«Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали и веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись на высокой перчатке, которая обвила её руку, не изменив её формы. Чёрная бархотка медальона особенно нежно окружала шею… Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности», - это портрет Китти Щербацкой из романа Льва Толстого «Анна Каренина». Списан он был с юной княжны Прасковьи Щербатовой, которую писатель встретил как раз в пору поиска прототипов для своего нового произведения.
Прасковья Сергеевна появилась на свет 9 апреля 1840 г. в селе Бобрики Лебедянского уезда Харьковской губернии в родовитой и просвещенной семье. Её предок, М.М. Щербатов был первым историком Российского государства, предшествуя Карамзину, а её отец был в дружеских отношениях с Пушкиным. Как реликвия хранился в семье экземпляр поэмы «Кавказский пленник» с дарственной надписью поэта: «Другу моему Сергею».
Кроме Прасковьи у Щербатовых было шестеро сыновей и две дочери. Дети росли в любви и свободе. Девочкам, как и мальчикам, стремились дать достойное образование. После переезда семьи из имения в Москву юные княжны были поручены попечению лучших учителей. Русскую словесность преподавал профессор Ф.И. Буслаев, музыку - Н.Г. Рубинштейн, живопись - А.К. Саврасов. Кроме того обладавшая живым умом и усидчивостью Прасковья уже в отрочестве свободно владела несколькими иностранными языками.
В 1856 г. девушка впервые вышла в свет по случаю коронации императора Александра II и сразу заставила говорить о себе, ибо помимо ума обладала и замечательной красотой. «Думал, будет скучно у Рюминых, но увидел ее и стал весел!» — записал в дневнике Толстой после знакомства с Щербатовой. Сама юная красавица была очевидно менее впечатлена встречей с известным писателем, и в её дневнике появляется насмешливая запись: «У него с «чердаком» было всегда не в порядке».
Впрочем, проблемный «чердак» графа не помешал девушки в дальнейшем не только танцевать с ним, но и вести долгие беседы… о справедливости бытия. Эти вопросы уже в ту пору беспокоили пытливый ум и чуткую совесть княжны.
Неизвестно, узнала ли она себя в Китти, и, если да, то как оценила свой литературный портрет. Вполне может быть, что так же, как и все портреты живописные, на обороте которых Прасковья Сергеевна писала: «Не похожа. Была гораздо лучше!»
Среди многочисленных поклонников красавицы сразу выделился один – граф Алексей Сергеевич Уваров, сын бывшего министра просвещения, ученый археолог и меценат. Он был на 15 лет старше Прасковье и отличался от более молодых кавалеров серьезностью, подобающей ученому мужу. Однако, именно эта черта привлекла к нему сердце девушки. «Граф говорил, что он гораздо старше меня, не любит свет, занят наукой и боится, что его привычки и жизнь могут показаться трудными и скучными молодой девушке, как я. Я откровенно ответила, что его полюбила за то, что он серьёзнее других, что я обещаю быть ему не только хорошей женой, но, если он позволит, то и помощницей», - вспоминала Прасковья Сергеевна много лет спустя. «Я не могла не увлечься светлой личностью графа, его всесторонним образованием, его отзывчивостью ко всему хорошему и доброму и его любовью к искусству и науке», - признавалась она.
Однако, для заключения брака требовалось преодолеть предубеждение родителей невесты. Щербатовы считали старшего Уварова врагом Пушкина (поэт выражался о нем весьма оскорбительно) и даже подозревали в соучастии интриге, погубившей «солнце русской поэзии». Однако, Алексей Сергеевич убедил их, что не во всем солидарен с отцом, и к их раздору с Пушкиным касательства не имеет.
Венчались Уваров и Щербатова в Троице-Сергиевой Лавре, подле которой прожили четыре дня, гостя у родственницы графа. После свадьбы молодые отправились в путешествие по Европе. Алексей Сергеевич показал жене Италию, подробно и увлекательно рассказывая об архитектуре и живописи, о древней истории, которая открывалась в этой стране, как ни в одной другой. Во время этого путешествия счастливый супруг заказал знаменитому французскому селекционеру Жаку Жюльену Марготтену новый сорт чайной розы, названный в честь любимой жены графиней Прасковьей Уваровой…
«Передо мной открылся совершенно новый, чудный мир, с новыми взглядами не только на историю и искусство, но, откровенно говоря, и на всю жизнь. Стали близки и понятны занятия мужа, его увлечения», - вспоминала графиня об итальянском турне. На античных развалинах они много говорили с мужем и о русских древностях, многочисленных, но совершенно заброшенных и не исследованных.
- Как не ценим мы свое, как расточительны мы! - негодовала Прасковья Сергеевна и всецело разделила мечту мужа открывать и изучать памятники истории родной страны. В лице молодой жены Уваров обрел вернейшего и деятельного помощника в своем деле. В начале второй половина 19 века археологическая наука в России находилась в зачаточном состоянии, и Алексей Сергеевич был в оной одним из первопроходцев. Он первым понял, что раскопки должны вестись системно, чтобы не терять значительную часть артефактов. Прасковья Сергеевна помогала ему составлять каталог последних и зарисовывала их. Чтобы быть максимально полезной муже в его деле, графиня изучила многочисленные книги по археологии, истории, различным видам искусств. Когда граф основал Московское археологическое общество, она, не будучи его членом, занималась организацией археологических съездов и вела деловую переписку, освобождая мужу время для научной работы и экспедиций. В благодарность Алексей Сергеевич посвятил ей свою книгу «Каменный период» и подарил медаль, поднесенную ему на Тифлисском съезде археологов, сделав на ней гравировку: «Любимому сотруднику». «Ты всегда участвовала во всех моих путешествиях и постоянно содействовала мне в моих изысканиях», - писал граф жене. Тем не менее он не допускал ее на заседания Академии наук, приводя в качестве аргумента строки щербатовского кумира Пушкина:
Не дай мне Бог сойтись на бале,
Иль у подъезда, на крыльце
С семинаристом в желтой шали
Иль с академиком в чепце!
Брак их был на редкость счастливым. В нем были и любовь, и единомыслие, и общее дело, вдохновляющее обоих, и семеро детей, из которых лишь одна девочка скончалась в малолетстве. Прасковья Сергеевна была прекрасной матерью и рачительной хозяйкой. Именно она в отсутствии мужа занималась хозяйственными вопросами – в частности, устроением крестьян и налаживанием новой формы помещичьего уклада после отмены крепостного права.
Сам граф в это время был занят экспедициями, руководил отделом русской и славянской археологии Академии наук, а в 1883 г. при поддержке Государя Александра Третьего основал в Москве Исторический музей, первым директором которого стал брат Прасковьи Сергеевны.
Уваров внезапно скончался через год после открытия музея. Несмотря на постигшее её горе, графиня решила продолжить дело мужа, понимая, что тот не оставил преемника, зато оставил множество нереализованных проектов. Прасковья Сергеевна погрузилась в изучение наследия супруга и вскоре отправилась в свою первую самостоятельную экспедицию – на Кавказ. Оттуда она привезла большое количество артефактов и путевые записки, увидевшие свет в 1891 г.
По возвращении Уварова возглавила Комиссию по сохранению древних памятников, в качестве руководительницы которой она год за годом ездила по городам и весям, проводя их натурное обследование. Вместе с коллегами по комиссии Прасковья Сергеевна разработала схему для составления описи существовавших памятников старины.
В 1908 году пожилая графиня побывала в Орле, где познакомилась с работой церковного историко-археологического общества и содействовала созданию древлехранилищ и архивных учреждений. «С особенным вниманием Уварова рассматривала стародавние предметы церковной ризницы, богатые по материалу и шитью шелками, золотом и серебром облачения, воздухи, пелены, плащаницы и другие экспонаты, поступившие в древлехранилище из основанного в XIII веке Свенского монастыря под Брянском, - вспоминал один из орловских хранителей. - Прасковья Сергеевна удивлялась изяществу и восхитительной кропотливости ручной работы... Выдающимся памятником древности она сочла нательные кресты (энколпионы) XII века для запасных святых даров, которые в старину, с благословения церкви, миряне брали с собой в путешествия или походы и сами ими приобщались.
Поразила Уварову и одна неизвестная доселе по названию музейная икона святого Тита преподобного, по-видимому, скитника. Она просила членов общества принять все меры для уяснения личности святого и прочтения весьма тусклой и едва сохранившейся подписи на его иконе. При осмотре музея Прасковья Сергеевна многое, интересовавшее ее, записывала в свою памятную книжку. Часть экспонатов она сравнивала с имеющимися у нее фотографиями.
Знакомством с музеем, архивом и библиотекой общества графиня осталась очень довольна, выразив лишь сожаление, что не располагает достаточным временем для тщательного обследования ряда экспонатов и документов. В конце экскурсии она расписалась в книге посетителей музея…»
Свидетельство это типично: вдумчивая, знающая и увлеченная делом графиня-археолог производила на всех исключительно восторженное впечатление. Она внимательно выслушивала доклады, расспрашивала, уточняла и неизменно оказывала все возможное содействие исследователям и хранителям старины.
Среди обращавшихся к Уваровой за поддержкой был и Иван Цветаев «На таких чудаках мир держится!» — заметила о нем графиня и приложила все старания, чтобы «чудак» смог основать Музей изящных искусств имени Александра Третьего (ныне – Пушкинский).
Не меньшую отзывчивость нашел в княгине ещё один «чудак» - заведующий музеем и раскопками в Херсонесе Карл Косцюшко-Валюжинич. Ознакомившись с положением этого уникального памятника античной культуры, Уварова обратилась с письмом к Императору Александру Третьему: «Повели, Государь, и древний Херсонес станет русской Помпеей, заинтересует всю благомыслящую Россию, привлечёт к изучению своих древностей не только русских учёных, но и путешественников из Западной Европы». Ходатайство Прасковьи Сергеевны было поддержано К.П. Победоносцевым, и Государь дал свое одобрение предложенным графиней экстренным мерам для спасения памятников Херсонеса. В частности, были выделены средства на проведение необходимых исследований, поддержано создание музея, запрещены самовольные раскопки. Последние, впрочем, продолжались, и 15 лет спустя, в 1902 г. Уварова обратилась с письмом уже к новому Государю, Николаю Второму: «Повелите, Государь, и спасите для чести и славы России древний Херсонес, которым могла бы Россия гордиться и пользоваться для образования народа, как гордится и пользуется Помпеей Италия, государство во сто раз меньше и беднее нашего обширного Отечества».
Наследуя мужу, Прасковья Сергеевна стала председателем Московского археологического общества, а также почетным членом Петербургской академии наук, профессором Дерптского университета, кавалерственной дамой ордена Св. Екатерины. Много российских и европейских званий и наград украсили послужной список этой удивительной женщины. Бельгийские селекционеры уже не по заказу, а в знак уважения вывели еще один сорт розы, названный «Принцесса Уварова».
Свою личную коллекцию археологических находок Прасковья Сергеевна передала Историческому музею. В 1906 г. графиня на свои средства учредила в память А. С. Уварова премию за исследования в области древнерусского зодчества. Её слава мецената и благотворительницы немногим уступала славе ученой. И в этом она тоже наследовала Алексею Сергеевичу. Он ещё в 1865 г., будучи избран предводителем дворянства Можайского уезда, основал Можайское благотворительное общество. Его председателем стала Прасковья Сергеевна. Целью общества было оказание помощи местному населению «в самом широком смысле этого слова». Графиня лично определила перечень направлений этой помощи: «Призрение сирот, обучение грамотности крестьянских малолетников, доставление работ бедным труженицам, развитие грамотности в народе и другие благотворительные цели». Общество ремонтировало дома бедняков, пеклось о немощных, открывало школы для крестьян.
Входя в состав Школьной комиссии, Прасковья Сергеевна ведала устройством школ и подготовкой учителей, разрабатывала учебные программы, лично руководила шестью сельскими школами, считавшиеся образцовыми. Здесь, помимо общеобразовательных предметов, воспитанники обучались различным ремеслам с тем, чтобы по выходе во взрослую жизнь иметь надежный заработок. Уварова сама ездила по деревням, убеждая крестьян учить детей, в том числе девочек, сама проводила собеседования с педагогами, избирая лучших, нередко сама вела занятия в своих школах. Одной из школ, основанных ею, был интернат для сирот и детей бедняков в Поречье. Здесь помимо общеобразовательных предметов, воспитанники обучались ремеслам, дабы иметь верный кусок хлеба по выходе «во взрослую жизнь». Благотворительная деятельность Общества в значительной мере оплачивалась из личного капитала семьи Уваровых. Труды матери разделяли и дочери Прасковьи Сергеевны.
Главным направлением деятельности графини на поприще охраны древностей в начале нового века была борьба с бесконтрольным вывозом раритетов зарубеж. О необходимости запрета такового в 1916 году она писала министру внутренних дел А.Н. Хвостову, требуя принять соответствующий закон. Однако, уже год спустя расхищение и уничтожение древних ценностей начнет приобретать в России размах культурной катастрофы. В пламени революции, гражданской войны и большевистского вандализма безвозвратно утрачивались бесценные коллекции, бесчисленное количество предметов искусства были проданы заграницу для покрытия нужд Коминтерна. За всем этим хранительница русской старины будет наблюдать уже с чужбины.
После октябрьского переворота 77-летняя графиня уехала в Ессентуки, где завершила свой многолетний труд «Описание миниатюр грузинских Евангелий XV и XVI веков». В 18-м, несмотря на гражданскую войну, она обосновалась в Майкопе и проводила археологическое обследование окрестностей. При этом утратившая большую часть имущества Прасковья Сергеевна вынуждена была на пороге 80-летия зарабатывать на жизнь преподаванием иностранных языков.
В начале 1919 г. Уварова была эвакуирована из Новороссийска. Последние годы ее жизни прошли в Сербии в окружении многочисленных внуков. Она скончалась в 1924 г., на 40 лет пережив своего мужа. Первая в мире женщина-археолог была погребена на Новом кладбище в Белграде. А ещё через 10 лет рядом с нею упокоился ее сын, Игорь.
«Память о П.С. Уваровой среди ученых будет жить долго, - писал академик А.И. Соболевский, - Едва ли скоро мы увидим опять такого деятеля - бескорыстного, энергичного, преданного науке до самопожертвования, талантливого, широко образованного, как П.С. Уварова».
Русская Стратегия |
