Ситуация в Волгограде, ранее в Дербенте и в Махачкале — именно религиозная.

Мы сталкиваемся с искажённой религиозностью или, как я выразился по поводу Дербента и Махачкалы, с плесенью, ересью на Исламе, но именно с религиозностью.

Эта религиозность — паразитирующая, использующая те или иные сложные стороны традиционной религии (оговорюсь, что точно так же эсхатологические секты, паразитируя на эсхатологии христианства, могли, например, совершать массовые самоубийства, но сегодня вовсе не они представляют опасность для России).

Паразитирующая еретическая религиозность является таковой только на первом этапе, но в перспективе она становится замещающей религиозностью. Точно так же, как не трудовой, а замещающей является в перспективе (а столь ли отдалена эта перспектива?) миграция «которая-не-должна-ехать-в-Лондон». Миграция, которой предоставляется возможность не работать в России вахтовым методом, а переселяться с неработающими здесь семьями, получая все блага граждан (а в итоге часто и гражданство).

Здесь сходятся два и так смежных феномена.

Паразитирующая еретическая религиозность находит наиболее благодатную почву среди людей бедных или слабо образованных (не всегда совпадающие два свойства). Это могут быть и коренные жители России (как мы это видели в Дербенте и Махачкале), но чаще всего — это мигранты нижних слоев населения в собственных странах, являющихся таковыми же и в нашей стране. Конечно, коль скоро речь идёт о паразитировании на Исламе, основной группой риска будут выходцы из традиционно исламских этносов и стран.

Таким образом мы имеем, помимо относительно небольшой группы риска собственно коренных российских граждан, огромную группу с двойным риском. Это замещающая миграция, во многом (с оговоркой «не поголовно») паразитирующая на коренном народе России и представляющая сама по себе уже риск даже независимо от еретического религиозного фактора (Крокус-сити, криминал), но с удвоением риска по причине увеличенной вероятности для её членов быть носителями замещающей, паразитирующей еретической религиозности — религиозности опасной по самому своему учению.

И вывод здесь отнюдь не в том, чтобы было побольше «интегрирующих фестивалей плова» или чтобы повсеместно строились «контролируемые» мечети для этой группы с двойным риском. Вывод как раз в том, что этого делать не следует, так как только поддерживает анклавизацию двойной группы риска и усиливает в ней сознание на право жить и действовать независимо от закона и обычаев России.

+ + +

Тем, кому и так важно сохранение России как Православной страны, и так всё понятно (при наличии других религий и уважении к ним, но со стержневой государствообразующей, культурообразующей, языкообразующей, обществообразующей верой России — Православием).

Порассуждаем для тех, кто считает, что «полирелигиозное» (многорелигиозное) означает равнозначимость религий, и для тех, у кого «Бог в душе» (то и другое не верно).

Для этого снова обращусь к теории Эммануэля Тодда (да, сейчас читаю, поэтому делюсь).

Значение религии он оценивает как социолог. Религия, пишет он, через общность веры и практик обеспечивает единство ценностей и способность к коллективному действию. При утрате религиозности утрачиваются это единство и эта способность. Утрата обществом религии происходит в два такта: состояние религии-зомби (остаются кое-какие религиозные практики и созданные религией этические правила; появляются альтернативные «религиозности») и состояние религии-ноль (религиозные практики полностью упраздняются, традиционная этика упраздняется).

После утраты религиозности и, вместе с ней единства ценностей и способности к коллективному действию, во-первых, происходит атомизация общества, утрата им своей идентичности и, как следствие, появляется диктатура (Тодд пишет о диктате государственного аппарата, но, пожалуй, можно сказать о вариантах: диктате медиа, олигархии, ТНК).

В-вторых, теряя способность к ценностям и коллективному, человек и общество не возвышаются (это была утопия 1960-х), а, наоборот, обрушиваются. Общая вера, религия позволяет человеку возвышаться. Вера, пишет Тодд, имеет для общества значение «сверх-я» психоанализа (Тодд, увлекшись фрейдистской терминологией, тем не менее признаёт, что правильно было говорить о «совести» общества). В отсутствии религии (при состоянии религии-ноль) общество приходит к нигилизму: саморазрушению и, что даже важнее, фундаментальному отрицанию реальности. Вообще концепт нигилизма у Тодда и его применения к состояниям нынешних обществ требует отдельного изложения.

+ + +

После этого экскурса в теорию Тодда добавлю следующие соображения.

Во-первых, жизнь общества не терпит пустоты (уже писал об этом, повторюсь). Состояние религии-ноль, нации-ноль (одна из форм нигилизма по Тодду), нигилистического общества в целом — это открытая дверь для того, чтобы место заняла другая религия. Не случайно западная антинравственная идеология, равно как идеология трансгуманизма приобретают квази-религиозные формы. А ещё более вероятнее замещение более варварской (и пассионарной) формой религии. К слову сказать, именно в условиях экумены, ушедшей в религию-зомби, на грани религии-ноль Бог послал Новый Завет, и апостолы его распространили. Но несомая ими Весть была именно Благой, они возвещали радостную победу над смертью. Повторить это никто не сможет. Замещающие формы религиозности современности кровожадны.

Во-вторых, по моей оценке (личной, доказывать сейчас не буду), Россия в настоящее время находится на восходящей траектории к подлинной религиозности. В этом и состоит божественное чудо религиозного возрождения России. Но эта восходящая траектория вполне может быть развернута в обратную сторону, с изложенными выше последствиями.

В-третьих, и это к преамбуле предыдущего поста, общность веры, общность религиозности России зиждется именно на Православии (при наличии других религий и уважении к ним… далее опять же см. в преамбуле). Не-Православная Россия (не-православный «Открытый русский космос», отвечая на дискуссию по поводу моего поста на прошлой неделе) — это не Россия («Открытый не русский космос»).

Это верно исторически, культурологически, социологически, лингвистически, этнически. Это просто верно, потому что, словами сербских братьев «наша вера — вера славна, наша вера православна». И именно поэтому мы — русские и мы — Россия.

Cogito ergo sum (канал архиепископа Саввы)