Его отец был государственным крестьянином, простым солдатом, ветераном Бородина, к пятидесяти годам дослужившимся до капитана и получившим дворянское звание. Мать – дочь священника, младше отца почти на 30 лет. В доме росло семеро детей, и, несмотря на дворянство, не было лишнего гроша. Отец, поселившись в воронежской деревне, построил ветряную мельницу, завёл пасеку, сам изготовлял мебель и посуду. Единственной книгой, бывшей в доме, являлось Евангелие. Кем же мог стать ребёнок, выросший в столь, как теперь бы сочли, неблагоприятных социальных условиях, и даже Пушкина впервые прочитавший лишь в 14 лет? А стал он – отцом русской журналистики, крупнейшим книгоиздателем, редактором популярнейшей газеты консервативного направления, миллионщиком и отцом 14 детей…
Имя этому уникальному явлению русской жизни и русской души – Алексей Сергеевич Суворин. Однажды, подводя итоги своей жизни, он писал Крамскому: «Я разбираю себя строго в последнее время, — писал Суворин художнику Крамскому, — я хочу в своем уме подвести итоги того, что я такое. Конечно, никто самому себе не судья. Однако никто себя так не знает, как сам же человек. Есть черты дурные, есть черты и хорошие. Дурные все от бесхарактерности, от отсутствия выдержки, от какой-то задней мысли, которая мешает быть вполне искренним... В литературной деятельности я никому не изменял, но моя смелость зависела от атмосферы... Кто поставлен был в такие тиски, как современный журналист, тот едва ли выйдет сух из воды. Провинность я за собой чувствую, как журналист, но если я удостоюсь того, что моя деятельность будет когда-нибудь оценена беспристрастно, то я уверен, что в результате будет плюс. Как издатель, я оставлю прекрасное имя. Да, прямо так и говорю. Ни одного пятна. Я издал много, я никого не эксплуатировал, никого не жал, напротив, делал все, что может делать хороший хозяин относительно своих сотрудников и рабочих. Тут судите человека, у которого есть сердце, есть доброта и простота даже. Рабочие типографские, которых больше 200 человек, поставлены в хорошие условия, такие, какие едва ли в какой типографии существуют. Я завел типографскую школу бесплатно, которая отлично идет и которая стоит мне до 3000 в год. Газета дает до 600 тысяч в год, а у меня кроме долгов ничего нет, то есть нет денег. Есть огромное дело, которое выросло до миллионного оборота, но я до сих пор не знал никакого развлечения, никаких наслаждений, кроме труда самого каторжного. Расчетлив я никогда не был, на деньги никогда не смотрел, как на вещь, стоящую внимания...» Верно, это был человек трудолюбия Третьякова, с той разницей, что первый создал первую русскую галерею, а второй – русскую журналистику.
Феномен Суворина - журналиста и редактора - заключается в том, что ему удалось сделать популярным, востребованным и конкурентоспособным консервативное издание. Проблема «раскрутки» изданий консервативного направления явилась не сейчас. Уже в 19-м веке оные фатально проигрывали изданиям «прогрессивным», в первую очередь, либеральным. На фоне бойких либеральных перьев консервативные газеты и журналы казались тяжеловесными, скучными и… официозными. Суворин создал «Новое время», издание, не уступавшее бойкостью перьев либеральным, стоявшее на охранительных позициях, но в то же время не скатывающееся в бестолковый официоз и сохраняющее остро-критический взгляд на происходящие событий, с той разницей, что критика эта была продиктована русскими национальными интересами. «Суворин видел, что русская революция поднимается на плечах «бездарных профессоров, непризнанных артистов, несчастных литераторов, студентов, не окончивших курсы… людей с большим самолюбием, но с малыми способностями, с огромными претензиями, но без выдержки и силы на труд», - вспоминал П.И. Соколов. - Он прекрасно понимал тактику левых сил: «“Или все, или ничего” — чем хуже народу, тем лучше революции». И стоял за русские начала, за русское по своим стремлениям правительство, против «разбойников» и «разрушителей». Один из немногих, Суворин предчувствовал катастрофу 1917 года, ясно видел тех, кто приготовляет ее сознательно и бессознательно, разоблачал и тех, и других»».
Алексей Сергеевич предчувствовал многое. И сегодня многое из написанного им звучит до боли злободневно. Например, новогодняя статья 1907 года, в которой читаем мы: «Когда же это кончится? Когда возвратится сознание к русскому, что настала пора упорной умственной и физической работы, что без этого Русь погибнет и распадется? Да неужели погибнет? Вы, конечно, видите, что на Великоросса идут с оружием и дреколием. На него именно идет эта революция. Его именно она хочет поглотить, обессилить и обезволить. Со всех окраин идут крики, что Великоросс ничтожен, что он должен уступить и подчиниться, что его век прошел, его вековые работы уничтожены, его главенство должно разлететься прахом. Окраины поднимают оружие против него и грозят. Он, создавший империю, должен спокойно выслушивать проклятия и угрозы и нести на своем горбу всю эту свалку. Твердый, мужественный, даровитый, государственный, Великоросс считается уже какой-то неважной величиной. С севера кричит финн, желающий образовать финское государство, захватить север России. А я думал, что можно взять у него Выборгскую губернию. Какое право имел Александр I отдавать то, что завоевано было Петром Великим?5 Поляк кричит о Польше от моря и до моря в то время, когда разбойники революции уничтожают его промышленность к радости немецких фабрикантов и рабочих. Великороссу говорят, что он и не русский. Погодите, господа. Не разом. Орите, пожалуй. Мы это слыхали. Но уничтожить корень русского племени, подчиниться без горячего боя этим наглым крикам, этой разинутой пасти окраин, этого не будет. Великороссия встанет. Она покажет еще независимость и бодрость своей души и заставит уважать себя, как государственную, великую, даровитую силу, и сплотит нас снова, не уступив ни пяди того, что она приобрела своею кровью, своим вековым тяжелым трудом. Она докажет, что именно в этом корне русского племени вся созидательная и объединительная сила и она проявится с такой упругой энергией, которой вы еще не знаете. И этот срок ближе, чем вы думаете».
О популярности Суворина-журналиста непреложно свидетельствует тот факт, что две книги его газетных фельетонов на злобу дня, уже практически утративших актуальность на момент издания, раскуплены в несколько дней — невиданный случай для тогдашней книжной торговли!
«Его открытое и серьезное русское лицо не улыбается приторной улыбкой, он не прихорашивается перед вами, не завивает в папильотки своих фраз, - вспоминал о Суворине один из сотрудников. - Он живет лишь затем, чтобы сказать вам горькую правду, которую он умел говорить всегда. И сам он постоянно ждал правдивой себе оценки, честного к своим трудам печатного отношения... Суворин свободен от всякой позы и рисовки. Он "прост, как вычитание целых чисел" (сравнение, может быть, курьезное, но оно удивительно подходит!). Суворин виден весь, и делами своими, и словами он утверждает всегда одно и то же: "Я вот какой: это люблю, это ненавижу, это вот мне нравится, а это я считаю пошлым!" Главным образом, он был истинный патриот своего отечества и любил его, и весь ему отдавался, отстаивал его во всю жизнь от напастей, сражался с его врагами, хранил его высокое достоинство, стоял за русский талант, за самобытность России».
Конечно, Алексей Сергеевич, как и всякий честный русский патриот, имел славу националиста, антисемита и т.д. По-нынешнему говоря, «русского фашиста». Но это ничуть не мешало ему близко дружить с лучшими литераторами своего времени, превосходно разбираться в театральном искусстве, бесконечно им любимом. Довольно сказать, что именно Суворин открыл читающей публике Чехова, и до самой смерти последнего их связывала самая преданная дружба. В 1887 году издательстве Суворина вышел первый сборник Чехова «В сумерках», в последующие 12 лет он выпускал практически все сочинения писателя.  Есть версия, что сюжеты для некоторых произведений, к примеру, «Драмы на охоте», Антон Павлович почерпнул из драматической жизни своего друга.
Дело в том, что первая жена Суворина, Анна Ивановна, также журналистка, несмотря на наличие пятерых совместных детей, полюбила другого человека. Кончилось всё страшно. Любовник застрелил несчастную, а затем застрелился сам. Для Алексея Сергеевича это стало тяжёлым потрясением. Однако, уже через два года он, сорокалетний мужчина, сочетался браком с давно влюблённой в него 17-летней девушкой, также Анной Ивановной – одноклассницей и подругой дочери. В этом союзе родились на свет ещё девять детей, однако, старшие дети Суворина так и не смогли принять юную мачеху… Судьба их сложилась столь же трагически, как у матери. Старшая дочь, Александра умерла от диабета в возрасте 27 лет. Покончил с собой 17-летний Владимир, а его брат близнец через год скончался от дифтерита. Единственный продолжатель дела отца, Алексей, известный публицист, участник Ледяного похода, свёл счёты с жизнью в эмиграции. А его 19-летняя дочь погибла в застенках петроградского ЧК…
Надо сказать, что отец Алексея Сергеевича желал, чтобы сын пошёл по его стопам, став военным. И Суворин сперва учился в Михайловском артиллерийском училище. Однако, он оказался не создан для «шагистики»! Его оружием было перо, а его делом – широкое народное просвещение. Поэтому молодой человек сперва стал учителем, а затем – журналистом.
Мудрейшие люди понимали, что русскому народу необходимо просвещение. И не наносное, а своё, русское. Понимали, обсуждали, но лишь немногие брались за осуществление. Да ещё с истинно русским размахом! Подвигом Суворина должно назвать то, что он первым издал в серии «Дешевая библиотека» огромными тиражами Пушкина и других русских классиков, сделав их книги доступными для простого народа, благодаря их дешевизне. Проект этот был некоммерческим, и издатель не только ничего не выручил от реализации Пушкина, но даже остался в убытке. При этом в день выхода книги великого поэта толпа, ринувшись приобретать её, сломала прилавок и мебель в магазине «Нового Времени». Такова была народная жажда просвещения и великого русского слова! Убытки же не останавливали просветительского размаха издателя. Кроме русской и зарубежной классики Алексей Сергеевич издал «Русский календарь», справочную энциклопедию, в которую вошли сведения из самых разных сфер русской жизни. Другим опытом справочных изданий стали ежегодники «Вся Россия» и «Весь Петербург». Сувориным были выпущены иллюстрированные истории Петра Великого и Екатерины II Брикнера, "Император Александр I", "Император Павел I", "Император Николай I" Шильдера, уникальные художественные издания "Дрезденская галерея", "Лондонская галерея", "Императорский Эрмитаж", Рембрандт, "Историческая портретная галерея" и др.». Всего за 40 лет было издано примерно 1600 книг общим тиражом 6,5 млн экземпляров. Недаром профессор А. И. Кирпичников назвал его «Наполеоном русского книжного дела».
Единственный раз, когда «Новое время» оказалось в сложном положение, был связан с делом Дрейфуса. В своей статье Суворин утверждал, что «это борьба еврейства с христианством». В то же время журналист рекомендовал исключить за беспорядки 20 тысяч студентов: «Студенты, не желающие учиться, могут уходить из университета. На их место кандидатов сколько угодно». За это целые институты и университеты объявили Суворину бойкот, а комитет Союза русских писателей требовал предать Суворина «суду чести». Тираж «Нового времени» сократился до 35 тыс. экземпляров. Но Алексей Сергеевич и его издание выстояли против травли «прогрессивной общественности».
Суворин был не только журналистом, но и критиком, писателем, драматургом… Последние ипостаси так и не были оценены должным образом. А ещё выросший с одним Евангелием мальчик стал страстным библиофилом. «Библиотека – огромная комната, с огромным столом посередине, на котором лежат книги и «так» и корешком кверху: и около них что-то копошится маленькая, почти крошечная старушка, N., - сестра сотрудника Богачева… Она «убирает» библиотеку Алексея Сергеевича, распределяет по классификации и составляет каталог, - вспоминал В.В. Розанов. - Библиотека – великолепна. И огромна, и интересна, - по изданиям, по предметам… Идёшь, и входишь в полусветлую (сзади) комнату… Против дверей сейчас же огромный стол с новинками книг и журналов. Сколько раз скажешь, чем-нибудь заинтересовавшись:
- Алексей Сергеевич, я возьму эту книгу (т. е. в собственность).
- Возьмите, батюшка.
Отсюда (из прохода – налево) кабинет, передняя стена которого заменена одним огромным стеклом. Всё-таки от множества книг и вещей в кабинете – в нём полутемно, вернее – недостаточно светло… Множество столиков – всё заставлено чем-то, в большинстве книгами. Книг – множество, они везде – часть громадные фолианты… Огромные портреты – его первой жены, умершей дочери (Коломниной), Шекспира, Пушкина, Тургенева и Толстого… Слева, на половине длины кабинета – всегда пылающий камин. А вон, дальше, и он.
Всегда я его помню собственно в единственной позе: спина колесом и он внимательно ушёл «в стол»… читает или (несколько реже) пишет».
Книги в доме Суворина были всюду, «до потолка». И всякий, кому нужно было сделать справку в том или другом издании, имеющемся в этой библиотеке, мог рассчитывать на гостеприимство хозяина. По воспоминаниям современников, дни приёмов здесь было трудно отделить от случайных визитов, рабочие часы – от отдыха, ибо визитёры являлись в любое время.
«Я считаю особенно грешными только тех, которые ничего не делали, а я целую жизнь работал, как превосходный работник, и думаю, что за это Бог мне кое-что простит», - говорил о себе великий труженик Алексей Сергеевич Суворин. А.Ф. Амфитеатров называл его «человеком мечты». В действительности Алексей Сергеевич был человеком большой Русской мечты и большого Русского дела.

Е. Фёдорова

Русская Стратегия

_____________________

ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ?

ПОДДЕРЖИ РУССКУЮ СТРАТЕГИЮ!

Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
 

ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!

https://bastyon.com/strategiabeloyrossii