Понедельник. 21. 1886 г. ...Я разговорился с о. Янышевым. По его мнению, безсознательная жизнь ребенка имеет огромное влияние на всю его последующую жизнь, и что счастлив ребенок, окруженный нежною и тихою обстановкой любви, попечений и ласки в эту безсознательную пору: эти нежные любовные заботы должны влиять благотворно на всю его остальную, сознательную жизнь. Верно ли это, я не знаю, но такое учение приходится мне по сердцу.
Суббота. 26. 1886 г. Из Государственной типографии прислали два первых экземпляра моих стихотворений, всю тысячу пришлют на днях. Вечером я смотрел в здешнем (Павловск – прим. авт.) театре «Горе от ума». Давыдов превосходно играл Фамусова, Стрельский походил на Чацкого менее чем на лакея, но стихи говорил местами не дурно. Софья Павловна - какая-то Инсарова, не знала роли, сбивалась и никуда не годилась; Лиза очень хорошо хохотала в 1-м действии, играла порядочно и бойко, несмотря на визгливый голос. Киселевский (?) изобразил из Скалозуба армейского хлыща, но был забавен, а остальные играли весьма плохо. Обстановка вовсе не удалась, и все-таки я слушал с наслаждением это неподражаемое и безсмертное произведение.
То, что берутся писать о великих сынах и дочерях России, - это хорошо. Но всегда налицо вопрос: «А как писать?» Вот поэт К.Р. с его гениальными духовными стихами-молитвами, а не просто с «лирикой», сонетами и романсами. Что и как мы напишем о гении народа, отце святых сыновей-мучеников и двух дочерях монахинях, если мы не молимся, не верим или мало верим, ведем греховную жизнь вне Церкви?! Конечно, истратить много бумаги придется и попыхтеть. Но плод будет жалким, если он еще будет. Писать же против того же поэта К.Р. – все равно что воевать с Россией. На такое способны только ничтожества. Кто так делает, тот сам ставит себя в разряд словесных иуд, у которых гнилые словеса страшных грехопадений.
Поэзия великих людей величава и необходимо пишущему о величии России и Ее поэтах достигать если не того уровня величия и духовности, то хотя бы стремиться быть на этом узком тернистом пути. Велик поэт не собой, не умом и умениями, а величием Божьим. Будучи исполненный такого чудотворного величия за исполнение в своей жизни и в творчестве Правды Божией, творец не может не писать значительного и великого, потому что сосуд, наполненный Благодатью, не может Ее удерживать, и Она изливается на всех достойных Ее принятия. Так действует в мире Любовь Божия Всесовершенная и Вечная.
Можно ли утверждать, что поэзия К.Р. – это выраженное в стихах поющее богословие? Да, можно и нужно. Но подлинное богословие – это не умные разговоры или рифмы о Боге, а исполнение жизнью Правды Евангелия. Без дел во славу Божию (а поэзия – это дело поэта) вера мертва. Кому нужна холодная, мертвая поэтика, хоть бы даже она была по-своему умна и дьявольски отточена? Ведь бесы лучше нас знают все, что написано о Боге, но, тем не менее, не верят, хоть и знают о предстоящем Суде над ними и людьми. Значит все дело не в знании, а в сердце. Ведь сказано же, внутри вас есть Царство Божие, то есть Бог не там где-то, а внутри в человеке, но только тогда, когда мы исполняем Правду Евангелия. Иначе Бог отходит от нас и в душе поселяется не любовь, а ад. С адом же долго не проживешь.
ВЕРА
Не говори, что к небесам
Твоя молитва недоходна:
Верь, как душистый фимиам,
Она Создателю угодна.
Когда ты молишься, не трать
Излишних слов: но всей душою
Старайся с верой сознавать,
Что слышит Он, что Он с тобою.
Что для него слова? - О чем
Счастливый сердцем иль скорбящий,
Ты ни помыслил бы - о том
Ужель не ведает Всезрящий?
Любовь к Творцу в душе твоей
Горела б только неизменно,
Как пред Иконою священной
Лампады теплится елей
Прекраснейшее духовное стихотворение, являющееся выражением глубокой личной веры К.Р. и одновременно олицетворением веры любого человека в Бога! Нередко человек, приступая к молитве, особенно к чтению предлагаемых Церковью молитв, считает, что после этого немедленно должны наступить изменения к лучшему в его повседневной жизни, здоровье, благополучии родных и близких. Могут наступить, но не сразу и не вдруг. Вот представьте, что у вас строгий и справедливый начальник на работе: много ли вы будете ходить к нему и докучать? Уверен, что нет. А ведь Бог гораздо более справедливый и взыскующий Начальник всего видимого и невидимого (!) и вот вы дерзаете приступать к Нему и безпокоить Его Всеведущего с просьбами и деньгах, не дай Бог, или о том, чтобы у вас прошел, извините, прыщ… И как просить, если вы не исполняете Его заповедей – это все равно что воздух колебать. Нужно сначала исполнить и просить Начальника Небес о помощи в достойном исполнении заповеданного, а потом уж решаться на большее. «Помилуй меня, Боже», «прости, Господи, меня грешного» - вот надо с каких воздыханий начинать и это держать на сердце. Тогда и придет Благодать, а с Благодатью везде хорошо и сердце уже ничего не просит, тем более, земного и временного.
Смешно и горько читать, как иные исследователи пытаются изобразить Великого Князя «демократом» или чуть ли не «фрондой» другим Романовым. Это заблуждение, если не клевета на К.Р. Так называемая демократия («власть народа») несовместима с Любовью Божией. Верующий человек не нуждается ни в гуманизме, ни в демократии, он просто любит, не может не любить и не боится отдать жизнь за любовь. При таком духовном подвиге все самое высокое человеческое с его «демократиями» и прочими «ценностями» просто меркнет. Мир с его конституциями и демократиями пришел к оправданию самого самых мерзких пред Богом грехов и пороков. Мир гибнет на наших глазах, и он когда-нибудь погибнет. И только Христианство еще в состоянии затормозить этот гибельный процесс, чтобы как можно большее количество людей выбрали Любовь Божию и спаслись от ада. Как Пушкина выставляли перед Императором «вольнодумцем» и «атеистом», как и Лермонтова – «сочинителем опасных стихов», так и К.Р., как он сам пишет: «Меня в высших сферах считают либералом, мечтателем, фантазером и выставляют таким перед Государем». А все для того, чтобы навлечь опалу на поэтов, а самим остаться в тени трона подобием «жадной толпы», чтобы впоследствии кивать на того же Императора и обвинять власть в ранней гибели певцов России. Но хитрость эта давно уже разгадана и обличена, да и осуждена уже на посмертном Суде.
Так ли на самом деле «баловнем судьбы» был поэт К.Р.? Нет, конечно. Для постороннего взгляда, пожалуй, и баловень – как же Великий Князь Императорского Дома, видный военный, государственный и общественный деятель, прекрасный семьянин и т.д. Но найдите в стихах К.Р. все это – там страдания, переживания, радость, слезы, любовь и ничего житейского. Более того, К.Р. сначала отходит от морской службы, потом военной карьеры. К салонной жизни высшего света он равнодушен. Он живет Богом и Бог в ответ на самопожертвование и нелюбовь к миру и тому, что греховное в нем, дает К.Р. дар Небесной Поэзии. «Как бы мне хотелось быть в состоянии писать стихи постоянно, безпрерывно», - записал он в дневнике от 8 мая 1885 г.. Вот жизненное и поэтическое кредо К.Р.:
«К чему тяготиться уныньем, тоской?
Взгляните, как жизнь хороша и прекрасна,
И сколько блаженства дано нам судьбой!
Гремите же, струны! Полна увлеченья,
В честь жизни раздайся, о, песни мои!
Забыв и печаль, и тоску, и мученья,
Живите и пользуйтесь жизнью, друзья!»
Жизнь есть Христос, причем, как Он Сам это доказал, воскреснув, - ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ. Веруя в такую Жизнь и такую Любовь и мы обретем не ад и могилу, но Бога и жизнь будущего века. Итак, К.Р. не баловень судьбы в житейском понимании этого слова, но он… БАЛОВЕНЬ СУДЬБЫ В ТОМ СМЫСЛЕ, ЧТО БОГ ОДАРИЛ ЕГО СЧАСТЬЕМ ТВОРИТЬ И ДЕЛАТЬ ДОБРОЕ ДРУГИМ! За это К.Р. и благодарит Бога и надеется на то, что будет с Богом всегда, вечно.
Красное Село. 12 августа 1886 г. вторник. В 8-м часу полк выступил по вчерашнему направлению. Миновав Янисьмяки, мы спустились в равнину, составили ружья в кустах и улеглись... - Спускалась ночь. Надели шинели в рукава, а офицеры облеклись в пальто. Я закутался в бурку и лег на землю посредине роты. Лежать с солдатами я так люблю; оно приходится сравнительно редко, и в этих случаях я обыкновенно отстаю от кучки офицеров. Как хорошо, когда можешь быть запросто с солдатами, жить их жизнью, дышать их воздухом, вслушиваться в их говор, шутить с ними, отвечать на их вопросы. Тогда те невидимые и почти непроницаемые перегородки, отделяющие наше сословие от солдат, как бы падают, и становишься их товарищем. И странно: простой народ вовсе мне не так дорог; он становится мне мил, только облеченный в солдатский мундир. При всем своем отвращении к неопрятности, я совершенно перестаю быть брезгливым, когда попадаю в общество своих солдат и не боюсь ни насекомых, ни дурного запаха. Этот особенный, свойственный только солдату запах мне даже очень мил. Оля так верно подметила, что от солдата пахнет русским сукном, сапогами, махоркой и черным хлебом…
Лагерь. 23 августа 1886 г. утром. Мыза Смерди. Мой письменный столик стоит на том же месте, как в прошлом году; на нем в порядке расставлены вещи, которые я всюду вожу с собою; некоторые другие я нынче тоже взял с собою. Налево четыре книжки: стихотворения Лермонтова, Пушкина, «Жемчужины русской поэзии» и «Новый завет». Серебряная чернильница кубиком, две свечи в медных подсвечниках, маленький барометр-анероид, печать с ручкой из пурпурина, часики, два портрета жены в складной рамке, катушка для пропускной бумаги с нефритовой ручкой. Тетради для записывания стихов и писем, вот эта книга для дневника и маленькая записная книжка в красном кожаном переплете - подарок Кренделя тоже для записывания стихов. Списываю письмо поэта Апухтина, которое получил в Воскресенье и показывал Головину; он только что возвратил мне его по почте.
…В памяти чутких сердец не сотрется
Милая подпись K.P.
До революции не вели жаркие дебаты о том, есть ли Святая Русь или нет, потому что больше верили в Святость, чем сейчас. Сказать можно только одно – если бы не было Святой Руси, то Русь бы не выстояла во Великой Отечественной войне и не победила бы безбожие. Вот и поэт Апухтин пишет, нисколько не колеблясь: «Далеко от тебя, о родина святая…». Имя Апухтина было фактически забыто в Советской России, как и имена Полонского, Фета, да и К.Р.. Докатились уже до того, что, например, из Пушкина и Лермонтова сделали чуть ли не революционеров и друзей заговорщического масонского движения, что, конечно, злая ложь и духовная провокация. Безбожной власти не нужны были Царские поэты. Она должна была переделать русского религиозного человека в безродную совковую тварь, могущую только петь «Интернационал» и работать. То обстоятельство, что К.Р. послал свои стихи поэту Апухтину, говорит сам за себя – Великий Князь ценил его творчество и желал от него получить оценку его стихов. Апухтин прожил недолго и последние годы тяжело болел. Он скончался в 53 года в одиночестве, но оставил после себя значительное поэтическое и прозаическое наследие, которое сейчас открывается заново. Его романсы на музыку П.И.Чайковского, с которым Апухтин поддерживал самые дружеские отношения, пережили не одну эпоху и передаются из поколения в поколение, например, «Ночи безумные, ночи безсонные. . . », «Я ждал тебя. . . часы ползли уныло. . .», «День ли царит, тишина ли ночная».
Павловск. 30 августа 1886 г. Прилагаю вырезку из «Гражданина» с разбором моих стихотворений, написанным кн. Мещерским. Отзыв благосклонный, но совершенно для меня неожиданный: я до сих пор воображал себя лириком; по крайней мере, стихи в эпическом роде удавались мне редко и с большим трудом…»
Видимо на эти строки поэтессы Поликсены Сергеевны Соловьевой («Аllеgrо»)
Как хорошо, забыв свои страданья,
Природы голосам внимать средь тишины
И жадно пить душой горячие лобзанья
И солнечных лучей, и ласковой весны!
К. Р. написал ей следующее:
На крыльях ласточек твоих
Ко мне, свежо благоухая,
Несется твой певучий стих,
Как песни сладостного Мая.
Мне сыплешь полною рукой
Ты цвет черемухи душистой;
О счастье жаворонок твой
Звенит в лазури неба чистой.
В душе тобой воскрешены
Мечты, восторг и вдохновенье...
Прими ж поэта восхищенье,
Певица солнца и весны!..
Поликсена Сергеевна была дочерью известного историка Сергея Соловьева, а ее братом был поэт, критик и философ Владимир Соловьев, которым очень интересовался К.Р.. К.Р. высоко ценил талант каждого поэта, даже самого скромного, подающего надежды. В нежных тонах написал он предисловие к маленькой книжечке стихотворений начинающего поэта Николая Мезько. Поощряя всякое расцветающее поэтическое дарование, любовно относясь к нему, сам К. Р. Просил у других благословения.
Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать
Лишь Твою милосердную волю,
Научи никогда не роптать
На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришел искупить
Ты Своею Пречистою Кровью,
Безкорыстной глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить!
Вот образец правильной молитвы к Богу! «Научи меня, Боже, любить!», - просит, умоляет К.Р. и все потому, что чувствует в себе ее недостаточность, потому что еще противится вольными или невольными грехами любви Божией, поэтому отступает от Бога и недостойно милости Божией. Вот над чем надо работать ежедневно христианину и вот в чем состоит подвиг покаяния верующего, чтобы ему спастись от злокозней дьявольских.
Когда с зарей над сонною землею
Забрезжит луч небесного огня,
Я начинаю новый день мольбою:
Благослови меня!
Лишь только вечер, тихо догорая,
Подернет сумраком сиянье дня,
Я говорю тебе, о, дорогая:
Благослови меня!
И если знаешь ты, мой ангел милый,
Как дорога молитва мне твоя,
То и всегда, всю жизнь и до могилы
Благословляй меня!
К.Р. смиренно просит благословления и, по всей видимости, у любимой супруги. Но ведь совершенные стихотворения К.Р. – это есть не что иное, как тоже благословление. Читая К.Р., мы ощущаем именно его благословление, его любовь к нам, чтобы все спаслись во взаимной любви и дружестве.
5 сентября, утром. Четверг. 4. Записал оба сегодня оконченных стихотворения. Около 5-ти отправился гулять пешком. Стоял ясный, солнечный, но холодный день. Я вышел в поле, на берег Славянки, по направлению к Царской Славянке; Зайчик бежал со мной. Мне пришло в голову из своей задуманной поэмы сделать историческую повесть. Я боюсь, что большое драматическое произведение, сочинение мне не под силу и что оно легче удастся в прозе. Но мне жалко расставаться с мыслью о поэме. Мне тут же стали мерещиться диалоги между Никодимом и кем-нибудь другим, сцены в доме Пилата и т. д. Я даже начал сочинять стихи, первые стихи. Потом, когда я уже прошел мимо Царской Славянки, повернул налево, спустился в овраг и перебрался на правый берег Славянки, напросились в голову другие стихи, о Смердях, о старом доме, о шатких ступенях крылечка, о низеньких темных сенях, о светлой, уютной комнатке. - Я вернулся домой к 7-ми часам.
13-го утром. Написал Чайковскому. Он обратился ко мне с просьбой исходатайствовать ему разрешение посвятить Государыне 12 недавно сочиненных им романсов. Он кончил свою новую, и, как он говорит, свою лучшую и последнюю оперу «Чародейку», и зимой будет оркестрировать ее. Ему бы хотелось посвятить эту оперу Государю, и он просит меня помочь ему в этом. Это поручение мне очень приятно. Я послал Чайковскому свой сборник. Может быть, он что-нибудь из него положит на музыку.
П.Е.Вайдман пишет: «Чайковский посвятил К.Р. два своих сочинения: оперу «Опричник» и Второй струнный квартет. В письмах Композитор и Поэт обсуждали крупнейших композиторов В.А.Моцарта, Й.Гайдна, Л.Бетховена, Ф.Шуберта, Р.Вагнера, И.Брамса и поэтов Г.Р.Державина, А.Д.Кантемира, И.В.Гете, А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Г.Гейне, Ф.И.Тютчева, А.А.Фета, А.К.Толстого, А.Н.Майкова. Чайковский высказывается о своих произведениях, об оперной специфике, о профессионализме. В их в переписке разворачивается оживленная и содержательная дискуссия о технике стихосложения, тонких вопросах версификации и ритмики, о стиховых формах и жанрах. В библиотеке Чайковского сохранились не только книги самого К.К.Романова, но и подаренная Великим Князем книга М.Бродовского «Руководство к стихосложению» (Спб, 1887). Известно, что композитор П.Чайковский сочинял даже стихи. Еще до личного знакомства, в 1879 году, Чайковский писал Н.Ф. фон Мекк о предстоящем исполнении «Евгения Онегина» в великосветском салоне Ю.Ф.Абаза, композитор замечал: «Аккомпанировать будет Великий Князь Конст. Конст.» Незадолго до премьеры Шестой симфонии, в конце лета 1893 года, К.Романов предлагал Чайковскому положить на музыку «Реквием» А.Н.Апухтина и получил в ответ вежливый отказ. Чайковский внимательно читал три стихотворных сборника Романова, представленные в его личной библиотеке: «Стихотворения» (СПБ, 1886), «Стихотворения. 1879-1885» (СПБ, 1889), «Новые стихотворения. 1886-1888» (СПБ, 1889); первый и третий снабжены дарственными надписями автора. Все шесть стихотворений для вокального цикла ор.63 (1887) отобраны из изд. 1886 («Я сначала тебя не любила», «Растворил я окно», «Я вам не нравлюсь», «Первое свидание», «Уж гасли в комнатах огни», «Серенада»). Два наброска оказались впоследствии неосуществленными. Получив книгу стихов в 1886 году, Чайковский писал с благодарностью их автору: «...Многие из них проникнуты теплым и искренним чувством, так и просящимся под музыку!» Этот стихотворный сборник испещрен пометами и нотными эскизами, отражающими процесс созревания музыкального замысла. Еще одно стихотворение К.Романова «Блажен, кто улыбается» легло в основу созданного в том же году хора, посвященного студенческому хору Московской консерватории. В дальнейшем Чайковский собирался написать еще один вокальный цикл на стихи Августейшего поэта, но замысел этот не реализовал, этому помешала кончина Чайковского.
О глубоком понимании музыки К.Р. говорит тот факт, что он сам написал несколько романсов на стихи В.Гюго («Луч денницы блеснул, дорогая»), А.К.Толстого («Не верь мне, друг, когда в избытке горя», «О, не пытайся дух унять тревожный» и «Горними тихо летела душа небесами»), А.Н.Майкова («Он уж снился мне когда-то» и «Далеко, на самом море») - впервые они были напечатаны в 1880 году в Германии; в 1889 году нотоиздательство П.Юргенсона выпустило их в Москве.
С 19 августа по 8 сентября 1886 года Чайковский сочинил двенадцать романсов, которые посвятил Императрице Марии Федоровне. С просьбой содействовать перед Ней принять это посвящение, он обратился к Великому Князю Константину Константиновичу, с которым у него с конца 1886 года завязалась активная переписка, продолжавшаяся в течение семи лет, вплоть до самой смерти Петра Ильича. На слова К.Р.Чайковский написал шесть романсов и хор «Блажен, кто улыбается». В его личной библиотеке сохранились три книги стихотворений К.Р. На первых двух дарственные надписи Великого Князя, а на полях второй, вышедшей в 1886 году, много нотных эскизов и различных пометок, отражающих работу композитора над романсами. Официальное разрешение на посвящение было получено, а в ответном письме Великий Князь написал, что «Государыня приказала мне очень Вас благодарить за романсы, которые нашла «прелестными». В знак признательности Императрица в марте 1887 года прислала Чайковскому «свой портрет с надписью в роскошной раме» Петр Ильич был очень тронут этим вниманием.
Бывают светлые мгновенья:
Земля так несравненно хороша!
И неземного восхищенья
Полна душа.
Творцу миров благоуханье
Несет цветок, и птица песнь дарит:
Создателя Его созданье
Благодарит.
О, если б воедино слиться
С цветком и птицею, и всей землей,
И с ними, как они, молиться
Одной мольбой;
Без слов, без думы, без прошенья
В восторге трепетном душой гореть
И в жизнерадостном забвенье
Благоговеть!
Почему так особо ценится не как личное, а народное, как не потому, что наш народ – верующий, в основе своей доверчивый, простой, услужливый, добрый, талантливый и, если что, кающийся. Попробуй его проведи или подчини злобе! И все это, благодаря Богу и Матери Божией. Наш Бог – Любовь, а Матерь Божия – Мать Любви. К кому, как не к Ним надо обращаться за помощью и усваивать богоподобный характер, ум и сердце.
К.Р., слава Богу, не писал сухое богословие, но предпочитал во все вносить оживление, радость и светлую печаль, а так писать всегда нелегко, всегда искусство. У К.Р. есть обращение к Пресвятой Богородице в Ее Образе «Владимирская»
С какою кротостью
И скорбью нежной
Пречистая
Взирает с полотна!
Грядущий час
Печали неизбежной
Как бы предчувствует Она!
К груди Она
Младенца прижимает
И Им любуется,
О Нем грустя..,
Как Бог Он взором
Вечность проницает
И беззаботен, как дитя!
Откуда рождается такая священная духовная любовь? А рождается она с ранних детских лет – духовного чтения, молитвы, посещения храма и многого чего другого. Известно, что Великий Князь Константин Романов едва ли не ежедневно посещал Петропавловский и Казанские соборы в Петербурге… |
