Нисколько не отрицая необходимость капитальных реформ морского ведомства после Японской войны, все же нельзя не признать, что ввиду полного отсутствия в то время флота у России, для Государственной Думы было бы целесообразнее, вместо систематического отказа в кредитах на новое судостроение, немедленно приступить к возрождению русской морской силы. К сожалению, в данном случае сказались не только необходимость реформ в морском ведомстве, не только оскорбленное национальное самолюбие, потрясенное небывалым разгромом при Цусиме, но полное непонимание русским народом роли флота и значения его в жизни государства.
Как в печати, так и в Г. Думе, постоянно говорилось, что России флот не нужен, в крайнем случае соглашались на флот, пригодный только для защиты побережья. Дума не сумела подняться на государственную точку зрения и, систематически отказывая в кредитах на новое судостроение, видимо ни мало не задумывалась над тем, как это должно отразиться на состоянии государственной обороны.
Отбросим годы, ближайшие к Японской войне, и вспомним, хотя бы, 1912 год, когда страсти значительно поулеглись, в морском ведомстве были произведены необходимые реформы, и можно было спокойно рассуждать и думать.
Вспомним знаменательный день в истории флота, день 6-го июня 1912 года, когда в Государственной Думе обсуждалась малая программа судостроения, вернее вопрос — быть или не быть флоту в России.
Партия народной свободы энергично восстала против возрождения русской морской силы. Её лидер П. Н. Милюков, в своей более чем полуторачасовой речи, между прочим, высказал такие соображения.
«Против чего мы возражаем, это известно с 1908 года, когда впервые с этой кафедры раздались наши возражения. Мы возражали тогда и остаемся при этом и теперь; мы возражали против широкого развертывания морской программы, против того, что мы называли маринизмом и против связывания народного представительства на ряд лет...
Я вас спрашиваю, каким языком заговорит наша дипломатия, когда у нас флот будет?.. Вот почему я и говорю, что если нам нужны страховки, то страховки от политических авантюр и вы, которые будете сегодня голосовать за флот, вы должны ясно сознать, что ответственность за ближайшую войну, результат её, будет на вашей совести»…
Милюкова поддержали Челноков и Шингарев, при чем последний закончил свою речь словами: «Вотируйте на флот, но вы будете ответственны в том горе, которое можете причинить»…
Нечего и говорить, что трудовики, прогрессисты и социал-демократы были против проекта. Таким образом, некоторые представители наиболее образованных классов нашего общества или совершенно отрицали необходимость флота для России, или же считали возможным откладывать дело возрождения русской морской силы в долгий ящик, забывая, что, в вопросах государственной обороны «промедление времени смерти невозвратной подобно».
Между тем, в виду полной беспомощности на Балтийском море морское министерство уже в 1908 году потребовало кредиты на постройку 4-х дредноутов.
Государственная Дума, настаивая на необходимости реформ морского ведомства, не только не отпустила кредита на них, но полностью отклонила весь бюджет и потому, в 1908 году, с разрешения Государственного Совета, на текущие расходы, ежемесячно, отпускалась одна двенадцатая его часть. Никто не знал, что будет дальше. Являлось опасение, что, вместо очередной ассигновки, придет телеграмма запереть портовые здания, мастерские, заводы морского ведомства и суда на замок, а личный состав распустить на все четыре стороны. Вопрос о возрождении флота был настолько безнадежен, что такой ценный человек, как Колчак, бывший на всех заседаниях военно-морской комиссии Государственной Думы в качестве эксперта, бросил все, оставил морской генеральный штаб и занялся постройкой ледоколов.
Видя, что дальше так продолжаться не может, Государственный Совет, в 1909 году, принял мудрое решение и, когда Государственная Дума вновь отклонила кредит на постройку дредноутов, восстановил его в порядке ст. 13 сметных правил. Решение это вызвало бурю негодования в Думе, окрестившей дредноуты презрительной кличкой «акварели», однако, только благодаря героической мере Государственного Совета «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск» вступили в строй в декабре 1914 года.
Они оказались прекрасными кораблями, в некоторых деталях опередившие своих иностранных сверстников. На этих «акварелях» впервые были поставлены трехорудийные башни для навесной артиллерии, только теперь получившие права гражданства во всех флотах, а примененная на них система непотопляемости послужила образцом для всех судов английского флота, построенных после 1920 года.
В 1910 году повторилась та же история. Отпуская средства на достройку старых судов, все, что испрашивало ведомство на плавание и обучение, Государственная Дума вычеркнула кредиты на постройку дредноутов, а Государственный Совет снова их восстановил.
Тем временем, морской генеральный штаб, после подробного изучения военной и морской программы Германии, а также политического и экономического положения европейских государств, пришел к заключению о неизбежности боевого столкновения с немцами в 1915-16 году.
Сообразно с этим, в 1908 году была разработана программа судостроения, которая в виду постоянной смены морских министров неоднократно переделывалась, пока, наконец, не была представлена в 1910 году. Однако, она не была рассмотрена Государственной Думой и взята министерством обратно.
Программа 1910 года вовсе не была плоха, так как принятая 6-го июня 1912 года является полным её повторением, с небольшими изменениями, сделанными вследствие прогресса техники за последние два года. Иначе говоря, к потерянным уже для судостроения двум годам (1908 и 1909) Государственная Дума прибавила еще три года (1910, 1911 и 1912), что и явилось причиною отсутствия у нас современных кораблей в начале войны.
Между тем, политический горизонт все более и более заволакивался грозовыми тучами. Не веря в возможность европейской войны в ближайшем, Государственная Дума в 1911 году оставила кредиты на постройку Балтийских дредноутов к условному отпуску, т. е. ведомство не могло ими воспользоваться до внесения в Государственную Думу и рассмотрения ею особого законопроекта. Мало этого. С целью демонстрации против морского министра, она вычеркнула из сметы все, что превышало отпуск предыдущего, т. е., все, что Государственный Совет не мог восстановить.
Несмотря на всю беззаботность в вопросах морской обороны страны, Государственной Думе все же пришлось, в том же 1911 году, отпустить кредиты на постройку трех дредноутов и других судов для усиления Черноморского флота. Сделать эго пришлось под влиянием вполне реальной угрозы со стороны Турции, которая, несмотря на свое отчаянное финансовое положение, купила строившийся в Англии бразильский дредноут и заказала второй такой же.
Вместо ушедшего морского министра был назначен адмирал Григорович, в прежней своей должности, сумевший внушить к себе доверие членов Думы.
Под давлением адмирала, не перестававшего настойчиво указывать на опасность германского нашествия и нашу беспомощность на Балтийском море, большинство членов Государственной Думы начало сомневаться в правильности занятой ими позиции, что и привело к принятию малой программы судостроения.
6 июня 1912 года, во время прений о флоте, еще раз выяснилась поразительная слепота и не понимание политической обстановки со стороны некоторых членов Государственной Думы.
Беспомощные в вопросах стратегии, не разбиравшиеся в политике, они произнесли речи, которые теперь кажутся каким-то сплошными бредом. Милюков сказал:
«Нами говорят, что главная опасность в Европе. Мы приведены в некоторое недоумение. В Европе мы обеспечены союзами. Мы не ограничиваемся союзами, мы ищем перестраховки. Затем, господа, мы ведь здесь в Европе, и я не думаю, что это будет общее место, или простая банальность, если я скажу, что в Европе воевать не так легко, как в других местах земного шара. Здесь настолько сложны взаимные отношения государств, настолько перекрестились интересы, настолько деликатна сама структура экономических отношений, что здесь десять раз приходится подумать, прежде, чем решиться на войну...
На Ближнем Востоке я признаю, что катастрофа возможна в некоторые времена года, чуть не каждую минуту.
В то же время, я утверждаю, что, при последовательном и честном отношении к делу мы всегда сможем регулировать тамошнее отношение и оттянуть столкновение. Но, если, даже, мы не сможем этого, то мы всегда можем локализировать войну.
Вот Дальний Восток — тут я должен признаться, положение несколько иное. Тут уже в 1915 году предвидится возможность мирового столкновения, после того, как Панамский канал будет закончен и кончится срок англо-японского союза. Там, действительно, не от нас зависит отдалить или приблизить развязку, точно так же, как может оказаться трудным остаться нейтральными, но что же отсюда вытекает?
Ведь вытекает отсюда, что распределение степени важности морей, степени важности защиты морей нашими флотами, распределение это прямо противоположно, обратно противоположно тому, которое нам нарисовали. Самый безнадежный, самый беззащитный Тихий океан, наиболее нуждается в защите, затем следует Черное море и только затем стоит Балтийское.
Итак, вывод мой из этого анализа тот, что в характеристике степени возможности наших морских интересов мы встречаемся с какими-то элементами, полными случайностей и полными субъективизма. Когда дело доходит до стратегических интересов на Балтийском море, мы, в последние годы, прямо встречаемся с каким-то, можно сказать, патологическим состоянием.
Вдруг мы испугались, что придут немцы и возьмут Петербург»...
Челноков указал, что желая добиться утверждения программы судостроения, «адмирал Григорович избрал совсем другую тактику, чем его предшественник, — он начал нас пугать… что, в 15-16 годах, угрожающее нам время принимает совершенно исключительные формы, что мы должны быть готовы к худшему... Я думаю, что действительная цель постройки этих кораблей, конечно, не Финсий залив, а возможность, как, впрочем, один из представителей флота мне сказал, переносить войну к берегам противника. Таким образом, когда мы обращаемся к целям флота, приходится сказать, что мы имеем целью создать великодержавный флот, а вовсе не заботимся о защите 29 верст Финского залива.
Для того, чтобы этого достигнуть, здесь нам раздувают все опасности, нам замалчивают нужды Тихого океана, нам замалчивают и флот Австрии!..
Третий столп кадетской партии Шингарев выразился не менее категорически.
«Я, признаюсь, с глубоким спокойствием выслушивал сказки, которыми, к ночному времени, пугают маленьких детей о том, что кто-то, быть может, в неделю захватит Петербург, даже, horrible dictu, экспедицию заготовления государственных бумаг и негде станет их печатать. Это те фантомы, которые, быть может, очень хороши, когда мы хотим ими двигать на театральных подмостках, но которые не к месту здесь. Если такая опасность нам угрожает, если такое горе близится, если враг желает это сделать, неужто вы думаете, что он будет ждать, когда вы построите флот? Очевидное дело, он выберет момент, когда вы не готовы и воспользуется именно вашей неготовностью (потому-то и началась война 1914 г. В. М.). И, если он этого до сих пор не сделал, то здесь что то не ладно, господа, в этих россказнях»...
А.И. Гучков говорил: «Мы здесь все под страхом германского нашествия. Вот под этим фантомом гонят нас на эти громадные затраты». На этот раз Г. Д., исполненная тревоги за безопасность морских границ Империи, в заседаний 6 июня 1912 года, большинством 228 голосов против 71, приняла, наконец, кредиты на новое судостроение.
Но было уже поздно.
Заложенные суда не могли вступить в строй к началу войны, потому-то мы начали ее, не имея ни одного современного боевого корабля.
Государственная Дума все время плелась в хвосте событий, не проявляя никакой предусмотрительности и оставаясь глухой ко всем предупреждениям морских министров о неизбежности войны с Германией. Не даром говорится, управлять — значить предвидеть, но этого-то предвидения у Государственной Думы и не было.
Нисколько не отрицая необходимость капитальных реформ морского ведомства после Японской войны, все же нельзя не признать, что ввиду полного отсутствия в то время флота у России, для Государственной Думы было бы целесообразнее, вместо систематического отказа в кредитах на новое судостроение, немедленно приступить к возрождению русской морской силы. К сожалению, в данном случае сказались не только необходимость реформ в морском ведомстве, не только оскорбленное национальное самолюбие, потрясенное небывалым разгромом при Цусиме, но полное непонимание русским народом роли флота и значения его в жизни государства.
Как в печати, так и в Г. Думе, постоянно говорилось, что России флот не нужен, в крайнем случае соглашались на флот, пригодный только для защиты побережья. Дума не сумела подняться на государственную точку зрения и, систематически отказывая в кредитах на новое судостроение, видимо ни мало не задумывалась над тем, как это должно отразиться на состоянии государственной обороны.
Отбросим годы, ближайшие к Японской войне, и вспомним, хотя бы, 1912 год, когда страсти значительно поулеглись, в морском ведомстве были произведены необходимые реформы, и можно было спокойно рассуждать и думать.
Вспомним знаменательный день в истории флота, день 6-го июня 1912 года, когда в Государственной Думе обсуждалась малая программа судостроения, вернее вопрос — быть или не быть флоту в России.
Партия народной свободы энергично восстала против возрождения русской морской силы. Её лидер П. Н. Милюков, в своей более чем полуторачасовой речи, между прочим, высказал такие соображения.
«Против чего мы возражаем, это известно с 1908 года, когда впервые с этой кафедры раздались наши возражения. Мы возражали тогда и остаемся при этом и теперь; мы возражали против широкого развертывания морской программы, против того, что мы называли маринизмом и против связывания народного представительства на ряд лет...
Я вас спрашиваю, каким языком заговорит наша дипломатия, когда у нас флот будет?.. Вот почему я и говорю, что если нам нужны страховки, то страховки от политических авантюр и вы, которые будете сегодня голосовать за флот, вы должны ясно сознать, что ответственность за ближайшую войну, результат её, будет на вашей совести»…
Милюкова поддержали Челноков и Шингарев, при чем последний закончил свою речь словами: «Вотируйте на флот, но вы будете ответственны в том горе, которое можете причинить»…
Нечего и говорить, что трудовики, прогрессисты и социал-демократы были против проекта. Таким образом, некоторые представители наиболее образованных классов нашего общества или совершенно отрицали необходимость флота для России, или же считали возможным откладывать дело возрождения русской морской силы в долгий ящик, забывая, что, в вопросах государственной обороны «промедление времени смерти невозвратной подобно».
Между тем, в виду полной беспомощности на Балтийском море морское министерство уже в 1908 году потребовало кредиты на постройку 4-х дредноутов.
Государственная Дума, настаивая на необходимости реформ морского ведомства, не только не отпустила кредита на них, но полностью отклонила весь бюджет и потому, в 1908 году, с разрешения Государственного Совета, на текущие расходы, ежемесячно, отпускалась одна двенадцатая его часть. Никто не знал, что будет дальше. Являлось опасение, что, вместо очередной ассигновки, придет телеграмма запереть портовые здания, мастерские, заводы морского ведомства и суда на замок, а личный состав распустить на все четыре стороны. Вопрос о возрождении флота был настолько безнадежен, что такой ценный человек, как Колчак, бывший на всех заседаниях военно-морской комиссии Государственной Думы в качестве эксперта, бросил все, оставил морской генеральный штаб и занялся постройкой ледоколов.
Видя, что дальше так продолжаться не может, Государственный Совет, в 1909 году, принял мудрое решение и, когда Государственная Дума вновь отклонила кредит на постройку дредноутов, восстановил его в порядке ст. 13 сметных правил. Решение это вызвало бурю негодования в Думе, окрестившей дредноуты презрительной кличкой «акварели», однако, только благодаря героической мере Государственного Совета «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск» вступили в строй в декабре 1914 года.
Они оказались прекрасными кораблями, в некоторых деталях опередившие своих иностранных сверстников. На этих «акварелях» впервые были поставлены трехорудийные башни для навесной артиллерии, только теперь получившие права гражданства во всех флотах, а примененная на них система непотопляемости послужила образцом для всех судов английского флота, построенных после 1920 года.
В 1910 году повторилась та же история. Отпуская средства на достройку старых судов, все, что испрашивало ведомство на плавание и обучение, Государственная Дума вычеркнула кредиты на постройку дредноутов, а Государственный Совет снова их восстановил.
Тем временем, морской генеральный штаб, после подробного изучения военной и морской программы Германии, а также политического и экономического положения европейских государств, пришел к заключению о неизбежности боевого столкновения с немцами в 1915-16 году.
Сообразно с этим, в 1908 году была разработана программа судостроения, которая в виду постоянной смены морских министров неоднократно переделывалась, пока, наконец, не была представлена в 1910 году. Однако, она не была рассмотрена Государственной Думой и взята министерством обратно.
Программа 1910 года вовсе не была плоха, так как принятая 6-го июня 1912 года является полным её повторением, с небольшими изменениями, сделанными вследствие прогресса техники за последние два года. Иначе говоря, к потерянным уже для судостроения двум годам (1908 и 1909) Государственная Дума прибавила еще три года (1910, 1911 и 1912), что и явилось причиною отсутствия у нас современных кораблей в начале войны.
Между тем, политический горизонт все более и более заволакивался грозовыми тучами. Не веря в возможность европейской войны в ближайшем, Государственная Дума в 1911 году оставила кредиты на постройку Балтийских дредноутов к условному отпуску, т. е. ведомство не могло ими воспользоваться до внесения в Государственную Думу и рассмотрения ею особого законопроекта. Мало этого. С целью демонстрации против морского министра, она вычеркнула из сметы все, что превышало отпуск предыдущего, т. е., все, что Государственный Совет не мог восстановить.
Несмотря на всю беззаботность в вопросах морской обороны страны, Государственной Думе все же пришлось, в том же 1911 году, отпустить кредиты на постройку трех дредноутов и других судов для усиления Черноморского флота. Сделать это пришлось под влиянием вполне реальной угрозы со стороны Турции, которая, несмотря на свое отчаянное финансовое положение, купила строившийся в Англии бразильский дредноут и заказала второй такой же.
Вместо ушедшего морского министра был назначен адмирал Григорович, в прежней своей должности, сумевший внушить к себе доверие членов Думы.
Под давлением адмирала, не перестававшего настойчиво указывать на опасность германского нашествия и нашу беспомощность на Балтийском море, большинство членов Государственной Думы начало сомневаться в правильности занятой ими позиции, что и привело к принятию малой программы судостроения.
6 июня 1912 года, во время прений о флоте, еще раз выяснилась поразительная слепота и не понимание политической обстановки со стороны некоторых членов Государственной Думы.
Беспомощные в вопросах стратегии, не разбиравшиеся в политике, они произнесли речи, которые теперь кажутся каким-то сплошными бредом. Милюков сказал:
«Нами говорят, что главная опасность в Европе. Мы приведены в некоторое недоумение. В Европе мы обеспечены союзами. Мы не ограничиваемся союзами, мы ищем перестраховки. Затем, господа, мы ведь здесь в Европе, и я не думаю, что это будет общее место, или простая банальность, если я скажу, что в Европе воевать не так легко, как в других местах земного шара. Здесь настолько сложны взаимные отношения государств, настолько перекрестились интересы, настолько деликатна сама структура экономических отношений, что здесь десять раз приходится подумать, прежде, чем решиться на войну...
На Ближнем Востоке я признаю, что катастрофа возможна в некоторые времена года, чуть не каждую минуту.
В то же время, я утверждаю, что, при последовательном и честном отношении к делу мы всегда сможем регулировать тамошнее отношение и оттянуть столкновение. Но, если, даже, мы не сможем этого, то мы всегда можем локализировать войну.
Вот Дальний Восток — тут я должен признаться, положение несколько иное. Тут уже в 1915 году предвидится возможность мирового столкновения, после того, как Панамский канал будет закончен и кончится срок англо-японского союза. Там, действительно, не от нас зависит отдалить или приблизить развязку, точно так же, как может оказаться трудным остаться нейтральными, но что же отсюда вытекает?
Ведь вытекает отсюда, что распределение степени важности морей, степени важности защиты морей нашими флотами, распределение это прямо противоположно, обратно противоположно тому, которое нам нарисовали. Самый безнадежный, самый беззащитный Тихий океан, наиболее нуждается в защите, затем следует Черное море и только затем стоит Балтийское.
Итак, вывод мой из этого анализа тот, что в характеристике степени возможности наших морских интересов мы встречаемся с какими-то элементами, полными случайностей и полными субъективизма. Когда дело доходит до стратегических интересов на Балтийском море, мы, в последние годы, прямо встречаемся с каким-то, можно сказать, патологическим состоянием.
Вдруг мы испугались, что придут немцы и возьмут Петербург»...
Челноков указал, что желая добиться утверждения программы судостроения, «адмирал Григорович избрал совсем другую тактику, чем его предшественник, — он начал нас пугать… что, в 15-16 годах, угрожающее нам время принимает совершенно исключительные формы, что мы должны быть готовы к худшему... Я думаю, что действительная цель постройки этих кораблей, конечно, не Финсий залив, а возможность, как, впрочем, один из представителей флота мне сказал, переносить войну к берегам противника. Таким образом, когда мы обращаемся к целям флота, приходится сказать, что мы имеем целью создать великодержавный флот, а вовсе не заботимся о защите 29 верст Финского залива.
Для того, чтобы этого достигнуть, здесь нам раздувают все опасности, нам замалчивают нужды Тихого океана, нам замалчивают и флот Австрии!..
Третий столп кадетской партии Шингарев выразился не менее категорически.
«Я, признаюсь, с глубоким спокойствием выслушивал сказки, которыми, к ночному времени, пугают маленьких детей о том, что кто-то, быть может, в неделю захватит Петербург, даже, horrible dictu, экспедицию заготовления государственных бумаг и негде станет их печатать. Это те фантомы, которые, быть может, очень хороши, когда мы хотим ими двигать на театральных подмостках, но которые не к месту здесь. Если такая опасность нам угрожает, если такое горе близится, если враг желает это сделать, неужто вы думаете, что он будет ждать, когда вы построите флот? Очевидное дело, он выберет момент, когда вы не готовы и воспользуется именно вашей неготовностью (потому-то и началась война 1914 г. В. М.). И, если он этого до сих пор не сделал, то здесь что то не ладно, господа, в этих россказнях»...
А.И. Гучков говорил: «Мы здесь все под страхом германского нашествия. Вот под этим фантомом гонят нас на эти громадные затраты». На этот раз Г. Д., исполненная тревоги за безопасность морских границ Империи, в заседаний 6 июня 1912 года, большинством 228 голосов против 71, приняла, наконец, кредиты на новое судостроение.
Но было уже поздно.
Заложенные суда не могли вступить в строй к началу войны, потому-то мы начали ее, не имея ни одного современного боевого корабля.
Государственная Дума все время плелась в хвосте событий, не проявляя никакой предусмотрительности и оставаясь глухой ко всем предупреждениям морских министров о неизбежности войны с Германией. Не даром говорится, управлять — значить предвидеть, но этого-то предвидения у Государственной Думы и не было.
Нисколько не отрицая необходимость капитальных реформ морского ведомства после Японской войны, все же нельзя не признать, что ввиду полного отсутствия в то время флота у России, для Государственной Думы было бы целесообразнее, вместо систематического отказа в кредитах на новое судостроение, немедленно приступить к возрождению русской морской силы. К сожалению, в данном случае сказались не только необходимость реформ в морском ведомстве, не только оскорбленное национальное самолюбие, потрясенное небывалым разгромом при Цусиме, но полное непонимание русским народом роли флота и значения его в жизни государства.
Как в печати, так и в Г. Думе, постоянно говорилось, что России флот не нужен, в крайнем случае соглашались на флот, пригодный только для защиты побережья. Дума не сумела подняться на государственную точку зрения и, систематически отказывая в кредитах на новое судостроение, видимо ни мало не задумывалась над тем, как это должно отразиться на состоянии государственной обороны.
Отбросим годы, ближайшие к Японской войне, и вспомним, хотя бы, 1912 год, когда страсти значительно поулеглись, в морском ведомстве были произведены необходимые реформы, и можно было спокойно рассуждать и думать.
Вспомним знаменательный день в истории флота, день 6-го июня 1912 года, когда в Государственной Думе обсуждалась малая программа судостроения, вернее вопрос — быть или не быть флоту в России.
Партия народной свободы энергично восстала против возрождения русской морской силы. Её лидер П. Н. Милюков, в своей более чем полуторачасовой речи, между прочим, высказал такие соображения.
«Против чего мы возражаем, это известно с 1908 года, когда впервые с этой кафедры раздались наши возражения. Мы возражали тогда и остаемся при этом и теперь; мы возражали против широкого развертывания морской программы, против того, что мы называли маринизмом и против связывания народного представительства на ряд лет...
Я вас спрашиваю, каким языком заговорит наша дипломатия, когда у нас флот будет?.. Вот почему я и говорю, что если нам нужны страховки, то страховки от политических авантюр и вы, которые будете сегодня голосовать за флот, вы должны ясно сознать, что ответственность за ближайшую войну, результат её, будет на вашей совести»…
Милюкова поддержали Челноков и Шингарев, при чем последний закончил свою речь словами: «Вотируйте на флот, но вы будете ответственны в том горе, которое можете причинить»…
Нечего и говорить, что трудовики, прогрессисты и социал-демократы были против проекта. Таким образом, некоторые представители наиболее образованных классов нашего общества или совершенно отрицали необходимость флота для России, или же считали возможным откладывать дело возрождения русской морской силы в долгий ящик, забывая, что, в вопросах государственной обороны «промедление времени смерти невозвратной подобно».
Между тем, в виду полной беспомощности на Балтийском море морское министерство уже в 1908 году потребовало кредиты на постройку 4-х дредноутов.
Государственная Дума, настаивая на необходимости реформ морского ведомства, не только не отпустила кредита на них, но полностью отклонила весь бюджет и потому, в 1908 году, с разрешения Государственного Совета, на текущие расходы, ежемесячно, отпускалась одна двенадцатая его часть. Никто не знал, что будет дальше. Являлось опасение, что, вместо очередной ассигновки, придет телеграмма запереть портовые здания, мастерские, заводы морского ведомства и суда на замок, а личный состав распустить на все четыре стороны. Вопрос о возрождении флота был настолько безнадежен, что такой ценный человек, как Колчак, бывший на всех заседаниях военно-морской комиссии Государственной Думы в качестве эксперта, бросил все, оставил морской генеральный штаб и занялся постройкой ледоколов.
Видя, что дальше так продолжаться не может, Государственный Совет, в 1909 году, принял мудрое решение и, когда Государственная Дума вновь отклонила кредит на постройку дредноутов, восстановил его в порядке ст. 13 сметных правил. Решение это вызвало бурю негодования в Думе, окрестившей дредноуты презрительной кличкой «акварели», однако, только благодаря героической мере Государственного Совета «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск» вступили в строй в декабре 1914 года.
Они оказались прекрасными кораблями, в некоторых деталях опередившие своих иностранных сверстников. На этих «акварелях» впервые были поставлены трехорудийные башни для навесной артиллерии, только теперь получившие права гражданства во всех флотах, а примененная на них система непотопляемости послужила образцом для всех судов английского флота, построенных после 1920 года.
В 1910 году повторилась та же история. Отпуская средства на достройку старых судов, все, что испрашивало ведомство на плавание и обучение, Государственная Дума вычеркнула кредиты на постройку дредноутов, а Государственный Совет снова их восстановил.
Тем временем, морской генеральный штаб, после подробного изучения военной и морской программы Германии, а также политического и экономического положения европейских государств, пришел к заключению о неизбежности боевого столкновения с немцами в 1915-16 году.
Сообразно с этим, в 1908 году была разработана программа судостроения, которая в виду постоянной смены морских министров неоднократно переделывалась, пока, наконец, не была представлена в 1910 году. Однако, она не была рассмотрена Государственной Думой и взята министерством обратно.
Программа 1910 года вовсе не была плоха, так как принятая 6-го июня 1912 года является полным её повторением, с небольшими изменениями, сделанными вследствие прогресса техники за последние два года. Иначе говоря, к потерянным уже для судостроения двум годам (1908 и 1909) Государственная Дума прибавила еще три года (1910, 1911 и 1912), что и явилось причиною отсутствия у нас современных кораблей в начале войны.
Между тем, политический горизонт все более и более заволакивался грозовыми тучами. Не веря в возможность европейской войны в ближайшем, Государственная Дума в 1911 году оставила кредиты на постройку Балтийских дредноутов к условному отпуску, т. е. ведомство не могло ими воспользоваться до внесения в Государственную Думу и рассмотрения ею особого законопроекта. Мало этого. С целью демонстрации против морского министра, она вычеркнула из сметы все, что превышало отпуск предыдущего, т. е., все, что Государственный Совет не мог восстановить.
Несмотря на всю беззаботность в вопросах морской обороны страны, Государственной Думе все же пришлось, в том же 1911 году, отпустить кредиты на постройку трех дредноутов и других судов для усиления Черноморского флота. Сделать эго пришлось под влиянием вполне реальной угрозы со стороны Турции, которая, несмотря на свое отчаянное финансовое положение, купила строившийся в Англии бразильский дредноут и заказала второй такой же.
Вместо ушедшего морского министра был назначен адмирал Григорович, в прежней своей должности, сумевший внушить к себе доверие членов Думы.
Под давлением адмирала, не перестававшего настойчиво указывать на опасность германского нашествия и нашу беспомощность на Балтийском море, большинство членов Государственной Думы начало сомневаться в правильности занятой ими позиции, что и привело к принятию малой программы судостроения.
6 июня 1912 года, во время прений о флоте, еще раз выяснилась поразительная слепота и не понимание политической обстановки со стороны некоторых членов Государственной Думы.
Беспомощные в вопросах стратегии, не разбиравшиеся в политике, они произнесли речи, которые теперь кажутся каким-то сплошными бредом. Милюков сказал:
«Нами говорят, что главная опасность в Европе. Мы приведены в некоторое недоумение. В Европе мы обеспечены союзами. Мы не ограничиваемся союзами, мы ищем перестраховки. Затем, господа, мы ведь здесь в Европе, и я не думаю, что это будет общее место, или простая банальность, если я скажу, что в Европе воевать не так легко, как в других местах земного шара. Здесь настолько сложны взаимные отношения государств, настолько перекрестились интересы, настолько деликатна сама структура экономических отношений, что здесь десять раз приходится подумать, прежде, чем решиться на войну...
На Ближнем Востоке я признаю, что катастрофа возможна в некоторые времена года, чуть не каждую минуту.
В то же время, я утверждаю, что, при последовательном и честном отношении к делу мы всегда сможем регулировать тамошнее отношение и оттянуть столкновение. Но, если, даже, мы не сможем этого, то мы всегда можем локализировать войну.
Вот Дальний Восток — тут я должен признаться, положение несколько иное. Тут уже в 1915 году предвидится возможность мирового столкновения, после того, как Панамский канал будет закончен и кончится срок англо-японского союза. Там, действительно, не от нас зависит отдалить или приблизить развязку, точно так же, как может оказаться трудным остаться нейтральными, но что же отсюда вытекает?
Ведь вытекает отсюда, что распределение степени важности морей, степени важности защиты морей нашими флотами, распределение это прямо противоположно, обратно противоположно тому, которое нам нарисовали. Самый безнадежный, самый беззащитный Тихий океан, наиболее нуждается в защите, затем следует Черное море и только затем стоит Балтийское.
Итак, вывод мой из этого анализа тот, что в характеристике степени возможности наших морских интересов мы встречаемся с какими-то элементами, полными случайностей и полными субъективизма. Когда дело доходит до стратегических интересов на Балтийском море, мы, в последние годы, прямо встречаемся с каким-то, можно сказать, патологическим состоянием.
Вдруг мы испугались, что придут немцы и возьмут Петербург»...
Челноков указал, что желая добиться утверждения программы судостроения, «адмирал Григорович избрал совсем другую тактику, чем его предшественник, — он начал нас пугать… что, в 15-16 годах, угрожающее нам время принимает совершенно исключительные формы, что мы должны быть готовы к худшему... Я думаю, что действительная цель постройки этих кораблей, конечно, не Финсий залив, а возможность, как, впрочем, один из представителей флота мне сказал, переносить войну к берегам противника. Таким образом, когда мы обращаемся к целям флота, приходится сказать, что мы имеем целью создать великодержавный флот, а вовсе не заботимся о защите 29 верст Финского залива.
Для того, чтобы этого достигнуть, здесь нам раздувают все опасности, нам замалчивают нужды Тихого океана, нам замалчивают и флот Австрии!..
Третий столп кадетской партии Шингарев выразился не менее категорически.
«Я, признаюсь, с глубоким спокойствием выслушивал сказки, которыми, к ночному времени, пугают маленьких детей о том, что кто-то, быть может, в неделю захватит Петербург, даже, horrible dictu, экспедицию заготовления государственных бумаг и негде станет их печатать. Это те фантомы, которые, быть может, очень хороши, когда мы хотим ими двигать на театральных подмостках, но которые не к месту здесь. Если такая опасность нам угрожает, если такое горе близится, если враг желает это сделать, неужто вы думаете, что он будет ждать, когда вы построите флот? Очевидное дело, он выберет момент, когда вы не готовы и воспользуется именно вашей неготовностью (потому-то и началась война 1914 г. В. М.). И, если он этого до сих пор не сделал, то здесь что то не ладно, господа, в этих россказнях»...
А.И. Гучков говорил: «Мы здесь все под страхом германского нашествия. Вот под этим фантомом гонят нас на эти громадные затраты». На этот раз Г. Д., исполненная тревоги за безопасность морских границ Империи, в заседаний 6 июня 1912 года, большинством 228 голосов против 71, приняла, наконец, кредиты на новое судостроение.
Но было уже поздно.
Заложенные суда не могли вступить в строй к началу войны, потому-то мы начали ее, не имея ни одного современного боевого корабля.
Государственная Дума все время плелась в хвосте событий, не проявляя никакой предусмотрительности и оставаясь глухой ко всем предупреждениям морских министров о неизбежности войны с Германией. Не даром говорится, управлять — значить предвидеть, но этого-то предвидения у Государственной Думы и не было.
Опубликовано в журнале «Часовой» (г. Париж) 28.02.1930 г., №26; подпись – В. Меркушов.
Дорогие единомышленники! В этом году легендарный белогвардейский журнал-долгожитель «ЧАСОВОЙ» отмечает 95-летие. К этой дате мы запускаем проект перевода избранных материалов издания в печатный формат с тем, чтобы в дальнейшем
- сделать их общедоступными для ознакомления в интернете
- издать часть из них отдельной книгой
Материалы, нуждающиеся в переводе в текстовый формат, отобраны. Это очерки и по актуальной проблеме украинского сепаратизма и планов расчленения России, и по истории Белой борьбы и Великой войны, и по русской национальной идеологии, и по другим не теряющим для нашей современности интереса вопросам.
Материалы на данный момент наличествуют лишь в отсканированном (не распознанном) виде. При автоматическом переводе в текстовый формат выходит «абракадабра», которую надо частично чистить, частично расшифровывать. Поэтому  НАМ ОЧЕНЬ НУЖНЫ ДОБРОВОЛЬЦЫ, которые не пожалели бы для БЛАГОГО РУССКОГО ДЕЛА некоторого количества времени (по возможности) и взяли бы на себя труд перепечатки или чистки-расшифровки отобранных статей. Статьи для работы из общего списка можно выбирать самостоятельно.
Добровольцев просим писать в личные сообщения группы или на е-мэйл:
https://vk.com/rysstrategia
rys-arhipelag@yandex.ru |
