Май. 30. 1880 г. Ездил провожать «Царя» Болгарского (как мы называем Сандро, подражая народу в Болгарии) на Варшавскую дорогу... Мне бы очень хотелось побывать у Сандро в Софии. Нынешнее лето он собирается провести в горах, в монастыре св. Иоанна Рыльского. Это древний болгарский монастырь, уцелевший в прежнем виде. С каким наслаждением я побывал бы там. Обедали с Олей у Мари. Потом были у Сергея. Оля была очень грустна. Она плакала, видя его печальное настроение. Он читал нам письмо покойной Тети (Императрицы, матери Сергея. – прим. авт. ), где она дает советы Сергею и Павлу и просит их за себя молиться, особенно после своей смерти, и во время свершения таинства на Литургии. Вот отчего Сергей молился на коленях, когда пели «Тебе поем»..
4. 1880 г. Поехали с Мама, Олей, детьми и свитой в Павловск - погулять. Папа нас встретил в коляске и повез кататься. Никогда не видел я Павловский сад в таком блеске: сирень в полном цвету, дубы и липы уже совсем покрылись свежей зеленью. Птицы поют, пахнет так чудно. Были в Розовом павильоне, и на Английской, и на Константиновской дорожках, и в Старой, и в Новой Сильвии, и на ферме, объездили почти весь парк. Дома я забегал в свои милые комнаты. Пошел погулять рука об руку с Олей; были у «Памятника родителям», и на дорожках вокруг пруда, где стоят нависшие над водой мои любимые березы.
Июнь. 7 1880 г. ...У меня написан еще романс, род баркаролы на слова Майкова «Далеко на самом море». Теперь всего пять романсов, я отдал их напечатать.
Дочь К.Р. вспоминала: «Иногда мы, я и братья с Матушкой, все вместе кого-нибудь осуждали, вроде как сплетничали…Отец войдет… Все умокнут… Он скажет: «Перед Вечностью ничтожно». Сразу все успокоятся, и Вечность представится нескончаемой, и все остальное тонуло в Ней». И еще про Отца: «…Всегда спокойный, всегда занятый, находил время для всего. «Я не знаю, что такое усталость». Никогда не опаздывал…. Любил уединяться далеко в сад и в парк».
Само это упоминание о Вечности в обыкновенной мирской суете и повседневности многое значит для понимания личности и мировоззрения К.Р. Значит, он так и писал, и жил в предстоянии перед Вечным Богом и все измерял на весах совести. Стремление же к уединению позволяло собраться с мыслями, отвлечься от жизненных тягот, сосредоточиться, побыть наедине с Богом.
Дневниковые записи и стихи Великого Князя Константина со временем приобрели документальный характер обвинения безбожной коммунистической власти, на которое та, поныне существующая в виде парламентской партии, никак до сих не отреагировала и продолжает действовать, как ни в чем не бывало. Как в народе говорят, «как с гуся вода». Поэтому и прав поэт М.Лермонтов, написавший безсмертное: «Но есть и Божий Суд, наперсники разврата, Есть Грозный Судия - Он ждет…» Все остается в силе.
Все Романовы, как бы не были грешны, оставались верными Церкви, и это является важнейшим фактором того, что Бог доверял править Дому Романовых в России целых три века во имя Отца и Сына и Святого Духа. Романовы правили бы и дальше, не попусти Господь отступникам веры и врагам Православия осуществить давно вынашиваемые планы порабощения Божиего народа, то есть самого сокрушительного разорения Русской Православной Церкви. Но разве можно отступникам поругать Бога Живого? Нет, конечно! Все последние тысячу лет со времени Крещения в Днепре Русь только и делала, что отражала атаки антихристов всех мастей. И Святая Русь победила-таки их всех ценой невероятных жертв верующего народа. Погибли десятки миллионов русских только за то, что они были православные. Могла ли Русь уклониться от такого креста? Должна ли была Россия и дальше невиданно развиваться на земной плотский манер, видя, что мир давно уже начал отступать от Христа и Евангелия Правды? Если Россия шла по пути Христа, а Она это именно делала лучшими своими сынами и дочерьми, то Ее Голгофа была неминуемой. Вовсе не гибель ожидала Святую Русь, а восхождение на Крест подобно тому, как это сделал Спаситель, взойдя на Голгофу. Только так Христос мог привлечь к Себе грешный и страдающий народ. Почему в народе нередко и говорят: «Бог терпел и нам велел». Россия должна была явить миру подвиг великого святого самопожертвования ради Христа и страданий за всех, чтобы мир хоть на какое-то время очнулся от греховной суеты и многопопечения о земном. Вот почему Государь Николай Второй не отрекался от престола, то есть своего служения, а его вынудили силой оставить правление. Затем последовали арест всей Семьи Романовых и ее казнь вместе с прислугой. Романовы тоже взошли на Голгофу. Они предпочти принять смерть, разделить с народом страдания, но не стать источником раздоров и крови на Русской Земле (17 членов Династии Романовых было убито за 1917-1918 г.г., из них 11 мужчин). Поэтому основным виновником свержения Царствующей Династии и ввержения страны в кровавую смуту целиком лежит на так называемых «большевиках», а на самом деле жалком интернациональном меньшинстве, которое совершило переворот в стране и захватило власть, безпощадно уничтожая всякое сопротивление. Одновременно это означало, что дело переворотчиков Православной Святой Руси было заранее обречено на поражение.
Конечно, стоило бы отличать Святое в России и то, что в ней было от лукавого накануне страшных революционных событий. Идеи псевдосвободы и вседозволенности настолько вскружили голову иным, что только революционная встряска могла привести в чувство зарвавшуюся интеллигенцию и высшие круги общества, вполне безбожного к тому времени. Итак, когда Святая Русь страдала на Кресте, все остальное на Руси прошло через горнило невиданных испытаний и было проверено на прочность верности Богу или дьяволу. В России был явлен великий сонм мучеников и страдальцев за веру, перечисление которых просто невозможно – их миллионы! Только незначительная их часть пока лишь прославлена в лике святых, тогда как Господу известны все до одного.
Религиозность государства и общества начинается с малой церкви, которая носит название – православная семья. В этом смысле Романовы для нас прекраснейший и завидный пример. Так, дочь поэта К.Р. вспоминает, что «Отец запрещал детям опаздывать на службу в церковь. Провинившиеся получали «крепкие щелчки пальцами в шею». «По вечерам, когда мы, дети, ложились спать, отец с матушкой приходили к нам, чтобы присутствовать при нашей молитве. Сперва мой старший брат, Иоанчик, а за ним и я, становились на колени перед киотом с образами, в нашей спальне, и читали положенные молитвы, между прочим, и молитву Ангелу-Хранителю, которую, по семейному преданию, читал ребенком Император Александр II», - рассказывал брат Татьяны князь Гавриил Константинович (1887-1955), оставивший после себя воспоминания «В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи». «Светлый образ отца стоит перед моими глазами: большого роста, с русой бородкой и очень красивыми руками, с длинными пальцами, покрытыми кольцами. Здороваясь с нами, детьми, он нас целовал, беря за лицо, но руки не подавал. Когда же здоровался с нами в день причастия, перед тем, как идти в церковь, он нас не целовал: до причастия целоваться не положено. И тогда подавал руку. По утрам, в восемь часов, когда отец выходил в столовую пить кофе, он посылал за нами своего камердинера. Наши няни, Вава и Атя, приводили нас. Отец обычно бывал одет в серую тужурку и сидел в углу, на диване, за небольшим, на возвышении, столом. В столовой висела громадная картина, изображавшая убитого шведского короля Карла XII, несомого на носилках своей гвардией, кисти Седерстрема. Отец любил живопись. В его приемном кабинете в Мраморном Дворце, среди других, висела картина Куинджи «Ночь на Днепре» Отец требовал, чтобы мы знали наизусть тропари двунадесятых праздников и читали их в положенные дни… В молельной у отца, в Мраморном дворце, между кабинетом и коридором, висело много образов и всегда теплилась лампадка. Каждый день приносили в молельню из нашей домовой церкви Икону того Святого, чей был день. Отец был с нами очень строг, и мы его боялись. «Не могу» или «не хочу» не должны были для нас существовать. Но отец развивал в нас и самостоятельность: мы должны были делать все сами, игрушки держать в порядке, сами их класть на место. Отец терпеть не мог, когда в русскую речь вставляли иностранные слова, он желал, чтобы первым нашим языком был русский. Поэтому и няни у нас были русские, и все у нас было по-русски».
Пребывая однажды в баварской деревне Обераммергау, где один раз в десять лет проходит с участием всех жителей представление «Страсти Христовы», Романовы приобрели там очень большое деревянное Распятие и привезли его из Германии в Россию. «На этом распятии, - вспоминала позже игуменья Татьяна, - сам крест был темным, а на нем виднелся вырезанный из белого дерева распятый Иисус». Уже в подростковом возрасте, Татьяна интересовалась монашеством, о чем рассказывала ее младшая сестра, княжна Вера Константиновна в своих воспоминаниях «Константиновичи»: «Татьяна всегда была особенно религиозной и мечты о монашестве посещали ее с отроческих лет». От дочери не укрылось внутреннее стремление Отца-поэта к тому же иночеству. Способствовала этому молитвенная домашняя атмосфера.
Не только Святая Семья казненных Романовых, но и семья Великого Князя Константина Романова может и должна служить образцом для семейного воспитания на основе духовных православных ценностей. Святыми дети в семье не рождаются – ими становятся в результате кропотливого совместного труда, в котором решающее значение имеет личный пример родителей. «ЦЕРКОВЬ, ЦЕРКОВНОСТЬ И СВЯТЫЕ ТАЙНЫ, КАК СКИНИЯ ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПОД КОЕЮ ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НЕИСХОДНО» (СВЯТИТЕЛЬ ФЕОФАН ЗАТВОРНИК).
Что самое главное в народе, преданном Христу, Святой Троице? Ответов наберется много. Но самое очевидный из них: Церковь, Тело Христово – это ВЕЧНАЯ НЕИССЯКАЕМАЯ РАДОСТЬ. Нет радости, нет и веры, нет и упования, ничего нет. Поэтому при чтении великих русских поэтов душой овладевает тихая радость.
Любовь - твое да будет знанье: Проникнись ей, и песнь твоя В себя включит и все страданье, И все блаженство бытия
Духовная Любовь – это и есть Христос. Если жить ради Христа, то будешь любить, даже если тебя не любят и гонят в мире. И будут сердце и душа петь!
Вернулся май! Уж журавли Обратно прилетели, Луга цветами зацвели Леса зазеленели.
За богатырским сном зимы Настало пробужденье, Как после ночи долгой тьмы Денницы возрожденье.
Земля как будто лишь ждала Весеннего лобзанья, И в миг природа ожила, И всюду ликованье.
Весь мир поет, и ширь полей, И рощи тихий шелест, И в каждой песне соловей Весны волшебной прелесть.
Порою вешнею счастлив Поэт: уж он не дремлет И силы творческой прилив Душою чуткой внемлет;
Он ударяет по струнам, И, полно вдохновенья, Его свободно к небесам Несется песнопенье
Чистая незамутненная грехом душа не может не петь и издавать прекрасное пение! Вся жизнь становится дивной песней, славящей Бога.
30. 1880 г. Сегодня сороковой день по кончине Императрицы; мы все поехали в город к заупокойной Литургии в крепости. На пути Государь пожаловал мне знак минного офицера за то, что я прослушал весь курс минных лекций Владимира Павловича Верховского. Не считаю себя нисколько достойным звания минного офицера: прослушать курс лекций далеко еще не значит усвоить их. - Знак этот доставил гораздо больше удовольствия Папа, чем мне самому.
Продолжение воспоминаний Великого Князя Гавриила Константиновича Романова: «Позднее, когда мы подросли и уже самостоятельно приходили к отцу здороваться, дежурный камердинер нам говорил, что нельзя войти, потому что «папа молится». Помолившись, отец здоровался с нами и шел в столовую. Напившись кофе, он тут же, за столом, просматривал газету, которая клалась подле его прибора. В Петербурге, Павловске или Стрельне, если отец бывал свободен, мы ходили с ним гулять пешком. Прогулки с отцом, в которых часто принимала участие и матушка, мы очень любили. Дома отец иногда садился за рояль, - он отлично играл и был прекрасно музыкально образован. Учил его Рудольф Васильевич Кюндингер, отец называл его «Руди». Он приходил раз в неделю и отец под его руководством играл в «готической комнате» после чего Руди всегда оставался завтракать. У отца было дивное туше, и он особенно хорошо играл прелюды Шопена и я очень любил его слушать и смотреть на его красивые пальцы, бегавшие по клавишам. Отец много читал и писал. Он внимательно следил как за русской, так и за иностранной литературой и прочитывал по возможности все новые книги. Всю свою жизнь он вел дневник, который писал в тетрадях в желтых кожаных переплетах, и завещал напечатать его через девяносто лет после своей смерти. По вечерам, после обеда, отец, с сигарой во рту, вновь садился за письменный стол. В его маленьком, уютном кабинете всегда так хорошо пахло сигарами... В семейном кругу он не любил говорить о своих делах, а тем более тревогах. Когда у него бывали неприятности, он переживал их молча, «носил их в своем сердце», - потому оно и не выдержало долго. Такой я видел жизнь отца в течение длинного ряда лет, но - надо сказать прямо - жизнь его выходила далеко за пределы семьи, основное в его жизни было вне ее. Он принадлежал России. Строевой начальник, отечески заботившийся до мелочей о своих солдатах, знавший всех унтер-офицеров сперва Измайловского, а затем Преображенского полка по фамилиям; главный начальник, а затем генерал-инспектор военно-учебных заведений, много раз исколесивший Россию в поездках по корпусам и военным училищам; энергичный работник в Комитете трезвости, старавшийся оздоровить Россию; видный деятель и преобразователь Комитета грамотности, мечтавший всю Россию сделать грамотной и боровшийся с Победоносцевым за народную школу; основатель и фактический руководитель Женского педагогического института в Петербурге; враг неразумных преследований учащейся молодежи; долголетний президент Академии Наук, связавший свое имя со многими важными в ней начинаниями; создатель при ней Разряда изящной словесности и сам первый свободно избранный почетный академик; организатор известных в свое время «Измайловских досугов»; председатель Русского музыкального общества, поддерживавший со многими, в частности с Чайковским, деятельную переписку; наконец, видный литературный деятель, нелицемерно признанный всеми поэт К.Р., оставивший, кроме богатого литературного наследства в виде оригинальных произведений, переводы Гетевской «Ифигении в Тавриде», Шиллеровской «Мессинской невесты», Шекспировского «Гамлета», сам воплощавший на сцене их великие образы; оставивший ценнейшие комментарии к этим мировым сокровищам и в конце жизни создавший «Царя Иудейского», в котором, по общему признанию, глубочайшее религиозное чувство соединилось с утонченным изобразительным даром. И во всей этой многосторонней деятельности - кипучая энергия, желание всегда довести до конца начатое»
Читая эти строки воспоминания тогда ребенка о своем отце, невольно ловишь себя на мысли – если о нас наши дети скажут что-нибудь доброе и хорошее, то мы не напрасно прожили жизнь.
Яхта «Держава». Июль. 13. 1880 г. ...Я желал бы принять мученическую смерть. Но далеко мне до этого, не такую я жизнь веду, во мне не довольно «целомудренны мечты», как сказал Языков. - Большею частью у меня есть стремление или к самому крайнему благочестию или к необузданному разврату: редко я остаюсь в состоянии среднем между этими крайностями. Я думаю, это признак безхарактерности, тем более, что я никогда или почти никогда не привожу в действие свои влечения, а перевариваю их в мыслях. Я слишком много думаю и обыкновенно совершенно непроизвольно. - Впечатления долго у меня не остаются, а безпрестанно сменяют друг друга. То я сочиняю стихи, то пишу музыку, то собираюсь приняться за коллекцию старинных вещей, то готовлюсь в государственные люди. Я думаю, в конце концов, из меня выйдет Райский в «Обрыве» Гончарова. Я всего более этого боюсь. - Как мне досадно, что на вид я всем нравлюсь, что меня находят премилым молодым человеком, с дарованием, и многообещающим, - а я как грибы крашеные, внутри которых гниль и всякая нечистота. Впрочем, я верую в милость Божию, я не теряю надежды сделаться порядочным человеком. Слава Богу, я никогда еще не впадал в полное уныние и никогда не падал духом.
«ЖЕЛАЛ БЫ ПРИНЯТЬ МУЧЕНИЧЕСКУЮ СМЕРТЬ» - это признание К.Р. многого стоит. Много ли нас, желающих смерти, да еще мученической? Современный человек всеми силами отгоняет саму мысль о смерти и сторонится ее, как прокаженный. Но смерть придет и возьмет свое над человеком. Поэтому не готовится к смерти, не помнить о ней, а лучше сказать, не готовиться к Вечной Жизни – это в высшей степени неразумно и безрассудно, да и грешно ведь. Помните изречение святых: «Имей память смертную и вовеки не согрешишь». Это не то, чтобы мучать себя мыслями об умирании и конце, но память о том, что за смертью последует Суд, и где будет наша душа?.. Память о смерти – это духовный нашатырь для смертного человека, чтобы посредством его прийти в себя и перестать грешить, особенно грешить охотно и произвольно. Нет страшнее греха, совершаемого просто так: «захотелось – вот и сделал, а вам-то что». Вот чтобы не делать злобного, надо всегда иметь ввиду смертный час и предстоящий Суд и тогда будешь делать одно доброе, святое. В жизни может быть всякое – одно исполняется, другое нет, третье происходит наполовину и т.д.. Но смерть обязательно будет, поэтому не брать ее во внимание – верх абсурда. Был такой старец Симон, которому Бог сказал, что он не умрет, пока не увидит Спасителя. И старец по сошедшему до нас библейскому преданию жил триста лет. В конце концов, он так устал от земной жизни, что с радостью взмолился, приняв на руки Младенца-Христа: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыка, по глаголу Твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое...» Вот и целью нашей земной жизни должно быть не времяпрепровождение с одним весельем и довольством, но чтобы нам увидеть спасение в Вечности.
К.Р. наверняка имеет ввиду принятие смерти, подобной Господу Иисусу Христу! Но такого дара надо еще сподобиться. И если уж на то пошло, Бог даровал К.Р. именно мученическую смерть от тяжелой мучительной болезни, которую он переносил в терпении без всякого ропота. Поэтому такая кончина вменяется человеку, как мученическая и более того.
Падший во зло мир хочет жизни, а получит антихриста и будет гнать всякого верующего в Вечную Жизнь и распинать его. Поэтому те, кто не хочет быть распятым на кресте, отвернется от спасительных для его души очистительных страданий, тот получит рабство антихристу, погибель и муки.
Павловск. 18. 1880 г. Пошел гулять на кладбище - для меня настоящее удовольствие читать надгробные надписи. Погода теплая, хорошая. Возвращаясь, неподалеку от дома встретил Татьяну Михайловну и прошелся еще с нею. Я говорил ей про свои мечты о тихой семейной жизни, о том, какой у меня будет дом в чисто русском вкусе, вроде теремов. Мне потому так и хочется не засидеться в Петербурге зимою, а уйти в море, чтобы раньше вернуться, жениться и зажить себе счастливою семейною жизнью ...Потом у меня очень болела голова, так всегда у меня бывает в дождливое время...
Стрельна. Июль. 19. 1880 г. После завтрака у Сергея уехали с Мама в Стрельну; здесь мы рассчитываем остаться несколько дней. В Стрельне дышится свободнее - вдали от большого двора, среди полной тишины и спокойствия. Как я ни люблю Павловск, как ни привязан к отцу - все же там чувствую стеснение и как-то неловко. Я с Папа почти никогда не бываю совершенно покоен: он так порабощен своими привычками и требует подражания им, что чувствуешь себя как в деспотическом государстве. Может быть, я и преувеличиваю сравнение, но совершенно от него не отказываюсь. В Стрельне я сам себе барин, здесь живется как на даче.
По воспоминаниям того же Великого Князя Гавриила Константиновича, в одной из дворцовых комнат с пилястрами, в которой до замужества жила дочь К.Р. Татьяна, висел образ Божьей Матери, перед которым любила молиться Императрица Мария Федоровна, супруга Павла I. Некоторые исследователи принимают этот образ за список с Феодоровской Иконы Божией Матери. «Татьяна заметила, - вспоминал ее брат Гавриил, что молитвы, творимые перед этим Образом, бывают услышаны и исполнены»
В 1908 г. Татьяна вместе со всей семьей совершила большое путешествие по Волге «для осмотра русских древностей» в Твери, Угличе, Романове-Борисоглебске, Ярославле, Ростове Великом, Костроме, Нижнем Новгороде, Владимире, Суздале и Москве. Неподдельные интерес к русской самобытности всегда был характерен для Дома Романовых.
Стоит рассказать об удивительной судьбе дочери великого поэта России и мира – Татьяне Константиновне Романовой. Для этого сошлемся на материал из Интернета: «В юные годы Татьяна хорошо музицировала и проявляла на самодеятельной сцене артистические способности. Так, 17 апреля 1915 г., в день празднования в Павловске серебряной свадьбы родителей был поставлен в присутствии Государя Николая II спектакль по пьесе П.С.Соловьевой «Свадьба солнца и весны», где роль «весны» успешно исполнила Татьяна. 19 мая 1915 года во время сражения на Юго-Западном фронте, в Галиции, под Ярославом (ныне - Польша) был убит муж Татьяны, которого в будущем игуменья Татьяна в своих воспоминаниях назовет «отцом моих детей». После этого страшного известия о гибели супруга в Павловске сразу же состоялась панихида с участием Императора Николая II и Императрицы Александры. Похороны Князя Константина планировалось провести на его родине в Грузии. Татьяна в то время из-за болезни после падения ходила на костылях, с которыми и поехала на похороны. В трудной дороге ее сопровождал брат Игорь. У Княжны были порваны связки на ноге после падения с маленьким Теймуразом из открытой повозки - шарабана. Это был в ее жизни уже второй такой серьезный случай падения. Первый произошел еще до замужества, когда однажды зимним вечером сани, в которых она ехала вместе с братьями Дмитрием и Игорем, неожиданно перевернулись, и тогда Княжна сильно ушибла о дерево позвоночник. По пути в Грузию Татьяна и Игорь прибыли сначала в Харьков, где встретили доставленный сюда по железной дороге деревянный гроб с телом князя Константина. Далее они отправились в Грузию. Похороны состоялись в Мцехте, в родовом склепе - усыпальнице, расположенной в древнем православном соборе Светицховели, который на протяжении тысячелетия являлся главным собором Грузии. Овдовевшей Татьяне Константиновне было известно, что в знаменитом соборе Светицховели отпевали, согласно летописи, и святую благоверную царицу Тамару. Здесь же, в Мцхете, Татьяна Константиновна узнала и о смерти своего любимого отца: «Через два дня после погребения в Мцхете, Игорь получил телеграмму о кончине отца». И этот еще один постигший тяжелейший удар Татьяна Константиновна приняла с христианским смирением. О тяжких минутах расставания с отцом перед похоронами в Грузии позже так вспоминала игуменья Тамара: «Перед отъездом в Грузию пережила тяжкие минуты расставания. Прощаясь с отцом, он, перекрестил меня, смотря прямо в глаза. Мы оба сознавали, что больше не увидимся и что он мне дает последнее благословение».
Потеряв в 1914-1915 годах сразу трех близких ей людей, Татьяна Константиновна всю свою любовь решила отдавать Богу и детям. После смерти мужа, в 1916 году она ездила по монастырям - в Дивеево, Саров, Оптину Пустынь, Шамордино, где встречалась со старцем иеросхимонахом Анатолием. Рядом с нею тогда была некая монахиня по имени Гавриила. Татьяна Константиновна общалась в Шамордино со «слепой игуменьей Ефросиньей». После пребывания в Оптиной пустыни и проведенных там духовных бесед с известными в то время проповедниками она ежедневно обращалась к поучению Оптинских старцев и держала в душе их поучительную молитву - опору всей ее будущей жизни. В конце декабря 1916 г. - начале 1917 г. вместе с маленькими детьми вдова провела в крымском имении Кичкинэ и вернулась в Петроград только перед самой Февральской революцией. До эмиграции, в 1918 г., она поселилась в Вологде у своего дяди - младшего брата отца, Великого Князя Дмитрия Константиновича Романова, высланного в этот город большевиками»
Здесь мы немного остановимся, так как о пребывании дочери поэта К.Р. в Вологде вообще малоизвестно даже вологжанам. Там гораздо больший упор делается на пребывании сосланных революционеров и послов иностранных государств в 1918 году. Так вот Татьяна в Вологде ухаживала почти за слепым дядей. Но через полтора года после возвращения в Петроград Великого Князя сначала посадили в дом предварительного заключения, а в январе 1919 г. расстреляли якобы «в отместку за убийство в Берлине Карла Либкнехта и Розы Люксембург», как заложника. Абсурднее этого нет, как расстреливать ни за что ни про что безсильных стариков без суда и следствия. К сожалению, до сих пор не установлен адрес проживания Великой Княгини Татьяны с дядей Димитрием в Вологде. Мы ленивы и не любопытны к лучшим людям России. Великий Князь Димитрий Романов пишет из Вологды о бедственном положении народа: «Сегодня утром мы с Митей ходили на базар у Архангельской дороги искать картошку по всем лавкам и нигде не получили, но нам обещали, что скоро будет. Здесь насчет провизии все хуже и хуже, а бедняки просто голодают». Вскоре распоряжением Урицкого находящихся здесь Великих Князей поместили в губернскую тюрьму на Советском проспекте. «Сегодня, в воскресный день, мы были в церкви, и нас поместили позади решетки, как зверей. По приказу Урицкого нас должны перевести в Петербург. Мы думаем, что нас отправляют отсюда (из Вологды) для того, чтобы мы не попали в руки союзников. С другой стороны, учитывая те ужасные новости об убийстве Царя, я не могу быть уверен в том, что они посадили нас в тюрьму именно для этого, и мы, по всей вероятности, будем осуждены. Я, однако, не боюсь этого, потому что совесть моя чиста, и с помощью Всевышнего я умру спокойно», - писал Великий Князь Георгий Михайлович Романов. Но суда не будет – в эти годы расстреливали без всякого суда и следствия, просто за одно «неправильное» социальное положение.
Русская Стратегия |
