- Если меня убьют, то слушаться графа Келлера. Я ему сообщил все... – говорил перед очередным боем подчиненным генерал Скобелев, имея ввиду своего ближайшего соратника – графа Федора Эдуардовича Келлера, дядю знаменитого Федора Артуровича Келлера, по его примеру вольноопределяющимся также отправившегося на Балканский фронт…

Келлер-старший, как и абсолютное большинство тогдашнего русского общества близко к сердце принимал славянский вопрос. Когда в 1876 г. Сербия и Черногория объявили войну Турции после зверского подавления сербского восстания годом раньше, 4000 русских добровольцев отправились на выручку «братушкам». Возглавил их вопреки воле Государя тайно покинувший Россию и тем оказавшийся фактически вне закона отставной генерал-майор М. Г. Черняев, герой среднеазиатских кампаний. Следом, также уйдя в отставку, устремился в Сербию и Келлер.

Став подполковником сербской армии 26-летний Федор Эдуардович участвовал в самых опасных вылазках. Однажды он едва не попал в плен и прорвался из окружения, отстреливаясь из револьвера. Сербы восхищались отчаянной храбростью русского офицера, его беспримерная доблесть воодушевляла даже самых нерешительных бойцов.

Граф не раз выполнял поручения Черняева и по мере увеличения русской группировки возглавил левое крыло 3-го корпуса, в который входило 14 батальонов пехоты, 2 эскадрона конницы, 10 орудий. Оперировать этой группе пришлось против самого Османа-паши. Действия Федора Эдуардовича, несмотря на молодость, были успешны и отмечены несколькими сербскими наградами. Однако, численность сербской армии была слишком недостаточной, а дух необученных сербских солдат слишком низок, чтобы всерьез противостоять туркам. Русские и болгарские добровольцы не могли заместить собой необходимую для этого армию. Сербская армия была разбита. Бригада графа Келлера, сражавшаяся в тот день с львиной яростью, потеряла в том страшном бою половину своего состава.

Из оставшихся русских добровольцев была сформирована дивизия полковника А.П.Меженинова, назначившего Келлера начальником штаба. Однако, вне боевых действий значительная часть бойцов стала морально разлагаться. Федор Эдуардович попытался установить в части строгую дисциплину, но не нашел в этом поддержки собственного начальника. В итоге граф подал в отставку и вернулся в России.

Однако, оставаться на Родине ему пришлось недолго. В 1877 г. Россия официально объявила войну Турции, и в новой кампании русских офицеры участвовали уже на самых легальных основаниях. Имя Федора Эдуардовича вновь было овеяно легендами о его удивительных подвигах. Во главе сотни казаков под огнем турецких оружий он занимает селение Гуру Яломницу, под обстрелом вражеских флотилий руководил возведением укреплений при впадении реки Яломницы в Дунай, охотников на пароходе "Фульдженеро" участвует в рекогносцировке у Гирсова и установке заграждений в главном русле Дуная… Теперь уже русские ордена один за другим украшают мундир графа. А более всех иных наград украсила его Золотая сабля "За храбрость".

Под началом Скобелева, командовавшего Иметлийским отрядом, Келлер замещал заболевшего начальника штаба Куропаткина. Именно он после успешной разведки сумел перевести колонну русских войск через Иметлийский перевал. «Рыхлые снега приходились по грудь, шли в какой-то каше… - вспоминал об этом переходе В.И. Немирович-Данченко. - Поворачивали направо, налево; уходили опять назад, огибая отвесы диких скал; вспалзывали по лестницам, образуемыми выступами их, падали с этих лестниц, когда вместо камня под ногами оказывался лед. Наконец, показался песок. Тут тропинка оказалась до того узка, что солдаты шли гуськом. До того был убийственно тяжел этот путь, что без преувеличения должен сказать: отдыхали через каждые двадцать пять – тридцать шагов. И какие это шаги были! Солдаты с натугой выхватывали ногу из снеговой глыбы, потом ступали вперед, опять погружаясь в вязкую массу. Под ногами снег расползался, ноги расходились – приходилось падать и, скрепя зубами, подниматься опять…

Полковник Ласковский далеко впереди. Он разрабатывает дорогу. С ним начальник штаба граф Келлер, они бросили своих лошадей и идут так. Это еще только начало пути, а уже можно прийти в отчаяние!»

Вскоре Ласковский  получил ранение, и Федор Эдуардович вел колонну уже один. «…В ярком свете месяца чем-то необычайным казался этот зигзаг сверху вниз, образуемый на белой поверхности горы длинною вереницею черных фигур, медленно взбиравшихся  на площадку, где уже в полном бессилии собралось двенадцать уральцев с лошадьми и своим командиром Кириловым, в крайнем утомлении спавшим на снегу, - продолжал мемуарист. - Тут же точно замер от усталости генерал Столетов. Неутомимым оказался только граф Келлер, без отдыха отправившийся дальше во главе своего отряда занимать Ветрополье – плоскогорье, бывшее еще верстах в трех от нас. Так мы встретили на балканских высотах Рождественскую ночь! На одной из скользких площадок расположились табором. У генерала Столетова  оказались херес и мясо. Закусили, сделали по глотку и поздравили друг друга с праздником. Только что было расчувствовались и стали сентиментальничать, как сверху прибежал казак:

- Пожалуйте еще роту…

- А что?

- Граф Келлер заняли Ветрополье без выстрела. Теперь надо Марковы Столбы занимать».

Совершив это рождественское чудо, неутомимый Федор Эдуардович продолжил развивать успех. На другой день он уже сражался в бою под Иметли, на третий - атаковал Шейновский лагерь турок, а на четвертый – в битве под Шейновом участвовал в пленении всей турецкой армии Весселя-паши. За эту беспримерную вереницу подвигов Келлер был удостоен ордена Св. Георгия.

Болгарский офицер С. И. Кисов, служивший под началом Келлера во время Шейновской операции, вспоминал: «Граф Келлер был еще молодой, но славный и храбрый боевой офицер… Кроме своих боевых качеств граф Келлер отличался просто ангельской добротой, кротким характером и любовью к своим подчиненным, о которых всегда заботился как отец; его же преданность военному делу и свойство всегда свято исполнять свои обязанности делали его неутомимым в службе».

Новый год начался для графа назначением начальником штаба болгарского ополчения и начальником штаба авангарда действующей армии под командованием Скобелева. В этом авангарде Келлер воевал до конца кампании. По завершении оной и переформировании болгарского ополчения в болгарское земское войско он был назначен уже его начальником штаба, а следом становится временно исполняющим должность начальника штаба всех войск, вверенных генералу князю А. М. Дондукову-Корсакову с оставлением исполнять уже занимаемую должность.

Лишь осенью 1878 г. Федор Эдуардович вернулся в Россию, где был произведен в полковники и… снова отправлен на Балканы для участия в работе международной комиссии по определению границ Болгарии. Лишь после этого граф окончательно возвратился на Родину, где ожидали его семья и невеста…

 Фёдор Эдуардович родился в семье минского губернатора, а позже сенатора – Эдуарда Федоровича Келлера. Его женой была Мария Ризнич, племянница Эвелины Ганской и Каролины Собаньской. Брак этот не был счастливым. Ризнич предпочитала жить заграницей отдельно от мужа, вместе с новым избранником П. Г. фон Дервизом. После развода, случившегося аккурат в дни начала Балканской кампании, ветреная полька вышла замуж за оккультиста А. Сент-Ива, для которого купила поместье Альвейдр и титул маркиза…

Тем не менее в браке с Келлером она произвела на свет четверых детей. Помимо Фёдора, сына Александра, ставшего камергером, и двух дочерей, Анну, занимавшую дожность камер-фрейлины В.К. Александры Иосифовны и Марию, известную мемуаристку, вышедшую замуж за генерал-майора графа Н.П. Клейнмихеля.

Дети воспитывались отцом. Федор Эдуардович был отдан в Пажеский корпус, откуда вышел корнетом в Кавалергардский Ее Величества полк. Семейные неурядицы не испортили его от природы светлый и легкий характер. Обладавший широким кругозором, остроумный, отважный, веселый, он был душой компании и пользовался авторитетом и любовью сослуживцев. Он всегда готов был прийти друзьям и на помощь, никогда не ища «платы» за это, не заставляя людей чувствовать себя в долгу перед ним. Граф умел помогать деликатно, не ставя людей в неловкое положение. Однажды один корнет проиграл крупную сумму и готов был пустить себе пулю в лоб. Келлер предложил ему заведомо проигрышное для себя пари и так снабдил спасительной для молодого человека суммой.

При этом граф постоянно работал над собой, занимался самообразованием, особенно внимательно изучая новейшие труды по военной науке. Это был исключительно одаренный, грамотный и инициативный офицер. «Я должен показывать пример…», - любил повторять Келлер.

Супругой Федора Эдуардовича стала княжна Мария Александровна Шаховская. Ее семья была дружна с Пушкиным и Глинкой и даже Ф. Листом. Девушка обладала замечательной эрудицией и исключительным вкусом. Её образ запечатлел Л. Бакст на известном портрете. Когда художник работал над ним, то просил свою модель вставать на маленькую скамеечку, так как рост ее был слишком миниатюрен.

Молодые венчались в придворной церкви Царскосельского дворца, а после свадьбы поселились в подмосковной усадьбе Сенницы, расположенной недалеко от Зарайска. Это время стало лучшим в истории этого имения. Федор Эдуардович не скупился, воплощая в его образе свои мечты о доме, семейном гнезде, которого он в сущности не знал. На месте барского дома был встроен готический особняк с башнями и каменными террасами. В том же стиле были выдержаны остальные постройки, включая служебные. Перед господским домом располагались фонтан с объёмной чашей, цветник и каменная лестница к каскадным прудам. От дома начиналась центральная аллея парка, переходившая в дорогу на Зарайск.

Не забыта за красотой была и практическая сторона. В усадьбе появились мельница и электростанция, в селе построили 11 предприятий, включая четыре суконные фабрики. Это дало местным крестьянам возможность хорошо зарабатывать, и село, насчитывавшее порядка 1000 жителей, процветало: оборот по производству ткани превышал 18 тысяч рублей, а общий годовой — до 40 тысяч 200 рублей.

Чтобы предотвратить оползни вдоль реки и оврага, Келлер нанял швейцарского учёного Рудольфа Обрехта, который разработал план залесения прилегающих земель. По его проекту высадили деревья на территории свыше 2000 га. Для усадебного парка были доставлены из-за границы саженцы свыше 300 видов, недалеко от особняка в саду из растений создали игровой лабиринт. Для самого Обрехта в усадьбе был выстроен отдельный двухэтажный дом.

Мария Александровна не отставала от мужа, активно занимаясь благотворительностью. На её средства были построены и содержались сельские ясли, школа, приют, больница и земское училище.

В этом браке родились двое детей: сын Александр и дочь Мария. Но, увы, в 1894 г. семью постигло горе: 9-летняя Маша разбилась, катаясь на санках… Над ее могилой по проекту архитектора Н.В. Султанова была построена усыпальница-оранжерея, где круглый год росли и цвели экзотические растения. «В одном из самых уютных уголков парка высится стеклянная галерея, сооруженная наподобие оранжереи, - вспоминал один из гостей усадьбы. - Часовня уставлена тропической зеленью. В передней стене распятие с лампадой перед ним, тесно обвитое темной зеленью плюща и окаймленное розами».

В том же году Келлер возглавил родной Пажеский корпус, в котором стяжал всеобщую любовь и педагогов, и воспитанников. Граф по-прежнему оставался добр, внимателен к чужим нуждам и готовым бескорыстно помогать нуждающимся в помощи. По собственному признанию, когда ему удавалось сделать что-то доброе, он чувствовал себя счастливым. Для «пажей» Федор Эдуардович стал без преувеличения вторым отцом. 

В 1899 г. он был произведен в генерал-лейтенанты и назначен Екатеринославским губернатором. Губерния в ту пору переживала промышленный кризис, способствовавший росту революционных настроений. Однако, Келлеру удалось преодолеть этот наметившийся конфликт между обществом и властью. Он лично объехал самые отдаленные уголки губернии, много встречался и общался с жителями, совершал пешие прогулки по городу один и без охраны. Этому умном, внимательному и обаятельному человеку, герою войны и администратору, привыкшему отвечать за свои слова, скоро поверили, и доверие это было оправданным. В короткий срок новому губернатору удалось наладить охрану сельских местностей от грабежей и разбоев, организовать юридической помощь  населению в попечительствах народной трезвости. При нем стали проходить регулярные съезды начальников полиции и земских начальников, было реорганизовано попечение о детях, удвоено число учебных и благотворительных учреждений. Граф принимал активное участие в строительстве второй Екатерининской железной дороги, благотворительных начинаниях, повышении благосостояния и благоустройстве городов. В свою очередь Мария Александровна устроила мастерскую для бедных женщин и иные заведения, оказывала попечение женскому отделению екатеринославскай губернской тюрьмы.

Вся эта полезная гражданская работа была прервана очередной войной. Граф Келлер добровольно отправился на японский фронт, написав в рапорте Государю: "Жизнью я не дорожу, карьеристом никогда не был, и влечет меня вовсе не жажда отличий". Заслуженный генерал, 53-летний губернатор был согласен на любую должность, под начало любого командира. Сперва Государь не удовлетворил рапорт Федора Эдуардовича, но граф был настойчив и получив отставку с губернаторского поста, был направлен в распоряжение командующего Маньчжурской армией. Огорченные екатеринославцы устроили своему губернатору "небывалые по сердечности проводы".

На фронте Келлер получил под свое начало II Сибирский корпус, а затем весь Восточный отряд. В ту пору он оказался единственным из генералов, кто не успел, как писал один из хроникеров, «подпасть под влияние этих "навязчивых идей" (боязни встречи с "превосходными силами", опасений израсходовать свои резервы, прежде чем "определилось направление главного удара противника")». В письме командующему армией Куропаткину Келлер писал: «Отказавшись от всякой инициативы на всей нашей восточной линии, мы тем самым вполне подчиняемся инициативе японцев. Мы их всюду боимся, - они нам мерещатся вездесущими». Но преломить паралича воли командования энергичный граф не смог. На все предложения активных действий Куропаткин или не отвечал вовсе или отвечал отказом. Федору Эдуардовичу оставалось лишь поддерживать и поднимать дух войск личным примером, что он и делал, самолично возглавляя атаки, ободряя бойцов шуткой, железной волей удерживая дисциплину… Этот «личный пример» в итоге стоил славному генералу жизни. В бою на Янзелинском перевале он сам провел рекогносцировку, а затем по традиции избрал наблюдательным пунктом самую обстреливаемую батарею. На все остережения Федор Эдуардович лишь отмахнулся и направился вдоль бруствера. «Поравнявшись с батарей, мы услышали страшный взрыв  и сквозь дым и облако пыли увидели любимого начальника в крови, неподвижно лежавшим в нескольких шагах от нас, - вспоминал граф Комаровский. - Из шести лиц, сопровождавших его, никто не был задет, весь снаряд попал в графа». Он скончался через 20 минут, пораженный 36 пулями неприятельской шрапнели.

Тело героя доставил домой его сын, по стопам отца окончивший Пажеский корпус. Графа похоронили в усыпальнице, где уже спали вечным сном его дочь и внук Федор. По воспоминаниям очевидца, «толпы крестьян из окрестных сел запрудили улицы села Сенницы и церковную площадь, многие крестьяне при выносе тела плакали. Тут, как и в Екатеринославе, покойного Федора Эдуардовича называли «нашим графом»». К. Миров сообщал о последнем месте упокоения Келлера следующее: «В одном из самых уютных уголков парка высится стеклянная галерея, сооруженная наподобие оранжереи. В лицо нам пахнуло теплым, влажным и пряным   воздухом теплицы. Часовня уставлена тропической зеленью. В передней стене Распятие с лампадой перед ним, тесно обвитое темной зеленью плюща и окаймленное розами. В обстановке этой усыпальницы есть что-то необычное, радостное, чувствуется какая-то светлая христианская надежда, не затмеваемая черной тенью смерти…».

Ежедневно безутешная вдова получала десятки телеграмм с соболезнования. Некрологи о герое напечатали не только российские, но и зарубежные газеты. В Екатеринославе была издана книга историка А.Г. Авчинникова «Памяти графа Ф. Э. Келлера» (https://www.prlib.ru/item/1179637). Сын генерала, Александр, отправился на фронт вместо отца. Он вернулся с войны живым, учился в академии Генерального штаба, в родных Сенницах создал музей естественной истории, где были гербарий, коллекция минералов (1609 образцов), зоологическая, орнитологическая и палеонтологическая коллекции…

После захвата власти большевиками усадьба Келлеров была разорена. Перво-наперво была разгромлена усыпальница. Позже «очищенную» от захоронений гробницу колхозное начальство распорядились «перепрофилировать» в хранилище силоса. Господский дом сгорел из-за пьянства руководства располагавшегося в нем какое-то время детского дома. Мельница была закрыта, а электростанцию вывезли в Зарайск. Вознесенскую церковь взорвали в 1930-е годы…

Судьба потомков Келлера была счастливее. Они успели выехать заграницу и так уцелели.

Ныне в заброшенном парке Сенниц энтузиастами установлена плита, сообщающая о том, что здесь когда-то был похоронен хозяин усадьбы. В 1992 году было принято решение о ее восстановлении, благодаря чему удалось восстановить церковь и отреставрировать мельницу. Инициативная общественность Зарайска не первый год добивается переименования в честь славного героя одной из улиц города и установки его бюста, созданного местным скульптором Е.П.Шишковым. Но пока администрация города остается глуха к этим предложениям.

Русская Стратегия