В августе 1991 г. в Москве на Конгрессе соотечественников я познакомился с князем Алексеем Щербатовым из Нью-Йорка. Где-то через пару лет Аркадий Небольсин спрашивал меня, могу ли я издать в России мемуары Щербатова. Небольсин говорил мне, что Щербатов был знаком в детстве с цесаревичем Алексеем, что автор «тоже Алексей». Начиналась «рыночная» инфляция, и книги по истории стало издавать в РФ невозможно. Так получилось, что книга эта вышла в результате только в 2005 г., спустя два года после смерти автора. Я прочитал ее с большим интересом.

По американской «теории шести рукопожатий», появившейся в 1969 г., «каждый человек опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек». Иными словами, через Щербатова я «познакомился» с российской императорской семьей, генералом Врангелем, болгарскими царями Фердинандом и Борисом, с королевой Италии Еленой Черногорской, Муссолини, Эдуардом – герцогом Виндзорским – и Уоллис Симпсон, Гарри Трумэном, Махно, Керенским, Маннергеймом и многими другими.

Щербатов – человек уникальной судьбы, историк – как и я. Между тем Википедия (ни русская, ни французская, ни английская) ничего об Алексее Щербатове не сообщает. Его книгу в 500 с лишним страниц прочитает далеко не каждый. Поэтому эта статья – моя дань выдающемуся русскому аристократу, всегда стоявшего – по его собственным словам – «за Россию, за русского человека». Эта статья – попытка кратко изложить наиболее важные – на мой взгляд – моменты биографии и мемуаров Щербатова.

Мемуары Щербатову посоветовал написать еще в 1940-е Андре Мальро. Князь, став свидетелем «минут роковых» в истории человечества, опасался – как профессиональный историк – что без его воспоминаний «многие факты были бы упущены». Для него – что абсолютно правильно – любые противоречивые и взаимоисключающие фигуры, с которыми он сталкивался в своей жизни, – были прежде всего подданными Ее Величества «Истории». Для Щербатова, по его словам, «любые [исторические] факты имеют значение». Поэтому в его мемуарах можно встретить как фашистов – итальянских, бельгийских, русских, так и троцкистов вроде его приятеля Шуба и сына Гельфанда, как сталинских генералов, так и поверженных нацистов.

Революция 1917 г. Щербатову, по его выражению, «испортила жизнь». Судьба «потчевала» его «и кнутом, и пряником». Вначале он намеревался назвать свои воспоминания «Право на утраченное прошлое». Дворянство как «класс» в России было не только почти уничтожено, но и оболгано. В СССР дворяне – как и дворянское прошлое – были никому не нужны. Да и сейчас всем этим интересуется от силы 5% населения страны. Проведя всю жизнь вдали от России, в которой методично уничтожался цвет нации, Щербатов приехал на родину – впервые – в августе 1991 г., попав «с корабля на бал». Пока русские американцы летели на Конгресс соотечественников, в стране произошел переворот. Уже в Москве Щербатов стал свидетелем свержения идола Дзержинского на Лубянке.

Но все по порядку.

1. СЕМЬЯ

Мать Алексея Щербатова была урожденная княгиня Барятинская. И Щербатовы, и Барятинские происходят от легендарного Рюрика, князя Новгородского (862-879). Впервые род Щербатовых (занесенный в Бархатную книгу в 1492 г.) упоминается в 1398 г. Этимология фамилия такая: предок князей – кстати, Оболенский – «во время Куликовской битвы в 1380 г. получил ранение лица саблей – «ущерб», отчего его сын… и был прозван Щербатым».

Политическое восхождение Щербатовых (как и Романовых) произошло при Иване Грозном (1530-84). Из пяти окольничих (придворный или думный чин в Боярской думе) двое были Щербатовыми. В 1572 г. князь Осип Щербатов, воевода и окольничий, командовавший московскими войсками в Ливонской войне, получил от Ивана Грозного именной кубик, который Алексей Щербатов получил по наследству от отца (но кубок позже был продан родственниками автора).

Щербатовы всегда входили в Боярскую Думу, они принимали участие в подписании акта на избрание в цари Бориса Годунова, а в 1613 г. – Михаила Федоровича, первого из Романовых.

Щербатовы сопровождали царей в походах и поездках и воевали со всеми врагами Руси от татар до турок и шведов. Щербатовы имели поместья на землях Суздаля и Твери, в Подмосковье, в Латвии, Рязанской и Харьковской губерниях, и дома в Москве и Петербурге. В Москве на месте здания по адресу «Петровка, 38» в 18 в. находилось подворье князей Щербатовых. Многие Щербатовы служили на дипломатическом поприще, были сенаторами, губернаторами, художниками. В 1915 г. дядя нашего героя Николай Борисович Щербатов (1868-1943), будучи министром внутренних дел (в июне-сентябре 1915 г.) Николая II, отменил знаменитый указ «О черте оседлости».

Среди женщин Щербатовых было немало фрейлин императриц. (Княжне Дарье Щербатовой, фрейлине Екатерины II, например, императрица сама убирала голову в день венчания.) Благодаря бракам Щербатовы состояли и состоят в родстве с рядом княжеских семей (в т. ч. Нарышкиными, Волконскими и Оболенскими, Долгоруковыми, Шереметевыми, Шаховскими, Кропоткиными, Трубецкими), а также с Чаадаевыми, Пушкиными и Ломоносовыми. Щербатовы и Барятинские впервые связали свою жизнь еще в 1628 г. В 1900 г. отец Алексея Павел Борисович Щербатов, полковник лейб-гвардии Гусарского полка, адъютант великого князя Николая Николаевича, женился на княжне Анне Владимировне Барятинской, фрейлине императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны. Первая из них со своей фрейлиной переписывалась.

Дядя Алексея, брат матери, Александр Барятинский состоял в браке с княжной Екатериной Юрьевской, дочерью императора Александра II и Екатерины Долгоруковой. В архиве Алексея Щербатова хранилась переписка Александра II и Александра Барятинского. Другой брат матери Алексея Анатолий Барятинский, генерал-майор свиты, герой японской войны, был другом Николая II с самого детства

Богатство семьи закончилось в 1917 г. (До революции, кстати, бабушка Щербатова, мать его отца, имела одну из знаменитых диадем императрицы Жозефины. В 1914 г. диадему после реставрации продали.)

2. ИМПЕРИЯ

Родился наш герой 1 ноября (ст. ст.) 1910 г., в тот момент, когда над Петербургом пролетала комета Галлея, появляющаяся над Землей каждые 75 лет. Алексею заказали гороскоп, говоривший: «Жить вы будете далеко от России и не вернетесь туда даже умирать. Будут в жизни сильные перепады, взлеты и падения, но все утихомирится, и вы чего-то достигните».

Летом 1914 г. Щербатовы проводили в имении, где «на небе стали появляться некие красные знамения». Местные жители и слуги без конца это обсуждали, говоря: «Частое красное небо предвещает страдания и ужасы для страны. Раньше такого не наблюдалось».

В первые же дни войны отец Алексея (полковник) пошел на фронт адъютантом великого князя Николая Николаевича, дяди Николая II, главнокомандующего русской армией. Война испортила все; именно из-за войны, по верному замечанию Щербатова, «вызрели аномальные фигуры Гитлера, Ленина и их последователей». Многое сложилось бы иначе без этой войны.

В 1915 г. пятилетнего Алексея с ровесниками привозили на Пасху в Александровский дворец в Царское Село к детям Николая II. Государя в тот приезд в Царском Селе не было. В другие приезды Алексея и других детей обычно подводили к царю, «и мы просто кланялись». «Старшие дочери встречали гостей в формах медсестер, императрица Александра Федоровна всегда обаятельная, добрая, по очереди обнимала, целовала нас, гладила по головам».

Мать Алексея иногда вела с Александрой Федоровной беседу на английском. «Мама чаще общалась и дружила с матерью государя Марией Федоровной, более открытой в отличие от своей невестки. Но самой настоящей подругой мамы всегда была сестра Николая II Ольга Александровна».

«Пока взрослые разговаривали, дети пили чай, горячий шоколад и какао, к которым подавали яблочный торт. Потом мы немного играли […] Те же игрушки, что и у нас дома […]» У царевича Алексея тоже – как и у Щербатова – была электрическая железная дорога.

«Накануне Пасхи императрица прятала между подушками, в складках мягкой мебели маленькие изделия Фаберже, крошечные золотые яйца, разные сувениры. А потом приглашенные дети развлекались, разыскивая эти предметы. Мне тогда досталась одна или две вещицы, не помню. В пять лет это не так важно, зато происходило все весело и шумно».

Щербатов рассказывает, что другим приятелем его детства был Владимир Набоков, с которым Алексей ходил «в парк сачками бабочек ловить, но я ни разу ничего не поймал». Как редактор я отмечу, что у них была разница в возрасте; Набоков был на 11 лет старше. Они дружили всю жизнь, встречаясь в Берлине, Брюсселе и Нью-Йорке. (Сестра автора Анна вышла замуж в эмиграции за одного из Набоковых.)

Отец оставил службу после отречения государя в знак протеста действиям Временного правительства, которое не признавал. Впрочем, по приказу Гучкова всех монархистов из армии и так выгоняли.

В конце апреля-начале мая 1917 г. Алексей с английской гувернанткой возвращался с прогулки, проходя мимо дома Матильды Кшесинской. С ее балкона выступал Ленин. Шотландская гувернантка (работавшая ранее у детей Александра II) заметила, что это очень опасный для России человек.

3. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Летом 1917 г. семья Щербатовых бежала в Крым, в имение бабушки Алексея княгини Надежды Александровны Барятинской «Сельбилар» (или «Сельбилляр»; тат. «семь кипарисов» или «кипарисовая роща») в северо-западной части Ялты. Усадьба была построена в 1892-4 гг. по проекту того же архитектора, что и царская резиденция Белый дворец в Ливадии. В этом имении когда-то гостил сын королевы Виктории Эдуард, герцог Уэльский, приезжавший на яхте через Средиземное море. На здании висела мемориальная доска с надписью об этом.

К лету 1917 г. Черноморский флот «совершенно разложился», и в Крыму орудовали большевистские банды из моряков-дезертиров.

Отец Алексея пошел охранять великого князя Николая Николаевича, приехавшего в июле 1917 г. в крымское имение своего брата Ай-Тодор. Оба великих князя были, как известно, женаты на родных сестрах, Анастасии и Милице. [Летом 1919 г. по приглашению третьей «черногорки» итальянской королевы Елены, жены Виктора Эммануила III, они уехали в Италию на специально посланном крейсере.]

В конце 1918 г. союзники оставили Ялту. Столицей Белого Крыма считался Севастополь (в котором Алексей был лишь однажды). Позднее в Ялту вошел генерал Деникин. «Власть то и дело менялась. Ложась спать, нельзя было быть уверенным, что проснешься в той же компании. Вслед за Деникиным с севера опять пришли красные. Вообще, большевики особой силы в Крыму не имели. В горах укрепились мощные офицерские организации, объединившись с татарами, не желавшими революции». В горных формированиях находился и отец Алексея, а также граф Баранов, князь Вадбольский, Катенин, князь Сергей Оболенский.

В имении бабушки большевики поселили художника Владимира Маковского. Когда после изгнания красных его оттуда вежливо попросили, он очень обиделся: «Я старался спасти имение».

Осенью 1919 г. «все на первый взгляд выглядело обнадеживающим. Белые взяли Киев, Харьков, Орел, широким фронтом шли на Москву с победами». Но в январе 1920 г. белые сдали красным Новороссийск, потеряв почти двадцать тысяч единиц кавалерии – почти всю белую конницу в этом районе. Утрата Новороссийска серьезно подкосила шансы белых на успех.

Из Новороссийска Деникин уехал в Константинополь, назначив оттуда Врангеля главнокомандующим Белой армией. Отец Алексея тогда сказал: «Новороссийск – это самая значительная победа большевиков и крах Белого движения. Врангель – это хорошо, но слишком поздно». Врангеля, в отличие от Деникина, его отец полностью поддерживал. Умудрившись из Крыма съездить домой в Петроград, отец вывез все драгоценности бабушки Барятинской – два больших чемодана.

Хотя Щербатовы бежали в Турцию, бабушка осталась в Ялте со своей дочерью, тетей Алексея, беременной Ириной Мальцевой, ее мужем и отцом мужа 73-летним генералом И. С. Мальцевым. В декабре 1920 г. все четверо были расстреляны Бела Куном по приказу Троцкого. Бабушке было 84 года. Об этом сообщила даже французская газета «Пресс дю Суар». После расстрела «ценности на миллионы долларов кто-то прибрал. Интересно – кто?»

«Рассказывали, что идти бабушка не могла [она была парализованная], пьяные чекисты после традиционного приема пива с кокаином несли ее на руках. Расстреливали с криками «Ура!» и, я думаю, не соображали, что делали. Всего вместе с бабушкой, моей тетей и ее мужем, здесь расстались с жизнью примерно двадцать тысяч человек».

В семье были и другие жертвы красного террора. Племянница бабушки Алексея, княгини Барятинской, графиня Анастасия Гендрикова (1887-1918) – любимая фрейлина императрицы Александры Федоровны, царскую семью не покинула, поехала с ними в Тобольск, затем добровольно, – в Екатеринбург. Потом Гендрикову насильно отделили от Романовых и отправили в Пермь, где «чекисты замучили ее и забили насмерть прикладами». «Я видел фотографию мертвой Насти с разбитым черепом. Она была старше меня всего на двенадцать лет».

Красными был казнен также его кузен Борис Щербатов. В 1918 г. Борис был переводчиком в Северной армии генерала Миллера; после ухода англичан из Архангельска он «оказался в числе нескольких сот молодых офицеров и юнкеров, которых посадили на баржу и взорвали ее в Белом море».

В начале 1921 г. под Смоленском чекистами были расстреляны: «двоюродная сестра Ирина семнадцати лет, двоюродный брат Дмитрий четырнадцати лет, жена дяди Сергея Борисовича Щербатова, художника, занимавшего одно время пост губернатора Санкт-Петербурга, Елизавета, урожденная Плаутина, тетя, княгиня Хованская. Род ее после этой «чистки» прекратился». [Детали этих убийств – и в Архангельске, и в Смоленске, а также биографии убитых я найти в интернете не смог. Этим никто не занимается – ни этими эпизодами Гражданской войны, ни упомянутыми Щербатовыми.]

4. БОЛГАРИЯ

Когда Щербатовы были в Турции, великая княжна Елена Владимировна, двоюродная сестра Николая II, жена принца Николая Греческого, посоветовала Щербатовым поселиться в Софии. Она дружески переписывалась и с царем болгарским Борисом III (1894-1943), и с матерью Алексея. В октябре 1921 г. Щербатовы приняли личное приглашение княжны Евдокии, сестры болгарского царя, и покинули Константинополь на поезде.

Царь Борис хорошо относился к семье Щербатовых. Его отец, царь Фердинанд, приезжал в Петербург в 1912 г., вручив отцу Алексея болгарский орден.

В Болгарии существовал черный рынок, где за 10.000 долларов можно выкупать людей. «Ночами из Ялты в Варну по Черному морю на моторных лодках чекисты привозили выкупленных счастливчиков».

В Болгарии мать Алексея первым делом вошла в контакт с людьми, которые могли помочь вывезти из Крыма детей ее сестры, расстрелянной вместе с мужем и бабушкой в Ялте. Мать Алексея начала продавать драгоценности и платить чекистам. За 10.000 долларов Щербатовым «привезли двоих детей: двоюродных сестер Настю с Марией», и за 5.000 их «няню финн». Примерно через два месяца доставили старшего племянника матери автора Николая в сопровождении гувернантки. За обоих мать Алексея заплатила еще 12.000 тысяч долларов.

Царь Борис – человек умный, благородный, милый, добрый (по характеристике Щербатова), поддерживался большей частью населения страны. Император Николай II приходился крестным отцом царю Борису.

Щербатовы довольно много общались с семьей Бориса III. Летом 1924 г. Борис предложил матери Алексея, его сестре Анне и самому Алексею посетить в выходные дни свою резиденцию «Вранье» в 100 км от Софии, Имение было построено царем Фердинандом, разводившим здесь оленей и диких коз.

Щербатовы провели в имении Бориса несколько чудесных дней, играя в теннис на большом корте, плавая в бассейне, любуясь огородами: царь увлекался огородничеством. Алексею было интересно наблюдать Бориса в домашней обстановке. «Обычно официальный, в военной форме, дома он предстал совсем в другом свете: худощавый брюнет, выше среднего роста в сине-серой полуспортивной куртке выглядел значительно моложе сорока лет»; «царь легко переключался с одного языка на другой: с нами говорил по-русски, с английским послом […] – по-английски, при этом давал указания прислуге на болгарском».

Впоследствии Щербатовы несколько раз приезжали сюда в компании английского посла. А однажды они все вместе посетили другое имение паря, тоже построенное Фердинандом: «Эксиноград» недалеко от Варны, имение с большими виноградниками.

В Софии Щербатов познакомился с балериной Тамарой Карсавиной, которая танцевала и перед царем в «Вранье». В 1925 г. Щербатов слушал приехавшего на гастроли Александра Вертинского.

Как известно, в 1943 г., после посещения в Вольфсшанце, Бавария, Гитлера, требовавшего от царя Бориса начала военных действий против СССР, Борис III скоропостижно умер. Многие до сих пор считают, что Борис был отравлен – воевать с русскими царь отказался. «Я знал, что он ненавидел Гитлера, при этом, хорошо относясь к русским, не симпатизировал советским», – пишет Щербатов.

5. ИТАЛИЯ

Из Болгарии семья Щербатовых решила переехать в Бельгию, т. к. там жили их богатые родственники. Что касается Алексея, в 1925 г. он переехал в Рим, где ему исполнилось 16 лет.

В Риме, в доме тети, он провел два года, закончил восьмой класс школы. «Жизнь здесь была невероятно насыщена событиями. В этой стране я чувствовал себя взрослым и вполне защищенным». В Италии «была итальянская королева, сестра жены великого князя Николая Николаевича, у которого отец служил адъютантом».

Шел 1927 г. Бенито Муссолини управлял страной уже пять лет; Италия преображалась. «Меня, конечно, по-прежнему интересовала политика». Алексей нередко встречался с Карло Босси, секретарем дуче; они были знакомы по Болгарии, где Щербатов был «мальчиком с образом на его свадьбе» (Босси женился на русской).

Юному Щербатову нравился Муссолини и его политика. И Босси организовал его встречу с дуче. Муссолини пригласил Алексея на кофе в офис правительственного дворца «Палаццо Венеццы»; говорил он с князем по-французски. Дуче знал тетю Щербатову княгиню Марию Владимировну Барятинскую, подругу королевы Маргариты, «выдвинувшей Муссолини на политический олимп и только что умершей» (в 1926 г.) Дуче предлагал Щербатову поступить в итальянскую военную школу, но князь отказался.

Интересные личности бывали у тети Барятинской. В ее доме часто бывал Джиджино Киджи, тетин племянник, «ну и мой, понятно, родственник – троюродный дядя». Мать Джиджино, княгиня Сайн-Витгенштейн, была Барятинской и «приходилась двоюродной сестрой моей тете Марии».

Киджи были потомками банкиров из Сиены, которые становились в Возрождение папами и кардиналами Киджи-Албани. Князь Киджи был покровителем самого Рафаэля. Алексею нравилось посещать знаменитое имение Киджи «Ариччио» с расписанными в 16 в. Рафаэлем потолками. После Рисорджименто Киджи входили в число «черной аристократии», непризнававших короля Италии и остававшихся верными папе.

Щербатов сообщает, что «Джиджино прославился своим романом, или слухами о нем, с королевой Италии, Еленой, женой итальянского короля Виктора Эммануила, который, родившись недоношенным, был весьма слаб и малопривлекателен физически». По слухам, жена царя Болгарии Бориса Джованна Савойская была внебрачной дочерью Елены от Киджи.

В Италии Щербатов впервые увидел Феликса Юсупова. Мать Феликса, Зинаида, была дочерью князя Анатолия Барятинского – прадеда Алексея; тетя Алексея называла ее «моя кузина». «Феликс, приезжая из Парижа, не раз заходил в наш дом вместе с матерью. Я неоднократно был свидетелем, как он рассказывал новым знакомым об убийстве Григория Распутина, вырисовывая себя национальным русским героем, спасителем Отечества».

В первое римское лето Алексей с тетей поехали на автомобиле в Сорренто недалеко от Неаполя. Там, на берегу моря, его тетя много лет назад купила виллу. Однажды, катаясь на каяке, Щербатов встретил большую лодку, в которой сидел человек в русской косоворотке. Это оказался Максим Горький, который в разговоре назвал Щербатова «белым». «Ничего не белый. Я – русский», – был ответ юноши.

Вскоре выяснилось, что Горький жил у дальних родственников Алексея по линии отца – итальянских герцогинь Луизы и Аниты Серракаприола. Их дед Антонио Мареско Серракаприола почти 45 лет был послом Королевства Обеих Сицилий в Петербурге, где он дружил с А. Пушкиным. Они сдавали недалеко от Сорренто маленькие виллы. Одну из вилл снимал Горький («тихий, спокойный, политикой не занимается»). Когда Сталин пригласил Горького в Россию, тот оставил сестрам на хранение два чемодана с бумагами. В 1930-х годах из Рима приехал первый секретарь советского посольства, Лев Гельфанд, и потребовал бумаги Горького. Сестры Серракаприола отказались их отдать.

Лев был племянником Парвуса Гельфанда, друга Ленина, сделавший карьеру в ЧК. Будучи резидентом ГПУ в Западной Европе, сначала в Париже, потом в Риме, он организовал удачные похищения генералов Александра Кутепова и Евгения Миллера.

[Позже Гельфанд оказался в США, сменив фамилию на Мур. Глава ЦРУ Аллен Даллес помог ему получить американское гражданство. Мур был человеком богатым. Получив монополию на палладий, он довольно быстро смог основать свою кампанию «Прешес металл». В знак признательности за помощь в получении американского гражданства, Мур подарил Даллесу золотую табакерку Павла I. Говорят, что именно ею Зубов ударил императора.

С Даллесом Щербатов встречался в Нью-Йорке у писательницы Джулии Дэвис, дочери кандидата в президенты 1924 г. от Демократической партии.]

В Риме Гельфанд был хорошо знаком с графом Галеаццо Чиано (1903-1944), мужем старшей дочери дуче Эдды. «Элегантный Чиано», министр иностранных дел Италии, был близким другом Данилы Волконского, приятеля и родственника Щербатова. Чиано пытался остановить вступление Италии в войну, но. Муссолини его не слушал. Чиано просил короля Виктора Эммануила III остановить войну и снять дуче с поста, т. к. дуче «сошел с ума». (Но этого не произошло; дуче остался на месте.)

Чиано оказался провидцем. Очень многое Галеаццо по-дружески рассказывал Даниле Волконскому, а тот – уже в Америке – Щербатову. В январе 1944 г. крайне левые фашисты во главе с Туратти потребовали от Муссолини ареста и смерти Чиано. Перед расстрелом Чиано сказал: «Дуче, ты сделал большую глупость. Италия погибла». Дневники Чиано передали его жене Эдде Муссолини-Чиано. Немецкая разведка помогла Эдде перебраться в Швейцарию. После войны жена Чиано издала эти дневники.

В Риме оказался австрийский дядя Щербатова граф Николай Ревертера. Двоюродный брат его отца, он по поручению императрицы [в изгнании] Австро-Венгрии Зиты пытался устроить брак ее сына Отто, главы дома Габсбургов, на младшей дочери итальянского короля Марии. Муссолини идею поддержал. Но против этого альянса выступили все страны, унаследовавшие после Первой мировой войны территории бывшей Австро-Венгрии: Чехословакия, Югославия, Румыния. «Категорически против свадьбы были также французские масоны из ложи «Гранд Ориант де Франс» из-за ненависти к католикам Габсбургам. Они не желали возвращения католической династии в Центральную Европу».

После казни дуче в 1945 г. «огромные деньги Муссолини, десятки миллионов долларов и драгоценности», пытался увезти с собой брат любовницы дуче Клары Марчелло Петаччи. «элегантный, неуправляемый», хулиган. Щербатов познакомился с ним во французской школе Шатобриан, где учился в течение двух лет. «Сестру Петаччи я помню, когда ей было лет двенадцать, уже тогда она выделялась своей красотой». Примерно в 18-19 лет девушка стала любовницей Муссолини. После ее убийства вместе с дуче «братец Петаччи оказался ближайшим к богатству» человеком. Марчелло с двумя чемоданчиками и портфелем, заполненными деньгами и драгоценностями добежал до озера Комо, недалеко от Швейцарской границы, сел в лодку, но был застрелен. Что сталось с его багажом – неизвестно, кто убил – тоже. «Говорят, что деньги поделили один итальянец и два американца, которые работали в стратегической разведке (ОСС)». «За ним, вероятно, следили и знали, с чем он убегал», – заключает Щербатов.

6. БЕЛЬГИЯ И ПАРИЖ

В 1928 г. Щербатов уехал из Рима в Бельгию получать высшее образование. Он поступил в Брюссельский университет, занимаясь на двух факультетах – историческом и финансовом. Окончил он университет в 1934 г. В 1928 г. Алексей участвовал в похоронах генерала Врангеля в Брюсселе. Гостеприимная мать генерала любила семью Щербатова.

В Брюсселе Щербатов впервые услышал «грандиозного Шаляпина». С детьми певца он потом дружил в Нью-Йорке: «Борис, его сын был довольно хорошим художником».

В университете Щербатов познакомился с албанцем Энвером Ходжой (1908-1985) «из очень богатой семьи». В 1934-36 гг. Ходжа (знавший французский язык) был секретарем консульства Албании в Брюсселе, а также изучал право в Брюссельском свободном университете. Студент Ходжа, настроенный тогда проитальянски, в 1944 г. «стал большим коммунистом и диктатором Албании», управляя коммунистической Албанией до 1985 г. Щербатов считал, что «смышленого Энвера, которого я знал больше шести лет, тоже наняла английская разведка».

Познакомился князь и с Мамудом, как его называет автор, Барзани, курдом из Мосула, Ирак. [Речь идет, видимо, о Мустафе Барзани (1903-1979); человека с именем Мамуд Барзани в 1930-40-е не существовало – я не нашел.] Барзани был борцом за независимость Курдистана. Он некоторое время жил в Брюсселе, занимаясь на курсах по политике в Брюссельском университете. Он говорил по-русски. «Его можно назвать русофилом за его веру в то, что Россия может оказать серьезную помощь в появлении независимого Курдистана».

В июне 1932 г. в монастырь Сант-Бенедиктберг Щербатова познакомили с бывшим мэром города Кельна [в 1917-33 гг.] Конрадом Аденауэром (федеральный канцлер ФРГ в 1949-63 гг.)

Из Бельгии Щербатов наезжал в Париж к родственникам. В 1932 г. сестра Алексея Елена открыла продуктовый магазин в Париже, недалеко от Монпарнаса. Навещая ее, Щербатов несколько раз встречался с Махно, «которого обобрали бывшие члены [его] банды»: «он, как сообщила мне Елена, очень бедствовал». «Сестра, человек сердобольный, всегда давала ему продукты в долг. Смотреть на него, в самом деле, было больно: опустившийся, изможденный, неряшливый».

В Париже Щербатов познакомиться у дяди с Иваном Буниным, «сдержанным, суховатым и вежливым», и с Иваном Шмелевым. Незабываемы были встречи с «лучшим историком эмиграции» Сергеем Мельгуновым, с писателем Марком Алдановым, с великим князем Александром Михайловичем [Сандро], которого Щербатов считал «самым умным из Романовых». («Единственное, что для меня было непривычным – слышать его атеистические речи: обвинения в адрес Церкви по поводу ее пассивности и недостаточной просветительской деятельности».)

В Каннах Щербатов встречался с итальянской королевой Еленой и ее дочерью Мафальдой. Королева Елена (окончившая Смольный институт) – «великолепная, сильная женщина-политик, так много сделавшая для Италии, всегда вызывала во мне глубокое уважение».

Однажды на ужине Щербатову довелось сидеть рядом с Сомерсетом Моэмом. В другой раз на Лазурном берегу Щербатов с приятелем оказался соседом по столу с сорокалетним принцем Уэльским, наследником британского престола. «Эдуард старался сохранить инкогнито и представлялся графом Честерским, хотя все прекрасно знали, кто он есть на самом деле. Принц появился на ужине с миссис Уоллис Симпсон. С принцем мы быстро нашли общий язык, поскольку он ненавидел Советский Союз и большевиков, расстрелявших семью тети». В 1935 г. Эдуард с миссис Симпсон присоединились к Щербатову с Волконским для поездки из Канн в Париж.

***

Многие русские в Бельгии (в т. ч. друзья Щербатова) связали свою жизнь с Бельгийским Конго. В Бельгийском Конго проживало и работало, начиная с 20-х годов, около 2000 русских. В начале 1940-х туда уехал его приятель Алексей Бакунин, праправнук знаменитого анархиста. Другой знакомый Щербатова Борис Пичковский учил в Конго («от скуки») русскому языку Патриса Лумумбу, сына вождя племени. Щербатов встречался с Патрисом в Нью-Йорке на открытии ООН.

7. ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

В 1937 г. Щербатов решил переехать из Бельгии в США.

В конце 1938 г. он со своими друзьями решили купить в Европе нескольких больших пароходов. Т. к. пароходы перед войной резко упали в цене, они рассчитывали сделать несколько миллионов долларов. Они нашли деньги, договорились на доставку 18 судов, но пароходы перекупил сам А. Онассис. Впрочем, трудно предположить, ждал ли их успех. Позже Щербатов узнал, что другой русский бизнесмен по аналогичному плану привел пароходы в американский порт, а правительство США их конфисковало; никакие суды бедолаге не помогли.

В США Щербатов женился на американке. В августе 1943 г., когда Америка находилась в состоянии войны уже два года, Щербатова призвали в армию США. Русский князь даже получил по этому поводу личное письменное поздравление от вице-президента страны Гарри Трумэна.

Сперва Щербатов проходил обучение в лагерях в Северной Каролине, Миссури и Мериленде. Он так и не смог получить офицерского чина во время войны, оставаясь сержантом связи. Только 2 или 3 июня 1944 г. Щербатова – с 3-4 тысячами военных – отправили в Англию на немецком трофейном пароходе «СС Лежен» под конвоем миноносцев. 9 июня открывался Второй фронт.

В июне-декабре 1944 г. Щербатов находился в Австрии. В штабе 3-й американской армии Щербатов услышал о тайных намерениях генерал-лейтенанта Паттона (1885-1945) воевать с СССР и «сделать все возможное, чтобы Америка и Европа получили лучшие условия после окончания войны».

С января 1945 г. князь проходил обучение в Париже, в школе американской разведки на авеню Ней. После окончания обучения в апреле 1945 г. вместе с начальником разведшколы, графом Петром Шуваловым, Щербатов уехал на восток. Его отправили в Чехословакию в группу военной разведки 3-й армии в качестве переводчика с разных языков: «Я хорошо владею французским, итальянским, русским, английским, неплохо говорю по-немецки, турецки, болгарски».

В апреле 1945 г. 3-я армия была отправлена в направлении Баварии и Чехословакии для разгрома последних немецких частей. Уинстон Черчилль выступал за освобождение Праги западными союзниками, и Паттон планировал это сделать. 3-я армия в западной Чехии продвинулась далеко вглубь территории, отнесенной в Ялте к зоне влияния СССР. Сталин требовал от американцев остановиться в Пльзене, в 50 милях к западу от Праги. Красная Армия планировала крупное наступление в Чехословакии с 7 мая. Эйзенхауэр согласился с требованиями Сталина. Продвижение американской армии было остановлено. Войска Паттона освободили Пльзень (6 мая 1945 г.) и основную часть западной Богемии.

В Богемии Щербатов познакомился с двумя советскими военачальниками: генерал-полковником Алексеем Жадовым (1901-1977), главой 5-й гвардейской советской армии, и генерал-майором Глебом Баклановым (1910-1976). Жадов в 1920 г. воевал, кстати, протии армии Врангеля и против Махно.

У Бакланова князь спросил, не приходится ли ему родственницей Ольга Бакланова (1896-1974), известная на Западе киноактриса? Оказалось, это была его старшая сестра; она бежала в 1926 г. на Запад, не вернувшись с гастролей советских актеров в США. Бакланов отвечал, что как военный не имеет права быть с ней в контакте. Щербатов сообщил, что с ней знаком, и что она живет в Нью-Йорке под фамилией миссис Дэвис. (В 1947 г. он снова встретил Ольгу Дэвис-Бакланову на коктейле у известного кинорежиссера Стентона Гриффитса и поговорил с ней о брате.)

[В 1991 г., приехав в Москву, Щербатов пытался разыскать обоих генералов. Он их не нашел; он даже не знал, что они давно уже умерли. Сын Бакланова Андрей – посол РФ в Саудовской Аравии в 2000-2005 гг., затем функционер Совета Федерации РФ. Внук Бакланова приезжал в Нью-Йорк, «но мы не смогли встретиться».]

***

Известие о конце войны застало Щербатова в Бамберге, Бавария. Он тогда занимался разбором документов, собранных на территории послевоенной Германии. В амбаре у него находится огромный архив Смоленского ГПУ, замаскированный силосом.

Вывезенный в конце 1943 г. немцами, Смоленский архив сал самым известным источником среди советологов по изучению репрессий в СССР. Других аналогичных архивов на Западе никогда не было. После войны документы перевезли во Франкфурт, где разборкой архива занималась группа из пятидесяти человек.

Тысячи дел за 1918-1923 гг. заполняли примерно десять ящиков с биографиями чекистов. Большое количество дел чекистов были возвращены СССР в 1949-50 гг. под давлением охотника за нацистами С. Визенталя. В обмен он получил информацию о нацистах из советских, польских и восточногерманских архивов.

***

В июле 1945 г. Щербатова отправили в город Рокицани, Чехословакия, где проходила советско-американская демаркационная линия. Однажды американский майор попросил его о помощи: «Помогите разобраться. Тут появился какой-то человек, называющий себя болгарским царем». Щербатова подвели к Фердинанду и его свите, находившихся в трех машинах («Мерседесах»). Русский князь сообщил Фердинанду, что его сын (с которым он не виделся два года) – царь Борис, «к несчастью, убит либо немцами, либо советами», а на престоле находится его внук Симеон (совсем ребенок)…

[В 1918 г. царя Фердинанда (1861-1948), бывшего союзником кайзера, заставили отречься от престола. Фердинанда отправили в Моравию – «в великолепное фамильное имение, доставшееся ему от бабушки, княгини Калахари». «Человек богатый, известный коллекционер драгоценных камней со счетами в банках Швейцарии, он, уйдя на отдых, был спокоен за престол, оказавшийся в руках сына. С тех пор в Болгарии Фердинанд не появлялся, и я его никогда не видел».]

Фердинанд хотел выбраться в Германию, в Кобург. Король Англии обратился к Эйзенхауэру с пожеланием отделить Кобург от восточной части Германии, что американцы и сделали, забрав этот город в свою зону.

Как сообщает Щербатов, три машины свиты Фердинанда были загружены драгоценностями и художественными произведениями. Однако его остановили на границе и не выпускали.

Фердинанд был дальним родственником короля Англии Георга VI. Сейчас, спасаясь от большевиков, он решил отправиться к его внуку – герцогу Сакс-Кобург-Готскому, который возглавлял немецкий Красный Крест [в 1933-45 гг.] («Герцог считался пронемецки настроенным, и англичане его не терпели…») Речь идет о Карле Эдуарде фон Саксен-Кобург унд Гота (1884-1954), внуке Виктории и герцоге Олбани (до 1919 г.) Он был кузеном и Георга V, и кайзера Вильгельма II.

При помощи Щербатова, сказавшего, что Фердинанд – кузен короля Англии, бывшему царю Болгарии подписали пропуск и разрешили проехать в Германию. Если бы Фердинанда не приняли в американской зоне, он остался бы в оккупированной советскими войсками Чехословакии, и его отправили бы в советскую тюрьму, где, возможно, он бы погиб. (Фердинанд умер в Кобурге в 1948 г.)

[В 1943 г. регентом при малолетнем Симеоне был назначен князь Кирилл (Преславский) (1895-1945), брат Бориса. «Судьба его сложилась не лучшим образом – расстрелян болгарскими чекистами. Работая в Германии в 53-м году, я встретил одного болгарина, который рассказывал о своем участии в расстреле Кирилла».]

***

20 мая 1945 г. Щербатов находился во Фрайзинге, Бавария. Два дня назад в английской зоне Люнебург на севере Германии был пойман Гиммлер; он успел принять яд и скончался.

В десяти милях от Фрайзинга Щербатов с сослуживцами посетил охотничье имение князя Турн-унд-Таксиса. Там они встретились с «близким сотрудником Гиммлера» доктором Паулом Келлером. Именно по его идее, говорит Щербатов, были созданы лагеря для уничтожения «низких рас».

[Я искал человека с таким именем среди нацистов, но не нашел. Но существовал некто Пауль Карелл (1911-1997), доктор философии с 1936 г., член СС с 1938 г., пресс-секретарь Риббентропа с 1940 г. Во время войны он считался одним из самых важных пропагандистов рейха. Он был арестован 6 мая 1945 г. Не тот ли самый это человек?]

Келлер сказал, что раньше работал с Освальдом Шпенглером (1880-1936), они были друзьями, пока философ не разочаровался в Гитлере и нацизме, порвав отношения и с Паулом. Он показал Щербатову письма Шпенглера, подарив три из них («их все равно уничтожат»). В имении Щербатову и напарником пришлось выкопать стальные ящики с «сокровищами Гиммлера»: в одном были драгоценности, в другом – золотые и серебряные изделия, швейцарские франки, бумажные доллары и золотые двадцатидолларовые монеты. После окончания ревизии сокровищ Щербатову с товарищами разрешили уехать.

Во Фрайзинге Щербатов встретился и с Кимом Филби. Тогда в центр американской разведки привезли запаянные контейнеры с рулонами фальшивых английских фунтов. Их выловили в одном из озер Баварии.

Щербатов с напарником колесил по Баварии в поисках оставленных нацистами документов, архивов и прочее. Проезжая вдоль реки Изар, примерно в 60 км от Мюнхена, они наткнулись на замок. Щербатов обратил внимание на флаг великого герцога Люксембургского: это в этих местах показался ему «неуместным и подозрительным». Оказалось, они нашли «гнездо знаменитого немецкого разработчика ракет фон Брауна». Около пятидесяти специалистов-ракетчиков работали в этом замке. «Мы связались по телефону с американским штабом, от которого была оперативно организована охрана поместья, ибо советские разведчики тоже охотились за этими технологиями. Брауна с командой отправили в США, где он продолжал работать».

Щербатов также смог трижды побывать в Нюрнберге, наезжая из Пльзеня, получив специальное разрешение. В первые два приезда он посетил процесс над фельдмаршалом Германом Герингом и допрос генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля.

***

В войне участвовал еще один Щербатов. Это троюродный дядя Алексея Георгий Щербатов, последний граф Строганов; он служил лейтенантом в американской армии и был приглашен на Ялтинскую конференцию в качестве переводчика. Но дядя оставался на миноносце в Черном море, т. к. Сталин вычеркнул его из списка, сказав: «Бывшего князя Щербатова на сушу не пускать».

В январе 1946 г. союзные войска были выведены из Чехословакии.

8. ПОСЛЕ ВОЙНЫ: США

После демобилизации Щербатов получил докторскую степень в Нью-Йоркском и Колумбийском университетах и стал профессором истории. Почти 30 лет он преподавал российскую историю в Университете Фарлей-Дикинсон [Farley Dickinson University]. Он был соавтором двух американских книг – о Сталине и о Ленине. В университете Фарлей-Диккенсон также преподавал сын Франклина Рузвельт; «мы с ним одно время весьма тесно общались».

Щербатов работал также около 10 лет в Толстовском фонде. По службе он познакомился с неким Николаем Лошкаревым, сослуживцем Леонида Брежнева на Украинском фронте (оба были полковниками). На войне они рассуждали о возможном пленении. На вопрос Лошкарева «Что будем делать, если попадем в плен?» Брежнев ответил: «Как-нибудь приспособимся и к немецкой жизни». Лошкарев оказался в плену, а Брежнев, как известно, нет.

В Принстоне Щербатов снова встретил бывшего американского посла в России и СССР Джорджа Кеннана (1904-2005), специалиста по американо-советским отношениям. Свою карьеру Кеннан начал в 1920-х послом в независимой Латвии. Щербатов познакомился с Кеннаном в 1930-е в Париже.

Щербатов часто встречался с Сайрусом Вэнсом (1917-2002), знаменитым адвокатом, который стал впоследствии государственным секретарем США (в 1977-80 гг., при Джимми Картере). В начале 1960-х Вэнс, участвуя в переговорах в Париже во время Вьетнамской войны, сыграл очень важную роль: добился подписания мирного соглашения.

Однажды в Нью-Йорке Щербатов познакомился «на большом буддийском приеме» с Далай Ламой. Очень часто князь общался и виделся с Ниной Кросби, маркизой де Полиньяк. («Очень интересная американка, состоявшая в браке с маркизом, дядей монакского князя Ренье, Полиньяк».)

В 1971 г. Щербатов получил приглашение от иранского шаха принять участие в праздновании 2500-летнего юбилея иранской монархии. («Жалко, что не поехал, слышал, что это было грандиозное празднество: более двух тысяч гостей, стоивших «юбиляру» около полутора миллионов долларов, продукты завозились исключительно из Европы для гостей самого высокого класса».)

Дружил Щербатов в Нью-Йорке с Ольгой Кларк, которая была замужем за кубинским шахматистом и дипломатом Хосе Раулем Капабланкой; после его смерти, в 1942 г. она стала женой адмирала Кларка. Адмирал, будучи правой рукой адмирала Нимитса, сыграл решающую роль в победе над японцами. У Ольги Кларк в 1980-е в Нью-Йорке бывал Гарри Каспаров.

***

В 1947 г. Щербатов познакомился и сдружился в Нью-Йорке с А. Ф. Керенским: «Меня притягивало к нему, словно магнитом», – признавался князь. Керенский рассказал ему немало интересного.

О революции 1917 г. Щербатов сообщает удивительные сведения. Так, например, его троюродный брат Георгий Безобразов (старше его лет на 10) рассказал ему, что в июле 1917 г. был одним из тех 16-17-летних юнкеров, которые арестовали всех большевиков, более ста человек, включая Троцкого. Они собирались расстрелять их сразу, не довозя до места. «Но прибежал какой-то полковник от Керенского и со словами: ‘Временное правительство не допустит такого безобразия’, – распорядился их не трогать. «Как глупо», – с болью констатировал Георгий». В беседах с Керенским в Америке Щербатов нашел подтверждение этому случаю. На его вопрос «Почему он не покончил с коммунистами тогда?» Керенский ответил: «Я не мог расстрелять людей без суда».

«Мало кто знает, что, подписав отречение, Николай на пути из Пскова в могилевскую ставку попытался аннулировать свой манифест и снова возложить на себя монаршую власть. Его, впрочем, никто не поддержал, но об этом стало известно в Петрограде. По прибытии в Царское Село император с семьей были арестованы. Однажды после долгого колебания Керенский все-таки ответил на мой вопрос: «Решение об аресте вынесла наша ложа». Речь шла о могущественной масонской ложе Петербурга «Полярная звезда». Напомню, что все члены первого состава Временного правительства, за исключением профессора Тимашева, были масонами, при этом – ярыми антимонархистами. Именно масоны настояли на объявлении России республикой через своего представителя В. Фабриканта. И все-таки после свержения государя Россия еще полгода, вплоть до 1 сентября 1917 г., оставалась империей, Керенский боялся принять решение – официально провозгласить республику».

Говорить об императоре Керенский не любил. «Ходили слухи, что группа офицеров собиралась организовать побег императорской семьи при переезде из Царского Села в Тобольск, и Керенский выделил два миллиона рублей из специальных фондов, передав деньги для Вороновича Николая Владимировича, верного друга Александра Федоровича, военного, в прошлом камер-пажа вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Но деньги офицеры пропили, загубив все дело. Кто знает?»

Несмотря на разницу во взглядах, дружба Щербатова с Керенским продолжалась несколько лет. «Керенского отпевали дважды: по православному обряду, о дне которого сообщалось в газетах, и по масонскому, в соответствии с традициями и полагающимися церемониальными атрибутами его ложи. Я посетил обе панихиды». Многие годы Керенского исповедовал в США отец Александр Киселев, знакомый патриарха Алексия по довоенной Эстонии.

***

В 1987 г. Щербатов – как и многие русские американцы – получил приглашение прибыть на встречу в город Шатагуа (название дано индейцами), штат Нью-Йорк, с делегацией из СССР. Это была пропагандистская поездка после Женевских переговоров Горбачева и Рейгана: американцы должны были больше узнать о перестройке и гласности. Возглавляла делегацию Валентина Терешкова. Среди приехавших были Александр Бовин, Евгений Примаков, Владимир Познер, митрополит Ювеналий Коломенский и Крутицкий.

В 1991 г. Щербатов в первый раз (с 1920 г.) поехал в Россию – на Конгресс соотечественников. 19 августа 1991 г. из нью-йоркского аэропорта «Кеннеди» в СССР вылетела группа русских дворян: сам Щербатов, Аркадий Небольсин с племянником Петром Хлебниковым, Тамара Мак-Кихан, Ирина Дворжицкая-Сан-Филиппо с супругом, Катя Форд и присоединившиеся к ним русские из Флориды. «Пока мы летели, в стране начался переворот».

Через два дня после путча Щербатов отважился в одиночку прогуляться по Москве, «посмотреть, чем дышит столица в новом демократическом качестве». Возле гостиницы он встретил группу молодых, лет 30-40, людей, и спросил, куда они идут. «Идем на Лубянку, снимать статую Дзержинского», - ответили они ему; Щербатов пошел с ними. В Москве князь также посетил мастерскую Ильи Глазунова.

Потом Щербатов отправился в Санкт-Петербург. Там «нас пригласили в Таврический дворец на прием, по какому-то случаю устроенный мэром города Анатолием Собчаком»; «сидевший справа от меня молодой человек, выглядевший весьма официально… подключился к нашей беседе на безукоризненном немецком языке. Я был приятно удивлен. Он представился: Владимир Путин».

В США князь Щербатов в 1971-2001 гг. возглавлял Ассоциацию Русского Дворянства. После выхода на пенсию он был назначен почетным председателем и пожизненным директором этой организации. В 2003 г. он умер.

Напоследок отмечу, что ценные мемуары Алексиса Павловича Щербатова* нуждаются в редактуре и научном комментировании, но переспросить автора о деталях и разночтениях сейчас уже не представляется возможным.

Мстислав Князев

Опубликовано в журнале "Голос Эпохи" 3/24

*Щербатов А. П. Право на прошлое. Москва. Издательство Сретенского монастыря. 2005. 542, [1] с., [4] л. цв. ил., портр.