В В. Тырнове, в Болгарии, трагически погиб протоиерей Ѳедор Миляковский.
Имя его связано с именем Галлиполи; связано так тесно, что два этих имени трудно отделить. Мы все, галлиполийцы, знали его, — и если Кутепов олицетворял в Галлиполи русскую государственную власть, то отец Ѳедор — был олицетворением духовной власти.
Высокий, красивый, представительный, с большой седой шевелюрой, о. Ѳедор любил церковное благолепие. Он служил так удивительно-проникновенно, что бывать на церковных службах доставляло высокое наслаждение. Глубоко православный и русский, он отличался широким взглядом: перегородки, созданные людьми, между различными христианскими вероисповеданиями не достигали в его сознании до неба. Он любил свою паству, свое «христолюбивое воинство», которому отдавал свою душу сперва во флоте, потом в Сергиевском училище и, наконец, в изгнании.
Он был в полном смысле слова выдающимся духовным оратором. Незабываемый день освящения галлиполийского памятника. Слово его совершенно потрясло слушателей.
«Вы — воины христолюбцы, — вы дайте братский поцелуй соратникам вашим.
Вы — поэты, писатели, художники, баяны-гусляры серебристые, — вы запечатлейте в ваших творениях образы почивших и поведайте миру о их славных подвигах.
Вы — русские женщины, — вы припадите к могилам бойцов и оросите их своею чистою слезою, — слезою русской женщины, русской страдалицы-матери.
Вы — русские дети, — вы помните, что здесь, в этих могилах, заложены корни будущей молодой России — вашей России — и никогда их не забывайте.
Вы — крепкие! Вы — сильные! Вы — мудрые! Вы сделайте так, чтобы этот клочок земли стал русским, чтобы здесь со временем красовалась надпись: «Земля Государства Российского» и реял бы всегда наш русский флаг»...
Речь его при открытии галлиполийского памятника могла бы войти в русские хрестоматии, как образец духовного ораторского творчества.
Мне не хочется сейчас, над его свежей могилой, писать некролог, который всегда говорит о заслугах покойного и всегда воспринимается, как официальная дань. Отец Ѳедор был для меня столь значительным, что я раскрываю мой старый дневник и слежу за ним по тем записям, которые я когда-то сделал.
Много следов оставил о. Ѳедор в этом моем дневнике. Гонения русской армии во времена Стамболийского, аресты, этапы, когда вместе с седым пастырем приходилось колесить по всей Болгарии. Сколько раз прибегал я к нему за словом утешения, и сколько раз после его слов передавалась в душу струя той бодрости, в которой виден какой-то иррациональный путь!
Продолжаю перелистывать пожелтевшие листы старого дневника. Вот Тырново-Сеймен, глухая дыра на берегу Марицы, у греческой границы. После ряда скитаний, я снова с о. Миляновским (Миляковским?). Уже получен приказ о моей высылке в Сербию.
«... Я зашел в церковь (завтра Покров). Совсем стало темно. На темном дворе я увидел силуэт о. Ѳедора.
— Батюшка, я хотел с вами проститься...
Мне хотелось сказать ему что-то большое и значительное. Было совсем темно — и только звезды, да огни казармы блестели во тьме. На дворе никого не было. Но слова не находились.
Батюшка стал говорить о болгарах — и глубокая боль звучала в его голосе. Мы шли медленно в гору к одинокому зданию — приемному покою. Скоро он войдет в него — и я не скажу ничего.
Вдруг я остановился.
Молитвенное чувство меня охватило. Отец Ѳедор снял свою шляпу и на секунду застыл в каком-то ожидании.
Громко и отчетливо, подняв глаза к темному небу и осеняя себя крестом, он стал творить молитву:
— Отче Наш, иже на небеси и на земли... Да святится имя Твое... Да приидет царствие Твое... Да будет воля Твоя на земли, како на небеси...
У меня градом катились слезы из глаз. Мы стояли двое на темном дворе: над нами было темное небо с миллионами звезд. Казалось, что весь мир молится с нами и плачет о поруганной Правде...
— Господи, укрепи раба Твоего, воина Владимира...
Он благословил меня и горячо поцеловал. Тоска, грусть — смешивались с радостью чистой веры, бодрящей и укрепляющей»..
-----------------
Это была последняя наша встреча. Но чувствовал я, что живет светлый пастырь, верилось, что могу я в тяжелую минуту встретиться с ним и, как всегда, получить духовную помощь.
Упокой Господи, душу раба Твоего Ѳедора и сотвори ему вечную память...

В. Даватц