во внутреннем устроении Великой Княгини очевидны и по этой святой причине тоже. Она тоже могла бы вслед за Пресвятой Богородицей сказать: «Господь призрел на смирение рабы Своей». И вот что самое главное в жизни и Великого Князя Сергия, и Великой Княгини Елисаветы, что их ныне ублажают многочисленные верующие и даже неверы, им молятся в скорбях и нуждах, от них получают реальную помощь.
Многие российские Царицы и Княгини иностранного происхождения получали отчество Федоровна в честь Фамильной Иконы. Поэтому, когда ведут речь или пишут о духовном подвиге, что Великой Княгини Елисаветы Федоровны, что Государыни Александры Федоровны, всегда надо иметь ввиду именно этот факт – небесное покровительство над ними Самой Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии.
Но есть не менее другое удивительное - Святая  Преподобномученица Елисавета Федоровна приняла мученический венец 5 (18) июля, в день празднования Иконы Божией Матери «Экономисса», или «Домостроительница», и, что особенно промыслительно, - в празднование памяти преподобного Сергия Радонежского, великого молитвенника за Русскую землю и устроителя Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
Иконография Иконы «Экономисса» близко перекликается с Образом Божией Матери «Всецарица», Чудотворный список которой, написанный по просьбе москвичей на Святой горе Афон в 1997 году, находится в Москве в Новоспасском монастыре – родовой усыпальнице дома Романовых. Именно там, в специальной часовне, покоятся останки супруга Преподобномученицы Елизаветы Фёдоровны Великого Князя Сергея Александровича, и установлен ему памятный крест с надписью: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят».Икона «Всецарица» прославилась помощью при онкологических заболеваниях. Если мы посмотрим на Иконы «Всецарица» и «Экономисса», то увидим, что на обеих на троне восседает Божия Матерь Одигитрия, которую сестры обители также называете Царица Небесных Сил… На самом деле Матерь Божия не восседает, а находится близ всякого человечекого сердца.
Если правление предшественника Князя Сергия - В.А.Долгорукого на посту генерал-губернатора Москвы было откровенно слабым, то Сергей Александрович явно намеревается обратить Москву в оплот Императорского престола. «Он занят вдвойне... Он совсем бледный и худой» - пишет Елисавета. Бесы от мятежей и революции сразу почувствовали великую опасность в Князе Сергии – и как в религиозно настроенной личности; и как в представителе Дома Романовых; и как деятеле, не чуравшимся идти к простому народу, чтобы помогать ему и заботиться о нем. Одной из сложных задач, которые взял на себя Великий Князь, было отдалить московских рабочих от революционных идей. Для этого он, в частности, поддерживает монархические рабочие организации С.В.Зубатова. В сорок первую годовщину крестьянской реформы Сергей Александрович встает во главе пятидесятитысячной демонстрации рабочих Москвы и следует с ней до памятника Александру III.
Генерал-губернаторство Сергея Александровича было твердым и безкомпромиссным. Его ненавидели, как «свои», так и «чужие», воспринимавшие монархию, как «отжившее» и якобы «не отвечающее требованиям времени». Но особенно против политики Великого Князя Сергия по национальному укреплению и развитию России выступили интернационалисты-революционеры. Для них ставка на твердые православные, а, значит, и национальные основы, была подобна смерти. Поэтому революционная активность только нарастала. В марте 1899 г. состоялась всеобщая студенческая забастовка, принесшая Великому Князю много волнений. Спустя пять лет началась Русско-японская война. Сергей Александрович пристально следил за событиями на фронте. Воинам Черниговского полка он отправляет следующую телеграмму:  «Сердечно поздравляю черниговцев с их полковым праздником! Отрадно слышать самые лестные отзывы о деятельности полка. Бог в помощь! Матерь Божия, сохрани полк под кровом Своим. Сергей».
13 марта 1901 года Великий Князь Сергий писал Императору Николаю II: «Признаюсь Тебе, что мне очень трудно; веяния нехорошие, проявления прямо революционные – нужно называть вещи своими именами без иллюзий. Время напоминает мне скверные времена моей молодости! Твердо, круто, сильно нужно вести дело, чтоб не скользить дальше по наклонной плоскости. Полумерами довольствоваться нельзя теперь. Верю, что время есть, но надо действовать, не теряя времени. Помоги Тебе Господь и вдохнови Тебя Отец Твой, спасший Россию».
Романовы осознавали, что к чему идет, и какая великая опасность грозит России от бесов революции. На карту был поставлен захват русского добра под болтовню и пустые обещания свободы, мира, земли, фабрик, заводов, печати. Мир только обещает злато, а дает кукиш. Настоящую, безконечную жизнь дает только Дарователь и Создатель Бог.
Говоря о помощниках Великого Князя Сергия в его служении Престолу и Родине, нельзя не упомянуть о Его порученце - М.П.Степанове. Он был генералом свиты Великого Князя. Степанов и Князь были, видимо, знакомы со времен боевых действий в Рущукском отряде. До 1917 года (скончался сразу после переворота «большевиков») Михаил Петрович исполнял обязанности помощника Председателя Палестинского Православного Общества. После гибели Князя Сергия состоял при Его вдове Великой Княгине Елисавете, доказав преданность Великокняжеской Чете и России. Степанов написал две книги – «Село Ильинское» и «Храм-Усыпальница Великого Князя Сергия Александровича», что само по себе говорит об особом отношении автора к семье Сергия и Елисаветы Романовых.
Великий Князь Сергий и Великая Княгиня Елисавета участвовали в судьбах очень многих людей, как простых, так и их круга. Алексей Седжиано (сан-маринский титул баронов) был сыном Великого Князя Алексея Александровича и Александры Васильевны Жуковской. 21 марта 1884 году Указом Императора Александра III барон Алексей Седжиано возведен, с нисходящим потомством, в графское Российской Империи достоинство, с присвоением ему отчества Алексеевич и фамилии Белевской (Белевский уезд Тульской губернии был родиной его деда – поэта В.А.Жуковского). 14 января 1913 года ему разрешено присоединить фамилию Жуковских из-за пресечения рода Жуковских. Служил вольноопределяющимся в Сумском драгунском полку. После производства в офицеры стал ординарцем Великого Князя Сергия Александровича. Накануне Первой мировой войны состоял в должности шталмейстера Высочайшего Двора. 5 августа 1894 года в усадьбе Ильинское (ныне Красногорский район Московской области) женился на Княжне Марии Петровне Трубецкой (1872-1954), фрейлине Великой Княгини Елизаветы Федоровны, дочери Князя Петра Никитича Трубецкого и Елизаветы Эсперовны, урожденной Княжны Белосельской-Белозерской. Впоследствии был ученым-биологом. Разделил мученическую кончину с Великим Князем Сергием - расстрелян в Тбилиси в 1932 году.
Особый интерес представляют переплетения жизни Романовых с родами великих русских поэтов. При Великом Князе Сергии Романове чиновником для особых поручений состоял Иван Федорович Тютчев, сын великого русского поэта. Он был младшим сыном гениального поэта и дипломата Федора Ивановича Тютчева от брака с Эрнестиной Пфеффель. Как и великий русский поэт А.А.Фет, Иван Тютчев состоял мировым судьей в Дмитровском уезде Московской губернии (1875-1888), а затем участковым мировым судьей в Москве (1875-1904) и почетным мировым судьей Москвы (1890-1907). Занимался публицистикой, сотрудничал в газете И.С.Аксакова «Русь». С 1892 по 1905 г. состоял в распоряжении московского генерал-губернатора Великого Князя Сергея Александровича. Жена - Ольга Николаевна Путята (1840-1920), родилась в Петербурге; внучка генерал-майора Л.Н.Энгельгардта, дочь литератора Н.В.Путяты. Пережив мужа, она доживала свои дни в Муранове, которое получила в приданое. Дочь Тютчевых Софья (1870-1957) была фрейлина Двора и воспитательница дочерей Государя Николая II. Скончался в Петербурге в 1909 году. Похоронен в фамильной усадьбе Мураново за алтарем церкви Спаса Нерукотворного. Великая Княгиня Елисавета Федоровна и после внезапной кончины Ивана Федоровича продолжала оказывать внимание Тютчевым. Сын Ивана Федоровича Николай стал хранителем усадьбы Тютчевых в Мураново Пушкинского района Московской области. Главный дом усадьбы построен поэтом Е.А.Баратынским, который в отличие от поэта А.Пушкина, после провала заговора декабристов, отошел от служения словом, не желая служить Самодержавной России.
Есть два момента, которых меньше всего хотелось бы касаться в книге о Великом Князе Сергии Александровиче Романове – Распутин и евреи. Но хотя бы коснуться их придется, хотя бы потому, что на самом деле ни еврейского, ни распутинского вопросов на самом деле… не существует. Оба они надуманы и раздуты в целях политической борьбы. Если в каком-то народе становится мало любви, он сам неминуемо обращается не в одну большую проблему для себя и других. И чтобы свалить с себя обвинения в нелюбви, представители этого народа начинают выставлять себя за гонимых, несчастных и преследуемых. Стоило, например, части украинцев отойти от Православия, как они сразу попали в зависимость Ватикану и вообще Западу, а это привело к значительным утратам участия, человечности и любви из-за того, что они стали исповедовать искаженного Христа. В итоге война. И у русского народа так: как только в народе нашем ослаблялась вера, он многое терял и потом усиленно каялся. Без Православия любой народ – дрянь, чтобы он не заявлял о себе и чтобы не вытворял. Напрасно утверждают, что де «у каждого народа свой формат», поэтому они так себя и ведут, исходя из исторических, политических, культурных, мировоззренческих и прочих различий. Да, различия имеют место, но не они вовсе определяют лицо народа и его душу, а отношение к Христу. Спаситель Сам сказал, что в Христе не упраздняется разнообразие и своеобразие людей и народов, но стираются те различия между ними, которые раньше вели к войне, злобе, уничтожению, разрушению и смерти. Только в Христе, в Божественной Любви нет разделений, а есть едино на потребу – стяжание Благодати Святого Духа, которое, по словам преподобного и богоносного отца нашего Серафима Саровского, и является целью христианской жизни.
Источниками переворотов в России были не одни интернациональные силы (они стали орудием наказания других), и не только безверие в высших кругах, и не одно ослабление веры в самом народе, но в целом ослабление любви в душах. Когда каждый был взвешен на весах Божьего Правосудия, то весьма многие оказались легкими… Поэтому двигаться дальше вперед было уже нельзя.  Уже только общественные катаклизмы могли привести в чувство людей, взломать изнутри и извне кастовость и лицемерие общества, привести к покаянию и спасению. Вспомните, сколько праведный отец Иоанн Кронштадтский проповедовал покаяние в России и что - он остался одиноким гласом вопиющего в пустыне. Никакие реформы, перестройки, тем более, самые крутые меры, сверху уже не могли ничего существенно изменить. Болезнь зашла слишком глубоко… Когда над жителями Ниневии нависла угроза уничтожения за безчинства, они все обратились в посте и в молитве с покаянием к Богу, и Бог простил их и не стал наводить на нивевитян бедствий, чтобы они опомнились.
Стоило Царской Семье, и то в основном это делала Императрица-Мать ради больного Наследника-сына, обратиться за помощью к Григорию Распутину, как тут же были раздуты невероятные и нелепые слухи, клевета, домыслы на Них из-за этого. Не могла же высшая знать простить Романовым «яшкание» с каким-то там «мужиком», когда есть они, есть доктора, есть, в конце концов, приличия и пр.. Кроме того, как считали клеветники и очернители, чем больше такой лжи и клеветы, тем быстрее падет Самодержавие, а там и мы будем уже не у кормушки, а распоряжаться всем. Вот истинная, подлинная подоплека всего этого шума и мышиной возни около ничего. Так же точно завидовали черной завистью и Князю Сергию с супругой, видя их любовь, чистоту, решительность и готовность прийти на помощь. А где зависть, там и до сатанинского преступления рукой подать. Еще раз подтверждается истина – все следующие за Христом в этом мире, гонимы будут злом. Поэтому Великий Князь Сергий Романов – это, на самом деле, блаженнейший человек, святой, если на Него так ополчились и разъярились силы ада.
Существует записанное рукой Императрицы Александры Федоровны стихотворение неизвестного автора на гибель Распутина, что само по себе говорит о многом:

Гонимый пошлою и дикою толпою
И жадной сворою, ползающей у Трона,
Поник навек седеющей главою
От рук орудия незримого масона.

Убит. К чему теперь стенанья,
Сочувствия, конечно лишь в глаза,
Над трупом смех и надруганья,
Иль одинокая, горячая слеза?

Зачем от мирных сел сибирских
Он обратил тревожный взор,
Где выжжено клеймо пороков низких,
Где истине рекут Пилата приговор?

Где торг душой издревле процветает,
Где не смущаясь яви тело продают
И демон зависти, как дух, витает,
Да гимны злату искренно поют.

Навек ушел он в мир далекий,
Простя врагов, страдальческой тропой,
Прилежной жизни витязь ясноокий
С правдивой, детскою, наивною душой.

Покой душе его и рай ему небесный
И память вечная и ангелов лобзанья
За путь земной его правдиво-честный,
И от покинутых надгробные рыданья

Интересно, что стих во многом сроден знаменитым строкам поэта Лермонтова «На смерть поэта», которые он писал после убийства А.С.Пушкина. Для Лермонтова и многих из нашего народа Пушкин – это убитый, но не поверженный праведник – «И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта ПРАВЕДНУЮ кровь…» Праведная кровь была пролита и в Кремле, когда безжалостно убивали за веру и любовь Великого Князя Сергия Романова. Праведником, судя по этой записи Святой Императрицы, был и Григорий Распутин, оболганный, как и все Романовы, как и миллионы замученных за веру русских людей. Мы не собираемся вступать в споры с противниками Распутина. Но то, что Г.Распутин был дорог Святой Царской Семье, - это без сомнения. А что дорого Царской Семье, то, несомненно, очень дорого и нам. А иначе и нельзя. Есть еще один, пожалуй, самый сильный аргумент в пользу того, что мы до сих пор не знаем многого о Григории Распутине – это его литературные записи, в которых он предстает истинным христианином, а не тем, как его до сих пор малюют завистники и клеветники, особенно на Западе.
И хоть наше дело не проводить какие-то расследования, но доверять версии убийства Распутина именно Юсуповым и Князем Димитрием Романовым нельзя, хотя бы потому, что Князь Димитрий при родных категорически отрицал свое участие в заговоре против Распутина, а настоящим убийцам нужно было, во что бы то ни стало, пристегнуть друзей Романовых и родственников их к этому жестокому убийству, чтобы бросить главную тень именно на них и отвести от себя подозрения. Ясно, что Распутин тоже попал в сатанинскую ловушку, исход из которой, по всей видимости, был один – мученическая гибель. Напомним, что Дмитрия Павловича после гибели Великого Князя Сергия и принятия монашества Великой Княгиней Елисаветой забрал к себе в Александровский дворец Царского Села Император-Мученик Николай II, и юноша воспитывался в Царской Семье вплоть до 1913 года. Впоследствии Елизавета Федоровна подарила Дмитрию свой дворец на Невском проспекте.
В своих воспоминаниях Князь Юсупов пишет следующее про святого преподобного Серафима Саровского, которого так почитали все Романовы: «Тысячи паломников стекались к нему отовсюду, прося его помощи и молитвы. И всех принимал он, утешал, наставлял, исцелял. В 1825 году Император Александр I явился к нему и имел с ним долгую беседу. После этого Государь уехал в Таганрог. В Таганроге он якобы скончался. Смерть его, а вернее, исчезновение – загадка и по сей день. Александр, видимо, знал о заговоре, затеянном, чтобы заставить отречься отца его, Павла I. Убийство Павла так потрясло его, что под конец жизни он решил оставить власть и уйти жить отшельником в сибирские леса. По одной версии, он уехал в Таганрог на Азовское море, где якобы умер. А по другой – переоделся нищим и ушел с этапом каторжников в Сибирь. В Сибири, как рассказывают, он отшельничал в лесу, и в тамошних местах все знали его под именем Федора Кузьмича. Вторую версию считали легендой. Однако после смерти отшельника в убежище его нашли вещи с монограммой императора Александра, а, когда большевики вскрыли императорские гробницы в соборе Петра и Павла в Петербурге, Александрова оказалась пуста. Великий Князь Николай Михайлович, автор интереснейших исторических записок и биографии Александра I, вторую версию отрицал. Я спросил его, почему. Он сказал, что так было нужно, хотя сам считал вторую версию правдой. Еще одна загадка… Однажды к старцу Серафиму некая Княгиня привезла на носилках больного племянника, лечить которого врачи отказались. Старец встал на молитву. Вдруг бывшие рядом иноки увидали, что Старец, молясь, парит, и сияет над ним ореол. Так оставался он все время молитвы. Затем оборотился к юноше и сказал: «Ты здоров». И тот действительно стал здоров. Состояние левитации наблюдали у Старца и в других случаях. Однажды его нашли бездыханным. Прибежали монахи, с плачем встали на колени. Однако Блаженный открыл глаза и сказал: «Господь внял моим молитвам. Я молил Его приоткрыть мне завесу того света, и Он взял меня к Себе». Но описать то, что видел, Серафим не смог. Умер он в старости в 1833 году, в келье своей на молитве пред иконою Богородицы. В Саровской пустыни похоронен. Могила его стала местом паломничества. Не одно чудо случилось на ней. В келье старца нашли рукописи, им писанные. Говорят, Святейший синод, ознакомясь с ними, постановил их сжечь. Почему – неизвестно. Один рукописный листок от 1831 года чудом уцелел и был сохранен монахами. В нем писал старец, что по смерти своей однажды в лето будет канонизирован в присутствии Царя и Семьи Царской и что вскоре затем беды обрушатся на Россию и потекут реки крови. Несчастьями этими Господь пожелает очистить русский народ, избавить его от вялости. Ибо волею Господней назначена ему судьба особая. Миллионы русских будут рассеяны по миру и укрепят этот мир в вере, явив ему пример смиренья и мужества. Россия очистится, возродится, станет великой державой, и вопрос о власти разрешится вселенским собором. «Начнется сие сто лет спустя смерти моей. Призываю всех людей русских приуготовиться к тем великим делам постом и покаяньем».
Вот и ответ на наши современные недоумения – почему, что, да как. Даже враги наши призывают русский народ каяться?! Это ли не заслуга верующего народа, что даже его ненавистники понимают цену покаяния… Хотя на самом деле, хотят через это призывание показать, насколько грешен наш народ. Итак, Россия должна была по образу Христа взойти на Голгофу и воскреснуть ради спасения, может, и немногих, остатка, но все же не ради гибели, а спасения, чтобы послужить не миру, но гибнущему человечеству. А это есть высшее человеколюбие – душу полагать за других, не жалея себя. Запад – это машина, механизм без души, тогда как Русь – это душа мира.
Из воспоминания Князя Ф.Юсупова: «Я не намерен приводить какие-то новые сведения о Великой Княгине Елизавете Федоровне. Об этой святой душе достаточно говорено и писано в хрониках последних лет Царской России. Но и умолчать о ней в мемуарах не могу. Слишком важным и нужным оказалось ее влияние в жизни моей. Да и сыздетства я любил ее, как вторую мать. Все знавшие ее восхищались красотой лица ее, равно как и прелестью души. Великая Княгиня была высока и стройна. Глаза светлы, взгляд глубок и мягок, черты лица чисты и нежны. К прекрасной наружности добавьте редкий ум и благородное сердце…Первые годы после замужества Великая Княгиня жила в Петербурге, много принимала в своем дворце на Невском, вела по необходимости жизнь роскошную, хотя уже тогда тяготилась ею. В 1891 году супруг ее назначен был московским генерал-губернатором, и на новом месте она стала необычайно почитаема и любима. Жила она так же, как в Петербурге, и в свободное от светских обязанностей время занималась благотворительностью. 17 февраля 1905 года на Сенатской площади в Кремле Великий Князь, сев в карету, был разорван в клочья бомбой террориста. Великая Княгиня находилась в тот момент в Кремле, в ею же организованных мастерских по пошиву теплой одежды для войск в Маньчжурии. Заслыша взрыв, она выбежала, в чем была, не накинув шубы. На площади лежали раненый кучер и две убитые лошади. Тело Великого Князя было буквально разорвано. Части его разбросало по снегу. Она собственными руками собрала их и перевезла к себе во дворцовую часовню. Бомба рванула так, что пальцы Великого Князя, еще в перстнях, были найдены на крыше соседнего здания. Все это рассказала нам сама Великая Княгиня. Трагическую весть услышали мы в Петербурге и тотчас же примчались в Москву. Выдержка и самообладанье Великой Княгини восхищали. Дни перед похоронами она провела в молитвах. В молитвах же нашла мужество совершить поступок, потрясший всех. Она пришла в тюрьму и велела отвести себя в камеру к убийце. «Кто вы такая?» – спросил он. «Вдова убитого вами. Зачем вы убили его?» Каков был разговор далее, никто не знает. Версии противоречивы. Многие уверяют, что после ее ухода он закрыл лицо руками и взахлеб зарыдал. Достоверно одно: Великая Княгиня написала Государю письмо с просьбой о помиловании, и Государь готов был согласиться, не откажись от милости сам бомбист. Великая Княгиня навестила и кучера. Был он смертельно ранен и умирал в больнице. Увидев ее, умирающий, от которого скрыли смерть Великого Князя, спросил: «Как здоровье его Императорского Высочества?» «Он послал меня справиться о тебе», – отвечала Великая Княгиня… Настоятельница (Вел. Княгиня Елисавета – прим. авт.) жила во флигельке из трех комнат с простой мебелью. Спала на топчане без тюфяка, под голову подложив пучок сена. На сон отводила всего ничего, а то и вовсе ничего, бодрствуя у постели больного или у гроба в часовне. Из больниц и клиник присылали ей безнадежных, и она самолично ходила за ними. Однажды привезли женщину, опрокинувшую зажженную керосинку. Одежда загорелась, тело стало сплошной раной. Началась гангрена. Врачи махнули рукой. Великая Княгиня взялась лечить ее, терпеливо и стойко. Перевязка занимала всякий день более двух часов. Вонь от нагноений была такова, что иные сиделки падали в обморок. Больная, однако же, поправилась в несколько недель. Выздоровление ее почитали чудом. Великая Княгиня решительно не хотела скрывать от умиравших положение их. Напротив, она старалась приготовить их к смерти, внушала им веру в жизнь вечную. В войну 14-го года она еще более расширила благотворительную деятельность, учредив пункты сбора помощи раненым и основав новые благотворительные центры. Она была в курсе всех событий, но политикою не занималась, потому что всю себя отдавала работе и не думала ни о чем другом. Популярность ее росла день ото дня. Когда Великая Княгиня выходила, народ становился на колени. Люди осеняли себя крестным знамением или целовали ей руки и край платья, подойдя к карете ее… Большевики, придя к власти, не тронули их. Даже послали какое-то продовольствие. Но в июне 18-го они арестовали ее вместе с верной ее спутницею Варварой и увезли в неизвестном направлении. Патриарх Тихон сделал все, чтоб отыскать и освободить ее. Наконец стало известно, что держат Великую Княгиню в Алапаевске Пермской губернии вместе с кузеном ее, Великим Князем Сергеем Михайловичем, Князьями Иваном, Константином и Игорем, сыновьями Великого Князя Константина Константиновича, и сыном Великого Князя Павла Александровича Князем Владимиром Палеем. В ночь с 17 на 18 июля, спустя сутки после расстрела Царя и Семьи Его, их живьем бросили в колодец шахты. Тамошние жители издали следили за казнью. Когда большевики уехали, они, как сами рассказывают, подошли к колодцу. Оттуда доносились стоны и молитвы. Помочь не решился никто. Месяцем позже белая армия вошла в город. По приказу адмирала Колчака тела несчастных извлекли из колодца. На некоторых, как говорят, были перевязки, сделанные из апостольника монахини. Тела положили в гроб и увезли в Харбин, оттуда – в Пекин. Позже маркиза Милфорд-Хэйвен перевезла останки Великой Княгини и прислужницы ее Варвары в Иерусалим. Захоронили их в русской церкви Святой Марии Магдалины близ Масличной горы. В пути из Пекина в Иерусалим гроб Великой Княгини дал трещину, оттуда пролилась благоуханная прозрачная жидкость. Тело Великой Княгини осталось нетленным. На могиле ее свершились чудеса исцеленья. Один из архиепископов наших рассказывал, что, будучи проездом в Иерусалиме, стоял он на молитве у гроба ее. Вдруг раскрылась дверь и вошла женщина в белом покрывале. Она прошла вглубь и остановилась у иконы Святого архангела Михаила. Когда она, указывая на икону, оглянулась, он узнал ее. После чего видение исчезло. Единственное, что осталось мне в память о Великой Княгине Елизавете Федоровне, – несколько бусин от четок да щепка от ее гроба. Щепка порой сладко пахнет цветами. Народ прозвал ее святой. Не сомневаюсь, что однажды признает это и церковь. Решив повидать Великую Княгиню Елизавету Федоровну, я отправился в Кремль. Явился я к Великой Княгине в полнейшем душевном смятенье. В Николаевском дворце меня провели прямо к ней. Великая Княгиня сидела за письменным столом. Молча я бросился к ее ногам, уткнулся лицом ей в колени и зарыдал, как дитя. Она гладила меня по голове и ждала, когда я успокоюсь. Наконец я подавил слезы и рассказал ей, что творится со мной. Исповедь облегчила душу. Великая Княгиня слушала внимательно. «Хорошо, что ты пришел, – сказала она. – Я уверена, что с помощью Божьей придумаю что-нибудь. Как бы ни испытывал нас Господь, если сохраним веру и будем молиться, найдем силы выдержать. Усомнился ты или впал в унынье – встань на колени у иконы Спасителя и помолись. Укрепишься тотчас. Ты сейчас плакал. Это слезы из сердца. Его и слушай прежде рассудка. И жизнь твоя изменится. Счастье не в деньгах и не в роскошном дворце. Богатства можно лишиться. В том счастье, что не отнимут ни люди, ни события. В вере, в духовной жизни, в самом себе. Сделай счастливыми ближних и сам станешь счастлив». Потом Келикая Княгиня заговорила о моих родителях. Напомнила, что отныне я – их единственная надежда, и просила не оставлять их вниманьем, заботиться о больной матери. Звала меня вместе с собой заняться благотворительностью. Она только что открыла больницу для женщин, больных чахоткой. Предложила сходить в петербургские трущобы, где болели чахоткой многие. В Архангельское я вернулся обнадеженный. Слова Великой Княгини успокоили и укрепили меня. Они стали ответом на все то, что давно уже мучило меня. Я припомнил совет духовника: «Нечего мудрствовать… Веруй в Господа, да и все». Тогда я не послушался, бросился очертя голову в оккультизм. Волю развил, а покоя в душе не обрел. И при первом же испытанье хваленая моя воля обратилась в ничто и не охранила от отчаянья и безсилья. Понял я, что всего лишь я песчинка в безконечности, разуму непостижимой, и что один путь истинен – смиренье, и подчиненье, и вера в волю Господню. Прошло несколько дней. Я вернулся в Москву и взялся за работу, предложенную мне Великой Княгиней. Речь шла о московских трущобах, где царили грязь и мрак. Люди ютились в тесноте, спали на полу в холоде, сырости и помоях. Незнакомый мир открылся мне, мир нищеты и страданья, и был он ужасней ночлежки в Вяземской лавре. Хотелось помочь всем. Но ошеломляла огромность задачи. Я подумал, сколько тратится на войну и на научные опыты на пользу той же войне, а в нечеловеческих условиях живут и страдают люди. Были разочарованья. Немалые деньги, вырученные мной от продажи кое-каких личных вещей, улетучились. Тут я заметил, что одни люди поступают нечестно, другие – неблагодарно. И еще я понял, что всякое доброе дело следует делать от сердца, но скромно и самоотреченно, и живой тому пример – Великая Княгиня. Чуть не всякий день ходил я в Москве в больницу к чахоточным. Больные со слезами благодарили меня за мои пустяковые подачки, хоть, в сущности, благодарить их должен был я, ибо их невольное благодеянье было для меня много больше. И я завидовал докторам и сиделкам, и в самом деле приносившим им помощь. Я был безмерно благодарен Великой Княгине за то, что поняла мое отчаянье и умела направить меня к новой жизни. Однако мучился, что она не знает обо мне всего и считает меня лучше, чем есть я.
Однажды, говоря с ней с глазу на глаз, я рассказал ей о своих похожденьях, ей, как казалось мне, неизвестных. «Успокойся, – улыбнулась она. – Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Потому-то и позвала тебя. Способный на многое дурное способен и на многое доброе, если найдет верный путь. И великий грех не больше искреннего покаянья. Помни, что грешит более души рассудок. А душа может остаться чистой и в грешной плоти. Мне душа твоя важна. Ее-то я и хочу открыть тебе самому. Судьба дала тебе все, что может пожелать человек. А кому дано, с того и спросится. Подумай, что ты ответствен. Ты обязан быть примером. Тебя должны уважать. Испытанья показали тебе, что жизнь – не забава. Подумай, сколько добра ты можешь сделать! И сколько зла причинить! Я много молилась за тебя. Надеюсь, Господь внял и поможет тебе… К матушке о. Иоанн сохранил дружбу и часто ее навещал в детские годы мои. Не забуду его ясный проницательный взгляд и добрую улыбку. Последний раз я видел его в Крыму незадолго до его смерти. В тот день он сказал мне: «Веянье Господне душе все равно что воздух телу. Тело дышит воздухом земным, душа – горним». Я помню слова его. О. Иоанну (праведный Иоанн Кронштадтский – прим. авт.) было семьдесят восемь лет, когда, вызвав якобы к умирающему, его заманили в ловушку и избили. И убили бы, не подоспей кучер, привезший его. Он вырвал Старца из рук негодяев и отвез назад полуживого. От увечий о. Иоанн так и не оправился. Несколько лет спустя он умер, так и не открыв имена палачей. Смерть его была величайшим горем и для России, и для Царя, потерявшего в нем советчика верного и мудрого…»

Русская Стратегия