Усекновение главы Иоанна Пр. Воскресение. 28. …Вчера, молясь Богу в церкви, особенно глубоко чувствовал обаяние теперешней жизни; с умилением вслушивался в Богослужение; каждое его слово проникало глубоко в сердце. Давно забыл я так горячо молиться и вот снова вспоминаю. Откуда такое безоблачное настроение? Причин не подыщу. Наступит зима с тревогой и суетой, и оно исчезает, как и солнце, и тепло, и зелень, и цветы. Теперь еще, когда выглянешь в окно, вид зеленых лип с их свежею, пронизанной солнечным светом листвою так приветливо радует…

С тяжелой руки недокумков в обществе утверждается мнение, что стихи писать – это «увлечение» и «хобби», наподобие сбора марок или значков с фантиками из-под конфет («дохода нет и толку мало»), мол, пишут гениально те, кого «Бог поцеловал», «что поделать – дар такой». В дневниках К.Р. мы находим, что сочинять – отражать подлинную правду жизни в стихах посредством гармонической точности чрезвычайно нелегко. Но зато, творя, поэт испытывает духовное удовлетворение от трудов – он свою любовь, всего себя жертвует ради других. Это «жертва правды» очень важна для постоянно оболганных и униженных людей.

Вообще для грешного человека свойственнее не созидать и творить, а разрушать и приводить в хаос: «Ломать, не строить» (русская пословица). И земной мир погибнет как раз оттого, что на фоне невиданного технологического развития нравственное развращение превзойдет все разумные пределы и смысла дальнейшего существования такого лживого, злобного и ужасного мира не будет. А вот созидать и творить для нас чрезвычайно нелегко, потому что требует большого самопожертвования. Поэтому Господь и предупредил людей, что без Него, без Любви Божией, без помощи Творца ничего хорошего человек не сотворит, а будет один грех и распад. Когда говорят, что тот или иной стих Божественен, то имеют ввиду воздействие его на нашу душу величием, простотой, незлобием, гармонией, точностью, вечностью. После гениальных стихов хочется молиться, жить, радоваться, любить, не смотря ни на что. Таковы стихи К.Р.. Великий Князь Романов совершенно не пишет стихов на политические темы. Он накормлен политикой и прозой жизни и без того. Поэзия же ставит человека выше суеты и многозаботливости о земном. У Поэзии от Бога надмирный, священный лик. Если бы в обществе было меньше политики, а больше поэзии, то оно было бы совершенно другим – более человечным и нравственно порядочным. Человек с поэтической душой не может совершить зла, а если и случится такое падение, то он непременно постарается подняться и снова идти вперед с очищенной милостью и покаянием совестью.

Четверг. 8. Я все еще как бы в чаду со вчерашнего вечера. Ночь навеяла новое стихотворение - «Месяц» в pendent к «Звездам». Оно уже кончено, но я так рассеян и до того не в состоянии сосредоточиться, что даже за самого себя совестно. Но пусть и голова болит, пусть не спится - лишь бы осеняло меня вдохновение. Оно утомляет нравственно; но разве не стоит испытать этой маленькой неприятности за такое счастье...

Павловск. Суббота. 10. ...Вчера утром внимательно, но недолго помолился Богу; накануне строфы удались хорошо и ум был спокоен... Только в совершенно спокойном настроении могу я хорошо молиться. Писание стихов приводит меня в волнение, так что, когда найдет вдохновение, я не способен молиться. Самое вдохновение не есть ли возвышение души, равносильное молитве?

Еще и еще раз убеждаемся, что труд поэзии весьма своеобразен и не похож ни на один другой. Не зря пишут о муках творчества. Если ремесленник делает привычное, то творец творит новое буквально из ничего – вот лист бумаги, ручка (сейчас это компьютер) и совесть, а что выйдет, одному Богу известно. Стихотворение может возникнуть из одного слова – из одной мысли или точки, как Большой взрыв, и во все стороны молниеносно начинает распространяться энергия! Каждый новый стих – вселенная, только вот какая дивная, сияющая или убогая, угасающая, мертвая, темная. Еще можно уподобить рождение стиха вспухающему тесту – бросил закваску в муку, смешал все вместе, смотришь тесто заходило, заиграло, поплыло… Успевай следить и за приданием тексту соответствующей формы, и за содержанием, чтобы стих вышел певучим, верным, сродни молитве или… прекрасно испеченному пирогу. Ведь стихи пишутся не для самих стихов, а чтобы они действовали, укрепляли, помогали, служили делу спасения души.

Задаются иногда вопросом: что первичнее - слово или музыка? Вопросить так, все равно, что спорить о том, что первичнее – яйцо или курица. Очевидно, что у Бога все идет разноуровневым каскадом одновременно, ибо Творение Божие – это и Слово, и Музыка вместе. Молчание – это ведь тоже музыка и поэзия одновременно. И песня – это союз слов и музыки. Поэт Фет писал: «Если песня бьет по сердечной струне слушателя, то она истинна и права… Только будь поэтом! Мы все – поэты, истинные поэты в той мере, в какой мы истинные люди» Между прочим, это ответ Фета тем, кто пытается доказать, что поэзия – это одно, а их авторы – это другое. Ни один негодяй или великогрешник не сочинил ничего такого, чтобы ударило не то что по сердечной струне, даже по подколенной поджилке. А у нас только и разговоров, что Пушкин или Рубцов в жизни «без глянца» - это одно, и их гениальные стихи – это совсем другое… Чушь это называется и духовная провокация.

Самая вдохновенная песня – это воскресение! А воскресение как выразить ограниченными словами, ведь тут потрясение. И все же поэт берется высказаться и достигает-таки цели, если в душе у него огонь неземной. Не случайно Фет сравнивает поэта с орлом, летящим за облака, а в верных лапах его «сноп молний» разящих.

И все же, говоря о слове и музыке, их синтезе и взаимодействии, мы можем смело утверждать приоритет слова над музыкой, ибо и Господь наш - Слово Бог и творит все только Словом Своим. Поэтому слово человеческое, как слабое отражение Слова Божия, призвано только к созиданию и творению добра. Поэтому-то и сказано, что за каждое слово даст человек ответ пред Богом. Добро всегда музыкально и симфонично, а злоба – это всегда какофония и катастрофа. Есть «мир стремлений, преклонений и молитв» (А.Фет), а есть «пошлая жизнь» (А.Фет), чуждая всякой поэзии, да и великолепной прозы и есть, увы, немало дураков, не способных ни на что поэтическое и святое. «Нельзя пред Вечной Красотой/Не петь, не славить, не молиться» - заключает стих и слышно, как поднимается истерика в стане дураков, графоманов, пошляков и бездарщины, потому что для них из болото без красоты и гармонии – самое удачливое место на земле, а о Вечности они и забыли думать.

Еще в декабре 1886 года А.Фет пишет Великому Князю Константину Романову следующее посвящение

Певцам, высокое нам мило; В нас разгоняет сон души Днем - лучезарное светило,

Узоры звезд - в ночной тиши.

Поем мы пурпура сиянье, Победы гордые часы, И вечной меди изваянье, И мимолетные красы.

Но нет красы, значеньем равной Той, у которой всемогущ, Из-под венца семьи державной Нетленный зеленеет плющ

О чем оно? Конечно, о предназначении поэта, певца «высокого», небесного, а не презренного низкого, земного. Душа не должна быть обуреваема духовным сном ни ночью, ни днем. Ночью она поет луне и звездам, днем солнцу, облакам. Тем для пения не сосчитать, как временных, мимолетных, но все же восхитительных, так и вечных, будто бы изваянных из меди. Пусть люди ставят памятники великим поэтам, они их заслужили. Но сами они - не медные и не каменные любят жизнь («Буду я и каменный навеселе…» Н.Рубцов), гармонию и высь более всего. Фет сравнивает поэзию К.Р. с нетленным зеленым плющом, выдерживающим любые испытания; вечнозеленым плющом от Бога, который вырос из-под венца Державной Семьи Романовых и вообще державной семьи великих поэтов Святой Руси. Поэзия К.Р. – это безценное сокровище мира, России и Божие достояние.

Среда. 21. Вчера погода стояла чудесная. Ходил к людям в поле и в ожидании фельдфебеля копал с ними картошку... Вечер просидел дома. Переписывал, читал биографию и стихотворения Никитина. Никакого сравнения нет с современными стихотворениями Надсона, Мережковского, Фофанова и компании: в них ни мысли, ни чувства, ни красоты, тогда как все это есть у Никитина, хоть и был он простой мужик.

Итак, для К.Р. в стихе важны мысль, чувство и красота. Это триединый критерий оценки важности и нужности стихотворного произведения. Критика в адрес поэтов так называемого «серебряного века», а, яснее говоря, явного упадничества в поэзии накануне революционных событий, налицо. Вместо того, чтобы свидетельствовать о Христе, новоявленные поэты кинулись в декадентские дебри и этим помогли революционному хаосу овладеть Россией. А это значит, что им и отвечать перед Создателем за такое, с позволения сказать, «творчество».

К.Р., как и любой живущий на земле, а особенно стихотворец, размышляет: «Что может наше слово пред несказанной прелестью» жизни? Не потому ли так трудно сотворить шедевр в стихах, что человек – это все-таки существо ограниченное, далеко не совершенное, бьющееся над разгадками бытия и пытающееся вместить в себя Вечное, непреходящее?! К.Р. восклицает: «О, если б воедино слиться С цветком и птицею, и всей землей, И с ними, как они, молиться Одной мольбой; Без слов, без думы, без прошенья В восторге трепетном душой гореть И в жизнерадостном забвенье Благоговеть!» Это не какой-то там доморощенный и скучный пантеизм, но единение в Духе Святе.

Вот Никитин пишет:

                                      Чуть приметна тропинка росистая.

                                       Куст заденешь плечом - на лицо тебе вдруг

                                       С листьев брызнет роса серебристая…

И слышится голос Николая Рубцова:

«И откуда берется такое, что на ветках мерцает роса…».

Ему вторит К.Р.:

Подымуся я ранней порою, Заберуся в густую траву И, обрызганных свежей росою, Вам лиловых фиалок нарву

И снова Рубцов:

Вот фиалки лесные! Купите фиалки! Они словно живые!

              Никитин:

              По траве ль, по росе Алый вечер идет -…

Идут к нам великие поэты, протягивают скромные книжечки стихов… А от них ослепляющий грешников свет!.. Неужели пройдем мимо – вола отвязывать или еще чего-нибудь… И скроется, заслуженно отнимется от нас память народа, высокое и небесное, без чего и там будет тоскливо и горько.

Понедельник. 26 сентября ...Я очень почитаю Иоанна Богослова -  30 лет назад меня в этот день крестили...

Святой Апостол Иоанн Богослов месте с братом прозван Иисусом «сыном грома» (Воанергес) во время «праздника» в честь «богини» Артемиды, Апостол Иоанн обвинил язычников в идолопоклонничестве, за что толпа забросала его камнями. По молитве Иоанна тотчас настала невыносимая жара, вследствие чего умерло до 200 человек. Оставшиеся в живых умоляли Иоанна о милости, и Апостол воскресил всех умерших, в результате чего все воскресшие приняли крещение. По преданию, каждый год из могилы апостола Иоанна 8-го мая выступал тонкий прах, который верующие собирали и исцелялись от болезней. Поэтому Православная церковь празднует память Иоанна Богослова также 8 мая. Вся христианская Церковь глубоко чтила Апостола Иоанна, как тайнозрителя судеб Божиих. Например, на иконографическом типе «Иоанн Богослов в молчании» Апостол чаще всего изображается с Ангелом, передающим ему Божественное Слово, иногда с орлом, символом апостола, свидетельствующим о высоком парении его богословской мысли. Также на парусах православного храма Апостол Иоанн изображается с орлом.

Поэзия К.Р., как и любого великого поэта, орлиная, всевидящая, летящая прямо в народ. Великий поэт – это тайнозритель и возвеститель Правды Божией, за что он часто подвергается гонениям, непониманию и преследованию. Так гнали всех пророков, в том числе и Святого Апостола Иоанна Богослова.

Символично, что любимый святой К.Р. Апостол Любви Иоанн является небесным покровителем всех поэтов, писателей, издателей и печатников. Апостол Иоанн Богослов пишет: «И взял я книжку (книгу с откровением о кончине мира) из руки Ангела и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем» (Откр. 10, 10) Но не так ли и Великий Князь Романов, и любой добрый поэт, принимая в себя некие откровения от Бога, получает неизъяснимые утешения и духовную сладость, но когда обращает получаемые дары к людям, и, видя, как грешники к ним относятся, он скорбит, жалеет их и соболезнует им. Тогда-то и становится внутри него горько от осознания, что весьма многие, отступив от Правды и Любви Божьей, утратили и человеческий облик, стали хуже зверей – безчувственными и жестокосердными истуканами, готовыми на всякое зло. Боль за людей – вот что двигает великим поэтическими душами. Им Бог и дает распознание Добра и зла вместе с умением выразить эту борьбу слова на бумаге.

Именно Апостол Иоанн Богослов величает вторую ипостась Святой Троицы – Христа СЛОВОМ. Поэзия Великого Князя Константина Романова есть откровение о Любви, причем Любви Высшей Духовной, а не проходящей плотской. Кто делает грех просто так или осознанно, тот от дьявола. Кто пишет темно, вне Церкви, да еще и в оправдание греха, тот тоже от дьявола. И лукавить тут нечего. Слово Любви великого поэта отличается от тех, кто любит на одних словах, а против веры и истины грешит. «Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога... Бог есть Любовь» - обращается к христианам Апостол Иоанн. А где Бог, там нет зла и греха.

По преданию, верующие нашли на месте погребения Апостола Иоанна только одни сандалии. И, конечно же, сразу же вспомнили сказанные Иисусом слова: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока не приду, что тебе до того? (Ин. 21: 23). Вот и в Апокалипсисе Апостол Иоанн о себе написал: «И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих (Откр. 10: 11)». Одно из толкований этого пророчества такое: Господь в теле забрал его из этого мира, как некогда ветхозаветных Еноха и Илию-пророка, а в нужный час снова вернет на землю, чтобы проповедовать среди маловерных христиан вместе с взятыми живыми на Небо святыми пророками Енохом и Илией.

Ничего не стоит никому раскрыть книжечку стихов К.Р., чтобы войти в совсем иной мир, где восседает на престоле Бог и Ангелы поют: «Слава в вышних Богу, мир на земле и в человеках благоволение», где ликование Святости во имя презрения греха.

В свое время К.Р. осуществил перевод отрывков из хроники Шекспира «Король Генрих IV». «Я не стану переводить слово в слово, - говорил он П.Е.Кеппену, - буду близок к подлиннику, но не стану гнаться «за буквой», особенно если это будет в ущерб поэтической красоте русского языка. Важны смысл, дух, настроение».

Будучи неудовлетворенным другими буквальными переводами Шекспира, К.Р. берется перевести всего «Гамлета». Перевод «Гамлета» К.Р. считал своим основным литературным трудом. Работал он над ним десять лет! Первое издание вышло в 1901 году. Двухтомное приложение с обширными комментариями автора дополняло перевод. «Этому переводу К.Р. посвятил много лет и много труда. Можно сказать, что перевод - лучший из тех, которые существуют у нас. Если он не всегда совершенен по стиху, то, во всяком случае, по точности, по соблюдению подлинника, что по особенностям английского стихосложения очень трудно, это перевод, представляющий громадные достоинства…» (А. Ф. Кони «Слово о К.Р.», 1915).

Быть иль не быть, вот в чем вопрос.

Что выше:

Сносить в душе с терпением удары

Пращей и стрел судьбы жестокой или,

Вооружившись против моря бедствий,

Борьбой покончить с ним? Умереть, уснуть -

Не более; и знать, что этим сном покончишь

С сердечной мукою и с тысячью терзаний,

Которым плоть обречена,- о, вот исход

Многожеланный! Умереть, уснуть;

Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!

Какие сны в дремоте смертной снятся,

Лишь тленную стряхнем мы оболочку,- вот что

Удерживает нас. И этот довод -

Причина долговечности страданья.

Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,

Гнет притеснителей, кичливость гордецов,

Любви отвергнутой терзание, законов

Медлительность, властей безстыдство и презренье

Ничтожества к заслуге терпеливой,

Когда бы сам все счеты мог покончить

Каким-нибудь ножом? Кто б нес такое бремя,

Стеная, весь в поту под тяготою жизни,

Когда бы страх чего-то после смерти,

В неведомой стране, откуда ни единый

Не возвращался путник, воли не смущал,

Внушая нам скорей испытанные беды

Сносить, чем к неизведанным бежать? И вот

Как совесть делает из всех нас трусов;

Вот как решимости природный цвет

Под краской мысли чахнет и бледнеет,

И предприятья важности великой,

От этих дум теченье изменив,

Теряют и названье дел.- Но тише!

Прелестная Офелия!- О нимфа!

                               Грехи мои в молитвах помяни!

А теперь сравните романовский перевод с распространенным переводом Пастернака: «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет Несчастьям нашим жизнь на столько лет. А тот, кто снес бы униженья века, Неправду угнетателей, вельмож Заносчивость, отринутое чувство, Нескорый суд и более всего Насмешки недостойных над достойным, Когда так просто сводит все концы Удар кинжала! Кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться! Так всех нас в трусов превращает мысль, И вянет, как цветок, решимость наша В безплодье умственного тупика, Так погибают замыслы с размахом, В начале обещавшие успех, От долгих отлагательств. Но довольно! Офелия! О радость! Помяни Мои грехи в своих молитвах, нимфа».

У Пастернака монолог Гамлета выглядит более упрощенно. Но та ли это святая простота? Гамлет у К.Р. вопрошает: «Что выше – смиренно сносить удары судьбы или вооружиться против бедствий»? Пастернаковский же Гамлет думает о личном достоинстве при этом?! Церковь же, мы знаем поет: «Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу…» Вполне логично у Пастернака, что вовсе не совесть, как у К.Р., а мысль превращает людей в трусов. Это противоположные точки зрения, потому что по К.Р. трусость перед испытаниями заставляет многих терять совесть; гаснет решимость преодолевать зло, невинный цвет решимости чахнет под краской мыслей и дум, заставляя изменить их не в пользу борьбы со злобой. Пастернак ошибочно считает, что вся беда от мыслей, от того, что ум принимает неправильные решения и гасит решимость действовать право. Таким образом, для верующего человека не возникает вопрос: «Быть или не быть» Верующий говорит Богу и бытию: «Быть»; «Буду всегда с Богом», «с Тобой не сделаю никому зла». Осталось сказать, что К.Р. осуществил постановку «Гамлета» на сцене и сам играл в трагедии роль Гамлета.

А.Н. Башкиров

Русская Стратегия