Украина стала, кажется, самой опасной страной для российских (и пророссийских) журналистов. Их захватывали в плен, подвергали пыткам, убивали… Корреспондент Игорь Корнелюк, видеоинженер Антон Волошин, оператор Анатолий Клян, фотограф Андрей Стенин – эти имена известны едва ли не каждому, кто хоть немного следит за новостями. Их памяти посвящались телепередачи и выставки, их посмертно представляли к высоким государственным наградам. И это, безусловно, справедливо, но огорчает одно. Наши СМИ, столь радеющие о памяти своих коллег, работавших в горячих точках официально и за хорошую зарплату (да не заподозрит читатель укоризны в этом замечании, ибо её быть не может), в упор не замечают гибели и мытарств военкоров-волонтёров, не приписанных к солидным каналам, газетам, радиостанциям…
«Спасите наших парней!» - в майках с этим призывом на английском языке все журналисты выходили в эфир изо дня в день, когда речь шла, скажем, о спасении из плена журналистов Лайф-ньюс. Но ни один канал не озаботился судьбой поэта Юрия Юрченко, пробывшего в плену почти целый месяц.
Самый же вопиющий случай двойных стандартов – история с поисками Андрея Стенина. Журналиста, пропавшего ещё 6 августа, искали всем миром. Нашли уже в сентябре друзья – Дмитрий Стешин и Александр Коц. Выяснилось, что машина, в которой ехал Стенин, была расстреляна нацгвардией на дороге Снежное - Дмитровка наряду с колонной беженцев из более чем 20 машин, которую сопровождали погибшие журналисты. Так рассказывалась эта история по телевидению, забывая об одной «мелочи». «Когда погиб Андрей Стенин, мой товарищ, с ним погибли два военкора – Андрей Вячало и Сергей Коренченков, - говорил Юрий Юрченко в интервью «Московскому комсомольцу». - Но про них все молчат. Я случайно не оказался с ними в той машине, обычно мы вместе ездили. Коренченков (позывной «Корень») жил со мной в одной комнате. Стенин сидел в машине сзади, а впереди – два военкора в военной форме, с автоматами. Машину расстреляли пьяные нацгвардейцы. Они в тот день устроили засаду на дороге. Когда увидели, что в машине журналисты, они ее оттащили подальше и подожгли».
Имена Вячало и Коренченкова не вспоминались практически нигде. В лучшем (редком) случае, о них упоминали мимоходом, как чём-то малозначащим.
Вот, о таких, «малозначащих», о ««безымянных солдатах» Новой Отечественной и Информационной войны» (меткое выражение одного рязанского журналиста) пойдёт речь в этом очерке.
Андрей Вячало был одним из тех, кто стоял у истоков Народно-освободительного движения в Донецке, был координатором этого движения, искал единомышленников, не боялся выходить на демонстрации со знаменем Победы… По свидетельству его брата Антона, место Андрея после его гибели занял «человек, пришедший делать карьеру и деньги на народной трагедии. Пока Андрей был жив, он держал их подальше от себя и руководства движения».
В Донецк Вячало попал, познакомившись со своей будущей женой Ириной, которую очень любил и с которой почти не расставался. По воспоминаниям Антона, «брат был весёлым, эмоциональным, умным; знал отменно географию и историю. Когда учился в школе, то занимался боксом – достиг уровня кандидата мастера спорта, помимо бокса увлекался футболом, следил за всеми мировыми чемпионатами, знал множество команд и игроков. Любил природу и животных. Был неимоверно общительным, находил общий язык, как с детьми, так и с взрослыми. Андрей дружил с множеством людей, его товарищи и знакомые, после гибели брата, не сказали о нем ни одного плохого слова. Был пунктуален и любил порядок в вещах и делах. Из музыки предпочитал русский рок: «Алису», «Арию», «Чёрный кофе» и многие другие. У всех он остался в памяти с улыбкой на лице»[1].
Глубоко преданный своему делу, исполненный чувства долга перед Русским Миром, Андрей никогда не уклонялся от опасностей, не прятался за других, живя по излюбленному принципу: «Кто если не я».
Став одним из ведущих корреспондентов организованного летом добровольческого агентства «Информационный корпус», он вместе с Кореченковым бывал в самых горячих точках, начиная со Славянска.
В июле именно они изобличили ложь «Рейтерс» об «ужасном мародерстве» со стороны ополченцев, показав фото ополченца с мягкой игрушкой. Вячало, присутствовавший при осмотре места падения «Боинга» иностранной прессой, вел съемку для пресечения дезинформации с их стороны. Беспристрастная камера зафиксировала, как ополченец, показав мишку, с гневом сказал: «Посмотрите, как украинцы убивают детей» - и, перекрестись, положил игрушку обратно.
В агентстве ICORPUS, деятельность которого оказалась практически парализована с потерей двух главных сотрудников, до последнего надеялись, что ребята в плену, и просили помочь в их розыске и освобождении. «Сергей и Андрей показывали истинную картину происходящего на Донбассе, которая не удобна ни киевским властям, ни их американским хозяевам, - говорилось в вывешенном на сайте обращении. - Сергей Коренченков прибыл в г. Славянск в середине мая из Симферополя с одной целью: увидеть всё своими глазами. После чего у него появилось желание показать всему миру, что на самом деле происходит на Донбассе. Рискуя жизнью, неоднократно попадая по артиллерийский и миномётный обстрел, под обстрел “ГРАДов”, во время танковой атаки, Сергей бесстрашно показывал ситуацию из самой гущи событий, с передовых позиций этой войны. Много раз его жизнь буквально висела на волоске! Но Бог хранил Сергея от несчастий! Вдохновленный его важной работой позднее к нему присоединился житель Донецка, Андрей Вячало. Наши ребята всегда охотно и бескорыстно сотрудничали со всеми информационными агентствами и их корреспондентами, не взирая на то, из какой страны они приехали. Их целью всегда было показывать только правду и ничего кроме правды!»
Следом команда Информационного Корпуса обращалась ко всем телеканалам и информационным агентствам: «В последнее время сюжеты, снятые нашими военкорами, Вы показывали в выпусках своих новостей. Вы получали эти сюжеты абсолютно безвозмездно, т.к. ещё раз подчёркиваем, что целью наших ребят было показать всему миру правду этой войны. Мы обращаемся не только к российским СМИ, но и к СМИ всего мира!»
Призыв этот разбился о глухоту «старших» коллег…
Прах Сергея Коренченкова был перевезён в родной Симферополь, где и захоронен с должными почестями этому достойному сыну Крыма. «Он был несколько раз под обстрелами "Градов", он был более 10 раз под обстрелами миномётов, - вспоминал о Сергее его близкий друг. - Он не имел к тому ни специального военного образования, ни подготовки, не проходил школу военных корреспондентов. Поехал на свой страх и риск. Ещё в Славянск. Неоднократно были случаи, когда с Серёгой общались по скайпу, в этот момент были слышны разрывы, летели стёкла, а он как ни в чём ни бывало продолжал выполнять свою работу. С такими пацанами победа всегда будет за русским народом!»
Как мы помним, на первых этапах войны Украина запугивала саму себя ордами чеченцев, якобы воюющих на стороне ополчения. Ныне на смену им пришли «орды бурятов», коих старательно ищут, так и не сумев найти достаточного числа «злых чеченов» или хотя бы иных представителей Кавказа.
«…Жалею о павших братьях, вспоминаю каждый день, есть не могу, спать не могу, внутри все переворачивается…», - это слова дагестанца Вахида Эфендиева, который, умея обращаться с оружием, предпочитал ему камеру и был не солдатом, а журналистом на этой войне, события которой воспринимал с исключительной остротой, с живейшей болью.«…Я вспомнил своих разорванных друзей, ту девочку, которую эти твари группой изнасиловали /..,/. Я вспомнил, как нам целовали руки бабушки, когда слышали "мы добровольцы из России". Вспомнил, как они же умоляли дойти до Киева и повесить их всех на столбах. Вспомнил как впервые пил болотную воду, ел ежей и курил чай, как Миша умело поднимал нам настроение, когда руки уже опустились. Вспомнил ту суку с косой, которая за эти полгода приходила ко мне почти каждый день, но почему-то не забирала с собой. Я вспомнил, как впервые переходил украинскую границу, чтобы поставить свою жизнь на кон ради людей, которых я не знаю…», - так писал уроженец Дагестана и русский патриот, мусульманин с отзывчивой ко всякой беде душой, надёжный друг и отличный телеоператор Вахид Эфендиев.
Увы, его большое, горячее сердце перестало биться 14 ноября 2014 года, когда «сука с косой» всё-таки настигла его в Донецком аэропорту, где Вахид попал под обстрел «Града» во время выполнения задания.
«Он был намного моложе меня, ему было лет 25-26… - писал в тот день Юрий Юрченко. - Большой, сильный, добрый, бесстрашный…
Он знал хорошо, что такое война, в прошлом – морпех, он был прекрасным телеоператором, и на Донбасс приехал в качестве военкора.
Он снимал бойцов Гиви и Моторолы, он снимал, тронувший миллионы людей, репортаж о маленькой Диане, у которой погибли родители… Когда в здание донецкой тюрьмы угодили украинские снаряды, он ездил по улицам ночного города с группой военной полиции, вылавливая разбежавшихся заключенных…
Вот, несколько записей с его страницы ВКонтакте:
23 августа 2014 в 14:28
Я выбрал путь не у обочины, а прямо по центру… и был уверен - будет трудно на все 100%. Лихая жизнь, если честно, уже надоела, я терял друзей и сам терялся на какое-то время… Теперь все совсем по-другому, жизнь на войне учит братству и взаимовыручке...
28 августа 2014 в 12:15
Зачем надо было за три лимона покупать «БТР», когда они нам и так достаются, каждый день. Укропы сами их нам оставляют. эти три лимона можно было потратить на зимнюю одежду, и закупку другой техники. Это просто тупо…
8 сентября 2014 в 10:46
Нам перемирие не нужно. Враг оккупировал Донбасс, пока укропы на нашей земле, перемирия не будет.
8 сентября 2014 в 11:37
Я благодарен тому, кто помог освободить Юрия из плена…
24 октября 2014 в 15:17
Флаг Донецкой Народной Республики побывал в горах Южного Дагестана!..
Там же, на своей странице, он выставил большой плакат:
«Я – МУСУЛЬМАНИН,
И Я – ПРОТИВ
ВЗРЫВОВ И ТЕРРОРИЗМА!»
…Когда я, после плена, вернулся в Донецк, он пришел ко мне, мы обнялись, он сел около дивана, на котором я лежал, и просидел так час, около меня, молча, и добрая, счастливая улыбка не сходила с его лица всё это время. Потом он снова меня обнял, и ушел. Перед тем, как закрыть дверь, он обернулся и сказал: «Это здорово, что ты – живой. Давай уже не будем теряться». И дверь закрылась.
…Надо обязательно доехать до его родного села Межгюль в Хивском р-не Дагестана, и рассказать его родным и всем его землякам-табасаранцам о том, каким он был… надежным и настоящим, и как он достойно прожил эти последние свои месяцы на Донбассе…»
А четыре дня спустя там же, возле злополучного Донецкого аэропорта погиб 48-летний греческий журналист и фотокорреспондент Афанасий Коссе («Эллин»), в течение четырёх месяцев собиравший материалы для «Белой книги». «Добрейший парень, влюбленный в свою видеокамеру..., - вспоминал о нём Юрченко. - Какой бы камуфляж на себя ни надел - всегда оставался сугубо штатским, мирным человеком... В этом все время чувствовалась какая-то страшная нелепость - в участии и присутствии Афанасия на этой войне...»
У Коссе было двойное гражданство - Греции и Украины. Он происходил из приазовских греков, и его мать жила под Донецком, тогда как остальная семья (жена и двое детей) давно обосновалась в Афинах. Старший сын Афанасия - чемпион Греции по боксу.
«Афанасий собрал хорошие материалы по ситуации на Украине, - свидетельствует его друг Панайотис Ксантопулос, председатель Всегреческой ассоциации дипломантов вузов бывшего СССР и российских соотечественников в Греции. - Когда во время обстрела Сартаны погибли шестеро греков, он выяснил, что огонь вели украинские военные, хотя они и обвиняли во всем ополченцев. Он постоянно мне сообщал, что происходит на Украине». Незадолго до гибели Коссе попросил друга прислать вместе с гуманитарной помощью греческий флаг. «Ты представляешь — реял греческий флаг на передовой в Донецке! Он очень гордился этим, он так радовался, что представляет Грецию. Он говорил, что если греческие СМИ не осмеливаются писать правду об Украине, то напишем ее мы», - вспоминал Ксантопулос.
Легкой жизни я просил у Бога,
посмотри как мрачно все кругом.
Бог ответил: Подожди немного,
Ты меня попросишь о другом.
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить.
Лёгкой жизни я просил у Бога,
легкой смерти надо попросить.
Так некогда писал Афанасий Коссе. Кажется, Бог услышал его молитву, послав ему смерть без мучений. Ополченец Дмитрий из подразделения командира Клуни, с которым Афанасий выезжал на своё последнее задание, рассказывал: «18 ноября украинские танки выехали на взлетку (взлетную полосу аэродрома). Навстречу им вышло подразделение командира Клуни, в составе которого были боец Александр Щербаков и военкор Афанасий Коссе. Александр вышел на взлетку и лично подбил танк, но при этом попал под выстрел другого. Погиб. После боя, отстреляв боекомплект, группа возвращалась на позиции и попала под минометный обстрел. От осколочных ранений погиб Эллин. (…)
Был на прощании, забрали ребят из морга,было человек двадцать от подразделения, человек десять от военкоров и родственники - мама, сестра, еще люди. Обоих одели в новую форму, укрыли флагами - Афанасия греческим, Александра - новоросским. Батюшка отпел их в храме, затем прочитал проповедь о погибших христианских воинах. Боец из подразделения снимал видео, думаю получится взять у него файл чуть позже.Александра похоронили на Аллее Славы, Афанасия увезли в село.
Важный момент, который сегодня подчеркнули и бойцы подразделения Клуни - Афанасий оружие носил но никогда его не применял. Занимался исключительно военной журналистикой»[2].
Три месяца спустя, московский грек Никос Сидиропулос написал краткую статью памяти своего павшего в бою соотечественника: «Афанасий Коссе погиб 18 ноября 2014 года у аэропорта Донецка,превращенного в «Гернику» и «Сталинград»- еще недавно нового красавца международного аэропорта имени великого русского композитора Сергея Прокофьева.
В течение нескольких месяцев Афанасий Коссе собирал материалы для «Белой книги» о военных преступлениях против мирного населения на востоке Украины. В числе самых дорогих для Афанасия Коссе символов, фотографии близких, журналистские блокнот и материалы, с ним было полотнище Греции, которым его укрыли в минуты траурной церемонии прощания с ним. «…Прощай, Эллин! Прощай, сын Греции и греческого Приазовья!».
Афанасий Коссе. Он был по своей натуре идеалист. Чистый, добрый человек, солнечный лучик — с незамутненным от окаянных наших будней сознанием.
Он, уроженец греческого Приазовья, греческого селения Раздольное Старобешевского района, проживающий со своей семьей последние 20 лет в Греции, приехал навестить свою маму Симу Алексеевну и, увидев на своей малой родине вселенскую беду, не мог не остаться — чтобы донести до мира при помощи видео камеры и фотоаппарата все свидетельства, факты преступлений против человечности. ……Горе постучалось в дверь еще одних наших соотечественников. Мы еще не знаем, сколько их,наших греческих братьев и сестер в греческом Приазовье, ставшем заложником мировой геополитики, в списке десятковтысяч траурного мартиролога братоубийственной Гражданской войны, никакой не «АТО» (!), на юго-востоке Украины.
Полгода, с мая по ноябрь 2014 года, мне довелось читать адресованные мне записки Афанасия, разговаривать с ним по скайпу. «…Нас здесь сотни греков и, представляешь, у каждого позывной «Грек». Это наша земля. Это наша родина. Мы не хотим, чтобы,какминимум, на этой части Украины, были установлены памятники Бандере и Шухевичу, отмечался как государственный праздник день создания УПА. Этого не поймут наши деды, которые отдали свои жизни, пролили кровь за свободу нашей родины, родной землиот фашизма. Если мы струсим и покоримся «Галичине», они с небес нас предадут анафеме».
16 февраля (по новому стилю) — день Памяти Святителя Митрополита Готфейского и Кафайского Игнатия Мариупольского - Моисея мариупольских греков, их Пастыря, которыйболее 235 лет назад вывел свой народ из духовного ига тогда крымско-татарского Крыма, их родины с 2, 5-тысячелетней историей присутствия, в объятия братской иединоверной России.
В этот день все греки родом из Приазовья, постсоветского пространства в их поминальной молитве о святителе Игнатии Мариупольском,памятном слове о своем великом соотечественнике, в своих мыслях обратились к современной трагедии юго-востока Украины и,в том числе, десятков сел греческого пояса Приазовья. …Что сказал бы святитель Игнатий Мариупольский обо всем происходящем?
Вознес свое Слово о мире. Призвал своих соотечественников вернуться на свою крымскую с 2,5-тысячелетней историей Родину?
…Мы скорбим и оплакиваем гибель всех, оказавшихся по разные стороны баррикад этого конфликта. Да упокоятся их души.
Мира, Надежды, Веры и Любви миллионам жителям юго-востока Украины, ста тысячам нашим соотечественникам.
…3 месяца без нашего прекрасного соотечественника Афанасия Коссе — прекрасного прекраснодушного человека»[3].
В ночь на 8 февраля под артобстрелом в районе поселка Комиссаровка, помогая эвакуировать раненного разведчика с поля боя, погиб сотрудник политотдела бригады «Призрак» Всеволод Петровский («Ковыль»). Ему было всего лишь 28 лет, но его краткая жизнь была насыщена яркими событиями и неожиданными поворотами. Уроженец донецкого Артёмовска, сын эмигрировавших в США врачей, историк по образованию и журналист по призванию, в 2004-м – умеренный украинский националист и сторонник Ющенко, в 2014-м – активист антимайдана и сторонник левых идей, скромный и интеллигентный человек в мирной жизни и бесстрашный боец на поле брани, военкор, на передовой нёсший наравне со всеми караульную службу в гарнизоне…
Своё участие в «оранжевой революции» Всеволод вспоминал со стыдом. Тогда, вскормленный в школе историей на украинский лад юноша успел побывать и в партии Тимошенко, и в партии Ющенко. Правда, обстановка в обоих пришлась ему не по нутру, и с того момента началось постепенное переосмысление собственных убеждений. «Находясь в этом украинском патриотическом мейнстриме, я очень переживал за украинский язык, который я хорошо знаю и в свое время даже писал стихи на нем. Считал, что его нужно действительно защищать, что действительно у нас должен быть один государственный язык, при том что у меня родной язык русский - как и у подавляющего большинства жителей моего региона, и вообще большинства жителей крупных украинских городов. К 2004-му году я пришел к убеждению, что Кучма является тираном, что на Украине нужно все менять, что Янукович, которого пытается сделать своим преемником Кучма - это наибольшее зло, что нужны какие-то перемены. В общем, весь этот набор стереотипов с которым подходят все рядовые участники «цветных» революций, как я это понял уже потом», - вспоминал он в интервью Кириллу Нестерову.
Что ж, как известно, кто в юности не был радикалом, у того нет сердца. А 18-летний Сева в 2004-м слушал именно его. Да, в сущности, и позже – только сердце постепенно набиралось мудрости, а глаза – зоркости.
«10 лет назад была первая репетиция, достаточно мирная и «травоядная, - так оценивал Петровский первый майдан в 2014-м. - На самом деле, Майдан 2004 года случился на волне довольно успешных лет для Украинской экономики. Был, как ни крути, экономический рост, который вскоре закончился после «Оранжевого переворота». Если смотреть сейчас, по прошествии 10-ти лет, на ту Украину, то это была довольно спокойная и стабильная страна, в которой не было войны, не было такого ужасающего уровня преступности. Это была страна, в которой можно было жить, можно было спокойно ездить к своим друзьям по всей стране - в том числе, на Западной Украине. Можно было свободно общаться, спорить: без опасений спорить на политические темы.И тот ад, в который скатилась страна сегодня, невозможно было представить. Первый Майдан, в котором я, к большому своему сожалению и стыду, очень активно поучаствовал на той стороне, заложил основу будущего развала Украины».
В 2014-м Петровский быстро понял, за какие цели и какими методами выступает майдан. Вначале его, уже убеждённого антифашиста, борьба сводилась к комментированию событий в Сети, но после переворота «диванную» службу пришлось оставить и перейти к активному сопротивлению – сперва на митингах, затем – в ополчении.
«В ополчение я пришел в августе, - рассказывал Всеволод в уже цитированном интервью. - Поначалу выполнял скорее гражданскую работу - военкором в политотделе Министерства обороны ДНР, которое тогда еще возглавлял Игорь Иванович Стрелков. Мы выезжали на места артиллерийских обстрелов, общались с местными жителями, конечно, и у ополченцев брали интервью. За месяц с небольшим работы в отделе пришлось увидеть много крови, много убитых и покалеченных людей, которые никогда не держали в руках оружие. Детей, в том числе. Это были страшные, очень страшные моменты работы.
За время работы в Донецке я был много чем разочарован. После ухода Стрелкова там начали проявляться неизбежные составляющие любо гражданской войны внутренние конфликты между разными подразделениями ополчения. Начался дележ шкуры пока не убитого медведя: за сферы влияния и за ресурсы.
В бригаду «Призрак» меня пригласи мой хороший друг, который в свое время руководил донецкой ячейкой «Борьбы». К тому времени у него была договоренность с Мозговым о формировании политотдела бригады. Так я оказался в Алчевске.
На Мозгового с надеждой смотрят многие ополченцы - и в ЛНР, и в ДНР. Смотрят как на человека, выступающего за построение Новороссии, как республики действительно народной и в определенной степени социалистической. Эти люди уважают Мозгового, как соратника Стрелкова, как человека, который не играл во внутренние политические игры. Он всегда говорил о том, что Новороссия не должна замыкаться в каких-то скорлупках типа маленьких самостийных образований ДНР и ЛНР, а должна быть единой.
Основные позиции идеологии, на которой держится бригада - это антифашизм, антиолигархизм и народовластие. Эта позиция близка для большинства ополченцев - в том числе, тех, которые воюют в «официальных» подразделениях, на основе которых формируются отдельные армии ДНР и ЛНР.
Здесь, в составе бригады «Призрак», рука об руку воюют и казаки-монархисты, и мусульмане, и, добровольческий коммунистический отряд. У них нет проблем в общении и взаимодействии друг с другом. Общие цели, борьба против общего врага объединяет людей с самыми разными взглядами».
Летом из США поддержать сына и бабушек приехала мама Всеволода. Вначале она с мужем поддерживала майдан, ругаясь из-за этого с сыном, но, когда в жилые районы полетели снаряды ВСУ, всё изменилось. Мать оставалась в Донецке до середины осени и после увиденного разругалась уже со своими американскими друзьями.
«Это настоящая гражданская война, где раскол проходит через компании друзей, семьи и пары, - говорил Петровский. - Я сейчас уже не могу общаться с большинством своих знакомых из самых разных регионов Украины, мы разругались со многими бывшими хорошими товарищами, моя бывшая любимая девушка, с которой мы вместе работали на одном телеканале в Донецке, уехала в Киев, где на телевидении рассказывает о борьбе с «террористами-сепаратистами», я с ней тоже не общаюсь. Это война, в которой раскол проходит по живому»[4].
Узнав о гибели Всеволода, Юрий Юрченко писал в Фэйсбуке: «Утром 19-го августа, я выбегал из нашего политотдельско-военкоровского офиса ("Интербригада им. Джузеппе Гарибальди"; мы там и ночевали). Он спросил меня: "Ты куда?.." "В Иловайск." "Можно, я с тобой?.." Конечно же, мне нужен был оператор (Сева был "профи", а я в этой технике ничего не понимал), но в этот раз риск был слишком велик: Иловайск, по утренним сообщениям, на две трети был занят нацгвардией, там шли ожесточенные бои, ко всему, все наши, военкоровские, машины были на выезде - я собирался (как это и произошло) добираться на попутках... Его этот аргумент не смутил: "Ну и что? На попутках, так на попутках!.." Он уже схватил камеру и броник... Вообще-то, я не имел права выезжать куда-либо самостоятельно, без согласования с нач. политотдела, без сопровождения, без машины... Это было мое персональное решение, и "подписывать" на это молодого (я только несколько дней назад, прочитав его интервью, узнал, что ему - 28, мне он казался совсем юным), всегда улыбающегося Севу, я не решился... "Прости, старик, - не в этот раз..." Чем кончился для меня этот "заезд", многие знают... Через 23 дня, в Донецке, Вахид Эфендиев рассказал мне: "Севка очень переживал. Он говорит, что это он виноват в том, что случилось с тобой. Он убежден, что, если бы он был с тобой - ты бы не попал в плен - он бы тебя вытащил..."
Кто знает, может, Сева был и прав....
А теперь я думаю, что если бы я был с ним рядом, там, вчера, под Комиссаровкой, то, может, ЭТОГО с ним не случилось бы...
Прости, Сева, и - прощай...
"Дальше – только сон, да шепот ковыля –
Я навеки твой, Мать Сыра Земля!.." ©»
Едва не погибли на Донбассе коллеги и друзья Петровского Анна Мохова и Алексей Шаповалов. 24 августа они выехали в Ханженково, где шёл обстрел.
«…приехав на точку, мы не сразу поняли, где проводился обстрел, - вспоминала Анна в интервью Кириллу Нестерову. - Очевидных подтверждений ему не было, а жители указывали разные места. Один из местных вызвался нас проводить, и мы выехали в сторону Коммунара. В результате мы приехали на украинский блокпост, который не был никак обозначен. Там не было ни украинских флагов, ни флагов ДНР. Бойцы были одеты в разномастную военную форму без знаков различия. Так как журналистские удостоверения были у нас при себе, мы решили объясниться.
На блокпосту мы предъявили документы, после чего нас начали избивать. У моего коллеги был российский паспорт, поэтому ему досталось больше – после первого же блокпоста половина лица у него была опухшей. А после первого допроса у Алексея было сломано ребро и очень много других физических повреждений. Впоследствии мы находились с ним в одной камере, но в первые дни нас допрашивали и содержали порознь.
Есть много литературных произведений, в которых описываются места содержания военнопленных. Мы по очереди опробовали все эти варианты. Мы побывали и в яме, и в холодном подвале, где были долго прикованы к полу наручниками, и при непрерывном освещении и в кромешной тьме. Нас пристегивали наручниками к шведской стенке наподобие распятья – так удобнее было производить избиения.
В войсках мне грозили изнасилованием, которое не состоялось по причине объявленной боевой тревоги.
От блок-поста до места нашего заключения СБУ в городе Изюм, мы побывали в пяти местах. Изначально мы попали в батальон «Айдар», потом «гостили» в подразделении, все бойцы которого, до того как пошли служить, занимались боевыми искусствами. Возможно, это была разведка, но это уже был точно не «Айдар». Мы присутствовали на поле, по масштабам похожем на летное, с большими радарами.
Затем нас привезли на шахту. Позже мы установили, что это шахта «Коммунар». Там меня на протяжении полутора суток держали привязанной к каким-то металлическим конструкциям. Там нас не били, но находиться в полуподвешенном состоянии, без еды, такой промежуток времени - это весьма неприятно. Последним местом, где нас держали, была комендатура в городе Изюм, оттуда мы уехали на обмен. В большинстве мест, где мы находились, мы подвергались избиениям.
Мне на полном серьезе говорили, что я агент Путина, и они с полной уверенностью считали, что я могу позвонить президенту России. Более того, украинские военные требовали чтобы я ему позвонила и под видеозапись сказала, что нахожусьв украинском плену и что меня сейчас расстреляют, потому что он меня предал. Это при том, что сюда я приехала по заданию редакции и осталась здесь по собственной инициативе. Такие обвинения абсурдны, равно как и попытки заставить меня позвонить ему по телефону.
Кроме того, председатель СБУ Валентин Наваливайченко тогда официально заявил, что мы с Алексеем Шаповаловым являемся личными советниками Игоря Стрелкова по информационной политике, и этот украинский деятель с высокой трибуны объявил, что мы подписали об этом признательные показания.
В городе Изюм, где нас с Алексеем держали в камере, приковав к полу наручниками, за неделю до обмена к нам был «подселен» третий человек. Звали его Александр, 1962 года рождения. Его в одних трусах вытащили из собственного дома в Славянске, четыре дня избивали, требуя признать, что он ополченец с позывным Монгол.
Так долго он держался лишь потому, что когда-то в молодости воевал в Афганистане, где испытал на себе разные вещи. После продолжительных избиений он вынужден был оговорить себя и еще нескольких своих знакомых, также мирных жителей. Он старался называть тех мужчин, которые уже уехали из Славянска и тех, кто могли выдержать многочисленные побои.
В результате, по его наводке в Славянске был взят парень, которого тоже пытали, и он признался в «содействии» этому, так называемому, Монголу. Остальные заключенные – простые граждане, из которых даже не все разделяли взгляды ДНР и не имели совершенно никакого отношения к военным действиям, но их держали в плену и обменяли на украинских военных.
Что касается содержания военнопленных в условиях военного времени, учитывая, что война никем не признана и никакие международные нормы там не действуют,можно сказать, что в Изюме с нами обращались жестко, но корректно.
Более того, я благодарна некоторым изюмским сотрудникам, которые старались нас поддержать, давали какие-то книги, бумагу и ручку.
Человеку из мирного пространства наверно будет сложно это понять. Мы находились в летней одежде в подвале, ана улице было три градуса тепла. При этом кормили по утрам и вечерам, и то не всегда. Замечу, что еды не хватало не только заключенным, но и самим военнослужащим, которые за нами присматривали.
В туалет выводили также дважды в сутки по три минуты. Над головой были постоянно включены лампы дневного света… Но нас не забили до смерти, мы не сошли с ума, да и с голоду никто не умер...
Во всех этих условиях возникают обидные случайности, в результате которых пленные погибают. Например, украинские военные после первых пяти дней допросов, пыток, и итогового подписания протоколов, продолжали надеяться на то, что мы можем сознаться в том, что мы агенты ФСБ или других спецслужб России. Для этого по ночам они врывались в наши камеры и стреляли из автоматов поверх голов. Таким способом они пытались выбить из нас случайное «откровенное» признание.
Подобные методы дознавания применялись не только к нам, но и ко многим заключенным вне зависимости от степени их «вины».
В одной из соседних камер сидела красивая девочка лет двадцати, она общалась с охранниками и старалась помочь: мыла посуду и помогала в приготовлении пищи. Как-то ночью ее случайно убили выстрелом в грудь – то ли патроны оказались не холостыми, то ли случайно выстрелили ниже, чем хотели. Смерть наступила практически мгновенно. Это происходило возле нашей двери. После чего ее тело увезли в неизвестном направлении».
В плену журналисты находились 28 дней. Их освободили 21 сентября во время очередного обмена пленных.
Анна Мохова прожила на Украине полжизни, окончила киевский институт, работала в украинских изданиях по строительству, архитектуре и дизайну, учредила журнал по боевым искусствам и единоборствам, в котором популяризировался здоровый образ жизни и методики саморазвития. Её мать – коренная киевлянка, а отец родился в России. Война на Донбассе стала разделительной чертой между родными Анны. Именно это привело её на передовую: «Мне было необходимо понять, что здесь на самом деле происходит. Поэтому я приехала сюда не только как журналист, но как человек, кровно заинтересованный в том, чтобы ситуация освещалась адекватно».
Предварительные итоги войны Мохова оценивает крайне пессимистически, считая, что Россия проиграла её. «Я была в плену, видела бойцов, - поясняет журналистка. - Люди искренне не понимают, что на самом деле происходит, не понимают, для чего мы работаем. В итоге проигранной информационной войны рвутся дружеские связи, рушатся семьи и брат идет войной на брата в самом буквальном смысле слова.
У меня есть много родственников в Киеве, с которыми мы уже давно не общаемся и даже не переписываемся. У моего брата жена киевлянка, у нее две сестры в Киеве, которые всегда были объективными и воспринимали местную пропаганду критически. Но сейчас они близки к тому, чтобы считать нас врагами.
Мои друзья и родственники считают меня шпионом. Еще год назад это было бы дико как для меня, так и для них»[5].
Роковой аэропорт лишь чудом не лишил жизни репортёра агентства ANNA-News Андрея Филатова. Опытный военкор, известный своими репортажами из Сирии и вернувшийся оттуда невредимым, получил осколочные ранения руки и брюшной полости вскоре по приезде в Донецк, практически не успев начать работу.
В тяжёлых боях под Никишино был ранен известный корреспондент «Борисыч», история которого также заслуживает внимания. Уроженец Магнитогорска, он более 20 лет занимался каратэ, дважды становился чемпионом мира. Насытившись спортом, поступил на сценарно-киноведческий факультет ВГИКа (мастерская Александра Бородянского), который закончил в 2011 году. Пытался писать «заказуху» для телевидения, но не лежала душа. Когда заполыхала война, «Борисыч» решил поехать на Донбасс и снять документальный фильм. «Так вот, взял у приятеля старенькую камеру «мини диви», собрал рюкзак и приехал автостопом, 8 мая, - рассказывал он в интервью «Свободной прессе». - Поначалу я про свои странички в инете позабыл, да и не с чего было на них выходить, фоткал только на старенький телефон, потом уже потихоньку начал писать что-то, выкидывать, тут - бац, и читатели появились, подумал, раз людям интересно, буду рассказывать. Постепенно втянулся, интересно стало, появился некий кураж.
Тут нужно обязательно оговориться, я не воюю. Ни разу не выстрелил тут, хоть стрелять и умею. Саша Коц и Дима Стешин сказали, что я воюю, потому что я их с автоматом на плече встречал, когда они к нам в гости приезжали в Никишино. Ну да, дали мне автомат ребята, висит на плече, не мешает, но стрелять я принципиально не хочу. Я снимаю, пишу. Автомат мне давно предлагали, но я не брал… Я видел Стенина за неделю где-то до гибели, он был на позициях наших ребят в Шахтерске, снимал с 16-этажки, а я там бегал в атаки вместе с ребятами с видеокамерой и фотиком в руках. Как раз там, где рота тогда еще Козыря (теперь Байкера) жестко наподдавала 25-ой…
Когда узнал, что случилось с Андреем, подумал: пусть автомат будет, на всякий. Знаете, говорят, добро должно быть с кулаками, так вот я как раз об этом сейчас. Чем я помог ополчению и Новороссии..? Знаете, задумался над этим вопросом и понимаю, что ничем не помог, стыдно, но это так. Ездил недавно в Москву, за ноутом и теплыми вещами, там добрые люди дали мне денег на рации для ребят, купил, привез почти тридцать штук - в роте Байкера, что героически воюет сейчас в Никишино с этим, как, впрочем, и со всем остальным, большая напряженка. Ну, так это не моя помощь, я всего лишь передаточный механизм. Через мой Твиттер люди предлагали несколько раз помочь с обмундированием для ребят, но пока так и не вышло ничего, многие ребята покупают себе форму за свои деньги. Так что да, ничем не помог, к сожалению и заслуг у меня никаких нет. Я просто бегаю рядом, снимаю все, а потом пишу и выкладываю это в интернет»[6].
Особенно хотелось бы отметить подвижничество журналиста Информационного Центра «Юго-Восточный Фронт» Максима Фадеева. Максим Фадеев – это псевдоним, за которым скрывается житель Славянска, до войны работавший в издательстве и взявший в руки камеру лишь с началом боевых действий, чтобы рассказать людям правду. Изо дня в день Максим снимал всё, что видел, и размещал в Сети. Во многом, именно глазами этого человека видели мы легендарную славянскую эпопею.
«Я много читал о войне и понимал, самое страшное что люди могут устроить сами себе это война, а самая страшная война — гражданская, - говорил Фадеев в интервью «Свободной прессе». - Какое-то нехорошее предчувствие было последние годы, а первого декабря 2013 года я сказал жене, что будет война, она отмахнулась, — мы же не в Сомали каком-то живем. Я не стал ничего доказывать, понемногу стал собирать вещи для тревожного рюкзака, снаряжение и оборудование для видеосъемки. И если честно, самому не хотелось верить в тревожные ожидания.
Но жизнь оказалась страшнее фантазии. Уже в мае-июне 2014 года мои родители во время артобстрелов города сидели в том же подвале, где моя бабушка укрывалась вместе с детьми во время боев в 1941-м. Блокпост ополчения стоял в 500 метрах от дома, на той же улице, где в 41-ом пытались прорваться немецкие танки. А у братской могилы возле завода, где были похоронены красноармейцы, стали хоронить погибших во время артобстрелов города украинской армией мирных жителей.
Я помню, как снимал первый сгоревший дом в Славянске, я пообещал тогда помочь женщине, которая потеряла все, найти через интернет какую-то помощь для нее. А на следующий день я снимал уже десяток таких разбитых домов, и было уже не до женщины... Жива и слава Богу...
Самая большая победа в войне - это не начинать войну… Ублюдки из Киева сделали все, для того чтобы эта война началась, и делают все, чтобы она продолжалась. Миллионы людей отравлены ненавистью. Остановить войну может только покаяние, но ведь наши бывшие земляки не признают сути конфликта, они до сих пор сражаются с российскими террористами. Для некоторых моих бывших знакомых и коллег я «упоротый ватник», а одна девушка посоветовала мне сгинуть с «их» земли. «Их» земли, которая залита кровью моих предков, которые здесь построили все, сражались за каждый клочок, и затем после войны заново все отстраивали.
Вот поэтому, наверное, и снимаю, чтобы они там хотя бы чуточку поняли нас».
На основе многочасовых съёмок Фадеев смонтировал свой первый большой документальный фильм «Славянск. Война изнутри». В этом фильме нет закадрового текста. Есть лишь беспристрастная хроника – разрушенные дома, сожжённые посёлки, прячущиеся в подвалах дети, беспомощные старики дома престарелых, тела убитых, слёзы, кровь, дым… А ещё – синхроны, жители Славянска и его пригородов, старухи, простые деревенские мужики, матери и дети, ополченцы… И уже не нужно ничего говорить автору фильма, ибо никакое слово не сможет вместить в себя показанное, не будет столь же пронзительным и переворачивающим душу, как эти кадры, как женский вопль, обращённый к карателям: «Будьте вы прокляты!», как заплаканные глаза деревенской старухи, в дом которой второй раз за её жизнь пришла беспощадная война…
«Я видел то, что показывают украинские СМИ. Понятно, что это полная ложь. Хотелось показать, что реально в городе происходит. Я пытался передать, чтобы люди почувствовали, что такое война, - рассказывал Максим севастопольским журналистам на фестивале имени Юрия Озерова. - По сути дела, Славянску повезло, что вот это немыслимое, оно нарастало постепенно. Сначала были автоматы, потом крупнокалиберные, потом минометы 82 мм. Потом гаубицы, потом реактивные системы залпового огня. Другим повезло меньше городам, потому что в Славянске за это время люди привыкли. Научились прятаться, много уехали. И когда по Горловке начали стрелять – соответственно жертв намного больше. Но стратегия на том и была – блокировать город, сделать жизнь невыносимой, дискредитировать ополченцев – так они делали и в Луганске, и в Донецке. Блокируют город, обстреливают, говорят по всем СМИ, что ударяют ополченцы. С ополченской стороны стреляли 2 «Ноны», по ним ответил целый дивизион гаубиц. Это реально страшно, когда по микрорайону стреляет батарея орудий. И снаряды рвутся в двухстах метрах от твоей квартиры. Жизнь обесценилась. Сейчас в Донецке каждый день погибает по 10 человек в день и это считается перемирие. И никто на это внимания не обращает».
Едва переведя дух после Славянска, Фадеев, ненадолго приехавший в Москву, возвратился на Донбасс – продолжать свою уникальную видео-летопись.
«Я работаю над полнометражным документальным фильмом, который сможет раскрыть жестокость и цинизм братоубийственной войны на юго-востоке бывшей Украины, показать бессмысленность насилия и чудовищные последствия конфликта в котором не бывает победителей, - так определят свою задачу сам журналист. - То, что здесь происходит, это очень сложный, многомерный конфликт. Когда-то единый народ разделен на противоборствующие миры, простые русские и украинцы убивают других простых русских и украинцев ради чьих-то интересов. Запредельно безнравственная и циничная война без правил происходит на нескольких уровнях. Реальная гражданская война, с убийствами и разрушениями, которым уже потерян счёт, разворачивается одновременно с еще более страшной виртуальной информационно-психологической войной, объектом которой является массовое сознание. Украина превращается в зону хаоса, страну Мордор, которую как мне кажется будут использовать для травли России. Но, а пока экономически, политически, морально, материально, духовно, физически пытаются уничтожить русских в Донбассе. И как это все передать на экране - я пока не совсем понимаю...
Набираю материал, устанавливаю связи, ищу героев и учусь снимать, по ходу выкладывая короткометражные эпизоды. Пока получается что-то типа фронтовой кинохроники, но хотелось бы снять гуманистическое, философское кино, взгляд на человеческую перспективу в условиях войны. Попытаться найти ответы на ключевые вопросы: «Куда идем? Любовь, откуда она? Зло, откуда оно в нас? Почему мы, будучи когда-то единой семьей, стали врагами друг другу?» Пытаюсь найти ответы на вопросы и в то же время передать жестокую реальность и безумие войны, показать весь ужас широкомасштабной человеческой трагедии происходящей в Донбассе изнутри, передать боль и отчаяние простых людей, заставить зрителя по-настоящему почувствовать себя среди героев фильма, испытать на себе, что такое война. В-общем идея такая, а если совсем коротко о целях проекта — это мой вариант послания «ПОМНИ ВОЙНУ»»...
В Донецке и Горловке Фадеев устремлялся в самые горячие точки. Он очень много снимал в Донецком аэропорту, где однажды едва не погиб. По счастью, тогда пострадала лишь камера. На покупку новой деньги журналисту собирали всем миром. Максим солидарен с ополченцами в отторжении пресловутых перемирий, которые по его мнению никогда не заканчивались ничем хорошим.
Сегодня Фадеевым снято уже порядка 10 фильмов цикла «Донбасс на линии огня». Можно лишь подивиться мужеству, самоотверженности, работоспособности и таланту этого человека, которые помогают ему быть нашим Вергилием, показывающим нам земной ад.
«Как-то в один день пришлось снимать страшные вещи, - вспоминал Максим в цитированном выше интервью, - сначала в госпитале снимал раненых ополченцев, много искалеченных мужиков и парней, с ампутированными конечностями, у кого ноги нет ниже колена, у кого-то обеих рук, у парня 19-тилетнего одна рука только осталась целая, плюс еще и оба глаза потерял... И затем сразу в аэропорту снимал останки «Киборгов», среди руин старого терминала валялась человеческая рука вместе с лопаткой. Эта рука в аэропорту, по сути, картинка к тому, что произошло с Украиной. Но физические страдания это только малая часть. Нас разделила война по живому...
У некоторых раненых бойцов семьи на той стороне. Многих близких, друзей и знакомых война превратила в непримиримых врагов.
Мутная эта война, непонятно, чем все дело закончится. Если во Вторую мировую понятно было все: смерть немецким оккупантам, то сейчас все сложнее...
Гражданская война, хорошего ничего нет. Устали уже все от войны, от неопределенности. Если поначалу ждали помощи от России, думали, ну стрельнут из Градов по Славянску и Россия вмешается, то сейчас не понятно ничего. Все спрашивают, когда это закончится?
Вчера просматривал отснятый материал и плакал, в госпиталь к бойцам пришли дети из интерната, подготовили для них новогодний концерт. Ребята попросили, чтобы им показали госпиталь, провели экскурсию. Детишки все из интерната для детей с проблемами опорно-двигательной системы, сам интернат ВСУ обстреляли уже три раза. И вот приковыляли ребята в палату к бойцам, присели на койки, стали общаться, задавать вопросы. С какого возраста в ополчение берут? Нужно ли проходить медосмотр? А берут ли в ополчение девушек? Где самое опасное направление на фронте? Что чувствуешь, когда теряешь друзей? Боец с ампутированной ногой попытался передать свои чувства ребятам на реальном примере, рассказав им, как в клочья разорвало его друзей, двух родных братьев-ополченцев с Петровки, как он с товарищами собирал потом их ошметки, чтобы было что похоронить, и как сложно было рассказать обо всем их матери.
Еще один паренек объяснял детям про типы патронов к автоматическому оружию, и какое отверстие получается на выходе из тела после пули от патрона 5, 45 и 7,62. Учителя стояли рядом со стеклянными глазами и слушали. Директор интерната показала бойцам фото попаданий снарядов в спортзал и столовую, а ополченцы рассказали детишкам, как правильно себя нужно вести во время артобстрела: «Падаешь как можно быстрей, туда, где поглубже и вжимаешься всем телом в землю, чтоб от тебя потом выемка в земле осталась».
А потом был концерт в столовой и паренек 10 лет читал ополченцем стихотворение Симонова «Жди меня»... «Жди меня», Симонова на Новогоднем концерте в 2014 году...»[7]

[1] http://www.novorosinform.org/articles/id/570 [2] http://rua.gr/news/sobmn/editor/13128-pogib-zhurnalist-i-fotokorrespondent-afanasij-kosse.html [3] http://romiosini.ru/ [4] http://36on.ru/users/oleg36on [5] http://36on.ru/users/oleg36on [6] http://svpressa.ru/war21/article/106301/ [7] http://svpressa.ru/politic/article/108647/

Елена Семёнова

Из книги "Добровольцы. Век 21". (2015 г.)