Несколько лет назад один из полуграмотных минкультовских чиновников умудрился перепутать его фамилию, написав в официальном документе – Савва Третьяков… Малограмотность в данном случае оказалась символической, ибо наградила одного русского подвижника-гиганта фамилией другого. Ямщиков и Третьяков – два великих русских созидателя, богатыря, наследие которых будет жить, доколе жива Россия.
«Государству так и не удалось полностью вытравить из людских душ божественное начало. Я принадлежу к тому счастливому числу моих соотечественников, которые строили свои жизни на основе наставлений учителей, воспитанных в дореволюционную эпоху. Так что этот мощнейший национальный генофонд, так активно уничтожавшийся большевиками, всё-таки успел проявить себя…» - говорил о себе Савва Васильевич Ямщиков.
По матери он происходил из старообрядцев поморского согласия. Мать сохранила верность древнему Православию даже в годы яростного богоборчества, и Савва в детские годы посещал службы в старообрядческой церкви на Преображенке, которую некогда строили его предки, и даже пел в церковном хоре. При этом отец его был кадровым советским военным и, как и подобало, атеистом. Правда, Василий Ямщиков умер от скоротечной чахотки, когда сын был совсем маленьким, не успев серьёзно повлиять на его становление.
Старообрядчество и приобщенность к церковным таинствам и обрядам не помешало Савве расти обычным советским подростком. Военная-послевоенная компания павелецких бараков, школа, пионерия, комсомол, спорт… И всё же закваска была крепкой. Проработав пару лет грузчиком, юноша поступил на искусствоведческое отделение исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова и вскоре обрел свое призвание. Его преподаватель В.В. Филатов пригласил его работать во Всероссийском реставрационном центре, расположенном в здании Марфо-Мариинской обители в Москве. Савва Васильевич проработал в этих стенах художником-реставратором в отделе иконописи ровно 20 лет…
Именно возвращение русскому народу его древнего искусства – икон, малоизвестных шедевров живописи из провинциальных запасников и частных коллекций – стало делом жизни Ямщикова. Большую часть времени он проводил в поездках по русской глубинке, открывая и спасая бесценные шедевры, восстанавливая их и являя народу. За сорок лет служения Савве Васильевичу удалось возродить сотни произведений искусства. Он проводил многочисленные выставки, издал десятки книг, альбомов, каталогов…
Одновременно Ямщиков делала телевизионные программы – документальные фильмы и телевизионные интервью с известными деятелями культуры, с которыми был дружен.
Есть люди, обладающие особым даром – дружить. Савва Васильевич обладал им всецело. Недаром и музей, ему посвященный, получил название «Музей друзей». Историки, художники, кинематографисты, журналисты, военные, общественные деятели, музейщики, педагоги, промышленники… - он имел друзей везде. Но непростым был этот друг, ибо, ревностно служа своему делу, желал сослужения ему и от других, а потому друзья волей-неволей оказывались соучастниками трудов подвижника, уступая его требовательному напору. Если же случалось Савве Васильевичу всерьез разойтись с кем-то, то преодолеть разлад оказывалось практически невозможным. К примеру, так и не примирился он с ещё одним русским богатырем – Вячеславом Клыковым, начало ссоры с которым положил созданный последним злосчастный памятник Жукову.
Савва Васильевич с непримиримой ненавистью относился к разрушившим Россию, разорившим русскую культуру и надругавшимся над русской Церковью большевикам. «Прежде чем задать этот волнующий меня вопрос и попытаться разобраться в сложных перипетиях, с ним связанных, скажу, положа руку на сердце, что кровавое «красное колесо» в страшной части нашей истории продолжает пластать меня по бренной родной земле не только горькой памятью о зверствах прародителей антирусского террора, но и мнимой бархатностью нынешнего уничтожения России, осуществляемого их не менее жестокими последователями, учениками, а иногда и просто родственниками по прямой, - писал он. - Три основных составляющих русофобского террора коснулись меня отнюдь не косвенно. Одна половина моих дедов и прадедов - потомственные крестьяне из зажиточных слоёв, умевших и мельницу поставить, и урожай богатый собрать, не прибегая к помощи наёмных рабочих рук, обходясь своими недюжинными способностями и силой, отпущенной Богом; многие же из предков по материнской линии были верными слугами церкви, стойкими последователями старообрядчества. Разве можно мне забыть и простить тотальное уничтожение золотого фонда отечественного крестьянства, когда тридцать миллионов хранителей и кормителей России были сняты русоненавистниками с родных мест и истреблены физически?»
Тем не менее мнимое крушение советской власти в 1991 году, оказавшееся на проверку крушением тысячелетнего российского государства, отнюдь не вызвало ликования Ямщикова. «Ни для кого не является секретом печальный факт оскудения исторического и культурного кругозора населения Российской державы, ставшего закономерным следствием разрушения классической системы школьного образования «комиссарами в пыльных шлемах», - отмечал он впоследствии. - Борясь с ненавистным православием, насаждая чуждые нашей стране революционные идеалы западных атеистов, выплеснули они вместе с водой и младенца, лишив подрастающее поколение главного источника знания - истории мировой христианской культуры. Мне верилось, что первым шагом на пути к духовному прогрессу в перестроечное время должно стать возвращение в школу преподавания истории религии, ибо без неё невозможно изучать литературу, изобразительное искусство, музыку, театр, философию и даже основы юриспруденции. Верилось недолго, ибо уже в августе 1991-го, увидев ельцинское маскарадное представление у стен «Белого дома» и американского посольства, понял я, какие «познеровские времена» наступают в земле Российской».
Не менее красноречивым было и то, кого оплакивали в качестве жертв коммунистической системы «кривозащитники»: «Сколько дифирамбов Бухарину, Тухачевскому, Якиру, Литвинову и другим разрушителям России было пропето слугами партийной верхушки, занимавшими главные места у номенклатурной кормушки. С какой щенячьей радостью перекрасившиеся журналы публиковали казавшиеся сенсационными, а на самом деле давно отшлакованные архивные документы о «героях», уничтоживших мировую и отечественную литературную и художественную классику, превративших подлинную культуру в экспериментальный суррогат, столь близкий и дорогой «комиссарам в пыльных шлемах» и «детям Арбата». Закрывали глаза борзописцы на тот факт, что родители этих детишек заняли дома, принадлежавшие ранее истинным арбатским старожилам, уничтоженным красным колесом революции. Возмездие, обрушившееся на их отнюдь не невинные головы со стороны бывшего подельника, превратившегося в тирана, стало законной платой за физическое уничтожение миллионов русских крестьян, лучших представителей отечественной интеллигенции, за пастырей православия, живыми закопанных в землю или сосланных на верную погибель на окраины бывшей империи. Вот их-то и славили писатели, режиссёры, актёры и публицисты, поспешившие поменять партбилеты на иностранную валюту».
«Получив вожделенную свободу, горлопаны не создали ничего», - мрачно констатировал Ямщиков и указывал причины катастрофы конца ХХ века: «Разрушив империю, царь которой, Александр III, объявил всему миру, что у России всего два верных союзника - армия и флот, большевики уничтожили драгоценный крестьянский генофонд, а без него Россия действительно превратилась в колосса на глиняных ногах. Заменив патриотическое, зиждившееся на глубокой вере православное мышление, свойственное отечественным философам уровня Хомякова, Достоевского и Ильина, пустопорожними интернациональными лозунгами, Советская Россия стала предметом неодушевлённым, а отдельные светлые личности и даже стойкие борцы не смогли противостоять разрушительной угрозе со стороны США и их европейских единомышленников».
Крушение страны ввергли этого, казалось бы, неутомимого гиганта в тяжелую депрессию, и целых десять лет он практически не выходил из дома и ни с кем не общался. Но, подобно Илье Муромцу, затем слез с печи, чтобы биться с супостатами – за Русь Святую, за Веру Православную, за упорно уничтожаемую русскую культуру… Биться не на жизнь, а на смерть.
Вернувшись к делу, Ямщиков занимался не только реставрацией, но и отстаиванием от разрушения очередными вандалами русского историко-культурного наследия (в частности, Абрамцева, Михайловского), публиковал многочисленные публицистические статьи, в которых не стеснялся в выражениях по адресу губителей России, вел программу на радио, выступал на ТВ. Его голос был одним из немногих, что подобно набату перекрывал царящую какофонию, заставляя слышать себя.
Несмотря на прогрессирующую болезнь, Савва Васильевич постоянно ездил по России – защищал, спасал, отстаивал, воссоздавал… Его стараниями обретали новую жизнь древности Пскова, при его участии возрождался старообрядческий Рогожский монастырь Москвы, он вместе с В. Ливановым, И. Золотусским и В. Распутиным организовал гоголевский комитет, добиваясь достойного почтения памяти величайшего писателя. На процессе по делу о разгроме кощунственной выставки в центре Сахарова Ямщиков выступал экспертом, поддерживая русских людей, которые не смогли стерпеть поругания своих святынь. «Я могу сказать как историк искусства, специалист по древнерусскому искусству, как богослов. Я считаю эту выставку, если выставка с таким названием прошла бы в любой другой стране мира, скажем в Италии, во Франции, в США, то этой выставкой занимались бы не эксперты, а общественность и юридические инстанции. Потому что выставка с названием «Осторожно, религия!», вы можете себе представить в Италии, если бы была выставка «Осторожно, католицизм» или «Осторожно, протестантство». Я считаю эту акцию одним из преднамеренных актов, позорящих нашу религию – православие, к которой я принадлежу. Причём сделано это преднамеренно», - говорил Савва Васильевич в суде.
- Считаете ли Вы, что православие у нас в стране должно иметь особые преференции со стороны государства? – спрашивали его.
- Безусловно. Потому что мы живем в стране, которая всю жизнь проповедовала православие.
- Допускаете ли Вы возможность взглядов атеистических с использованием тех средств, которые разрешены религиозным…
- Не допускаю. Уже большевики это нам допустили и закопали живыми в землю сотни священников.
Из статьи в статью, из выступления в выступление яростно бичевал Ямщиков правящую бал русофобскую клику: Швыдких, Ерофеевых, Познеров… «Трудно нынче жить в России русскому человеку, любящему Отечество, знающему историю, чтящему прошлое своего народа и исповедующему православие, - отмечал он. - С утра до вечера захваченные «бархатными» революционерами «почта, телеграф и телефон», по-нынешнему СМИ, стращают обывателя «русским фашизмом», который страшнее немецкого; суют насильно в руки представителей титульной нации провокационный лозунг «Россия для русских»; пытаются воссоздать в многонациональном государстве атмосферу, царившую в Германии 20-30-х годов прошлого века и обернувшуюся триумфом нацизма. Постоянные убийства, зверские проявления вандализма и насилия, захлестнувшие разорённую Горбачёвым и Ельциным страну, напропалую блефующие политики и их духовные вдохновители пытаются записать на счёт якобы заражённых бациллами шовинизма и национализма русских. Убивают, к примеру, иностранного студента, жителя ближнего зарубежья или, не дай бог, оскорбляют еврея, - и сразу во всех газетах, на экранах телевизоров, в радиоэфире устраиваются охота за ведьмами, поиск русского следа и гневное осуждение любых патриотических проявлений. Когда же безжалостные негодяи насилуют русскую девочку, расстреливают казачьих атаманов или сжигают дома и целые деревни, суровые витии молчат, набравши в рот воды, а случившееся считают необходимой закономерностью. Точь-в-точь, как в суровые годы Второй мировой: миллионы уничтоженных нацистами русских, белорусов и украинцев - это неизбежные жертвы войны, а холокост - вопиющая несправедливость».
Последним боем Ямщикова стала защита от коттеджной застройки пушкинского Михайловского. Эту битву богатырь выиграл, отстояв пушкинский заповедник. Но борьба с драконом стоила ему жизни. Савва Васильевич умер во Пскове, куда приехал для открытия выставки «Музей друзей». Псков давно стал родным ему не по рождению, но по душе. Здесь он завещал похоронить себя, что и было исполнено…
«Нет у нашей новой «элиты», так она себя называет, совести, - предупреждал Ямщиков. - Они настоящую русскую культуру или ненавидят, или не знают. И если мы вместе с руководителями нашего государства и вместе с Александром Сергеевичем Пушкиным не поставим на их пути заслон, мы канем в бездну».
Сегодня А.С. Пушкина вместе с Гоголем и Лермонтовым изымают из экзаменационных билетов 11 класса, заявляя, что довольно проходить их в 10-м, и заменяя великую русскую литературу возвращаемыми в программу кощунственными большевистскими агитками типа «Как закалялась сталь»… Сегодня Вексельберги и Нисановы добивают недоуничтоженную Лениным единственную романовскую усадьбу в Подмосковье Ильинское… А в Крыму под застройку идет усадьба Данилевского и дача Шмелева… Сегодня стирают с лица земли остатки деревянной старины в Рязани, Вологде и других городах… И варварски застраивают последние островки исторической Москвы – так, что уже невидно за частоколом небоскребов куполов Рогожской обители, установленных некогда стараниями Ямщикова. Кажется, всё, решительно всё вопиёт о защите. Но Защитника нет. Нет сегодня такого голоса-набата, который заставлял бы слышать себя. Нет Саввы Ямщикова. И при каждом очередном поругании русской культуры особенно остров вспоминается и ощущается это. И, сказать по правде, лучшей памятью о богатыре-созидателе, лучшим воздаянием ему были бы не выставки, не «Музей друзей», не вызвавший немало споров памятник ему, не бесчисленные речи о нем, а – продолжение его Дела, его Служения, его Подвига. Несгибаемая, не ведающая лицеприятия и искательства борьба за спасение русского исторического наследия, сохранение русской культуры. Спасенная от застройки усадьба или улочка Москвы, или уголок деревянной Вологды, восстановленный из руин памятник – вот, лучшая память о том, кто посвятил и положил на это всю жизнь.
Несмотря на жесткие оценки реальности, Савва Васильевич верил в конечное торжество исторической, Великой России, и эта вера давала ему силы для борьбы за неё. «Не хочу торопить события, - говорил богатырь-созидатель, - но уверен, что Господь управит, и если не мы, то наши дети дождутся того светлого дня, когда прикремлёвский погост разместится во вновь отстроенном пантеоне. Соотечественники будут приходить туда, чтобы поклониться Королёву, Гагарину и другим великим людям. Пройдут неразбериха и суета, царящие ныне на дворе, и перестанут произноситься всуе вместе со священномучениками, в российской земле просиявшими, имена их убийц. Недолго простоял гипсовый памятник Иуде, воздвигнутый при осуществлении ленинского плана монументальной пропаганды. Точно так же исчезнут рукотворные идолы вождям революции, соседствующие зачастую рядом с монастырями и храмами. Не будут больше пассажиры метро садиться в поезда на станции, носящей имя одного из убийц царской семьи Войкова, а Екатеринбург станет центром одноимённой губернии, не увенчанной больше фамилией Свердлова
Русская Стратегия |
