Посвящается Г. Улетовой, певице,
записавшей альбом романсов Бориса Прозоровского…
«Мы только знакомы», «Вам 19 лет», «Я не вернусь», «Мой табор», «Кольца», «Газовая косынка», «Вернись», «Караван», «Левкои», «Корабли», «Плачет рояль», «Мы оба лжём», «Жигули», «Я старше вас», «Никому ничего не рассказывай» - все эти и ещё более ста романсов, составляющих сокровищницу этого жанра, создал композитор, чьё имя известно лишь поклонникам романса, а биография и поныне практически не исследована.
Борис Алексеевич Прозоровский происходил из древнейшего княжеского рода. В летописях неоднократно можно найти упоминание «боляр Прозоровских». Прозоровские были связаны родственными узами с другими родовитыми фамилиями. К примеру, на полотне немецкого живописца, относящегося к концу 17-го – началу 18-го века, запечатлевшего семейство князя Волконского, среди прочих домочадцев выведен и А.А. Прозоровский, приходившийся мужем одной из княжон Волконских. Один из представителей рода Прозоровский стяжал себе известность, как археолог.
Несмотря на многовековую историю, к концу 19-го века семья сильно обеднела. Отец Бориса Алексеевича был военным врачом, широко известным в Тифлисе, куда Прозоровские перебрались из Петербурга. Профессия отца определила, казалось бы, и судьбу сына, родившегося в 1891 году. Тяжёлое материальное положение, усугубившееся после развода родителей, заставило его стать военным медиком. Борис Алексеевич получил фундаментальное образование, окончив Военно-медицинскую академию в Петербурге.
Однако, больше медицины увлекала молодого человека музыка и поэзия. Музыку очень любили в доме Прозоровских. С детских лет будущий композитор был окружён песнями и романсами, исполняемыми вживую и записанными на грампластинки, которые в большом количестве водились в доме. Врачебная практика не заставила Бориса Алексеевича забыть призвание. Он пробовал сочинять стихи и музыку, в годы Первой Мировой войны рискнул выпустить в свет сборник стихов «Песни любви и печали», который, к разочарованию автора, не был замечен.
После революции 17-го года и последовавшего за ней Брестского мира военврач Борис Прозоровский возвратился в Тифлис, где полностью посвятил себя музыке. Он много и с упоением работал над новыми романсами, с успехом исполнял их, стяжав себе славу поэта-романсиста, и, наконец, задумался о необходимости создать свою собственную программу, для которой необходим был исполнитель. В этот момент судьба свела композитора с певицей, которая на многие годы стала его музой, Тамарой Церетели. Восемнадцатилетняя студентка тифлисской консерватории, она отличалась редкой красотой, замечательным голосом и большим талантом. Ей Борис Алексеевич посвятил один из самых известных своих романсов:
В мою скучную жизнь вы вошли так нежданно,
Неожиданно радостна ваша тайная власть,
Ураганом весенним, но совсем нежеланным
В мою тихую жизнь ворвалась эта страсть.
Ах, не будьте жестоки, ни к чему сожаленья,
Не дарите из милости мне весну ваших лет.
Уходите скорее, оставайтесь виденьем
И мучительно просто скажите мне: «Нет!»
Вам 19 лет, у вас своя дорога,
Вы можете смеяться и шутить,
А мне возврата нет, я пережил так много
И больно, больно так в последний раз любить!
Творческий союз Тамары Церетели и Бориса Прозоровского имел огромный успех. Тифлис, где состоялся дебют их первой концертной программы, рукоплескал им. После этого Борис Алексеевич уговорил Тамару переехать в Москву. В 1923 году состоялся их первый совместный концерт в Большом зале Московской консерватории, который был повторен дважды и назван критиками «настоящей победой композитора». Началась огромная концертная деятельность. Города сменяла друг друга, и везде Прозоровского и его музу встречали овациями и невероятным количеством цветов. На их выступления невозможно было попасть, билеты раскупались во мгновение ока. Это был период подлинной славы Бориса Алексеевича. Кроме Церетели, его романсы стали исполнять короли и королевы русского романса: Вадим Козин, Изабелла Юрьева, Пётр Лещенко и др. Всего более шестидесяти артистов исполняли романсы Прозоровского по всей России. В 20-е годы композитор создал самые знаменитые свои произведения, которые сегодня назвали бы шлягерами, в 1926 году они вышли рекордным тиражом – 40 тысяч экземпляров. Среди созданных в этот период романсов хорошо известен романс «Корабли» на стихи самого Прозоровского, строчка которого стала крылатой и повторяется доныне всеми без ведома о её происхождении:
Мы никогда друг друга не любили,
В своих сердцах привета не носили,
Случайных встреч и взоров не ценили
И разошлись, как ночью корабли…
Но, разойдясь, сквозь сумраки ночные
Мы с трепетом в сердцах своих прочли,
Что наши души близкие, родные,
Что полюбить друг друга мы могли…
Годы славы пролетели быстро. В 30-е романс был объявлен буржуазным, белогвардейским жанром и запрещён. А вслед за жанром под молох репрессий попали и его верные служители. Через адовы круги ГУЛага пришлось пройти и Лидии Руслановой, отбывавшей срок вместе с актрисой Зоей Фёдоровой и возлюбленной адмирала Колчака Анной Тимирёвой, и Вадиму Козину, и Борису Прозоровскому…
Предчувствуя конец, Борис Алексеевич написал один из последних своих романсов на стихи В. Маковского:
Прощаюсь нынче с вами я, цыгане,
И к новой жизни ухожу от вас.
Не вспоминайте меня, цыгане!
Прощай, мой табор, пою в последний раз!
Цыганский табор покидаю.
Довольно мне в разгуле жить!
Что в новой жизни ждет меня, не знаю,
А в прошлой не о чем тужить.
В 1933 году они с Тамарой Церетели записывают свою последнюю пластинку. Вскоре Прозоровский был арестован и отправлен на Беломорканал. Там «бывшему» князю пригодилась профессия медика. Несколько лет он работал в лагерной санчасти, благодаря чему избежал гибельных общих работ и выжил. По отбытии срока композитор ненадолго вышел на свободу. Вернувшись в Москву, он узнал, что Тамара Церетели в эти годы стала выступать с аккомпаниатором Зиновием Китаевым. Борис Алексеевич откликнулся на это известие грустным, прощальным романсом:
Как странно всё это: совсем ведь недавно
Была наша близость безмерна, безгранна,
А ныне, ах, ныне былому не равно:
Мы только знакомы. Как странно...
Завязка ведь - сказка. Развязка - страданье.
Но думать всё время о Вас неустанно.
А может быть, в прочем? Зачем? Нет не надо.
Мы только знакомы. Как странно...
Прозоровский успел дать несколько концертов, после одного из которых его арестовали вновь, обвинив в моральном разложении армии и флота, и отправили в Сибирь. Пресса в те дни писала о депортации композитора, «культивирующего «белогвардейский» жанр». Ни приверженности последнему, ни княжеского титула Борису Алексеевичу простить не могли. В 1939 году после очередного допроса он был расстрелян. Ни точной даты его гибели, ни могилы не известно. Лишь в 1957 году Прозоровский был посмертно реабилитирован.
Репрессии не коснулись его музы. Тамара Церетели продолжала артистическую карьеру. Говорят, что она спасла тогда практически запрещенный жанр классического русского и цыганского романса. Это удалось ей благодаря умной и осторожной репертуарной политике: наряду с романсами певица блистательно исполняла и сочинения советских композиторов, и грузинские народные песни, чем снискала благосклонность кремлевских руководителей. Тамара Семёновна так и не вышла замуж. Их отношения с Борисом Алексеевичем были гораздо глубже творческих. В годы своего триумфа они практически не расставались и, по воспоминаниям очевидцев, выглядели совершенно счастливыми. Почти на всех нотных сборниках 20 - 30-х годов после слов «Музыка Б.Прозоровского» почти стоит: «Посвящается Т.Церетели». В пору, когда вспоминать имя опального композитора было ещё небезопасно, Тамара Церетели прямо заявила в одном из своих интервью, что всем в своей жизни обязана Борису Алексеевичу, человеку высокой морали и чести, выдающемуся музыканту…
|
