Книгу Елены Семеновой "Хроника антирусского века" можно приобрести в нашей ВК- лавке:
https://vk.com/market-128219689?screen=group
А также в магазине ОЗОН.
«Мы не заговорщики, а честные труженники и здравомыслящие люди, и действуем мы законно. Мы хотим, чтобы правительство нас выслушало и сделало для нас, что можно сделать, но не хотим бунтовать. Разбрасыватели прокламаций и говорители возмутительных речей стараются поднять нас на смуту, обманывая нас и обещая нам от того добро, погубить нас и Россию в конец. То есть они насилуют нашу волю, и вот мы, понявши это, и мешаем им губить наших темных братьев, действуя против них их же оружием, то есть от насилия при помощи обмана, им по образованию их доступного, защищаемся насилием, по темноте нашей нам доступным, то есть кулаком. Они нападают, мы защищаемся. Защищаться же насилием против насилия закон всех стран дозволяет. А что люди эти нас обманывают, сами нисколько не обманываясь, это очевидно.
Между многим другим они хотят уничтожить Самодержавную Царскую власть и заключить позорный мир с Японией. Я, хотя и начитанный, и по должности моей, и понатершийся человек, но совсем малоообразованный, а все-таки же я хорошо понимаю, что у нас Самодержавный Царь отменил розги, а вот в свободной и образованной стране Дании свободные представители народа - ввели их. И что если по ошибке и упущению некоторых лиц из нашего правительства сделалось возможной и идет неудачно ненужная нам война с Японией, то ошибки эти надо исправить. И мы и весь народ православный должен биться с Японией до последней капли крови и последней копейки денег, токо победить. Биться и победить, как бились и побеждали в Самодержавной Православной Руси своих врагов наши деды и отцы…
…А если я, человек необразованный, понимаю это, то как же не понимают люди образованные? А если понимают, то зачем делают, какая им от того польза? А очень просто, между ними есть наши купленные, и все это дрянь, ни для какого дела не пригодная. Им при их дрянности в спокойное время кормиться нечем, а при смуте они думают в мутной воде рыбки половить. Да и сейчас они куплены жидами и японцами, а иначе откуда бы они денег взяли? А денег у них мы видели, и много, и с самого начала войны много дряни было, которая пила за здоровье японцев и на их флот деньги собирала. Нам нечего в этом совеститься и бояться в этом признаться, не народ наш подкуплен, а последняя дрянь и его подонки. Дряни же этой и во всех государствах много, что у нас они больше купили, так это от того, что за границей образованный человек им не поддается, наш же народ темен, ну, и в темноте им раздолье.
Народ же наш не подкуплен, а обманут. Движение наше началось после 9-го января и уже наши сторонники есть по всем городам и фабрикам земли русской. К нам примкнули торговцы и их служащие, и извозчики. Нам не нужно было устраивать заговоры, составлять организацию, вы сами, дураки, дали нам ее. 9-го января мы шли не бунтовать и не требовать чего-либо от Царя, а по вашему наущению шли довести до Царя о наших нуждах, так как, по словам вашим, чиновники их от Царя скрывали. Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных Царя - бунтовщиками. Вы подвели нас под пули намеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном, своими руками. Теперь мы поняли обман и вас, и берегитесь! Вас кучка, нас же многомиллионный православный народ. Лучше оставьте нас. Вы нам не нужны. Мы лучше вас знаем, что нам нужно и как того добиться. Царь позволил нам подавать петицию, мы подадим ее, покрытую миллионами подписей».
- это письмо московского слесаря-монтера Андрея Ивановича Агапова, хорошо иллюстрирующее подлинное настроение народа, который в дни Русско-японской войны провокаторы всеми силами пытались подтолкнуть к революции.
Упомянутые Агаповым события 9 января, получившие название «кровавое воскресенье», следует разобрать со всей тщательностью, ибо в них, как в зеркале, отражены механизмы т.н. «цветных революций». Последний термин относится уже к 21 веку, но технологии были опробованы и оточены веком раньше. Зная историю провокации «кровавого воскресенья», гораздо проще понимать многие последующие события не только нашей, но и мировой истории.
Официальным организатором рабочих демонстраций, получивших трагический финал, стало т.н. «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», созданное осенью 1903 года священником церкви при пересыльной тюрьме Григорием Гапоном. Численность «Собрания» в 1905 году достигла 20 тысяч человек. Гапон был тесно связан с партией эсеров. Его ближайшим помощником был Петр (Пинхус) Моисеевич Рутенберг, сын купца 2-й гильдии и внук кременчугского раввина. Рутенберг окончил Петербургский технологический институт и в 1905 году работал инженером на Путиловском заводе.
3 января 1905 года по призыву Гапона именно на Путиловском заводе началась забастовка рабочих. Протест был спровоцирован ложной информации о якобы грядущих на предприятии увольнениях. Конечно, никто не собирался в военное время сокращать рабочих оборонного завода. Более того, на завод только что поступил важнейший заказ: изготовление железнодорожного транспортера для перевозки подводных лодок на Дальний Восток. Новейшие субмарины могли оказать серьезное влияние на тяжелое положение русского флота. Но для их транспортировки необходим был специальный транспортер. В это-то самое время и вспыхивают забастовки, которые на месте координируют эсеры, а планирует еще находящийся за границей Лев Давидович Троцкий (Бронштейн).
В соответствии с этим планом протесты перекидываются с одного предприятия на другой. Причем происходит это на фоне нежелания большой части рабочих бастовать. Вот, что сообщает тогдашний министр юстиции Н.В. Муравьев: «На некоторых заводах сегодня утром рабочие хотели приступить к работам, но к ним пришли с соседних заводов и убедили прекратить работы. После чего и началась забастовка».
4 января началась к путиловцам присоединяются Обуховский и Невский заводы. В этот же день выходит листовка Петербургского комитета РСДРП, провозглашающая: «Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний...».
5 января в ряды бастующих вливаются рабочие Франко-русского судостроительного и Семянниковского заводов. Гапон в дальнейшем откровенно пояснял: «Мы решили ...распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тысяч рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны».
К 6 января в бунт удалось втянуть уже 40 тысяч человек. Однако, рабочие были большей частью людьми достаточно консервативными. Да, они, безусловно, желали улучшения своего экономического и социального положения, но ни о каком свержении Царя, изменении строя не помышляли. Это были русские православные люди, традиционно смотревшие на своего Царя, как на заступника. И это также решили использовать провокаторы.
Использование Царя для организации бунта уже имело место в нашей истории. То же самое сделали в 1825 году вожди декабристов. Только в том случае провоцировали не рабочих, а солдат. Последним был объявлено, будто Николай Первый узурпировал власть, заточил своего брата - законного Государя Константина Петровича, и на его защиту подняты были наивные русские солдаты, которые говорили, что поднялись «за Константина и жену его Конституцию».
В начале 20 века рабочим была внушена идея идти со своими требованиями к Царю-батюшке, просить его защиты от произвола чиновников. На рассмотрение рабочих была представлена и петиция, которую предполагалось подать Государю. Она состояла из сугубо экономических, вполне здравых требований и была чужда какого-либо экстремизма.
Рабочие не знали, что за их спиной и без их ведома Гапон и его подельники уже на другой день подменили текст петиции на политические требования, включая отделение Церкви от государства, создание ответственного перед народом правительства, созыв Учредительного собрания и т.п. Документ этот был уже и не от рабочих, но от «всех сословий» города Санкт-Петербурга.
Если в 1825 году провокаторы из числа младших офицеров ходили по казармам, подбивая солдат к бунту лживыми сообщениями и призывами, то в 1905-м провокаторы из числа «профессиональных революционеров» развили бурную деятельность на заводах. Рабочим внушали, что Царь сам призывает их и наказал передать им такие слова: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов».
И люди верили, и готовились к походу на Дворцовую площадь, где будет ждать их Царь-батюшка, как к престольному празднику. Доверие вызывала и личность предводителя, облеченного духовным саном… А, вот, революционный агитаторы не вызывали доверия даже в те дни. К примеру, в Нарвском отделе явившийся на собрание рабочих агитатор был ими попросту избит.
Рабочие не знали, что их облеченный саном вождь уже дважды уклонился от встречи с митрополитом Санкт-Петербургским Антонием и перешел на нелегальное положение. Не знали они и о том, что о. Георгий, подменивший их петицию, сознательно собирается вести их на убой. «Если нас будут бить, мы ответим тем же, будут жертвы... - говорил он на совещании с меньшевиками 7 января. - Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму, займем телефон и телеграф, - словом, устроим революцию...» В тот же день проходит совещание с представителями эсеров и эсдеков, о котором вспоминал сам Гапон: «В заключение я спросил, есть ли у них оружие, но социал-демократы ответили мне, что у них нет, а социал-революционеры - что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска».
«Смотрите, зажигайте там в Питере, скорее, нужна хорошая искра. Жертв не бойтесь. Вставай, подымайся, рабочий народ! Не убыток, если повалится сотен пять пролетариев. Свободу добудут! Всем свободу!» - так писал Гапону финский революционер и японский агент Кони Циллиакус.
В тот же день к стотысячной забастовке присоединяются типографии. Газеты перестают выходить. Столица Империи погружается в информационный вакуум.
8 января Петербургский комитет РСДРП выпустил две прокламации: «Ко всем петербуржским рабочим» с призывом к свержению самодержавия и «К солдатам» с призывом не стрелять в народ. Также комитет принял решение принять участие в шествии к Зимнему дворцу.
Что было бы, если бы Государь принял депутацию рабочих? Гапон на этот вопрос отвечал со свойственной ему откровенностью: «Убили бы в полминут, полсекунд!» Однако, Императора в те дни уже не было в столице. И не было неслучайно, не по личной «прихоти» Самодержца, а ввиду еще одной провокации. 6 января, в день Крещения Господня, русский Царь едва не был убит. Начальник канцелярии министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов сообщает об этом следующее: «…Государь с блестящей свитой, предшествуемый духовенством и митрополитом, вышел из Зимнего Дворца и отправился к беседке, устроенной на Неве, где происходило водосвятие. Началась торжественная служба, и был дан с Петропавловской крепости обычный салют орудийными выстрелами.
Во время салюта неожиданно для всех упали - как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца - крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем.
Ни Император и никто другой из свиты не дрогнули... Только пред самым уходом я и еще несколько лиц свиты подняли с пола павильона по одной пуле.
Крестный ход возвратился в Зимний Дворец, и, проходя мимо Николаевского зала, мы увидали несколько разбитых оконных стекол. Кто-то из начальствующих лиц Петербургского округа подошел к Государю и объяснил, что в дуле одного из орудий оказался забытый картечный снаряд. Государь молча прошел дальше...»
Император, как всегда, никак не обнаружил своих чувств, не отменил ни одной из намеченной в этот день официальной встречи. Однако, затем счел необходимым увезти семью в более безопасное место - в Царское Село.
О том, что Государь покинул столицу, ее жители были извещены традиционно спускаемым в таких случаях флагом над Зимним Дворцом. Иных способов оповестить взбудораженное население не оказалось: пресса и типографии бастовали.
Лишь 8 января полиция получила настоящий текст петиции и поняла, что намечаемая демонстрация будет иметь совсем иное свойство, нежели виделось первоначально. Был срочно отдан приказ об аресте Гапона, но тот скрылся.
Сотни тысяч людей готовились идти на встречу с Царем. С иконами, хоругвями и портретами Самодержца. Остановить их было уже невозможно. Власти опасались не столько революционных действий, сколько возможного повторения «ходынки» в условиях такого огромного стечения народа. Чтобы не допустить этого, было принято решение перекрыть центр города. Туда были срочно стянуты казачьи части с указанием не пропускать бунтовщиков, но оружие применять лишь в самом крайнем случае.
Был издан и приказ, запрещающий шествие, но распространить его в условиях забастовок типографий и газет было невозможно.
9 января с четырех сторон к центру Петербурга устремились многотысячные шествия. «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя!» - провозглашал Гапон. - «Мужайтесь, или смерть или свобода!» Маскируя, однако, революционный характер демонстрации, он велел «взять силой» хоругви и образы из ближайшей церкви, а также принести царский портрет.
Начиналось все вполне благопристойно. Люди, празднично одетые и взявшие с собой детей, пели «Спаси, Господи, люди Твоя». Полиция поначалу не препятствовала им, а, сняв головные уборы, сопровождала шествие. Но по колоннам рабочих были распределены представители революционных партий - боевиков. Они имели при себе оружие, знамена и транспаранты с лозунгами «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!». До времени разворачивать их было не велено - только по сигналу координаторов.
В полдень у Нарвских ворот произошла первая стычка рабочих с войсками и полицией. Чины полиции сперва предупреждали рабочих о запрете прохода в центр города, призывая разойтись и объясняя, что в ином случае власти будут вынуждены применить оружие. Когда слова не возымели действия, поворотить назад толпу попытался вынудить эскадрон Конно-Гренадерского полка.
В этот-то момент из толпы раздались первые выстрелы. Первыми революционными пулями был убит околоточный надзиратель и тяжело ранен поручик Жолткевич. Еще два выстрела никого не задели, а один из экстремистов набросился на взводного унтер-офицера, ударив его крестом.
Таким образом, первая кровь была пролита революционными провокаторами. Далее события развивались необратимо. После троекратного предупреждения, ответом которое стал натиск толпы на цепь стражей правопорядка, были произведены пять залпов боевыми патронами. Демонстранты разбежались, оставив на снегу убитых и ранены. Последних тотчас отправили в ближайшие больницы.
Схоже развивались события на Выборгской стороне, Васильевском острове и Шлиссельбургском тракте.
На Выборгской стороне обошлось без жертв. Довольно было войскам сомкнуть штыки и продемонстрировать решимость действовать.
На Васильевском острове толпа во главе с большевиком Л.Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую и разгромила управление 2-го участка Васильевской полицейской части. Генерал-майор Самгин докладывал: «Около 1 часа дня толпа на 4-й линии, значительно увеличившись в числе, стала устраивать проволочные заграждения, строить баррикады и выкидывать красные флаги. Роты двинулись вперед… …Во время движения рот из дома №35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы.
На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа…
…Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».
Нападения на представителей власти были зафиксированы в разных районах столицы. В Кирпичном переулке толпа избил двух городовых. На Морской улице мятежники нанесли побои генерал-майору Эльриху. На Гороховой улице убили пристава и избили капитана. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища стащили с саней, переломили шашку, которой он защищался, и ранили его самого.
В районе Александро-Невской лавры, в Рождественской и Московской частях жертв и столкновений не было вовсе. У Шлиссельбургской пожарной части и у Троицкого моста полиции пришлось применить оружие. Самая многочисленная колонна, шедшая под руководством Гапона от Путиловского завода, была рассеяна у Обводного канала.
К центру города, то есть к Дворцовой площади, никто из демонстрантов допущен не был.
Сразу после разгона демонстрации газеты и типографии стихийно заработали и тотчас опубликовали ряд материалов, как будто бы загодя заготовленных. Само название «кровавое воскресенье» было вброшено в сознание масс уже в самый день трагических событий 9 января английским журналистом-социалистом Диллоном. Уже с 5 часов дня по городу распространялась листовка, в которой сообщалось о «тысячах рабочих, расстрелянных на Дворцовой площади», очевидно отпечатанная заранее. Эту информацию подхватили свежие газеты. Следом она была растиражирована западными СМИ. Наконец В.И. Ленин в своей статье привел цифру в 4 600 убитых и раненых. Цифра эта, как и другие никогда не были подтверждены. По официальным же данным погиби 9 января 96 человек, включая чинов полиции, ранения получили - 233 человека. Имена погибших были опубликованы на другой день. Все они были похоронены за казенный счет. Николай II из личных средств пожертвовал 50 тысяч рублей в помощь пострадавшим рабочим и распорядился выделить семьям погибших крупные денежные компенсации - в среднем по 1500 р. (Стоимость коровы в то время составляла 25 р.)
Вечер рокового дня Гапон и его подельники провели на квартире Алексея Пешкова (Максима Горького). И писатель-«буревестник» старательно поработал над текстом выпущенным революционерами манифеста по итогам спровоцированного ими кровопролития.
Царь был обвинен в отдании приказа о расстреле «мирной» демонстрации и пролитии невинной крови. Это обвинение оказалось весьма въедливым и бытует до наших дней. Гапон, истинный волк в овечьей шкуре, отринув всякую память о заповедях со страниц эсеровской «Революционная Россия» теперь прямо призывал к расправам: «Министров, градоначальников, губернаторов, исправников, городовых, полицейских, стражников, жандармов и шпионов, генералов и офицеров, приказывающих в вас стрелять - убивайте… Все меры, чтобы у вас были вовремя настоящее оружие и динамит - знайте, приняты… На войну идти отказывайтесь… По указанию боевого комитета восставайте… Водопроводы, газопроводы, телефоны, телеграф, освещение, конки, трамваи, железные дороги уничтожайте…»
В тот же вечер Государь записывал в дневнике: «9-го января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!…»
Император отправил в отставку допустивших кровопролитие и не рассмотревших своевременно угрозу министров Святополк-Мирского и Муравьева и назначил генерал-губернатором столицы решительного генерала Дмитрия Федоровича Трепова, быстро пресекшего мятежи без дополнительных жертв. Трепов, поставивший целью, во что бы то ни стало, не допустить дальнейшей эскалации конфликта, отдал войскам приказ: «Патронов не жалеть!», - и сделал все, чтобы приказ этот стал общеизвестен. В результате приводить его в действие не пришлось. Путиловский завод возобновил работу уже 17 января. За ним последовали и остальные.
А с рабочими Император Николай II встретился. Десять дней спустя, 19 января. Приняв депутацию петербургских рабочих, Государь обратился к ним со следующими словами: «Прискорбные события с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли от того, что вы дали ввести себя в заблуждение и обман изменникам и врагам нашей Родины. Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить. Но мятежною толпою заявлять мне о своих требованиях - преступно».
Революция в Петербурге провалилась. Извергнутый из сана Георгий Гапон был вскоре повешен, но не властями, а рабочими-эсерами во главе с Рутенбергом. Они заподозрили «батюшку» в контактах с охранным отделением и предательстве.
Беспорядки, однако, не ограничились столицей. В Москве повторения 9 января удалось не допустить Великому Князю Сергею Александровичу, вскоре убитому террористами. В июне заполыхала польская Лодзь, при подавлении мятеже погибли 150 человек. Через неделю взбунтовалась команда броненосца «Потемкина».
В Одессе социал-демократы организовали беспорядки, продолжавшиеся целую неделю. Был разгромлен и сожжен Одесский порт.
В ноябре в Севастополе на крейсере «Очаков» поднял мятеж психически больной офицер - лейтенант Петр Шмидт. Сын достойного контр-адмирала с юных лет страдал душевным расстройством и несколько раз лечился в специальных клиниках. На службе он неоднократно арестовывался за дисциплинарные проступки и наконец, после хищения крупной суммы, был уволен. Официально - по болезни. Вновь призван на службу с началом войны, вновь уволен по болезни. Проживал в Севастополе, участвовал в революционной деятельности, за что вновь арестовывался. Наконец, объявил себя командующим Черноморским флотом и, взбунтовав команду «Очакова», вступил в бой с другими кораблями. Шмидт был казнен по приговору военно-морского суда.
Одновременно в империи начинается «парад суверенитетов»: как грибы после дождя являются местечковые «республики» в Новороссийске, Ростове-на-Дону, Красноярске… Из-за границы в надежде на революцию съезжаются всевозможные политические экстремисты. Среди них - Ленин, Троцкий, А. Гельфанд (Парвус)… Троцкий и Парвус создали в Петербурге Совет рабочих депутатов. В Москве революционерам удалось поднять восстание в рабочем районе Пресня. Несколько тысяч вооруженных боевиков сражались на улицах Первопрестольной с полицией и войсками. Жертвы были с обеих сторон.
Заполыхали мятежи в Сибири, издавна бывшей местом ссылки и заключения разномастных преступников, ставших проверенными кадрами революции. В Чите первый кружок РСДРП организовал будущий глава советского «Союза безбожников» М. Губельман (Е. Ярославский). Осенью 1905 года здесь возник Совдеп и дружина в 4 тысячи боевиков. По их требованию власти освободили из тюрем политических и уголовных преступников.
К каторжанам и ссыльным, составлявшим в ту пору до 80% железнодорожных служащих региона, прибавился еще один взрывоопасный элемент - запасные полки, ожидающие демобилизации и бывшие пленные. Агитация среди изнывающих от безделья и немало раздраженных масс закономерно имела успех. В октябре забастовали рабочие и служащие Сибирской и Забайкальской железных дорог. В крупных городах начались антиправительственные митинги, боевики захватывали оружия. Докатилось восстание и до Владивостока. В конце ноября всеобщая забастовка охватила КВЖД, Уссурийскую, Забайкальскую и Сибирскую дороги. Под угрозой оказалась эвакуация сотен тысяч демобилизованных после Портсмутского мира солдат. Мятежники захватывали склады и вагоны с оружием. Деморализованные войска не могли дать им отпора.
На усмирение бунта на железных дорогах была направлена экспедиция генерала Павла Карловича Ренненкампфа. Сформировав особый поезд (штаб, конвойный батальон, 4 пулемета, 2 горных орудия) и приказав следовать за ним войскам 5-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, генерал Ренненкампф 9 января 1906 годы выехал из Харбина. Навстречу ему из Челябинска двигался с теми же целями экспедиционный отряд генерал-лейтенанта А.Н. Меллер-Закомельского. Прибыв через две недели в Читу, Ренненкампф приказал арестовать до 300 самых рьяных революционеров. Были закрыты подстрекательские газеты «Забайкалье» и «Азиатская жизнь», их редакторы арестованы. Столкнувшись с твердой властью, комитеты разбежались, а революционные банды в охваченных смутой городах не оказывали никакого сопротивления. В одной только Чите было изъято 10 000 ружей. Ряд наиболее злостных организаторов мятежа были казнены. Рененкампфу большевики отомстят с особой жестокостью в самом начале своего владычества. Старого генерала, давно находившегося в отставке, сперва подвергнут пыткам, ослепят, а лишь затем расстреляют.
|
