«Коммунизм есть величайшее мировое зло, какое знает человеческая история. Он разрушает общество и вековую христианскую культуру и на месте их создает царство звериное всюду, где ему удается утвердить свое владычество. Это очевидно настолько же, насколько несомненно то, что природа его одна и та же всегда и везде: на какой бы почве не произрастали его семена: на русской, испанской, сербской, они везде производят одинаково ядовитые плоды, убивающие душу и тело отдельного человека и целого народа. Главный соблазн коммунизма состоит в его обетовании создать новое бытие и нового человека, преобразить всю жизнь настолько, чтобы она превратилась в совершенное царство свободы и общего счастья, в осуществление рая на земле. Он притязает на то, чтобы стать универсальным средством для уврачевания всех зол мира, распространить свое влияние или, лучше сказать, свою власть, на всю вселенную, уничтожив в ней национальные разделения и почти обоготворив своих главных провозвестников, придавая их учению непогрешимый характер», - так писал Предстоятель Белой Церкви, митрополит Анастасий (Грибановский).
Как и абсолютное большинство русских иерархов владыка был выходцем «из низов». Его отец был сельским священником. Младенец, нареченный родителями Александром, появился на свет в праздник Преображения в селе Братки Борисоглебского уезда Тамбовской губернии. Его братья и сестры умерли в раннем возрасте, на волосок от нее был и маленький Саша, но его Господь сохранил последним утешением для родителей. Эти добрые, благоразумные люди ничего не жалели для образования своего вымоленного чада. Однако, отрок, отличавшийся любовью к уединению, мечтал об иноческом пути. Это не радовало родителей, и они просили сына отложить окончательное решение до зрелых лет. Будущий митрополит окончил Тамбовское Духовное Училище и Семинарию, после чего за казённый счет был направлен в Московскую Духовную Академию. Ректором последний в ту пору был архимандрит Антоний (Храповицкий), большой поборник монашества, склонявший к этому выбору своих учеников.
Александр принял постриг через год после окончания академии, а через два года уже стал инспектором Вифанской Духовной Семинарии, близ Троице-Сергиевой Лавры. Пять лет спустя о. Анастасий был хиротонисан во епископа Серпуховского, викария Московской епархии, с местопребыванием в Свято-Данииловом монастыре. В своем слове при наречении во епископа пастырь неожиданно для многих в ту пору предрек: «…время гонений для служителей Церкви не миновало: пастыри Христовы всегда были, как овцы среди волков, а теперь, быть может, наступают такие дни, когда мы снова увидим обиды, угрозы, разграбление и описание имений, храмы, обагренные кровью и из храмов соделавшиеся кладбищами».
С 1906 по 1914 год владыка Анастасий был настоятелем Свято-Даниилова монастыря. Это был воистину просвещенный иерарх, сочетавший аскетический в духе древних традиций образ жизни и молитвенность с глубоким знанием и тонким чувством литературы, философии, искусства. Он был дружен с философами Е.Н. и С.Н. Трубецкими и потомками славянофилов Д.А. Хомяковым, Ф.Д. и А.Д. Самариными. Духовная близость связала его и с В.К. Елизаветой Федоровной, которой ему суждено будет устроить усыпальницу в Иерусалиме.
В литературе Преосвященный особенно почитал Достоевского и Пушкина, духовному облику которого посвятил замечательную работу. Чуждаясь всевозможного модернизма, он также тепло относился к творчеству И.А. Бунина. Много лет спустя в слове на кончину писателя Владыка Анастасий говорил: «Он был одним из тех, кого Бог с детства отмечает Своею печатию и о ком мы говорим обыкновенно - это «талант Божией милостию». В этих словах таится глубокий смысл. Среди людей есть особые избранники Божии, обладающие яркими дарованиями, возвышающими их над другими людьми и над обычным уровнем человеческой природы вообще.
Самый корень этого слова - (дарования), свидетельствует о том, что они приобретаются не личными усилиями воли человека, не заимствуются им от других людей, а получаются им «туне», т.е. даром, как бы непосредственно из рук Творца, как особый дар и благословение, ниспосланное ему свыше. Господь Сам озаряет их творческим вдохновением, в котором земное как бы соединяется с небесным, человеческое граничит с божественным.
Для нас имя Бунина ценно особенно потому, что оно связывает нас с старой Россией довоенного времени и что он является носителем традиций т.н. классической нашей литературы, ведущей свое начало от Пушкина.
Пушкин - это высшее воплощение нашего национального духа и лучшее украшение нашей культуры - с его гениальною способностью проникать в самое существо вещей и изумительным чувством гармонии и меры стал мерилом для оценки всех последующих за ним писателей и поэтов.
Одни из них сознательно, другие подсознательно, старались заимствовать у нашего великого национального поэта прозрачную ясность мысли, чистоту и законченность художественного слова, а также ту исключительную добросовестность ума и сердца, которая оплодотворила и возвеличила его творчество, подняв его на недосягаемую высоту.
Бунин пошел по пути, указанному Пушкиным, который «приобщил его к себе», по собственному признанию писателя, от самого «истока своих дней».
Имея пред собой всегда такого строгого и мудрого учителя, он не соблазнился болезненными модернистическими уклонами, внедрившимися в нашу литературу в предреволюционную эпоху. Глубокое укорененное в нем чувство художественной и нравственной правды спасло его от этих опасных увлечений, ставших роковыми для целого ряда других современных ему писателей и частью для всего русского народа и его культуры.
Они создали ту анархию мысли и слова, тот хаос чувств, вкусов и настроений, который стал лучшей закваской для брожения революционных идей».
Москва любила владыку Анастасия, любила его богослужения, отличавшиеся удивительной музыкальной красотой. Его проповеди производили большое впечатление на слушателей. Архимандрит Киприан (Керн) вспоминал: «Более стильного и фотогеничного человека, чем архиепископ Анастасий, трудно себе и представить. Его облик, его голос с замирающими концами фраз, его интонации в служении нельзя забыть никому, кто его видел и слышал».
Он руководил торжественным прославлением святителя Гермогена, церковной стороной торжеств в Москве по случаю 100-летия Отечественной войны 1812 года и 300-летия Дома Романовых… А в канун Второй Отечественной был назначен на кафедру епископа Холмского и Люблинского и так оказался на линии фронта.
В годы войны Преосвященный Анастасий постоянно посещал действующую армию, за что был награждён орденом св. Владимира II степени и необычным для духовного лица орденом св. Благоверного Великого князя Александра Невского с мечами. После эвакуации из Холма владыка некоторое время жил в Москве, а затем был назначен на Кишинёвскую кафедру, где с открытием румынского фронта вновь оказался на театре военных действий.
В 1917 г. будущий глава Зарубежной Церкви сразу увидел антихристов лик революции, о которой впоследствии напишет: «Исконная борьба зла с добром, тьмы со светом, сатаны с Богом и составляет глубочайшую нравственную основу революции, её сокровенную душу и главную цель. Всё остальное, что обычно характеризует её, т.е. политические и социальные перевороты, разгул кровавых страстей, есть только внешние последствия или средства этой борьбы; они относятся к ней так же, как стрелки на часовом циферблате к движущей их скрытой от нас пружине. Революционный процесс проходит через всю историю мира. Первый акт этой великой драмы имел место в глубине небес, когда там произошло возмущение против Творца в среде бесплотных духов, а эпилог её изображён огненными красками на страницах Апокалипсиса».
В 44 года архиепископ Анастасий оказался в числе кандидатов в патриархи, получив 77 голосов из общего числа 309. Патриархом в итоге был избран митрополит Тихон (Белавин), а владыка Анастасий организовал его интронизацию и на первых порах был ближайшим помощником Первосвятителя.
В конце 1918 г. он отправился в Одессу, дабы восстановить прерванные отношения с Бессарабией, захваченной румынами. Но политика румынизации привела к переходу Кишеневской епархии в состав Церкви Румынской. С приближением к Одессе большевиков архиепископ Анастасий вынужден был отплыть в Константинополь. Возвратившись на короткое время в Россию, он вошел в сношение с Высшим Церковным Управлением, организованным на Юге России митрополитом Антонием, а затем вновь отправился в Константинополь, где ему было поручено управление православными русскими общинами Константинопольского округа. Здесь архиепископ Анастасий возглавил Русский Комитет, объединявший до 35 организаций, и развил там среди русских беженцев, число которых насчитывалось до 175 000, плодотворную и многостороннюю пастырскую деятельность.
С этого времени начинается активная деятельность Владыки уже как иерарха Русской Зарубежной Церкви. В 1935 г. он был возведён в сан митрополита и оставлен на постоянное пребывание в Сремских Карловцах в качестве помощника главы РПЦЗ митрополита Антония. Через год последний скончался, и его приемником был единодушно избран митрополит Анастасий. Как сообщает архиепископ Аверкий (Таушев): «Первым мероприятием митрополита Анастасия была реорганизация нашей Русской Зарубежной Церкви, которая была разделена на 4 митрополичьих округа - Ближне-Восточный, Дальне-Восточный, Западно-Европейский и Северо-Американский. К ним позже, в годы второй мировой войны, был присоединён еще пятый - Средне-Европейский.
В августе 1938 г. митрополит Анастасий осуществил второе важное мероприятие - в Сремских Карловцах, под его председательством, был созван Второй Всезарубежный Церковный Собор из епископов, клира и мирян, деяния которых были напечатаны отдельной книгой.
С перемещением Архиерейского Синода из Сремских Карловцев в Белград туда переехал и его председатель митрополит Анастасий, управлявший одновременно на правах епархиального архиерея русскими приходскими общинами в Югославии. Здесь же он на столь хорошо знакомой русским белградцам Крунской улице, 20, неподалеку от русской Свято-Троицкой церкви, являвшейся фактически его кафедральным собором, провёл и первые годы второй мировой войны, повлекшей за собой германскую оккупацию Белграда и всей Югославии.
Ежедневно владыка митрополит Анастасий, являвший всем пример строго иноческой жизни, посещал Божественную литургию в Свято-Троицкой церкви и до поздней ночи занимался церковными делами. Во все воскресные и праздничные дни он сам совершал богослужение и неизменно сам же проповедовал. Проповеди его захватывали слушателей особенно художественностью стиля, тонкой отделкой мысли и разносторонней содержательностью.
Будучи ценителем подлинной науки и научного знания, в особенности, конечно, богословского, Владыка митрополит Анастасий объединил вокруг себя лучшие умы ученых и общественных деятелей и наиболее просвещенных служителей Церкви, собирая их периодически на совещания в своих покоях на Крунской улице, а при Архиерейском Синоде учредил особый Ученый Комитет, возглавленный бывшим инспектором Киевской Духовной Академии, магистром богословия архиепископом Тихоном (Лященко).
Личным своим примером владыка Анастасий вдохновлял и многих своих сотрудников, вследствие чего русский Белград жил весьма напряженной духовной жизнью. Так, в Русском Доме функционировали Миссионерские курсы по борьбе с безбожием, религиозно-национальные кружки молодёжи имени св. Равноапостольного великого князя Владимира, дважды в неделю велись религиозно-нравственные чтения и собеседования, периодически устраивались разные церковно-юбилейные торжества. И, несмотря на множество общецерковных дел, владыка находил время во всё это сам входить, посещал нередко эти собрания, давал указания и был душой всего этого в высшей степени духовно-благотворного делания».
Белый Пастырь глубоко чтил память Белого Вождя и поддерживал Белого Идеолога. О генерале П.Н. Врангеле в слове, посвященном его памяти, он говорил: «Время давно уже успело произнести свой приговор над героями Белого Движения, не только оправдав их дело, но и увенчав его заслуженной славой. Среди них имя генерала Врангеля занимает исключительное положение. Он обладал выдающимися общими и особенно военными дарованиями, из коих самым блестящим был присущий ему талант вождя. Вождь, как показывает самое его слово, есть тот, кто призван идти впереди других и вести их за собою». В поддержку же И.А. Ильина он выступил, когда либерально-христианствующие мудрователи осудили его книгу «О сопротивлении злу силою». Вслед за митрополитом Антонием, также поддержавшим высказанные мыслителем в книге аксиомы, владыка Анастасий писал:
«Она не просто убеждает, а покоряет читателя, зажигая его сердце горящим дерзновением правды. Главным достоинством ее служит та «честность с самим собою», которую Вы справедливо ставите необходимым условием для достижения истины. Мне всегда казалось, что общая духовная дряблость нашей интеллигенции отразилась и на способе ее мышления: ей недоставало добросовестности в исследовании основных вопросов жизни и особенно в разрешении проблем нравственного порядка…
…Почти все заблуждения человеческого ума происходят не столько от его ограниченности, сколько от лукавой изворотливости, делающей его послушным орудием наших страстей и предрассудков.
Вы взяли на себя благородный почин расчистить поле философской мысли и освежить духовную атмосферу, какою мы дышим. Для этого нужно много мужества и столько же таланта, но, слава Богу, Вы обладаете тем и другим, и это облегчило Вам Вашу трудную задачу. Пусть Ваше смелое слово ослепляет тех, кто боится смотреть на солнце; зато оно послужит светочем для всех, кто привык честно и нравственно мыслить, не уклоняясь в словеса лукавствия (см. Иоан. 9. 39). Оно явится укрепляющею солью для нашего слабодушия, приведшего нас к нынешнему плачевному положению.
Возрождение России начнется только тогда, когда мы выверим свой моральный и умственный компас и возвратимся на царский путь истины, которая одна делает людей и свободными и могучими. «Она есть сила и царство и власть и величие всех веков: благословен Бог истины!» (2 Ездр. 4. 40)».

Годы Второй мировой войны стали поистине адом для маленькой Югославии и для принятых ею многочисленных русских беженцев. М. Варвара (Суханова) вспоминала: «В канун св. Благовещения, во время всенощной в верхнюю церковь обители донёсся шум голосов взрослых и детей. На автомобиле приехало русское семейство Б., спаслось из ада бомбардировки Белграда. Семья очень благочестивая, не раз посещавшая нашу обитель. Отец, бывший офицер, мать, старая бабушка, уже с трудом ходящая, и пять человек детей различного возраста. Семья бросила в Белграде квартиру со многими ценными вещами, нажитыми упорными трудами, но г. Б. спокойно говорит:
- Мне ничего не жаль: ни моего автомобиля, сейчас взятого четником, ни моей квартиры. Бог не оставит нас. Был я на фронте, но такого ада не переживал. Бомбардеры с головокружительной быстротой, как хищные птицы, спускаются над зданьями и мгновенно разрушают постройки. Ввысь аэропланы поднимаются уже автоматически, даже если лётчик потеряет сознание: аэроплан с быстротою молнии взвивается вверх, чтобы сам бомбардер не пострадал от бомбы, брошенной им. Страшные стаи устремляются с высоты и мгновенно поднимаются, оставляя под собою гибель, разрушения, смерть.
Старшая дочь г. Б. рассказывает сестрам после богослужения:
- Господь нас вывел из ада, я не могу описать того ужаса, который сейчас переживает Белград. Божия милость к нам в том, что мы сейчас у вас. У меня в ушах ещё звучат страшные разрывы бомб, а как у вас тихо. И цветы цветут. Мне так не хотелось умирать, когда кругом всё так красиво, когда деревья цветут. Да, мы сейчас пережили страшный сон. Вот сейчас только ехали пылающими улицами города, между стенами огня. На пути лежали убитые, никто их не подбирал. Народ бежал до улицам, за город. Бежали с плачем дети, цепляясь ручонками за матерей, падали от усталости старушки с узелками, падали старички, - так взволнованно говорила миловидная девушка лет восемнадцати.
- Во время бомбардировки, - продолжала она, - я сидела возле своего письменного стола. Потом мы спустились в подвал. Когда, в затишье, я поднялась к себе - весь мой письменный стол был засыпан осколками оконного стекла, лопнувшего от близкого взрыва. Останься я на несколько минут дольше - стёкла вонзились бы в меня. Я была только очень огорчена, что икона, которую я старательно писала и которая была на моём письменном столе, вся оказалась прорезала осколками стекла. Через дом от нас женщине во дворе при разрыве снаряда оторвало обе ноги. Мой маленький брат, семилетний Светик, молился в подвале: «Образ Царицы Небесной, спаси нас!». Плакал Светик и горячо молился, и видно Царица Небесная за молитвы нашего Светика вывела нас из ада, привела к вашей чудотворной иконе Богородицы.
- Во время перерыва бомбардировки мы взяли с собой только самое необходимое и на нашем автомобилё поехали к вам в обитель».
Описываемый ад митрополит Анастасий всецело разделил со своей паствой. В полном хаосе, вызванном немецкими бомбежками, как свидетельствует владыка Аверкий «только в жизни белградской русской церкви не произошло существенных перемен: своим чередом шли положенные уставные службы, а священники ходили со св. Дарами по городу, напутствуя раненых и совершая молебные пения по убежищам. Во время налёта митрополит Анастасий оставался на своём архиерейском месте в алтаре, а чредное духовенство служило молебен перед чудотворной иконой Божией матери "Знамение" Курской-Коренной. И это несмотря на то, что в непосредственной близости от нашей церкви упало целых пять бомб, сгорела соседняя сербская церковь св. Марка, а у самой церковной стены двое суток пылал гигантский костёр из зажженного бомбой склада бревён. На второй день, 25 марта/7 апреля, в самый праздник Благовещения, когда происходила особенно сильная бомбардировка, владыка митрополит присутствовал на Божественной литургии, которую совершал в подвале русского Дома один из священников для множества укрывавшихся там русских людей. Эта литургия, совершенная в обстановке, напоминавшей катакомбы древних христиан, на всю жизнь запечатлелась в памяти у тех, кто на ней причащались. А причащались, по благословению владыки митрополита, все, до 300 человек, после общей исповеди, ввиду явно грозившей всем смертельной опасности.
Ровно через неделю, в Лазареву субботу, в совершенно разгромленный и опустошенный город вошли немцы, и начались тяжкие, для русской эмиграции в Югославии, годы. Вместе со своей белградской паствой владыка митрополит благодушно переносил и голод, и холод, и всевозможные стеснения и лишения, разные неприятности со стороны оккупационных германских властей и выпады враждебного отношения со стороны известной части сербского населения, поддавшейся коммунистической пропаганде».
Митрополита Анастасия нередко обвиняют в сотрудничестве с гитлеровским режимом. Это, однако, не соответствует действительности. В отличие от подсоветской Московской Патриархии, объявившей радости антихристовой власти радостью церкви и отрекшейся от своих убиенных и находящихся в заточении мучеников РПЦЗ никогда не делала подобных заявлений в отношении режима национал-социалистов. В Германии и оккупированных ею странах она, как и любая организация, соблюдала гражданскую лояльность. В довоенные годы, когда гитлеровский режим пытался заигрывать с русской церковью и построил несколько православных храмов, Синод выразил правительству благодарность за оные. Были и иные «реверансы», не выходящие за правила хорошего тона и не влияющие на главное – духовную независимость Церкви, в которую в отличие от той же МП не допускались «внешние» кураторы.
При этом ещё в 1936 г. митрополит Анастасий заявлял: «Фашизм – такой тип государственного устройства, какой никак не может быть нашим идеалом. Он основан на началах принуждения, простирающихся на самую идеологию человека. Но вне свободы – нет нравственного подвига и нет нравственной ответственности. Без последних же мы не мыслим русского православного государства». Неприятие национал-социализма сквозит в докладах Второго Всезарубежного Собора (1938 г.).  Никакой поддержки нацистскому режиму в документах и распоряжениях Синода не находится и в годы войны. Немецкие власти требовали от митрополита Анастасия обратиться к русскому народу с посланием, где содержался бы призыв выступить на стороне Германии. Но Первосвятитель отклонил это предложение, считая, что цели немецкой политики в отношении России сомнительны и что он не вправе сделать такой призыв. Более того молиться за победу Гитлера в храмах РПЦЗ запрещалось, но возносились лишь молитвы о спасении России.
Единственной «уликой» против митрополита Анастасия может быть лишь фраза из его пасхального послания 1942 года: «Настал день, ожидаемый им [русским народом], и он ныне подлинно как бы воскресает из мертвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы. И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют свое избавление как бы из самого ада преисподнего».
В ту пору РПЗЦ вела активную миссионерскую деятельность на оккупированных Рейхом территориях России, направляя лишенным духовного окормления русским людям духовную литературу, священников, миссионеров… Благословил Владыка и создание Русского Корпуса, сражавшегося в Югославии против убивавших русских беженцев, а также собственных священников красных титовских банд и так и не допущенного немцами на Восточный фронт. Гитлеровский режим, заигрывая и с белогвардейцами, и с Белой Церковью, в реальности боялся и тех, и другую – как оплотов русского духа, который завоевателям был отнюдь не нужен.
Этим обусловлено то, что оккупация Югославии для РПЦЗ началась обыском гестапо покоев митрополита Анастасия и изъятием делопроизводства Архиерейского Синода. Под угрозой закрытия находились храмы Зарубежной Церкви в Лейпциге и Дрездене. До середины 1942 г. действовал запрет на ввоз издаваемой РПЦЗ литературы на территорию Рейха, Богемии и Моравии, Бельгии, Голландии и Сербии. В последующие годы в этих областях разрешалось распространять литературу только в храмах или по подписке. Препятствовали немцы и попыткам РПЦЗ помогать военнопленным и остарбайтерам.
Поражение рейха митрополит Анастасий назвал грозным уроком, который «нужен был для всего современного человечества, дабы все видели, что кто хочет строить жизнь без Бога, тот строит свое здание на песке и заранее обрекает его на полное крушение».
«Никогда владыка митрополит ни в чем не проявил какой-либо крайности, а всегда держал себя с полным достоинством, как истинный архиерей Божий, - свидетельствует владыка Аверкий. - О таком поведении его дал важные показания в Лондоне разным церковно-общественным кругам Сербский патриарх Гавриил, подчеркнувший, что митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, несколько раз подвергался обыскам и не пользовался доверием немцев».
«Митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и не пользовался доверием немцев», - таковы были показания патриарха Гавриила.
Советы, между тем, обвинили Архипастыря в… призывах к атомным бомбардировкам России. Популярное обвинение! Позднее советские пропагандисты во главе с Коротичем столь же бесстыдно прилепят его к Солженицыну. В пасхальном послании 1948 г., митрополит Анастасий говорил о рукотворном и разрушительном адском огне, сжигающем человеческие пороки, что даже такие взрывы не так опасны для русского народа, как его нравственный упадок. Проповедь была сугубо в духе святых отцов и уж никак не содержала в себе призывов к ядерной войне. Более того, в ряде своих посланий владыка призывал умолять Господа, чтобы бедствия грядущей ядерной войны обошли русский народ, который за десятилетия тоталитарного режима уже перенес тяжелейшие страдания. Но разве могли коммунисты сказать правду?
Белая Церковь самим существованием своим мешала созданной ими «Московской патриархии». Когда Сталин в качестве ответа на открытие немцами храмов на оккупированных территориях сделал митрополита Сергия (Страгородского) патриархом, владыка Анастасий созвал в Вене совещание 8 заграничных епископов, которые установили полную неканоничность этого избрания и невозможность вследствие этого признать митрополита Сергия законным патриархом. Столь же неканоничным было поставление советской властью второго патриарха – Алексия Симанского.
Тем не менее многие наивные русские люди в эмиграции соблазнялись «возрождением Церкви» в СССР, и приезжавшие заграницу после войны чекисты в рясах как могли использовали эту наивность. Вот, ещё один характерный отрывок из воспоминаний м. Варвары (Сухановой): «В марте 1945 года к нам в Белград из СССР приехал епископ Сергий. Через некоторое время после его приезда пришла к нам в обитель одна пожилая, почтенная наша прихожанка и спросила меня:
- Слышали ли вы, как служит этот епископ?
Я ответила отрицательно.
- Это ведь актёр, - продолжала она. - Всё деланное, неискреннее, фальшивое. Служит с каким-то театральным пафосом, недопустимым в церкви.
И вот что она мне рассказала:
- Знаете ли, мне было несказанно тяжело на душе во время его богослужения. Узнала я, что он будет служить на кладбище в Иверской часовне, пошла туда. Иду между могилками по кладбищенской дорожке. Навстречу мне солдатик лет за 50. Лицо такое милое, простое, открытое. Он вдруг приветливо мне кланяется и говорит нараспев:
- Здравствуйте, барыня! Я по лицу, по всему вашему обличию догадываюсь, что вы русская!
Я насторожилась. Барыней называет! Уж не провокатор ли какой? Я ему просто отвечаю:
- Здравствуйте, земляк!
А он опять:
- Вы меня опасаетесь! Вполне понятно в наше страшное время. Только вы меня не бойтесь. Я ведь думаю, как и вы, да только молчу!
- А вы верующий? - спрашиваю я.
- А как же! Конечно, в Бога верю!
- А в церковь ходите?
- Хожу!
- А почему же вы не идёте в Иверскую часовню? Там ведь сейчас служит литургию ваш епископ Сергий.
- Он совсем не «наш»! - с негодованием отрицает служивец.
- Как же «не ваш»? А чей же он?
- Он-то чей? Нам лучше знать, чей он. Одно знаю: если я буду у него исповедываться, то он выпытает, каких я взглядов, а потом донесёт, куда ему надо будет - на то он и поставлен и потому и роль играет нашим и вашим. После исповеди у него легко и в тюрьме оказаться! Вот, барыня, я вам открыл, кто он такой, и потому в ихнюю церковь я не хожу! Этот самый епископ Сергий, если я буду часто посещать церковь, может взять меня на учёт! Опасно ему и на глаза являться! Э-эх барыня, многого вы ещё не знаете!
- Так, значит, вы нигде не исповедываетесь и нигде не причащаетесь?
-Да как же, барыня! Конечно, и причащаюсь и исповедуюсь: только в нашей церкви, у наших священников. Наших мы уважаем, нашим мы верим. Они поставлены Святейшим Патриархом Тихоном.
Я побоялась подробнее расспрашивать этого солдата о тайной, подлинной церкви на нашей несчастной, страждущей родине. Я кончила разговор с земляком и поспешила в Иверскую часовню, где прослушала театральную службу советского епископа.
В часовне, впереди меня, стоял старенький генерал-беженец наш и молодой русский солдатик красной армии. И заметила, что этот последний не знает церковной службы - не понимает, когда во время литургии надо перекреститься, поклониться. Старенький генерал во время службы стал ему подсказывать тихонечко: «Встань на колена! Преклони голову» и т. д. Молодой солдат с усердием исполнял приказания нашего генерала. Но окончании службы пошёл этот старичок прикладываться к кресту, и что же я вижу? Епископ Сергий наклоняется к нему и что-то шёпотом, сердито говорит генералу. Как я после узнала от этого старика, епископ ему строго приказал: «Прошу вас не заниматься среди наших войск религиозной пропагандой!».
Владыка Анастасий развенчал и любимый тезис «сергиан»: «Нет власти не от Бога», которому придали они превратный смысл. Ссылаясь на святителей Григория Богослова и Иоанна Златоуста, Первосвятитель указывал, что апостол имел ввиду сам принцип власти, а не каждого ее носителя. «Утверждать, что большевицкая власть есть "власть от Бога", – говорилось в Рождественском послании 1949 г., – значит возводить прямую хулу на Всевышнего, потому что Он Сам являлся бы тогда ответственным за все преступления, чинимые Советами не только в России, но и по всему миру, за самое безбожие, которое стараются они насадить всюду, куда достигают их руки».
Весной 1944 г. Белград вновь подвергся разрушительным бомбардировкам. На этот раз - англо-американским. Несмотря на риск, владыка Анастасий продолжал служить и проповедовать по всем воскресным и праздничным дням, навещать раненых, хоронить убитых… Он неизменно справлялся, есть ли жертвы и пострадавшие среди его паствы и старался навестить и утешить всех обездоленных. Духовенство следовало его примеру, каждый день обходя с чудотворной иконой Божией Матери "Знамение" дома прихожан.
С приближением советских войск Синод эвакуировался в Вену. Там богослужения также пришлось совершать буквально под бомбами и среди пылающих пожаров. За Веной последовал Мюнхен, крупный центр русской церковной жизни, и, наконец, нейтральная Швейцария, где Архипастырь, наконец, смог восстановить разрушенную войной связь Синода и отдельных частей РПЦЗ.
В 1946 г. Собор Зарубежных епископов хотел торжественно отметить пятидесятилетие священнослужения, сорокалетие епископского служения и десятилетие возглавления митрополитом Анастасием Русской Зарубежной Церкви. Владыка, однако, отказался от намеченного плана собственного чествования, заявив, что "теперь не время праздновать". В итоге юбилей отмечали без юбиляра.
В 1948 г. Синод перебрался в США, где Русская Церковь переживала горестный раскол, часть ее приходов, именуемая Американской митрополией, перешла под омофор советского патриарха. Увы, никакие увещевания и призывы владыки Анастасия не смогли изменить этого положения. Тем временем многочисленные новоприбывшие в США русские беженцы образовали порядка 100 новых приходов РПЦЗ. «Стали строиться новые постоянные храмы, а владыка митрополит Анастасий, несмотря на свои крайне преклонные годы, стал предпринимать частые поездки для служения по приходам, неутомимо проповедуя и выступая на разных церковных торжествах и собраниях, причем поражал всех необыкновенной свежестью ума и ясностью мысли, - вспоминал владыка Аверкий. - Ради блага Церкви, владыка митрополит, несмотря на свой крайне преклонный возраст, нисколько не щадил себя. И вот в 1955 г. на самый праздник Успения Божией Матери, когда владыка митрополит ехал служить в Ново-Дивеево, произошла автомобильная катастрофа, во время которой наш Первосвятитель и его спутники только чудом остались в живых. Но владыка даже не дал отвезти себя в больницу, как это сделано было с его спутниками. Он прибыл всё же в Ново-Дивеево, совершил там после литургии молебенное пение, предварив его, как и всегда, весьма назидательным словом, в котором поучительным образом истолковал происшедшее с ним злоключение. Однако после этого владыке митрополиту пришлось довольно долго поправляться, пока он снова стал в состоянии совершать Божественную литургию».
Очередные свои юбилейные даты, пришедшиеся на 1956 г., митрополит Анастасий также не пожелал отмечать, празднования прошли без его участия.
Чувствуя упадок сил, Первосвятитель объявил Синоду о намерении уйти на покой, и предложил избрать ему преемника. Таковым был избран на Соборе 1964 г. епископ Филарет (Вознесенский). Ушедший на покой владыка Анастасий скончался через год, сподобившись напоследок ещё одной радости, помимо оставления Церкви в надежных руках. На том же Соборе состоялось прославление св. праведного Иоанна, Кронштадтского, давно чаемое почитавшим Всероссийского Батюшку Архипастырем.
Эта канонизация открыла путь к последующему прославлению преподобного Германа Аляскинского, блаженной Ксении Петербургской, Новомучеников и Исповедников Российских, глубоко почитаемых владыкой Анастасием. «Кто назовет нам имена всех этих дивных, прославленных святителей, чудотворцев, сонмы преподобных и, наконец, лики мучеников, просиявших особенно в последние годы нашего лихолетья, - говорил он в проповеди в Неделю Всех Святых в Земле Российской просиявших. - …Из года в год, из столетия в столетие, наша Святая Церковь умножала это свое духовное богатство, и она украшалась им подлинно пред всем православным миром.

Но вот, когда исполнилось тысячелетие существования России и с ней почти одинаково Русской Церкви, в это время сатана в образе коммунизма, предстал пред русским народом страшным соблазном желая отвратить его от пути истинного и соблазнить на путь греха и неправды. Он предстал соблазном земных благ, к которым русский народ был более или менее равнодушен, ибо он искал прежде всего Царствия Божия и правды Его, а все прочее, само собою, прилагалось ему. И, увы, русский народ не устоял пред этим искушением. С высоты, на которой он стоял до тех пор, он ринулся в бездну падения. И померкла его прежняя слава! Если его имя, само имя было для многих источником радости и благословения, то теперь оно является часто предметом отвращения и ужаса. И вот, мы все это чувствуем в настоящее время и молим Господа, чтобы Он не отвратил от нас Своей милости! И Господь, действительно не допустил, чтоб древняя Святая Русь, насыщенная таким удивительным благочестием, чтобы она сразу погибла вся, как жертва обольстителя сатаны. Он сохранил для всех нас остаток спасаемого. Эти люди, верные заветам своей Церкви, и учению Евангелия, эти люди ныне или скрываются в так называемой катакомбной Церкви, куда не может достигнуть рука большевиков, или ушли от их преследования в рассеяние, напоминая собою апокалиптическую жену, которая бежала некогда от зверя в пустыню.

И она жива в этих людях, в этих сынах, истинных сынах России, жива Святая Русь до сих пор! Но она не умерла и там, в самой нашей России, как бы она не была осквернена грехами, пороком, преступлениями и гнусным богохульничеством. Она живет еще в сердцах оставшегося верным Православию русского народа, который открыто исповедует ее, посещая с усердием храмы, которые только сохранились во всей России.

Она жива в русском православном быту, откуда ее нельзя выделить и отделить, как душу нельзя отделить от тела, сколько бы не хотели этого безбожные большевики.

Она жива и в заветах нашей древней старины, которые сохранились до сих пор в России, переходя из рода в род, из поколения в поколение, даже в наше упадочное, безбожное время».
Этой верой жил Белый Пастырь. Жил, оставаясь непримиримым к поработившему его земную Родину змию, а также к «церкви лукавнующих». В своем духовно завещании он писал: «Что касается московской патриархии и её иерархов, то поскольку они находятся в тесном, деятельном и доброжелательном союзе с советской властью, открыто исповедующей своё полное безбожие и стремящейся насадить атеизм во всём русском народе, то с ними Зарубежная Церковь, храня свою чистоту, не должна иметь никакого канонического, молитвенного и даже простого бытового общения, предоставляя в то же время каждого из них окончательному суду Собора будущей свободной Русской Церкви».
Митрополит Анастасий считал, что «примириться с коммунизмом хотя бы только отчасти, нельзя иначе как приняв часть его яда в свое сердце. В то время когда везде идет борьба с этим злом, всякий, живущий не против него, тот уже за него».
Первосвятитель завещал «блюсти в своем сердце неповрежденным исконный исторический образ своей Родины; стараться не изменить ему даже в своих мыслях, презирать все большевицкие соблазны и обольщения, уклоняться от общения даже с близкими и родными людьми, если они соблазнились последними, памятовать, что Христос принес с Собою на землю не только мир, но и меч, отделяющий нас от всего, что отделяется от Него Самого, исполнить свой долг, возложенный на нас пребыванием в той или другой стране, не участвуя однако в чужих грехах, служить для всех добрым поучительным примером, а отнюдь не камнем преткновения и соблазна, бережно хранить святыню семьи, воспитывать в добрых нравах любви к Церкви и Отечеству молодые поколения и самим обновляться духом вместе с ними, блюсти единство духа и любви в своих сердцах, мужественно терпеть до конца свой искус в надежде, что правда, за которую мы страдаем, наконец, оправдает нас, — вот священные заветы и обеты, какие мы сами должны положить для себя на наступающее лето, возвещенное нам милостью Творца и Промыслителя мира».
Обращаясь к русскому юношеству, он говорил: «Многие из вас не видели России своими очами, но вы все носите ее страдальческий образ в своем горящем любовью сердце, будучи всегда готовы положить за нее свою душу. Когда придет ваш час, вы сумеете показать свою жертвенную преданность к Отечеству самим делом вашей жизни, чем чище и правдивее юное сердце, тем более оно отталкивается с всякой лжи и неправды; ему несвойственны компромиссы со злом, наступающие обыкновенно в более позднем возрасте. Поэтому вас не могут прельстить обманчивые обещания мнимого земного рая, каким большевики соблазнили многих легковерных людей. Желая искоренить на нашей земле семя, посеянное Святым Владимиром, они пытаются водрузить там новых кумиров гораздо более опасных, чем те, какие были свержены державною рукою Св. Владимира в Киеве. Поэтому мы все должны единодушно ополчиться против этих растлителей нашего народа. Теперь, когда повсюду борьба добра со злом, Христа с Антихристом, достигла такого напряжения, между нами не может быть людей безразличных - не холодных не горячих. Каждый из нас должен духовно самоопределиться, имея судьею своей совести и вместе своим знаменосцем Св. Князя Владимира. Кто не с ним, тот против него, и против того, чем жива была Св. Русь. Кто не собирает с ним, тот расточает приобретенный им для нас драгоценный жемчуг».

Русская Стратегия