Почему на самом деле отменено решение 1992 года о юридической реабилитации митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Иосифа (Чернова), репрессированного в сталинском СССР?!..
«Случися бо им истинная притча:
пес возвращься на свою блевотину,
и: свиния омывшися, в кал тинный»
(2Пет.2:22)
В августе текущего 2024 года стало известно об отмене Прокуратурой Ростовской области своего же решения от 14 мая 1992 года о реабилитации архиерея Русской Православной Церкви Иосифа (Чернова)[1] по уголовному делу № П-49273 1944–1946 годов. Вот, формулировка из прокурорского ответа № 12-1121-2024/Он2906-24 от 09 августа 2024 года:
«Ранее принятое решение о его реабилитации по материалам архивного уголовного дела № П-49273 признано прокуратурой области незаконным и отменено ввиду того, что его пособничество оккупантам в годы Великой Отечественной войны подтверждено материалами уголовного дела, в связи с чем также отказано в его реабилитации.»
То есть, как следует из прокурорского ответа, никаких новых обстоятельств или вновь открывшихся фактов в архивном уголовном деле № П-49273 1944–1946 годов не появилось, а отмена решения о реабилитации Владыки Иосифа (Чернова) произошла на основании все тех же самых «материалов уголовного дела», которые ранее (32 года назад) послужили основанием для его реабилитации.
Кроме того, Прокуратура Ростовской области и в 1992 году, и в 2024 году, при рассмотрении дела № П-49273, равно как и других архивных уголовных дел по «политическим» статьям сталинского Уголовного Кодекса, руководствовалась действующим Законом Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» 1991 года, в котором (Статья 4) перечислены категории лиц, не подлежащих реабилитации, «в делах которых имеются достаточные доказательства» по обвинению в совершении ряда тяжких преступлений: измена Родине, шпионаж, террористический акт, диверсия, военные преступления, преступления против мира, против человечности и против правосудия, и другие. Значит, положение о том, что фигуранты перечисленных преступлений не подлежат реабилитации, вступило в силу еще в 1991 году, и, следовательно, должно было учитываться Прокуратурой Ростовской области при вынесении решения о реабилитации Владыки Иосифа (Чернова) в 1992 году.
Тем не менее, реабилитация архиерея признана незаконной, что не может не вызвать ряд вопросов. Например, что побудило органы Прокуратуры принять два взаимоисключающих решения (в 1992 и 2024 годах) по одному и тому же фигуранту одного и того же архивного уголовного дела № П-49273, на основании одного и того же Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» 1991 года?
Незадолго до того, как стало известно из письма Прокуратуры Ростовской области об отмене её решения о реабилитации Владыки Иосифа (Чернова), Правительством Российской Федерации было принято Распоряжение от 20 июня 2024 года № 1564-р за подписью Председателя Правительства РФ Михаила Владимировича Мишустина, опубликованное 21-го июня 2024 года на официальном правительственном информационном портале[2].
Указанный правовой акт Правительства РФ утверждает перечень Изменений, которые вносятся в «Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий», утвержденную Правительством РФ в августе 2015 года (далее – документ). Среди принципиальных изменений в государственном подходе к теме политических репрессий в Р.С.Ф.С.Р. и С.С.С.Р. можно выделить следующие:
- из документа – «Концепция государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий» - исчезло важное исторически точное определение «массовые» применительно к репрессиям, а также цифры, которые ранее там приводились: количество реабилитированных граждан в 1991–2014 годах (3 510 818 человек); количество признанных подвергшимися политическим репрессиям и реабилитированных детей репрессированных лиц (264 085 человек).
- вместе с определением массовости политических репрессий в СССР из документа исчезло и всякое упоминание мест массовых погребений жертв репрессий, которые были перечислены в первоначальной редакции документа (2015): Куропаты, Левашово, Бутово, Коммунарка…
- из документа исчезло упоминание наличия репрессий в до- и послесталинское время (будто не было красного террора «чрезвычаек» в 1918–1922 годах или расстрела советскими войсками гражданских демонстраций в городе Новочеркасске в 1962 году и последующей расправы над выжившими участниками?!);
- из документа исчезла констатация того факта, что точное число репрессированных остается неизвестным, а процесс их реабилитации не завершен (будто уже раскрыты все места погребения жертв массовых расстрелов и установлены их численность и имена!?);
- из документа исчезли сведения о том, кто проводил репрессии и когда;
- из документа исчезли сведения о том, кто подвергся репрессиям и в чем они (репрессии) заключались – был удален следующий фрагмент текста: «гонения на представителей религиозных конфессий; послереволюционная эмиграция наиболее образованной части населения, многолетняя дискриминация тех представителей дореволюционной элиты, кто предпочел остаться в России; коллективизация, повлекшая за собой многочисленные жертвы среди высланных и раскулаченных, а также разрушение индивидуального крестьянского хозяйства, которое было основой экономики страны на протяжении веков; связанный с насильственной коллективизацией голод, унесший жизни миллионов людей; массовые репрессии, в ходе которых миллионы людей были лишены жизни, стали узниками ГУЛАГа, были лишены имущества и подвергнуты депортации»;
- из документа исчезло упоминание о реабилитации в 2008 году Членов Императорской Фамилии (Царственных Мучеников и других Романовых);
- в документе нет больше указания о недопустимости оправдания репрессий «особенностями времени» или их отрицания (в первоначальной редакции (2015) данное указание о недопустимости оправдания репрессий было);
- из преамбулы документа удалено ключевое утверждение о том, что «Россия не может в полной мере стать правовым государством и занять ведущую роль в мировом сообществе, не увековечив память многих миллионов своих сограждан, ставших жертвами политических репрессий».
Обращает на себя внимание и совершенная в документе подмена исторических понятий: «советское» на «российское». Так, среди перечня задач в первоначальной редакции документа (2015) была следующая формулировка:
«необходимость объективного анализа как достижений советского периода, так и его трагических страниц, в том числе массовых политических репрессий».
А, в новой редакции документа (2024) вышеприведенная формулировка уже изменена следующим образом:
«необходимость объективного анализа как достижений Российского государства, так и его трагических страниц, в том числе политических репрессий».
https://lev.mapofmemory.org/wp-content/themes/sand/img/main-1/screen7-1/2.jpgОчевидно, что подобной подменой искажается историческая действительность: ставится знак равенства между Исторической Россией, фактически прекратившей своё существование как суверенное государство ещё в 1917 году, и Советским государственным новообразованием («Совдепией», Р.С.Ф.С.Р., С.С.С.Р.), возникшим после 1917 года на руинах Исторической России усилиями «профессиональных революционеров» из Третьего Коммунистического Интернационала[3].
Подобное искусственное уравнение легко опровергается тем фактом, что поставленный в ХХ веке над народами бывшей Российской империи безжалостный социально-антропологический эксперимент по абсолютному подчинению воли десятков миллионов людей, с сопутствующими массовыми политическими репрессиями, никогда не видела Историческая Россия за весь период своего 1055-летнего существования (862–1917). До 1917 года никто даже представить себе не мог систематического и целенаправленного массового уничтожения целых социальных слоев собственного гражданского населения…
По всей видимости, с этой же целью из документа убрали упоминание о реабилитации в 2008 году казненных в 1918 году большевиками Членов Императорской Фамилии Романовых (Царственных Мучеников), чьи имена навсегда неразрывно связаны с Исторической Россией и резко диссонируют со всем произошедшим после их смерти…
В указанный программный документ включено далеко идущее направление – «проверка обоснованности решений судебных и несудебных органов» о реабилитации в отношении лиц, указанных в статье 4 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» 1991 года. При том, что такая проверка была предусмотрена данным Законом с 1991 года. Таким образом, Правительством РФ заложены правовые основания для пересмотра (отмены) уже принятых законных решений о реабилитации жертв политических репрессий. Не это ли принципиальное политическое решение запустило процесс де-реабилитации представителей русского духовенства, репрессированных в сталинском СССР?
Приведенный выше пример: отмена Прокуратурой Ростовской области решения о реабилитации Владыки Иосифа (Чернова) по архивному уголовному делу № П-49273 1944–1946 годов – это не единичный случай, но наиболее яркий. Ещё в конце 1990-х – начале 2000-х годов усилиями сотрудников Комиссии по канонизации святых Ростовской-на-Дону и Новочеркасской епархии удалось оцифровать (отснять на фотоаппарат) большую часть этого группового дела, известного как «Дело епископа Таганрогского Иосифа (Чернова) и других 43-х жителей Ростовской области» (далее – Дело). Владыка Иосиф с 1932 по 1943 годы являлся викарным архиереем Ростовской-на-Дону и Таганрогской епархии с титулом епископа Таганрогского, и его кандидатура рассматривалась епархиальной Комиссией на канонизацию. С тех пор сменилось несколько составов Комиссии, многие материалы указанного Дела стали достоянием исследователей и разошлись по рукам.
В чем же заключалось «пособничество оккупантам» Владыки Иосифа (Чернова)? Приговор[5] Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа (г. Ростов-на-Дону, 11–19 февраля 1946 года) содержит следующие обвинения епископа Иосифа, касающиеся периода оккупации Ростовской области германскими войсками (1942–1943):
«После занятия городов Азов и Таганрог немецкими войсками ЧЕРНОВ в августе месяце 1942 года прибыл в г. Таганрог, где немецкими властями был поставлен во главе Таганрогской епархии. Будучи епископом гор. Таганрога вступил в связь с немецкими карательными органами (Гестапо, полиция и др.) и по заданию последних передал им сведения о состоянии открытых церквей, личном составе духовенства с их характеристикой.
На почве сотрудничества с немецкими властями ЧЕРНОВ был тесно связан с заместителем бургомистра г. Таганрога АКИМЦЕВЫМ, от которого получал задания по руководству епархией в интересах немцев, в частности, от него-же были получены задания о сотрудничестве в местной немецкой газете, в которой были напечатаны его три статьи антисоветского содержания. При открытии памятника Петру I-му, на площади г. Таганрога после молебна выступил с речью, в которой провозгласил здравицу немецкой армии и благодарил ее за освобождение г. Таганрога от советской власти. Он-же выступил с антисоветской проповедью, при открытии собора в г. Таганроге. По его же инициативе был составлен письменный протест, направленный против Красной Армии, который был подписан им и по его указанию остальными священнослужителями.
При отступлении немецких войск из гор. Таганрога ЧЕРНОВ бежал в немецкий тыл.»
В первом же предложении обвинения епископа Иосифа в «пособничестве оккупантам» содержится ложь: во главе Таганрогского Викариатства (а не епархии) Владыку поставили не немцы в 1942 году, а его хиротония во епископа Таганрогского, викария Ростовской-на-Дону епархии, была совершена[6] по указу митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского), Заместителя Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола, 14/27 ноября 1932 года сонмом русских архиереев: архиепископом Дмитровским Питиримом (Крыловым), архиепископом Ростовским-на-Дону Николаем (Амасийским), архиепископом Назарием (Блиновым), управляющим Челябинской епархией, и епископом Барнаульским Александром (Белозером). То есть, почти за десять лет до занятия Таганрога германскими войсками Владыка Иосиф уже являлся епископом этого города.
28 июля 1942 года Азов был занят германской армией, и у епископа Иосифа появилась физическая возможность покинуть это место вынужденного пребывания (советские власти не разрешали ему выезжать из города), чтобы вернуться к своему архиерейскому служению в Таганроге: Владыка за несколько дней (с 4–го по 9–е августа) прошел пешком десятки километров по раскаленной приазовской степи из одного города в другой (через Ростов-на-Дону)[7].
Бывший Таганрогский благочинный священник о. Михаил Иванович Прудников (1884 года рождения), вызванный (этапированный под конвоем из мест заключения) на закрытое судебное заседание Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года в качестве свидетеля по Делу, сообщил: «Кто во время оккупации назначил ЧЕРНОВА управлять Таганрогской епархией я не знаю, но во главе Таганрогской епархии ЧЕРНОВ стал по своим старым документам, так как еще до ссылки в Сибирь органами советской власти ЧЕРНОВ был руководителем Таганрогской епархии.»[8].
На вопрос следователя: «кто Вас назначил викарием Ростовской-на-Дону епархии?» Владыка отвечал[9]: «Являясь с 1932 года епископом Таганрогским, викарием Ростовской-на-Дону епархии, я во время оккупации немецко-фашистскими войсками гор. Таганрога воспользовался своими старыми правами.».
Таким образом, очевидна несостоятельность обвинений епископа Иосифа в том, что он якобы «немецкими властями был поставлен во главе Таганрогской епархии»[10].
В следующем пункте обвинения в «пособничестве оккупантам» утверждается, что якобы Владыка вступил в связь с немецкими карательными органами (гестапо, полиция, зондеркоманда и т.д.) и по их заданию передавал им сведения (донесения) о положении дел в возглавляемом им церковном округе – Таганрогском Викариатстве. Данное обвинение основано[11] лишь на показаниях[12] одного единственного человека – бывшего благочинного священника церквей Таганрога о. Михаила Ивановича Прудникова, оставшегося в городе после отступления германских войск в августе 1943 года и арестованного 29 сентября 1943 года Управлением НКГБ[13] СССР по Ростовской области.
Так, в Постановлении на арест епископа Иосифа (Чернова) от 09 июня 1944 года, утвержденном 12 июня 1944 года народным комиссаром государственной безопасности СССР В.Н. Меркуловым (1895–1953) и санкционированном Прокурором СССР К.П. Горшениным (1907–1978), говорится[14]: «Арестованный, как немецкий агент, благочинный Таганрогских церквей ПРУДНИКОВ М.И. показал:
«Мне известно, что с первых дней появления в гор. Таганроге епископа Иосифа ЧЕРНОВА, он связался с гестапо и поддерживал с ним связь, информируя представителей гестапо о политическом настроении духовенства и населения. С этой целью ЧЕРНОВ дал указание всем священнослужителям города строго следить за настроением населения, стремясь выявлять членов партии, партизан и лиц, враждебно настроенных к немецкой власти, о чем докладывать ему – ЧЕРНВОУ….
Такие указания были неотступными…. Причем всякое уклонение от выполнения распоряжений епископа ЧЕРНОВА всегда сопровождалось угрозами с его стороны, доносом в полицию или гестапо. Таким образом, происходил процесс постепенного втягивания епископом Иосифом ЧЕРНОВЫМ священнослужителей в секретно-разведывательную работу гестапо.»
Далее ПРУДНИКОВ указал, что епископом Иосифом, по заданию гестапо, в апреле месяце 1942 года в гор. Таганроге была организована контрреволюционная демонстрация – похороны девяти трупов, обнаруженных, якобы, в помещении бывшего городского отдела НКВД.»
Епископ Иосиф во время многочасовых ночных допросов неоднократно категорически опровергал[15] вышеприведенные обвинения со стороны бывшего Таганрогского благочинного о. М.И. Прудникова. Во время закрытого судебного заседания Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года Владыка так объяснил оговор Прудниковым: «Прудников показывает на меня ложно из-за того, что у меня с ним плохие взаимоотношения на почве того, что я не возвел его в сан игумена.»[16].
Сам о. М.И. Прудников называет ещё одну причину своей личной неприязни к епископу Иосифу: «Третья делегация приезжала к епископу Иосифу из Ставрополья в лице священника ПРУДНИКОВА Ивана Осиповича /мой отец/ с ходатайством от Ставропольского Епархиального Управления в составе Николая ПОЛЬСКОГО, Василия ЖАГИНА и Гниловского – о принятии их Епархиального Управления в молитвенное каноническое общение с ним Иосифом, на что им Иосиф сообщил, что к ним поехал епископ Георгий, на самом же деле к ним никто не поехал и Иосиф их нагло обманул.»[17].
В Протоколе допроса от 18 октября 1944 года Владыка Иосиф так объясняет свой отказ: «Просто отказать ПРУДНИКОВУ я посчитал не удобным, так как за него просил ПРУДНИКОВ Михаил Иванович. ПРУДНИКОВУ И.О. я сказал, что в Ставрополье поехал вновь назначенный Экзархом Украины епископ Владимир. Это была ложь, чему ПРУДНИКОВ поверил и уехал.»[18]. На вопрос следователя: «Почему Вы не хотели принять под свое покровительство Ставропольское Епархиальное Управление?» Владыка ответил: «Я не имел на это права по каноническим законам.»[19].
Кроме того, в Деле содержатся протоколы допросов в качестве свидетелей других клириков Таганрогского Викариатства и Ростовской-на-Дону епархии, служивших под началом Владыки в период оккупации: архимандрита о. Николая (Феодосьева)[20] (1893–1972)[21], настоятеля Свято-Никольского городского собора и будущего архиепископа Чебоксарского и Чувашского (1971); иерея о. Ильи Кузьмича Ракитянского[22] (1885 года рождения) и иерея о. Феодора Алексеевича Ермолаева[23] (1863 года рождения) – священников Всех-Святской (кладбищенской) церкви; иерея о. Григория Петровича Петрова[24] (1872 года рождения), священника храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Ново-Николаевка (под Таганрогом) Анастасиевского района[25] Ростовской области; иеромонаха о. Димитрия[26] (в миру – Давида Яковлевича Молчанова, 1898 года рождения), настоятеля таганрогской Крестовоздвиженской церкви и Всех-Святской церкви в станице[27] Синявской Неклиновского района; иеромонаха о. Иоанна[28] (в миру – Петра Алексеевича Алексеенко, 1914 года рождения) и диакона о. Гавриила Ивановича Зосима[29] (1915 года рождения), служивших в Крестовоздвиженской церкви Таганрога, а также протоиерея о. Вячеслава Алексеевича Серикова[30] (1888–1953)[31], благочинного священника г. Ростова-на-Дону и настоятеля ростовского кафедрального собора во имя Рождества Пресвятой Богородицы.
Как видно из показаний вышеперечисленных клириков-свидетелей, ни один из них не подтвердил тяжкие обвинения о. М.И. Прудникова в адрес епископа Иосифа о якобы имевшем место сотрудничестве последнего с немецкими карательными органами (гестапо, полиция, зондеркоманда и т.д.), его доносительстве и «втягивании епископом Иосифом ЧЕРНОВЫМ священнослужителей в секретно-разведывательную работу гестапо». Ни один!
Не подтверждают выдвинутые против Владыки о. М.И. Прудниковым обвинения и другие свидетели, регулярно общавшиеся и взаимодействовавшие с епископом Иосифом в период оккупации, чьи протоколы допросов тоже имеются в Деле: например, его квартирная хозяйка и кухарка – монахиня Ярослава[32] (в миру – Евдокия Семеновна Воронина, 1897 года рождения); Александр Константинович Коханов[33] (1887 года рождения), служивший регентом церковного хора в домовом храме Архиерейского Дома в Таганроге; а также оба иподиакона Владыки – Иван Васильевич Скляров[34] (1927 года рождения) и Иван Александрович Галушко[35] (1927 года рождения).
Показания о. М.И. Прудникова настолько не соответствуют действительности, что даже содержат очевидные хронологические нестыковки и противоречия. Например, он обвиняет[36], что «по заданию того же епископа Иосифа принял участие в числе священнослужителей КУРДЮМОВА Владимира, СУСЛЕНКО Владимира и СИДОРЕНКО Павла в контрреволюционной демонстрации – похоронах, якобы, жертв НКВД девяти трупов, обнаруженных в бывшем здании Таганрогского Горотдела НКВД». Это же обвинение было перенесено в текст Постановления на арест епископа Иосифа от 09 июня 1944 года[37]. Однако, город Азов, где безвыездно проживал Владыка после своего освобождения из советского концлагеря в конце 1940 года, был занят германскими войсками только 28 июля 1942 года, а похороны, о которых говорил Прудников, состоялись ещё в апреле 1942 года.
Таким образом, на момент перезахоронения в апреле 1942 года обнаруженных на территории Таганрогского городского отдела НКВД девяти тел расстрелянных (казненных)[38] чекистами немецких военнопленных (шесть человек)[39] и советских граждан (три человека)[40] епископ Иосиф ещё оставался на подсоветской территории в Азове и физически никак не мог через линию фронта «организовать контрреволюционную демонстрацию» в оккупированном с октября 1941 года Таганроге, как это утверждал[41] о. М.И. Прудников.
Ещё одной очевидной хронологической нестыковкой в показаниях о. М.И. Прудникова является его утверждение[42]: «По приходу немцев в г. Таганрог до января месяца я нигде не служил, находился на иждивении детей, а с января 1942 года епископом Иосифом был назначен священником Никольской церкви и благочинным церквей г. Таганрога и округа.»
Епископ Иосиф до начала августа 1942 года постоянно проживал в Азове, а в Таганрог прибыл только 9-го августа, поэтому, физически никак не мог в январе 1942 года через линию фронта кем-либо «назначить» проживавшего в уже оккупированном Таганроге о. М.И. Прудникова, как утверждал последний.
А, таганрогская Никольская церковь (городской собор) после её закрытия и осквернения советскими властями в конце 1930-х годов вновь освящалась на Праздник Успения Пресвятой Богородицы 28 августа 1942 года[43]. То есть, до этого момента, с января по август 1942 года, о. М.И. Прудников никак не мог служить священником Никольской церкви, как он сообщил следствию.
Кроме того, в имеющемся в Деле Протоколе осмотра архивно-следственного дела № 0356855 за 1943 г., по которому проходил обвиняемым сам о. М.И. Прудников, говорится[44]: «18 февраля 1942 года Прудников написал пространный доклад в гестапо, в котором в контрреволюционной клеветнической форме изложил политику советской власти в религиозном вопросе, и передал его Чернову.». Снова хронологическая нестыковка в показаниях Прудникова: свой доклад в гестапо, написанный в Таганроге в феврале 1942 года, Прудников никак не мог передать епископу Иосифу, проживавшему до августа 1942 года в Азове, то есть за линией фронта.
Как после примеров очевидной недостоверности сведений, сообщенных следователям НКГБ о. М.И. Прудниковым на допросах в 1943 году, можно было отменить решение о реабилитации Владыки Иосифа, в приговоре которого самое тяжкое обвинение – в сотрудничестве с немецкими карательными органами (гестапо, полиция, зондеркоманда и т.д.) основывается лишь на противоречивых и местами откровенно ложных «свидетельских показаниях» одного человека - Прудникова?!.. К тому же, у Прудникова, по свидетельству епископа Иосифа, были личные счеты к Владыке, разве можно доверять такому «свидетелю»?!..
Особым Совещанием при НКВД СССР 22 апреля 1944 года о. М.И. Прудников был приговорен[45] к 8 (восьми) годам Исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), поэтому, очная ставка во время следствия между Прудниковым и епископом Иосифом не проводилась. Никаких материальных доказательств сотрудничества Владыки с немецкими карательными органами в Деле нет.
Единственный собственноручно написанный епископом Иосифом документ в Деле, относящийся к периоду оккупации Таганрога, – это его записка[46], адресованная начальнику Главного управления вспомогательной полиции (милиции) города Борису Владимировичу Стоянову (1906–1947), в которой Владыка высказывает свои опасения по поводу антицерковной деятельности некоего Ивана Олиферовского, выдающего себя за священника, но таковым по факту не являющегося:
«25 июля 1943 года. Господин Начальник! Этот загадочный Олеферовский после моего отъезда из Таганрога в феврале – марте устроился в Лакадемоновке, без моего назначения, но с ведома о. Владимира Феодосьева, благочинного. О. Владимир конечно полагал, что это обычный батюшка и допустил его в Лакадемоновке служить. Я благочинному предложил быстро объявить этому Олеферовскому, чтобы он скоренько бы уходил из нашей Епархии, так как: 1) он священнических документов не имеет; 2) репутация его и в Порт-Катоне и здесь низка и я его затрудняюсь считать священником чтобы в случай чего не быть ответственным, пишу Вам настоящее донесение и два документа псаломщика Таганрогского собора Никанорова и псаломщика села Покровского Богданова, которые с ним сталкивались на служебном пути.
В августе – сентябре я дважды писал пространно об Олеферовском в зондеркоманда № 10. Епископ Иосиф.»
Из показаний[47] бывшего Таганрогского благочинного о. М.И. Прудникова ясно, что Иван Олиферовский (Алиферовский) с 1942 года состоял бургомистром приморского села Порт-Катон (на южном берегу Таганрогского залива) и активно сотрудничал с немецкими карательными органами. Одновременно, И. Олиферовский начал служить в местной Покровской церкви, выдавая себя за священника. По словам о. М.И. Прудникова: «Когда АЛИФЕРОВСКИЙ служил в с. Порт-Катоне священником, не имея на это право от епископа Иосифа, тогда епископ Иосиф не считал АЛИФЕРОВСКОГО священником и послал служить туда иеромонаха ГОРДИАНА и псаломщика БОГДАНОВА, АЛИФЕРОВСКИЙ их не допустил к службе и посадил под арест, а затем предложил им удалиться. ГОРДИАН и БОГДАНОВ возвратились к епископу Иосифу и доложили ему об этом факте. После этого был послан священник СУСЛИН, которого АЛИФЕРОВСКИЙ, пользуясь правами бургомистра, не допустил к богослужению и выгнал из села Порт-Катон.»[48]
Прудников утверждает[49], что епископ Иосиф знал «о причастности АЛИФЕРОВСКОГО к деятельности гестапо будучи бургомистром в Порт-Катоне».
Во время закрытого судебного заседания Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года Владыка Иосиф рассказал об Олиферовском следующее: «Я писал начальнику полиции о священнике Порт-Катона ОЛИФЕРОВСКОМ. Этот ОЛИФЕРОВСКИЙ, будучи при советской власти учителем и даже членом ВКП(б), при немцах, благодаря знанию немецкого языка, стал бургомистром города и объявил себя священником. В своем рапорте я писал начальнику полиции, чтобы он уволил ОЛИФЕРОВСКОГО с должности священника, так как последний священнослужителем не является. Одновременно, я давал задание ПРУДНИКОВУ выявить, кто этот ОЛИФЕРОВСКИЙ и он мне написал письмо, в котором указывал, что ОЛИФЕРОВСКИЙ является сотрудником НКВД. Это письмо я также передал начальнику полиции СТОЯНОВУ. Во время отступления немцев ОЛИФЕРОВСКИЙ бежал с ними за границу.»[50].
Таким образом, очевидно, что Владыка Иосиф, пытаясь защитить (обезопасить) своих клириков и паству от провокаций со стороны Ивана Олиферовского (Алиферовского) – самозванца, внедрённого в церковную среду, действовал на опережение и под видом страха «в случае чего»[51] личной ответственности за «этого загадочного Олеферовского»[52] стремился подорвать к нему (Олиферовскому) доверие его кураторов из немецких спецслужб и добиться его увольнения «с должности священника, так как последний священнослужителем не является»[53].
Однако, как свидетельствует о. М.И. Прудников, несмотря на обращения епископа Иосифа, «АЛИФЕРОВСКИЙ все-таки арестован не был»[54], что по убеждению Прудникова подтверждает «факт причастности АЛИФЕРОВСКОГО к гестапо»[55]. Видимо, поэтому, эпизод с провокатором И. Олиферовским не вошел в текст[56] обвинительной части приговора Владыке Иосифу и вменён ему не был.
Олиферовский, действительно, мог быть двойным агентом: НКВД вербовал себе секретных сотрудников среди советских школьных учителей, внедряя затем их в церковную среду. Например, иерей о. Симеон Константинович Краснов[57] (1892–1946), настоятель Свято-Духовского молельного дома в х. Каюков Тарасовского района Ростовской области, проходивший по одному Делу с Владыкой Иосифом, был арестован 19 августа 1945 года по доносу бывшего школьного учителя Григория Ивановича Косоротова (1882 года рождения), рукоположенного за три месяца до этого по указанию чекистов правящим ростовским архиереем – епископом Елевферием (Воронцовым) в сан диакона на каюковский приход. Однако, по свидетельству епископа Иосифа «во время отступления немцев ОЛИФЕРОВСКИЙ бежал с ними за границу.»[58]. Таким образом, очевидно, чьим агентом Олиферовский являлся на самом деле.
Следующий пункт обвинения Владыки Иосифа в «пособничестве» гласит: «На почве сотрудничества с немецкими властями ЧЕРНОВ был тесно связан с заместителем бургомистра г. Таганрога АКИМЦЕВЫМ, от которого получал задания по руководству епархией в интересах немцев, в частности, от него-же были получены задания о сотрудничестве в местной немецкой газете, в которой были напечатаны его три статьи антисоветского содержания.»[59].
Личность Григория Акимовича Акимцева, заместителя бургомистра Таганрога в 1941–1943 годах, а также его роль в период оккупации города в Деле не раскрыты. Следствие почему-то «упустило» тот факт, что в декабре 1943 года Г.А. Акимцев был арестован в городе Умани германскими органами государственной безопасности (С.Д.) и 07 января 1944 года в составе группы из 120 человек расстрелян[60], как советский[61] разведчик. Вот, что предшествовало этому, по свидетельству одного из иподиаконов епископа Иосифа – Ивана Галушко[62]: «Вскоре после этого на квартиру к епископу Иосифу приехал офицер С.Д., с переводчиком, вынул из рукава записку, назвал фамилии: ЧЕРНОВ, СКЛЯРОВ, ГАЛУШКО, ВЬЮГИН и ВЬЮГИНА (двое последних жили в нашем же доме, приехали из Ростова, причем от Первомайска до Умани ехали вместе с нами) и предложил собраться.
Нас посадили в автомашину и повезли в «СД», где сделали личный обыск. После обыска всех нас посадили в подвал, а вечером машиной отправили в тюрьму.
В тюрьме вторично произвели личный обыск, а заием меня, ЧЕРНОВА, СКЛЯРОВА и ВЬЮГИНА посадили в камеру № 7, а ВЬЮГИНУ отправили в женский отдел.
Просидев 17 суток без допросов, вызвали епископа на допрос, откуда он вернулся через два часа, весь бледный и дрожащий, а меня, СКЛЯРОВА и ВЬЮГИНА сейчас же вызвали на допрос, куда привели и ВЬЮГИНУ. Всех нас расставили по углам комнаты и запретили разговаривать.
Первыми на допрос вызвали меня в одну комнату, а ВЬЮГИНА в другую.
На допросе меня спрашивали, знаю ли я епископа Иосифа, пом. бургомистра АКИМЦЕВА и нач. снабжения бургомистрата г. Таганрога ПОЛОК.
{…}
Затем меня спросили, что представляет из себя АКИМЦЕВ и как он относится к русским людям. Я ответил, что к русским он относится хорошо.»
Владыка Иосиф свидетельствовал[63], что во время заключения в уманской тюрьме с 06-го ноября 1943 года по 12-е января 1944 года его, помимо С.Д., допрашивал следователь германской полевой жандармерии (Г.Ф.П.): «от меня работник ГФП также требовал, чтобы я сказал, что АКИМЦЕВ еврей и коммунист, а ПОЛОК коммунист и английский агент, но я этого им не мог подтвердить.».
Сразу после появления епископа Иосифа в Таганроге 8–9 августа 1942 года, Г.А. Акимцев начал опекать[64] его на правах соседа и давнего (с 1920 года) знакомого. По словам[65] Владыки, до войны: «Акимцев был на разных работах. Одно время Акимцев в Донбассе был коммерческим директором какого-то завода. {…} Акимцев Григорий Акимович, примерно 50 лет, беспартийный, не судим, религиозно верующий человек. Во время оккупации немецко-фашистскими войсками гор. Таганрога являлся Заместителем Бургомистра. Примерно, один раз в 14 дней я встречался с Акимцевым у него на квартире, в бургомистерстве, а иногда и в церкви. Акимцев принимал активное участие в церковной жизни гор. Таганрога. Слыл у немцев хорошим хозяином города и способным работником.».
Именно, Г.А. Акимцев настоятельно требовал[66] от епископа Иосифа написания статей в местную русскоязычную газету «Новое Слово»[67], издававшуюся Таганрогским бургомистерством во время оккупации города (1941–1943). На более, чем 200-ти напечатанных номеров этого издания приходится всего три[68] статьи, вышедших за подписью Владыки. При чем, Акимцев лично[69] приходил на квартиру к епископу Иосифу, чтобы дать ему задание на написание очередной газетной статьи и, затем, забрать уже готовый текст. Оригинальных текстов Владыки в Деле не содержится, только перепечатки[70] из газетных номеров. Но, насколько их текст соответствует первоначальному авторскому варианту?! Неужели архиерейский текст никем не редактировался перед публикацией в «Новом Слове»?! Похоже, что ни следствие УНКГБ по Ростовской области в 1944–1946 годах, ни Прокуратура Ростовской области в 2024 году не задавались подобными вопросами… Почему?!
А, вот, в закрытом судебном заседании Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года иеромонах о. Иоанн (в миру – Петр Алексеевич Алексеенко, 1914 года рождения), служивший в 1942–1944 годах в Крестовоздвиженской церкви Таганрога, засвидетельствовал[71] следующее: «Мне известен такой случай, что у ЧЕРНОВА просили написать в газету «Новое Слово», которую издавали немцы на русском языке, статью. Он написал её, а когда прочел эту статью, напечатанную в газете, то схватился за голову и сказал: «Здесь ничего моего нет!». Однако, Военный Трибунал проигнорировал это свидетельство.
В Таганроге весь период оккупации (около двух лет) действовало многочисленное (сотни человек) советское подполье[72], которое так и не удалось до конца искоренить германским властям. Очевидно, что подобный успех подпольщиков стал возможен, в том числе, благодаря проникновению их сторонников в оккупационные административные органы города. Принимая во внимание судьбу безсменного заместителя бургомистра Таганрога Г.А. Акимцева, расстрелянного С.Д. как советского разведчика в 1944 году, его настойчивая опека над епископом Иосифом, с попытками использовать имя Владыки в пропагандистских целях (например, в случае с газетными статьями), выглядит операцией прикрытия, призванной отвлечь внимание германских властей от подпольной деятельности в городе. В эту же логику укладывается и следующий эпизод, вмененный позже Военным Трибуналом епископу Иосифу в вину «пособничества оккупантам»: «При открытии памятника Петру I-му, на площади г. Таганрога после молебна выступил с речью, в которой провозгласил здравицу немецкой армии и благодарил ее за освобождение г. Таганрога от советской власти»[73].
Вообще, в открытии 18 июля 1943 года памятника русскому царю, чьё правление, благодаря историческому роману советского «придворного» писателя, лауреата Сталинской премии (1941) А.Н. Толстого[74] «Пётр I»[75] (1934) и его экранизации[76] (1937–1938), ассоциировалось в довоенном СССР с сильной государственной властью, успешными военными и политическими реформами, победами русского оружия в сражениях против иностранных завоевателей, очень трудно не увидеть проявления русского патриотического чувства.
По сути, всё это мероприятие с переносом и открытием памятника Петру I-му – откровенная идеологическая диверсия против оккупационных германских властей, к которой приложил руку заместитель бургомистра Г.А. Акимцев[78]. Даже, несмотря на дежурное провозглашение «здравицы немецкой армии» и «благодарности за освобождение г. Таганрога от советской власти», под прикрытием которого в центр городского пространства был возвращен широко известный горожанам патриотический образ, активно популяризировавшийся перед войной советской литературой (1934) и киноиндустрией (1937-38) и символизирующий собой Россию. Был и ещё один момент, о котором не догадывались немецкие власти: автор[79] таганрогского памятника Петру I – скульптор М.М. Антокольский[80] (1840–1902) имел еврейские корни и от рождения всю свою жизнь исповедовал иудаизм. Разве можно всерьёз рассматривать участие епископа Иосифа в этом действии как «пособничество оккупантам»?!..
Следующим пунктом обвинения Владыки в «пособничестве оккупантам» является утверждение: «Он-же выступил с антисоветской проповедью, при открытии собора[81] в г. Таганроге»[82]. Это обвинение выдвинул[83] о. М.И. Прудников, но епископ Иосиф категорически опроверг его, заявив в закрытом судебном заседании Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года: «На рассвете, перед освящением собора, меня вызвали в гестапо, где немецкий полковник КРАУЗЕ предложил мне сказать на освящении собора речь антисоветского содержания. При этом полковник КРАУЗЕ дал мне напечатанный листок бумаги, где были указаны 4 пункта, на которых я должен был остановиться в своей речи. Я дал КРАУЗЕ согласие произнести эту речь. Но, речь я не сказал»[84]. На вопрос председательствующего в заседании Владыка Иосиф ответил: «Мне известны показания свидетеля ПРУДНИКОВА, но я эти показания не подтверждаю в той части, что я выступал на освящении собора с антисоветской речью {…}. Я заявляю, что это обращение, переданное мне КРАУЗЕ, читал не я, а сам ПРУДНИКОВ. Из подсудимых на освящении собора присутствовал МОЛЧАНОВ и он может это подтвердить.». На вопрос председательствующего Давид Яковлевич Молчанов (иеромонах о. Димитрий) свидетельствует: «ЧЕРНОВ ещё служил молебен в церкви, когда к церкви подъехала из гестапо линейка и ЧЕРНОВА вызвали в гестапо. Он причастился, сел на линейку и поехал в гестапо. Антисоветской речи ЧЕРНОВ в это служение не произносил, а её произнес, после отъезда ЧЕРНОВА, ПРУДНИКОВ.»[85].
Слова епископа Иосифа и иеромонаха о. Димитрия (Молчанова) в заседании также подтвердил иеромонах о. Иоанн (Петр Алексеевич Алексеенко), присутствовавший при освящении Никольского собора в Таганроге 28 августа 1942 года: «При освящении Никольской церкви я там присутствовал, но ЧЕРНОВ никаких антисоветских речей не произносил и я от него ничего не слышал.»[86].
Далее, в заседание был приглашен Прудников, как свидетель, и он повторил[87] свои обвинения в адрес епископа Иосифа. Однако, Владыка продолжил стоять на своем: «Показания свидетеля ПРУДНИКОВА я не подтверждаю в той части, что я говорил проповедь. Антисоветской проповеди при освящении Никольского собора я не произносил, так как до окончания службы выехал в гестапо»[88].
Таким образом, как видно из приведенных показаний епископа Иосифа, а также иеромонахов о. Димитрия (Молчанова) и о. Иоанна (Алексеенко), Прудников, желая уйти от ответственности за «антисоветскую проповедь», зачитанную им при освящении Никольского городского собора 28 августа 1942 года, оговорил Владыку, переложив на него свою вину. Однако, ни Военный Трибунал войск НКВД Северо-Кавказского округа в феврале 1946 года, ни Прокуратура Ростовской области в августе 2024 года почему-то не стали разбираться в сути произошедшего в 1942 году при освящении таганрогского Никольского собора и доверились лжесвидетельству Прудникова…
Следующий пункт обвинения епископа Иосифа в «пособничестве оккупантам» также взят из показаний[89] того же самого о. М.И. Прудникова: «По его же инициативе был составлен письменный протест, направленный против Красной Армии, который был подписан им и по его указанию остальными священнослужителями.»[90].
В закрытом судебном заседании Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года иеромонах о. Иоанн (Алексеенко) свидетельствовал: «Мне также известен такой случай, что после того, как во время бомбежки авиации Красной Армии разбит был Никольский собор, к нам в церковь принесли какую то бумажку, которую подписали ЧЕРНОВ, МОЛЧАНОВ и я. Что это была за бумажка я не знаю, так как, подписывая её, я её не читал, а подписал потому, что подписал ЧЕРНОВ.»[91].
На уточняющий вопрос председательствующего в заседании Владыка Иосиф пояснил: «Я подписал протест против советской авиации за то, что она разбила церковь. Этот протест составил АКИМЦЕВ и в нем было написано примерно так: «Мы, православные, протестуем против того, что советская авиация разрушает наши Божьи храмы…» И, далее в таком же духе. Составляя этот протест АКИМЦЕВ мне говорил, что его надо подписать для того, чтобы немцы отпустили лес и другие стройматериалы на ремонт храма. С этой целью я и подписал этот протест. После подписания этого протеста он был направлен к немецкому коменданту, который на нем наложил визу о выдаче стройматериалов для ремонта церкви. АЛЕКСЕЕНКО Петр и МОЛЧАНОВ также подписали этот протест, но при подписании они текст не читали.»[92].
К сожалению, известны случаи неизбирательных бомбардировок советской авиацией православных святынь в годы Второй Мировой войны. Например, во время советско-финской (Зимней) войны 1939–1940 годов самолеты Красной армии подвергали[93] массированным бомбовым ударам территорию и здания древнего Спасо-Преображенского Валаамского монастыря.
Весной 1944 года советская авиация интенсивно бомбила древний Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. Во время одного из таких налётов в ночь с 31 марта на 01 апреля 1944 года от осколков советской авиабомбы погиб насельник монастыря – Схиепископ Макарий (в мантии – Кирилл, в миру – Кузьма Васильевич Васильев)[94] (1871–1944).
Валаам Разрушения от попадания авиабомбы Зимняя гостиницаНе избежал подобной участи и Свято-Никольский (морской) собор Таганрога, получивший летом 1943 года серьезные повреждения в результате советского авиаудара.
Подписанное епископом Иосифом обращение с призывом не бомбить христианские храмы города носило, скорее всего, гуманитарный характер и не могло никому повредить или как то повлиять на ход боевых действий. Причина подписания указанного обращения была исключительно прагматическая[95]: получить строительные материалы на восстановительный ремонт разрушенного городского собора. О каком «пособничестве оккупантам» может идти речь в данном случае?!..
Обвинительная часть Приговора епископу Иосифу заканчивалась следующим пунктом: «При отступлении немецких войск из гор. Таганрога ЧЕРНОВ бежал в немецкий тыл.»[96]. В закрытом судебном заседании Военного Трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа в Ростове-на-Дону 11 февраля 1946 года Владыка так ответил на это обвинение: «Во время отступления немцев я с ними отступил по приказанию немецкой комендатуры. Я имел возможности спрятаться в городе и не отступать с немцами. Но, я этого не сделал потому, что боялся, что за меня могут пострадать другие люди.»[97]. Как показал ход дальнейших событий (арест и расстрел германскими спецслужбами Г.А. Акимцева в Умани, как советского разведчика), высказанные опасения епископа Иосифа оправдались.
Для объективности оценок проводившегося в Ростове-на-Дону следствия по Делу епископа Иосифа (1944–1946 годы) следует отметить, что в это время должность начальника Следственного отдела УНКГБ по Ростовской области занимал[98] подполковник Ананий Моисеевич Немлихер[99] (1909 года рождения). Сохранились свидетельства двух подследственных (по другим делам) А.М. Немлихера о методах ведения им следствия. Советский журналист и партийный деятель Борис Александрович Дьяков[100] (1902–1992), арестованный в ноябре 1949 г. в Москве, и якутский писатель и историк Василий Семенович Яковлев[101] (1928–1996), арестованный в апреле 1952 г. в Якутске, – оба впоследствии реабилитированы – оставили подробные воспоминания об избиениях и прочих издевательствах А.М. Немлихера над подследственными. О качестве следствия по Делу епископа Иосифа свидетельствует также смерть одного из фигурантов после вынесения приговора – иерея о. Симеона Константиновича Краснова[102] (1892–1946), скончавшегося[103] ещё до своей отправки к месту отбывания срока заключения. Видимо, 54-летний священник не перенес «следственных действий» подчиненных А.М. Немлихера. Все эти обстоятельства не могут не учитываться при рассмотрении данного Дела и вынесения его правовой оценки.
Таким образом, как следует из «материалов уголовного дела»[104], на которые сослалась[105] Прокуратура Ростовской области при принятии решения об отмене юридической реабилитации епископа Иосифа (Чернова), вынесенный ему Военным Трибуналом войск НКВД Северо-Кавказского округа 11-19 февраля 1946 года Приговор[106] (десять лет лагерей) основывался на обвинениях Владыки в «пособничестве оккупантам» со стороны лишь одного единственного человека – бывшего Таганрогского благочинного священника о. Михаила Ивановича Прудникова (1884 года рождения), осужденного 22 апреля 1944 года, то есть ещё до возбуждения рассматриваемого Дела (№ П-49273), Особым Совещанием при НКВД СССР на восемь лет лагерей за измену Родине. При чем, как следует из материалов Дела, главный (и единственный) обвинитель епископа Иосифа в «пособничестве оккупантам» – о. М.И. Прудников испытывал личную неприязнь к своему архиерею и имел с ним личные счеты, то есть являлся лицом заинтересованным. Кроме того, «свидетельские показания» о. М.И. Прудникова, данные им следствию, содержат ложные факты, хронологические ошибки и не соответствуют исторической действительности, что подробно разобрано выше.
Ни один из опрошенных следствием свидетелей, чьи протоколы допросов с показаниями присутствуют в Деле, не подтвердил обвинения о. М.И. Прудникова в адрес Владыки Иосифа о якобы имевшем место сотрудничестве последнего с немецкими карательными органами (гестапо, полиция, зондеркоманда и т.д.), его доносительстве и «втягивании епископом Иосифом ЧЕРНОВЫМ священнослужителей в секретно-разведывательную работу гестапо». Нет в Деле и никаких материальных (вещественных) доказательств приведенных утверждений Прудникова.
И, тем не менее, Военный Трибунал войск НКВД Северо-Кавказского округа в феврале 1946 года вынес обвинительный Приговор епископу Иосифу, а Прокуратура Ростовской области в августе 2024 года, по сути, подтвердила законность и обоснованность данного Приговора. Можно ли считать подобный подход к вопросу юридической реабилитации правовым?!..
Всё вышеизложенное создает впечатление, что запущенный процесс отмены решений о юридической реабилитации репрессированного в сталинском СССР по «политическим» статьям духовенства имеет не правовые, а политические основания и может являться частью более масштабной компании по «переосмыслению» с идеологической точки зрения советского периода истории ХХ века, в том числе церковной истории. Если это так, то непрекращающиеся[107] попытки инициировать процесс канонизации митрополита Сергия (Страгородского) вполне укладываются в логику этой политической ревизионистской компании.
Один из апологетов канонизации митрополита Сергия (Страгородского) ректор Российского православного университета Святого Иоанна Богослова Александр Владимирович Щипков 15 мая 2024 года прямо заявил[108]: «Необходимо правильно оценить деяния Святейшего Патриарха Сергия как церковного деятеля, отстоявшего Церковь в годы гонений, воздать должное его трудам и отразить их в учебниках истории Русской Православной Церкви. Осудить навязанное нам понятие "сергианство", рассказать правду о том, кто, где и с какими политическими целями создал и пропагандировал это понятие».
Чего мы не знаем о местах массового захоронения?
Последовавшие после заявления А.В. Щипкова радикальные изменения «Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий» в июне 2024 года и, например, де-реабилитация митрополита Алма-Атинского и Казахстанского Иосифа (Чернова) в августе 2024 года указывают на то, каким образом планируется «рассказывать правду» о русской церковной истории ХХ века.
Кроме того, в минувшем августе, вслед за Владыкой Иосифом, Прокуратурой Ростовской области был лишен[109] юридической реабилитации благочинный священник церквей г. Ростова-на-Дону и настоятель городского кафедрального собора во имя Рождества Пресвятой Богородицы (1930–1943) протоиерей о. Вячеслав Алексеевич Сериков (1888–1953), репрессированный советскими органами государственной безопасности в 1944 году по публичному доносу митрополита Сергия (Страгородского) и умерший в заключении в Усольлаге (г. Соликамск). Из ответа Прокуратуры Ростовской области от 16.10.2024 г. № 12-1906-2024/Он3915-24: «Ранее принятое решение о его реабилитации от 18.06.1993 по материалам архивного уголовного дела № П-54273 13.08.2024 признано прокуратурой области незаконным и отменено ввиду того, что инкриминируемые ему деяния в годы Великой Отечественной войны (ст. 58-1а, 58-10 УК РСФСР) подтверждены материалами уголовного дела, в связи с чем также отказано в его реабилитации.». Об ожидании подобного решения и его вероятной политической подоплеке сообщалось ранее[110].
Прямым следствием отмены решений о реабилитации митрополита Иосифа (Чернова), протоиерея о. Вячеслава Серикова и других репрессированных в сталинском СССР духовных лиц станет полное закрытие доступа исследователям и родственникам к их архивным уголовным делам и возвращение на них грифа «секретно». Ещё один способ «рассказывать правду» о русской церковной истории ХХ века?!..
Описанное выше Распоряжение Правительства РФ от 20 июня 2024 года № 1564-р получило своё продолжение уже в правовых актах российских органов власти и ведомств. Так, 09-го сентября 2024 года на официальном информационном портале проектов нормативных правовых актов был опубликован проект Приказа Генерального прокурора Российской Федерации "О внесении изменений в приказ Генерального прокурора Российской Федерации от 05.02.2008 №21 "Об организации деятельности органов прокуратуры по исполнению и надзору за исполнением Закона Российской Федерации "О реабилитации жертв политических репрессий"[111].
В указанном проекте Приказа Генеральная прокуратура предлагает "пересмотреть" и "отменить" ряд уже принятых решений о реабилитации жертв политических репрессий, ссылаясь на измененную Распоряжением Правительства РФ от 20 июня 2024 года № 1564-р "Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий". Кроме того, в данном проекте Приказа Генеральная прокуратура РФ предлагается организовать на постоянной основе работу по пересмотру принятых в течение последних 33-х лет (1991-2024) решений о реабилитации жертв политических репрессий.
В настоящее время данный проект Приказа перед утверждением проходит «независимую антикоррупционную экспертизу»…
Григорий Игоревич Трофимов,
краевед из г.Ростова-на-Дону, исследователь биографий церковно-
и священнослужителей, репрессированных богоборческими властями.
г.Ростов-на-Дону, 07 ноября 2024 года.
Русская Стратегия
|
