Весной 22-го года, когда луганских и донецких мобилизованных, необученных, неподготовленных, бросали без счета в т.н. «мясные штурмы», среди погибших оказался и замечательный луганский скульптор Александр Елизаров, автор памятников Петру и Февронии, Минину и Пожарскому, бюста Павла Ягужинского и других прекрасных работ. Ему было 44 года, скульптор погиб от удара беспилотника по блиндажу, в котором он находился. Трагедия произошла в районе посёлка Камышеваха Попаснянского района ЛНР. Сегодня в Луганске чтут память героя-земляка, ему открыта мемориальная доска, изготовлен бюст (прекрасная работа Романа Мануйлова), однако, все это уже не вернет фактически бездарно брошенный на убой русский талант, и собственные многочисленные замыслы Елизарова уже никогда не будут осуществлены.

К несчастью, ценить таланты у нас и прежде не слишком умели, а ныне и вовсе зачастую обходятся с ними… примерно как талибы со статуей Будды… Если имя Александра Елизарова хотя бы увековечено благодарными земляками и, Бог даст, не будет предано забвенью, то многие ли вспомнят сегодня дончанина Николая Яснополяна?

«Я – гончар», - говорил о себе этот молодой, болезненного вида человек, лепя из глины миниатюрные бюсты русских государей и героев Белого движения. Он не имел художественного образования. Он был обычным русским самородком.

Николай родился в Краматорске. С детских лет сильно болел – диабет в тяжелой форме. Два года парень даже был прикован к постели. Учился он в ремесленном училище. На гончара. Делал посуду и прочие предметы быта. А потом пришла война. И Яснополян (это, кстати, псевдоним) отправился добровольцем на фронт. Даже тогда, в 14-м, когда людей отчаянно не хватало, начальство такому хилому пополнению не обрадовалось и отправило болезненного гончара домой. Но он все-таки добился своего, попал на фронт. Правда, в качестве волонтера, а не бойца. Это, однако, не помешало ему получить к своему диабету тяжелую контузию с осколками в голове…

Славянск и Краматорск тем летом укры стирали с лица земли. И Николаю приходилось убирать тела убитых – точнее, сперва собирать по частям то, что оставалось от ещё несколькими минутами, часами назад живых людей… Слабое здоровье молодого человека было окончательно подорвано, он выехал в РФ и здесь создал свой первый памятник – павшему в августе того же году командиру Волчьей сотни казаку Динго. Эта скульптура установлена на могиле героя. Так открылся скульпторский дар гончара. Но для реализации оного нужно было где-то жить, на что-то питаться и лечиться… А РФ отнюдь не ждала соотечественников с распростертыми объятиями. Начались нескончаемые мытарства в миграционной службе.

Какое-то время Николай жил в Петербурге и здесь создал свою главную работу – памятник Алексею Мозговому, установленный на народные средства в Луганске. Часть этих средств скульптору пришлось восстанавливать самому. Однажды он не то в очередной раз попал в больницу (давление скакало страшно), не то машина, в которой он ехал, угодила в аварию, но очередная партия денег исчезла, проще говоря, была украдена. Другой человек сослался бы на обстоятельства непреодолимой силы, затребовал бы новый транш-сбор, но Николай был другим. Не от мира сего. Он жил по Божьим, а не волчьим законам. Он считал себя ответственным за эти деньги и сам, работая в ритуальной конторе, смог собрать и покрыть недостачу.

В Питере самородку остаться не дали. Это же был не «иностранный специалист», а свой, которых якобы не бросаем. Ему определили местом жительство глухую деревню Тверской области. Недалеко от Удомли. Население полторы старушки да полтора пьяницы – как обычно. Кого-то по соседству по пьяной лавочке зарубили топором… Интернет? От случая к случаю. Мобильная связь? На пригорок влезешь – может, что и откликнется. Правда, храм неподалеку оказался, прислуживал там Николай, да ещё к фермеру, что подле Удомли жил, наезжал – просто среди людей, в многодетной, доброй русской семье побыть. Врачи? Забудьте. Зато участковый проверял, не уехал ли направленный на жительство «мигрант» куда-нибудь.

Кончилось дело тем, что в ветхой избе провалилась печь, и деревню Николай покинул. Перебрался в Удомлю. Нищета, которой нагляделся он в Тверской области, краматорского гончара поразила. «Мы-то думали, что Россия – это…» (Молочные реки, кисельные берега…) «А здесь же… как будто время после Великой Отечественной остановилось!» Не остановилось, к сожалению. После нее людей в тех деревнях было куда больше. А теперь мертвы они и разрушены дотла. И уже невосстановимо…

Где работал русский скульптор-самородок с тяжелым диабетом, с осколками в голове, инвалид, в захолустной Удомле? В морге. Подчас в две смены. Насмотрелся такого, что никакой Стивен Кинг рядом не лежал. И все чаще сам на «пограничье» оказывался – с таким-то здоровьем и нагрузками. «Пьете?» - грозно спрашивали его врачи на медкомиссии. Николай в ответ улыбался. Пить ему было нельзя. И курить тоже. Ответом на улыбчивое «нет» были сожалеюще-презрительные взгляды: мол, совсем ты, парень, убогий.

Николай мечтал вернуться в Питер, к которому проникся самой искренней, трогательной любовью. Эту мечту он все-таки успел осуществить. Вернулся в любимый город, продолжил хлопотать о гражданстве, снимал не то комнату, не то угол, работал… на стройке. Опять непосильный, невозможный, категорически недопустимый при таком букете болезней труд. Кому до того было дело? Последнее время работа и нахождение в больнице (реанимации, вылавливание бессмертной души с «пограничья») чередовались практически поровну. Заказов, как скульптору, самородку не поступало. Лишь два маленьких – миниатюрного бюста генерала Врангеля и настольного бюста Марии Бочкаревой, украсившего ее музей в Вологодской области.

Все же для души он продолжал работать над миниатюрными бюстами героев Белого Движения, которых глубоко почитал. Келлер, Кутепов, Дроздовский, Колчак… Все они были представлены на его рабочем столе. Увы, гипсовая коллекция этих миниатюр, последняя работа Николая Яснополяна и последний выполненный им заказ, была утеряна некими петербургскими «белогвардейцами», которым он передал её для переправки заказчику. Ещё несколько копий были и вовсе банально украдены… Николай мечтал создать памятник графу Ф.А. Келлеру и даже начал работать над его образом, но, увы, не сбылось.

Можно лишь предполагать, какие работы – в том числе монументальные – мог бы создать русский скульптор-самородок, доброволец Донбасса 2014 года Николай Яснополян, если бы в РФ умели ценить и беречь таланты, если бы краматорский гончар, человек не от мира сего, получил возможность заниматься делом, к которому получил Божий дар, а не надрывать последние силы на стройках и в моргах. Но этой возможности ему дано не было. И от едва успевшего вспыхнуть таланта остались нам в укорение – памятники Динго и Мозговому, бюсты Бочкаревой и Врангеля да несколько фотографий утраченных миниатюр белых вождей.     

Наследие Империи