 Есть что-то мистическое в том, что раньше на месте школы № 1 в Беслане находился храм во имя Великомученика и Победоносца Георгия, построенный на народные пожертвования в 1902 году. Кстати, среди жертвователей был и государь император Николай II, давший на строительство храма 3 тысячи рублей. После революции храм был закрыт, в начале 30-х полностью разрушен, а на его месте построена школа. Сейчас здесь снова храм, но народный. Посреди сгоревшего спортзала, который решили сохранить, установлен большой крест. Рядом с ним всегда горят свечи. Зал наполнен детскими игрушками и бутылками с питьевой водой.
И только скромная табличка на стене огромного купола, сооружённого над спортзалом, как напоминание, насколько нечеловечески больно нам иной раз обходятся нарушения Божиих законов, за которые могут расплачиваться совершенно невинные дети.
Подготовка
Для чеченских боевиков Беслан стал апогеем продолжавшейся годами террористической кампании. Ещё в 1999 году – после вторжения так называемой «армии Ичкерии» в Дагестан – российская армия размолотила все крупные соединения террористов, надеявшихся оторвать у России регионы Северного Кавказа. И тогда один из лидеров террористов – Шамиль Басаев, прославившийся после захвата заложников в Буденновске в 1995 году – решил прибегнуть к тактике террора против мирного населения. Сначала был взрыв жилого дома в Москве, в Печатниках, затем цепочка терактов прокатилась по всей стране. 2002-й и 2003-й годы вошли в историю как время постоянной террористический угрозы. Вспомните: захват театрального центра на Дубровке в Москве, атаки смертниц, взрывы бомб в кавказских республиках за пределами Чечни – всё это привлекало к исламистам поток добровольцев и финансовой помощи от зарубежных «спонсоров».
Следующий 2004 год стал пиком терроризма: в течение нескольких месяцев бандиты успели дважды подорвать московское метро, а также смертницы взорвали два пассажирских самолёта, атаковали Ингушетию и совершили несколько эффектных вылазок в самой Чечне. Эти теракты преследовали двойные цели: во-первых, запугать российский народ и лишить его воли к сопротивлению; во-вторых, разжечь пламя войны в соседних регионах. Именно ради этой цели Басаев и разработал теракт с захватом школы. Согласитесь, сложно придумать что-либо подлее, чем расправа с маленькими детьми.
Осетинский город Беслан в качестве мишени также был выбран не случайно.
Во-первых, между осетинами и ингушами существовала напряжённость из-за пограничного вооружённого конфликта начала 90-х годов, поэтому в отряде террористов было довольно много ингушей. Командовал террористами тоже ингуш – некто Руслан Хучбаров по кличке «Полковник». Бывший криминальный авторитет из Орла, настоящий подонок, отличавшийся редкой жесткостью и бесчеловечностью, который у исламистов стал отвечать за морально-психологическую подготовку смертниц-шахидок. Среди террористов находился и Изнаур Кодзоев – сын Иссы Кодзоева, лидера националистической организации «Нийсхо» («Справедливость»), которая с начала 90-х призывала к войне с Северной Осетией.
Как показал единственный выживший террорист Нурпаши Кулаев, ингушей специально набирали в банду:
– Когда мы спросили, зачем это делать, нам ответили, что надо развязать войну по всему Кавказу.
Всего в отряде террористов было 32 бандита, среди которых были 2 женщины-«шахидки» и один украинец Владимир Ходов, которого в рядах террористов все называли «Абдуллой» и «правой рукой» Хучбарова.
Во-вторых, Беслан был ближайшим крупным населённым пунктом к административной границе с Ингушетией – всего в 30 километрах. Возле границы и находился тренировочный лагерь боевиков.
Позднее рассказывали, что боевики будто бы давали взятки гаишникам на постах по дороге, но в том-то и дело, что к Беслану они направились объездной дорогой – мимо заброшенных хозяйств, где никаких постов и не было. Единственного встреченного милиционера – участкового Солтана Гуражева, который попытался досмотреть грузовик – они захватили в заложники.
В-третьих, выбор пал на школу № 1 потому, что именно там учатся дети осетинской элиты. В частности, среди заложников оказались дети председателя парламента Северной Осетии, прокурора республики и некоторых других высокопоставленных чиновников.
День первый. Захват
Всё началось в 9 часов утра 1 сентября, когда группа из 32 террористов на двух автомобилях – грузовике ГАЗ-66 и «Газели» – въехала во двор средней школы № 1, где в это время проходила торжественная линейка, посвящённая Дню знаний. Стреляя из автоматов, террористы окружили собравшихся во дворе людей и загнали их в здание школы. Лишь некоторым удалось покинуть территорию школы. В заложниках оказалось около 1 100 человек. Большинство из них были согнаны в спортивный зал. Террористы забаррикадировали окна спортзала и входные двери, заминировали сам зал.
Бывшая заложница Анета Гадиева, попавшая к террористам вместе с двумя дочерьми, Аланой и Миленой, вспоминала:
– Моя дочка Алана шла в четвёртый класс. Я вместе с младшей Миленой отправилась в школу. Алана была в школьном дворе вместе с классом и учительницей. Я спросила: «Всё ли нормально?». Она ответила: «Да». Я ей: «Ну ладно, иди в строй». И только я это сказала, как за моей спиной раздались выстрелы. Я обернулась и увидела, как на меня бежит какой-то ненормальный с автоматом. Сейчас, думаю, ещё начнёт по толпе стрелять. И начала искать глазами свою старшую девочку. А вокруг паника. Все бегут куда-то. И вот вроде бы минуту назад Алана была недалеко – и её уже нет. Начали стрелять со всех сторон. И я поняла, что это что-то страшное: это не один безумец, а это толпа террористов.
Они кричали: «Спортзал! Спортзал!». Толпа окружила всех нас. Я начала отступать. Прижимаю к себе Милену. И глазами ищу свою девочку старшую, падаю на спину с ребёнком. Мысль одна: затопчут. Я пытаюсь ребёнка накрыть собой. И меня женщина какая-то подняла. В панике я потеряла обувь. Единственное, что я повторяла: я свою девочку больше не увижу. Террористы торопили: быстрей, быстрей. И кто-то из них ударил меня в спину. Мы заходили через маленькую узкую дверь, ведущую в раздевалку. Кто-то подавал детей через окна. Когда я вошла в спортзал, там была тьма народа. Зал ведь маленький.
Ирина Гуриева:
– В школе я была со своей мамой, братом и сёстрами. Я шла во 2Б, моя двоюродная сестра Аня – в 5-й, сестра Вера – в 6-й класс, а брат Боря – в 9-й. Мы как всегда пришли раньше всех – как все учительские дети. Вышли на линейку, построились. Я стояла сзади, мне ничего не было видно. Включили музыку. Вдруг в какой-то момент музыка выключается, начинается стрельба, какая-то суета. Все побежали к школе, я тоже. Очень долго искали ключ от дверей, никто не мог открыть эти двери. И была очень страшная давка. Я помню, все кричали, орали, я вообще не понимала, что происходит. В какой-то момент я повернулась назад и увидела людей в камуфляже с автоматами. Но я не понимала, кто это. У меня в голове не укладывалось, что такое может быть. Террористы уже злились, начали под ноги всем стрелять. Тогда люди полезли в окна. А двери открыли попозже. Мы зашли в школу, все разбежались по зданию – кто куда. Я тоже куда-то побежала. Забежали в класс, и все, кто был в классе, сидели под партами и кричали. Террорист зашел и говорит: все выходите отсюда. И какая-то бабушка закричала: «Отпустите нас!» – и заплакала. Но они погнали нас в спортзал.
Зарина Ногаева:
– Мы побежали дальше по коридору в направлении к столовой и забежали в один из кабинетов. Посидели минут 5, слышали, как стреляют. А потом к нам забежал террорист, открыл дверь и говорит: «Мы террористы! Но мы вас убивать не хотим. Идите все в спортзал! Если будете подчиняться, то мы никого не убьём. Мы просто хотим, чтобы вывели войска. Если нам это всё сделают – мы вас отпустим!». И нас повели в спортзал.
Казбек Мисиков:
– Я мог спокойно убежать, машина моя стояла рядом. Но я видел жену, стоящую с Ацамазом, видел Батраза. Я понимал: они не выберутся. Поэтому пошёл туда. В зал загоняли через маленькую дверь. Там началась давка. А они людей подгоняли. Стреляли в воздух и кричали: «Быстрей!». Жена Ирина вместе с младшим Ацамазом попыталась укрыться в одном из классов вместе с другими учениками и их родителями. Через полчаса дверь кабинета открыли. Кто-то из детей с надеждой крикнул: «Вы наши?». У двери стояли террористы. «Не дай нам бог быть „вашими“», – сказал один из них...
Часы отчаяния
Детей, педагогов и родителей согнали в спортзал – 1 128 человек в маленьком помещении. Чтобы заставить заложников молчать, у них на глазах расстреляли ещё одного мужчину – Аслана Бетрозова.
Один из выживших свидетелей вспоминал:
– Бандиты поставили его перед спортзалом и сказали: если сейчас не будет гробовая тишина, мы его расстреляем. Естественно, никто не мог успокоиться. Он сел на корточки, и просил, чтобы мы успокоились. Спокойно так просил, умолял нас. Но так как никто никого не мог успокоить, они его там же, в зале, в затылок расстреляли.
Затем террористы заставили выбросить телефоны. Угрозы новых расстрелов возымели эффект: из толпы полетели трубки.
Заложница Рита Гаджинова:
– В зале нам приказали сесть на пол и начали быстро минировать зал. Две большие взрывчатки они положили в баскетбольные корзины, затем через весь зал протащили провода, к которым привязали взрывчатки поменьше. В течение десяти минут весь спортзал был заминирован.
Все бомбы были соединены друг с другом, а пульт управления – педаль – находился на полу. На стуле, нажимая ногой на педаль, постоянно сидел кто-то из боевиков: террористы установили чёткий график «дежурств».
Первое сообщение о вооружённом нападении на школу поступило около половины десятого утра. Из отделения милиции, которое от школы всего в десятках метров, прибежали патрульные, но они ничего не могли сделать: в перестрелке был убит один боевик – и всё.
Ира Гуриева:
– Всё было в бомбах, они висели на баскетбольных кольцах, как гирлянды. Под ногами у нас была очень большая бомба, а рядом – ученический стул, и на нём были батарейки, смотанные изолентой, и провода от бомб шли туда. Рядом с нами на этой большой бомбе сидел террорист. Дверь забаррикадировали. Сколько всего было бомб, сложно сказать. Очень много. В кольце было по две, наверное. От кольца до кольца, может быть, штуки четыре висело. Ещё были большие. Они были обмотаны коричневым скотчем – видимо, самодельные, с болтиками внутри. Дети очень хорошо себя вели. Если что-то было не так, учителя, взрослые сразу как-то их в чувство приводили. Когда у меня начиналась истерика, мама меня по щекам била, чтобы я в себя пришла.
Казбек Мисиков:
– Одна из бомб нависла как раз над моей семьёй. Бомба была из пластмассового ведра, наполненного пластиковой взрывчаткой, гвоздями и металлическими шариками. От неё шли провода. Я сапёр в прошлом. Провод от мины лежал на полу. Я нащупал его и стал теребить, пытаясь разорвать его изнутри. Мне удалось это сделать.
В это время террористы разделились: одни начали взламывать полы в коридорах. Позднее этот эпизод породил новые слухи: дескать, оружие спрятали в школе заранее. На самом деле бандиты просто учли опыт «Норд-Оста», когда одна из штурмовых групп «Альфы» ворвалась через подвал. Теперь бандиты старались заранее вскрыть все подвалы. Кроме того, дыры в полу террористы обкладывали мешками с песком, оборудуя пулемётные гнезда.
Вторая группа террористов при помощи заложников-мужчин стала строить баррикады из школьной мебели – у входных дверей и у окон спортзала.
Лариса Мамитова:
– Один террорист на весь зал стал спрашивать, есть ли здесь доктор. Я встала и сказала, что я врач. Меня вывели в коридор. Когда я вышла, там было очень много боевиков. Мне показали двух раненых. А потом дали лекарства и бинты. Перевязала раненного в живот, обезболила. Затем раненного в руку. Хотела ему обезболивающий укол сделать. Он сказал: «Мне не надо укол, я могу только таблетки выпить». Я поняла, что он у них главный, – по его поведению, по тому, как он давал приказы: тем – в класс, этим – к окнам. Я говорю: «Вы нас загнали в заложники, какие ваши требования? Я скажу на улице». Он говорит: «Ничего не надо. Они всё знают на улице. Ничего не надо, и вообще это не я решаю, это Полковник решает». Я говорю: «Отведи меня к Полковнику». Он куда-то ушёл, потом пришёл. Сказал, чтобы я привела из зала своего сына, и мы вместе ждали Полковника.
Переговоры
В 16.00 с террористами начались переговоры. Бизнесмены и известные общественные деятели предлагали деньги за освобождение детей, свои посреднические услуги, но террористы упорно повторяли свои требования о выводе войск из Чечни и угрожали расстреливать заложников.
Лариса Мамитова:
– Меня позвал их главный. Завели в библиотеку. Он посадил меня возле стола и дал мне лист бумаги. Достал записи какие-то и стал мне диктовать. Это были требования к властям: требовали идти на переговоры, требовали президента Осетии Дзасохова, президента Ингушетии Зязикова. А ещё детского врача Рошаля – они его почему-то Рошайло называли». Так и написала в записке: «Рошайло – детский врач». В требованиях было и то, чтобы нам свет не отключали. Дали мне записку, а затем забрали у меня сына, посадили в коридор и сказали: «Дойдёшь до ворот до Коминтерна, шаг за ворота сделаешь, и тебя снайпер снимает, твоего сына убивают». Я пошла к воротам и стала кричать. Один из парней-ополченцев побежал в мою сторону. Я ему кричу: «Ты осетин?» «Да». «Нас очень много. По радио неправильно передают. Всё заминировано!». Я передала ему записку.
В записке, переданной с Мамитовой, был написан номер мобильного телефона для связи, а также имена людей, которых хотели видеть в качестве переговорщиков. Всего три фамилии: Дзасохов, Зязиков, детский врач Рошаль. Была передана «для СМИ» и кассета с записью обращения террориста Басаева, который требовал вывести российские войска из Чечни и признания независимой «Ичкерии». Также террористы обещали новые расстрелы: «Если убьют любого из нас, расстреляем 50 человек, если ранят любого из нас, убьём 20 человек. Если убьют из нас 5 человек, мы всё взорвём. Если отключат свет, связь на минуту, мы расстреляем 10 человек».
Учитывая, что целью теракта был вовсе не мир в Чечне, но начало новой войны между ингушами и осетинами, Оперативный штаб вполне обоснованно решил, что Дзасохова и Зязикова в школе убьют и разом обезглавят две республики, что послужит дестабилизации обстановки. И тогда требований террористов решили «не замечать», тем более что Мамитова в волнении неправильно записала номер телефона. Тогда Оперативный штаб попытался самостоятельно организовать переговоры с террористами с участием не указанных в записке лиц. В частности, был привлечён муфтий Северной Осетии Руслан Валгасов, но в ответ на его попытку установить контакт боевики открыли автоматный огонь.
В этот момент в школе произошло первое серьёзное ЧП: на одной из смертниц – это была Марьям Табурова – сработал «пояс шахида». Согласно показаниям некоторых заложников, шахидку взорвал сам Хучбаров после того, как женщина отказалась выполнять его приказы. Так или иначе, но от взрыва бомбы погибла сама террористка, а рядом стоявший боевик получил тяжёлое ранение. От потери крови он скончался на следующий день.
В ярости Полковник приказал отвести наверх два десятка мужчин-заложников, которых он приказал расстрелять – в качестве наказания за то, что Оперативный штаб не спешил начинать переговоры. Бандиты отвели в один из кабинетов на втором этаже школы 20 мужчин, которых расстреляли, а тела казнённых они выбросили через окно во двор.
Кстати, при этом некоторым заложникам удалось спастись. Когда боевик открыли ураганный огонь по заложникам, 33-летний Аслан Кудзаев, воспользовавшись моментом, выпрыгнул из окна и сумел убежать. Также удалось спастись и Юрию Айларову: он тоже выпрыгнул из окна, но не стал бежать, а просто встал в «слепой зоне» прямо под окном и там простоял до наступления темноты. Кроме того, из школьной котельной жителями Беслана были выведены 15 человек, которые спрятались там во время захвата.
Когда же террористам объяснили ситуацию про неправильный номер, они вторично выпустили во двор Мамитову, написав ей наконец правильный номер телефона.
Позже в телефонном разговоре террористы согласились на посреднические услуги полпреда по Кавказу Аслаханова и бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева.
Лариса Сидакова:
– В зале сидели в основном молча. Террористы запретили нам общение. Да и о чём говорить? Мы сидели и тупо ждали, что будет. Зато террористы то и дело речи толкали. То политическая лекция, то религиозная проповедь… Смысл обращения был таков: «Мы здесь, чтобы выгнать войска из Чечни». Некоторых террористов вдруг охватил странный приступ заботы о пожилых заложниках: они взялись пересаживать наших мальчишек, а их места предлагать тем, кто постарше. Дошло до нравоучений в адрес молодых людей. Я чётко расслышала нарочито громкие упрёки из уст террористов: «Вы разве мужчины? Разлеглись тут сами, а вот женщина сидит, мучается…» Трудно было в эту идиотскую клоунаду поверить, но они торжественно поместили в «ВИП-уголок», где можно было как-то прикорнуть на полу, одну из стареньких заложниц, которую эти твари сами же держали под автоматом.
Второй день. Переговоры
На второй день с самого утра заложникам запретили ходить в туалет (там в кране была вода, и некоторые её пили). Но большинству даже в первый день не удалось выпить ни глотка воды. В спортзале вскрыли полы, чтобы никого никуда не выводить. В туалет надо было ходить прямо в эту яму.
Около 11 утра Александр Дзасохов связался по телефону с Ахмедом Закаевым, находившимся в международном розыске вице-президентом ЧРИ и доверенным лицом президента Масхадова. Дзасохов попросил Закаева выйти на Масхадова и уговорить того приехать в Беслан для переговоров. Но Масхадов выходить из подполья отказался: он опасался, что ситуацией воспользуются силовики для его ареста или уничтожения.
В 16 часов захваченную школу посетил бывший президент Ингушетии Руслан Аушев – единственный, кому удалось провести переговоры с террористами лицом к лицу.
Аушеву террористы выдвинули новые требования: освободить боевиков, принимавших участие в нападении на Назрань ночью 22 июня. От предложения обменять школьников на двух высокопоставленных осетинских чиновников боевики отказались. Отказали они и просьбе Аушева разрешить дать заложникам пищу и воду. Хучбаров цинично ответил, что все заложники добровольно – в знак солидарности с террористами – держат сухую голодовку. Тем не менее Хучбаров согласился отпустить матерей с детьми грудного возраста – всего 26 человек.
Анета Гадиева:
– Нас с маленькими детьми вывели в душевые. Тут было прохладнее. И дети немного упокоились. Потом террористы стали нам говорить, что скоро придёт важный человек. Мы всё думали, кто это. Потом зашёл Аушев. Мы ему говорим: «Помогите». Он посмотрел и сказал, что, мол, всё в руках Всевышнего. Террористы с ним общались, а потом пришли к нам и сказали: «Грудной ребёнок с мамой на выход». Я просила террористов, чтобы ребёнка понесла моя дочь Алана. Но он повторил очень грубо: «Мать и один грудной ребёнок – на выход». Куда мы шли, мы даже не знали. Тогда я подбежала к Алане – она стояла рядом с соседской девочкой Алиной – и сказала, чтоб они вместе держались, всё будет хорошо. Мы шли по школьному коридору. Всё было разбито. Вышли на крыльцо. Там стоял Аушев и террористы. Мы идём по двору, а двор пустой-пустой. Думали, в спину стрелять будут. И потом, когда вышли за школьный двор, мне кто-то крикнул: «Анета, беги!». Я прижала дочь к себе и побежала.
Жажда
После визита Аушева Хучбаров заметно разозлился: видимо, бывший президент Ингушетии сообщил террористам, что никто в Москве и не собирается выполнять требований террористов.
Тогда Хучбаров приказал лишить заложников еды и воды. Он приказал сломать краны и пригрозил убить любого, кто даст заложникам воду. Он рассчитывал, что первые погибшие от обезвоживания дети приведут к бунту среди местного населения.
Агунда Ватаева:
– Второй день тянулся долго. Делать было нечего, ноги затекали, хотелось только воды, иногда в туалет. Время от времени раздавался звонок мобильного – маленькой красной раскладушки. Террористы разговаривали на повышенных тонах, иногда даже кричали в трубку, иногда они кричали нам: «Вас никто не спасёт, мы все сдохнем». И требовали тишины. Кричали: «Руки зайчиком!» В туалет вообще перестали выпускать, воду больше не разносили... Жажда убивала. Не хотелось даже двигаться. Я видела, как некоторые люди в бутылках и банках собирали мочу и пили её. Зарина лишь протирала мне лицо и губы. Это не казалось мерзким... Рядом сидел мальчик из параллельного класса. К третьему дню он был явно не в себе. Просил у нас наши номера телефонов, обязательно хотел их запомнить и набрать, когда мы выйдем оттуда.
Казбек Мисиков:
– С женой договорились: в случае штурма она будет заботиться о старшем сыне Батразе, я – об Ацамазе. Ему было очень плохо, он хотел пить. Один раз мне удалось пробраться в тренажёрный зал, где есть вода. Я набрал бутылку двухлитровую и попался террористу. Террорист, державший меня на мушке, выбил бутылку у меня из рук. Позже мне удалось набрать бутылку. Я вынес её в зал, из крышки напоил сына и стал передавать по кругу.
Когда вода кончилась, младшего сына поил мочой. Он мне тогда сказал, что очень «Колу» хочет. Я обещал ему: выйдем живыми, куплю ему ящик.
Третий день. Утро
К утру третьего дня заложники обессилели до такой степени, что уже с трудом реагировали на угрозы террористов. Многие, особенно дети и больные сахарным диабетом, падали в обморок.
Лариса Мамитова:
– Террористы детям воду запретили давать. Сказали, что, если хоть одного человека увидят здесь, пристрелят. И пришлось людям сказать, что вода отравленная... Умерла девочка с диабетом. Дети стали температурить, просила у террористов лекарства (у них были) – отказали.
Ира Гуриева:
– Боевик на бомбе постоянно читал Коран, молился, водой мыл ноги. Он говорил, что они мстят нам за что-то. Если честно, я не очень хорошо помню. Мне кажется, многие из террористов не знали вообще, зачем они сюда идут. И вообще, мне кажется, многие удивились, что там было столько детей. Потому что кто-то слышал разговор между террористами: мол, зачем мы сюда пришли, мы не договаривались, что тут детей будет столько. Все плакали, ужасный был шум в зале, очень жарко... Я помню маленького мальчика, который погиб. Ему совсем мало было – ну, два-три годика. И он постоянно хотел пить, постоянно ныл, плакал. И он писал и пил мочу, и уже нечем было писать, а он всё равно пытался...
Заур Абоев:
– В первый день хотелось есть. Во второй день хотелось пить. В третий день уже не хотелось ни есть, ни пить. Просто хотелось жить. Но были моменты, когда думал: слушай, ну давай уже, всё закончится.
Агунда Ватаева:
– К моей маме подошла девочка лет восьми: «Галина Хаджиевна, я вас знаю. Вы меня заберёте к себе жить? Моя мама и сестра умерли. Точно, у неё кровь изо рта шла. Я хочу с вами жить, я сама одеваться умею и купаться, хорошо?» – просила она.
Взрыв
Утром террористов кто-то предупредил, что власти не будут выполнять требований. Стало быть, рано или поздно, но штурм состоится. Поэтому террористы решили перемонтировать взрывную цепь в спортзале – в частности, для усиления поражающего действия осколков и стеклянных шариков (не видимых на рентгене) некоторые СВУ главарь террористов приказал поднять с пола на стены. Также они произвели несколько выстрелов из гранатомётов по близлежащей территории, ранив одного милиционера.
Лариса Сидакова:
– Утром 3-го всё резко изменилось. Нас подняли рано утром, приказали всем встать по трое и объявили так: «Мы пришли сюда умирать…» Потом была религиозная лекция про рай и мучеников за веру. Один из террористов сделал заявление: «Мы убьём столько ваших детей, что это нам на том свете зачтётся, потому что они не станут наркоманами и проститутками». Ближе к обеду у одного из террористов началась истерика. Он принялся вдруг стучать прикладом об пол и выть: «Я бы всех вас перестрелял и повзрывал, но дан приказ пока не стрелять!» Нас вернули в спортзал и сказали, чтобы мы готовились к смерти, так как скоро начнётся штурм. Вот тогда нам стало по-настоящему жутко...
Около 11 часов утра в штабе договорились с террористами об эвакуации тел казнённых заложников, выброшенных из окна в первый день. При этом боевики поставили условие, что к зданию подъедет автомобиль без бортов, и Оперативный штаб отдал приказ приготовить транспорт.
В 12.40 машина с четырьмя спасателями МЧС подъехала к зданию школы, и спасатели под присмотром боевиков приступили к эвакуации трупов.
В 13.03 в спортивном зале прозвучали два мощных взрыва. Как предполагается, от сильной жары не выдержал скотч, которым к баскетбольной корзине была прикреплена взрывчатка. Он оторвался, после чего от удара произошёл взрыв. У одного из боевиков, дежуривших на педали-взрывателе всей сети, не выдержали нервы: он отпустил ногу с педали, после чего произошла серия взрывов.
Сразу после взрывов террористы открыли огонь по спасателям. Спасатель Дмитрий Кормилин был убит на месте, Валерий Замараев был тяжело ранен и затем скончался от потери крови, а другие двое спасателей получили лёгкие ранения.
Ещё через несколько минут заложники начали выпрыгивать через окна и выбегать через входную дверь во двор школы.
Казбек Мисиков:
– Первым взрывом меня контузило. Я потерял сознание. Когда очнулся, надо мной стоял Ацамаз. Я попытался встать, но облокотиться на руки не получалось. По мне бегали люди. Кто-то использовал меня как ступеньку, чтобы выбраться в проём и сбежать. Бомба, которая висела над нами, не сработала. Я увидел, как жена ползёт к Батику. Она кричала громко, тормошила лежащего на полу сына. Он был ранен, из его ноги шла кровь... Я сгрёб под себя Ацамаза и пошёл в тренажёрный зал. Это всего лишь пять шагов. Но этот путь показался мне очень длинным. Я был ранен, из предплечья был вырван кусок мяса, хлестала кровь. Правая рука тоже пострадала. В тренажёрном зале было три окна, все с решётками – так мы оказались в ловушке. Сил было мало, но как-то удалось поднять с пола гриф от штанги и просунуть его между прутьями решётки. Мужчины с той стороны использовали его как рычаг и высадили раму. Ирина начала передавать детей – сначала самых маленьких. Когда все дети были снаружи, за ними последовали взрослые.
Агунда Ватаева:
– Вскоре раздался новый взрыв, очень сильный. Я смотрела в потолок, и горячая плотная взрывная волна окатила меня с головы до ног. Я подумала: «Вот и конец. На этот раз я точно умерла».
Террористы, находившиеся в южном флигеле, открыли по бегущим детям огонь из автоматического оружия и гранатомётов, вследствие чего погибли 29 человек. Оставшихся в живых людей боевики начали перегонять из спортзала в актовый зал и столовую. При этом многих заложников, не способных самостоятельно передвигаться, террористы добили при помощи автоматов и гранат.
Илона Газданова:
– Снайпер с крыши автоматной очередью стрелял по всем, кто бежит. Отчетливо помню, как пули отскакивали от земли... Впереди меня бежали старшеклассник со старшеклассницей – видимо, брат с сестрой. Снайпер попал мальчику в спину, тот падал, девочка пыталась его тащить. Я не смогла ему помочь, так как мама меня догнала, взяла за руку и быстро потащила за гаражи. Мы спрятались и забежали в какое-то здание, на первый этаж, прямо в квартиру, которая была напротив. Двери были открыты, и мама увидела наших. Там были омоновцы, один из них сказал нам забежать в ванную и лечь в неё, потому что пули попадали в стёкла. Из ванной я слышала, как разбивались стёкла и плач ребёнка...
После произошедших в спортзале взрывов Оперативный штаб попытался связаться с террористами, чтобы прояснить обстановку в школе и убедить боевиков в необходимости продолжения переговоров. Телефонные контакты штаба с захватчиками велись до 14.02. Террористы наотрез отказались отпустить заложников, а затем прервали переговоры в одностороннем порядке, разбив прикладами свои мобильные телефоны.
И тогда начальник Центра специального назначения ФСБ Александр Тихонов и отдал приказ боевым группам о начале штурма здания.
«Мы будем стрелять вам в спину»
Офицеры спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» ЦСН ФСБ были у школы уже через два часа после того, как стало известно, что здание захвачено: часть сотрудников уже находилась на Кавказе в плановой командировке и была оперативно переброшена на место теракта. Поэтому с первых же часов захвата началась разработка операции.
«Альфовец», полковник Виталий Демидкин, вспрминал:
– Первичная информация была очень ограниченной. По сути, кроме того что произведён захват заложников, больше ничего не было известно. Ни количество боевиков, ни их вооружение, ни число захваченных людей...
В итоге первую развединформацию удалось получить только от выпущенных при посредничестве Аушева заложников, которые рассказали, что вся школа заминирована и что боевики готовят прорыв в сторону Чечни. Однако информация не подтвердилась, и в прорыв террористы так и не пошли.
Всё это время была надежда, что с бандитами удастся договориться мирным путём, но готовилось также и силовое воздействие.
Виталий Демидкин:
– На силовую операцию идти никто не хотел. К тому же от местных жителей, вооружённых охотничьими и помповыми ружьями, которых пресса окрестила «ополченцами», мы постоянно слышали: «Мы не позволим вам штурмовать школу. Если пойдёте, мы будем стрелять вам в спины». Не дай бог, конечно, но я, наверное, действовал так же бы. И все понимали, что, если начнётся штурм, будет много жертв среди детей.
В момент взрыва большая часть офицеров спецподразделений находилась вне Беслана: в 13 километрах от города «альфовцы» и «вымпеловцы» готовили план штурма на здании-двойнике – такой же школе, построенной по типовому проекту советских времён. Ещё часть сотрудников спецподразделений находилась на базе 58-й армии, где отрабатывали навыки совместных действий с бойцами инженерно-сапёрных частей, которым предстояло разминировать школу.
Как только прозвучал первый взрыв, все боевые группы быстро, насколько могли, выдвинулись на место и «с колёс» ринулись в бой. На многих не было бронешлемов, кто-то остался без пластины в бронежилете, но это никого не остановило. Некоторые сотрудники сознательно «облегчали» снаряжение, чтобы быть мобильнее и иметь возможность нести на себе больший вес – заложников.
Штурм
Первыми в школу пошли спецназовцы отряда «Русь». Они быстро достигли спортзала, но забаррикадированные окна не позволяли им быстро проникнуть в здание. Тем не менее они обеспечили проникновение в школу через окна тренажёрного зала офицеров инженерных войск 58-й армии, которые и приступили к разминированию помещения.
С другой стороны школы в здание вошли бойцы «Вымпела» и «Альфы».
Примерно в этот момент из школы попытался выбраться Нурпаши Кулаев. Его с трудом отобрали у толпы, пытавшейся линчевать душегуба.
Бой был настоящим кошмаром для бойцов антитеррора. Террористы выставляли детей в окна и били из-за их спин. Внутри здания метались сотни обезумевших от ужаса заложников, а террористы просто стреляли веером и метали в толпу гранаты.
Одним из первых погиб подполковник «Вымпела» Дмитрий Разумовский: он был убит снайпером террористов во дворе школы, когда выносил на руках раненого ребёнка. Пуля снайпера террористов попала ему на два сантиметра выше бронежилета и перебила ключичную артерию.
Затем погиб майор «Вымпела» Роман Катасонов: он шёл в штурмовой группе под командованием полковника Виталия Демидкина, состоявшей из сотрудников «Альфы» и «Вымпела». Вырвав решётки на окнах при помощи бронетраспортёра, спецназ проник в коридор, ведущий к столовой. Там бойцы попали в засаду: в коридоре террористы оборудовали из мешков с песком настоящий ДОТ для пулемёта.
Третьим погибшим стал лейтенант «Вымпела» Андрей Туркин, накрывший своим телом гранату, которую один из террористов бросил в комнату с заложниками.
Через час боя группа спецназа под началом подполковника Олега Ильина («Вымпел»), поднявшись по лестнице на второй этаж, освободила заложников в кабинете директора, учительской и компьютерном классе. Но как только заложники оказались на лестнице, как в коридор выбежала группа террористов. Прикрывая детей, погиб подполковник Ильин и самый молодой «вымпеловец» прапорщик Денис Пудовкин.
Погиб и самый молодой «альфовец» прапорщик Олег Лоськов. Беслан стал первой и последней его командировкой.
Но самые тяжёлые потери спецназ понёс в боях за флигель. В ближнем бою погибли майоры Андрей Велько («Вымпел»), Вячеслав Маляров («Альфа») и Александр Перов («Альфа»). Также во время перестрелки был тяжело ранен майор «Вымпела» Михаил Кузнецов, скончавшийся по дороге в больницу.
Всего во время штурма здания погибли 10 сотрудников ЦСН ФСБ. Ранения, по разным данным, получили от 26 до 31 спецназовца. За всю историю «Альфы» и «Вымпела» это были самые крупные потери.
К 18.00 генерал Тихонов принял решение о выводе подразделений спецназа из школы во избежание новых потерь среди личного состава. По флигелю были произведены выстрелы осколочно-фугасными снарядами из танка Т-72 и выстрелы из огнемётов РПО-А «Шмель». Применение этого тяжёлого вооружения стало одним из наиболее спорных вопросов, касающихся проведения штурма, хотя спецназовцы и говорили, что стреляли из РПО-А только по чердаку, где никаких заложников не было, но засели снайперы-террористы.
Тем не менее факт остается фактом: из погибших в результате теракта 334 человек (186 из них – это дети) 51 человек погиб в ходе беспорядочной перестрелки.
Бой с террористами продолжался до самой ночи. Стало ясно, что часть боевиков сумела выйти из школы и пытается уйти из города. Им удалось прорваться за оцепление и занять оборону в доме, который находился в 50 метрах от школы.
В это же время бойцы спецподразделений выбивали из школьного подвала последних боевиков, которые прикрывались заложниками.
Лишь к ночи Беслан был зачищен.
Текст подготовлен с использованием материалов Парламентской комиссии по расследованию теракта в г. Беслане, материалов сайтов «Голос Беслана», «Историческая правда», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Эксперт».
https://s-t-o-l.com/material/43822-beslan-bol-navsegda/ |
