О С. Есенине (21/4 октября – день его рождения). Вопросы С. Рязанова (еженедельник «Аргументы недели») профессору В.Ю. Даренскому.

- Говоря о Есенине как о русском национальном поэте, вы уточняете: «Он национальный поэт эпохи уничтожения нации – это специфическая ситуация». Какова её специфичность?

- С 1917 года началось уничтожение русского народа духовное и физическое, и Есенин принадлежал к той основной массе народа, которая этого не понимала (не понимает и до сих пор), и поэтому отнеслась к этому пассивно. (Самое эффективное уничтожение всегда основано на обмане, когда обманутый лживыми мифами, народ уничтожает самого себя, сам выбрав свой гибельный путь). Но нам здесь нужно подняться на тот уровень понимания призвания поэта, который уже почти забыт, но все равно остается главным.

Поэт – это «вестник», который говорит за всех, высказывая затаенные и часто даже неосознанные мысли, чувства и чаяния всего народа. Поэт – это vates, что на латыни означает «провидец», «вещун». Но для того, чтобы понять поэта на этом уровне, нужно обратиться к той «почве», на которой он вырос, как цветок, соками и силой которой он питается. Есенин показал, насколько русский народ за тысячу лет был воспитан Христом и проникся духом Православия, что даже и в безбожную эпоху сохранял этот дух, несмотря на все свои искушения и тьму духовную. Поэт прожил жизнь мученическую – и это было мученичество за чистоту русской души. Он с особенной силой выразил ту тоску по вечности, которой жил русский народ, даже оторванный от православной веры, но не утративший тоску о Боге. Это самое главное в Есенине, а вовсе не красоты природы, которые он умел передать стихами.

- В стихотворении «Снова пьют здесь…» и вообще в цикле «Москва кабацкая» вы обнаруживаете не только гниль, разврат, трагедию, но и надежду на возрождение. В чём, по-вашему, она выражается? 

- Это мысль из моей статьи об эсхатологизме в русской поэзии Серебряного века. Дело в том, что гибельное состояние никогда не является замкнутым и безвыходным – оно всегда предполагает возможность нового возрождения и преображения для новой жизни. Психологически люди часто и бросаются в отчаяние и загул вовсе не для гибели, а наоборот, для того чтобы забыть все прошлое и скопить силы для возрождения. На автобиографическом уровне это было и у Есенина, что и породило этот цикл, который я считаю вообще вершиной его поэзии, приблизившей его к главным классикам русской поэзии – Пушкину, Боратынскому и Тютчеву. В их поэзии тоже был мотив прохождения через эту погибельность к воскресению души. Дело здесь не автобиографизме, а в том, что это одно из проявлений «пасхальности русской словесности» (И.А. Есаулов) – архетипа воскресения через смерть.

- «Что-то всеми навек утрачено. Май мой синий! Июнь голубой!.. Жалко им, что октябрь суровый обманул их в своей пурге». Как думаете, подразумевается ли здесь под «октябрём» тот самый Октябрь? 

- Поэтический образ всегда многозначен, в том числе и этот. Возможно, слово «октябрь» и для Есенина уже приобрело тот смысл исторического катастрофизма, с каким мы его воспринимаем сейчас. В советской мифологии слово «Октябрь» с большой буквы, как известно, было символическим, т.е. наделялось некой «сакральностью» (а для русских православных людей – инфернальностью). Но вполне возможно, что Есенин так еще не воспринимал это слово, и здесь просто элементарное образное противопоставление по типу «ласковый май – суровый февраль».

- Отношению Есенина к происходящему вы противопоставляете отношение Бунина. В чём различие между ними?

- Различие очень простое: Бунин очень хорошо понимал, что на самом деле происходит, а Есенин фактически не понимал вообще – он видел только внешнюю оболочку событий, и был одурманен обманом «революции», как и многие миллионы людей (хотя и не большинство, как ошибочно думают). В этом смысле Есенин, несмотря на весь свой талант, был обычным «человеком массы», наивным и манипулируемым.

Бунин – другой тип человека, с другим воспитанием и другим типом души. Это подлинный дворянский тип, который оттачивался и шлифовался веками, как кристалл. Его невозможно обмануть никакой самой коварной пропагандой – у него врожденное чутье ко всякой фальши. Именно поэтому этот тип людей большевики уничтожали поголовно и в первую очередь – он был главным препятствием для захвата ими России. Таких людей большевики истребляли вовсе не потому, что это «классовый враг» (много дворян пошли к ним на службу и выжили), а потому, что хотели обезглавить русский народ, уничтожив его лучшую часть. Без этого они не смогли бы захватить Россию и поработить её на целых 70 лет.

- Есенина называют крестьянским (новокрестьянским) поэтом, голосом деревни. Насколько это верно и почему?

- На самом деле Есенин был вовсе не «голосом деревни», а наоборот, голосом тех, кто из деревни ушли и стали городскими маргиналами. Конечно, у этих людей осталось деревенское мироощущение, которое было намного глубже и богаче мироощущения горожан, которые по сравнению с ними в этом отношении – дикари. Это и было основой его поэзии, поразившей тех, кто мог в ней почувствовать именно это мироощущение. Исконные горожане никогда этого не чувствовали; например, А. Ахматова всегда отзывалась о Есенине презрительно и серьезным поэтом его вообще не считала.

Но поскольку в ХХ веке произошло массовое переселение людей из деревень в города, то в «есенинской ситуации» оказалось фактически большинство населения России в ХХ веке. Эта близость мироощущения потомков крестьян, в свою очередь, породила массовую «есенинщину» в литературе советского периода – надо сказать, явление весьма разрушительное, породившее массовую графоманию.

На самом же деле, подлинным «голосом деревни» был И.А. Бунин – как в прозе, так и в поэзии. И не потому, что он тоже вырос в деревне, а потому, что для Бунина деревенское мироощущение осталось идеалом, каноном и мерилом подлинности жизни. В отличие от бывших крестьян, наивно гнавшихся за внешним «прогрессом» ценою продажи души дьяволу безбожного мира, И.А. Бунин увидел в деревне вечные, «библейские» устои бытия.

- Хотя советская власть называла себя «рабоче-крестьянской», её отношение к крестьянству прекрасно известно. Ленин, в частности, заявлял: «Крестьянин, как мелкий хозяйчик, по природе своей склонен к свободной торговле, а мы считаем это дело преступлением». Отсюда вопрос: насколько органичен (или неорганичен) был Есенин для нового режима?

- Есенин для большевистского режима был нужен только с циничной и прагматической точки зрения – как образец «крестьянина, принявшего новую власть». На самом же деле, Есенин уже не был крестьянином, и новую власть он принял вынужденно и бессознательно, на уровне манипуляции – как и большинство тех, кто её тогда принял. Понятно, что он мог быть для этой власти только временным «попутчиком», и в любом случае не умер бы своей смертью. В 1930-х его ждала бы судьба Н. Клюева, С. Клычкова и др.

- Положение Есенина при большевиках выглядит неоднозначным. С одной стороны, стихи поэта публиковались и хорошо оплачивались, его представляли некоторым большевистским руководителям. С другой стороны, он подвергался чекистским арестам и публичному остракизму. Чем бы Вы объяснили столь непростое отношение к нему со стороны советской власти?

- Такое отношение вполне естественно: с одной стороны, его нужно использовать, а для этого поманить «пряником»; а с другой – нужно держать под контролем. Когда он вышел из-под контроля, его ликвидировали. Это было с самого начала неизбежно, вопрос был только в сроках.

- Что вы думаете о деле «русских фашистов»? Почти все, кто проходил по нему, особенно Ганин, были друзьями Есенина. Почему, на ваш взгляд, Есенин избежал той же участи? Говорит ли это несовпадении взглядов Есенина и Ганина?

- «Русские фашисты» – это ярлык, придуманный палачами для более легкого обоснования расстрелов. Туда записывали заметных людей, которые вели разговоры об оккупации России инородцами под видом «большевиков». Среди них были знакомые Есенина, и он сам тоже вел такие же разговоры. Его не тронули, потому что пока еще нужен был в роли «крестьянского поэта». Но такие разговоры были в 1920-е годы массовыми, что было зафиксировано в секретных отчетах карательных органов, их вели миллионы людей. Но всех ведь расстрелять невозможно, и это делали выборочно, для устрашения.

- Каково ваше отношение к версии о насильственной смерти поэта? Если вы разделяете её, то чем бы вы объяснили это убийство? Политикой? Но разве не легче было просто-напросто репрессировать поэта?

- Версия убийства, замаскированного под самоубийство, наиболее вероятна, и подтверждается позднейшим вскрытием и анализом. Но строгого доказательства нет. Да это и не столь важно, Есенина ликвидировали бы в любом случае – только путем явного расстрела это было власти невыгодно, наделало бы много лишнего шума, в том числе и за границей. Если в случае с Маяковским самоубийство наиболее вероятно, поскольку у него устремления к этому наблюдались едва ли не с юности, то у Есенина этого не наблюдалось, хотя предчувствия ранней смерти у него были, как и у многих поэтов.

- Поэт Иван Лысцов предположил, что Есенин поплатился за поэму «Страна негодяев», направленную, как считал Лысцов, против Троцкого. Есть версия, что именно по его, Троцкого, приказу убили Есенина. Что скажете?

- Такая версия есть, и объективно именно «интернационалисты» во главе с Троцким были главными ненавистниками Есенина как русского поэта, но конкретный повод здесь сам по себе не важен. Хотя он должен был быть. Есенин, естественно, не был таким уж наивным. Ситуация следующая: как и большинство людей того времени, он, с одной стороны, верил большевистской пропаганде, а с другой – видел, что она не соответствует действительности. Это совмещалось в одной голове и вызывало позывы к бунту. Есенин в нетрезвом виде говорил много антисоветских вещей, что и было главной причиной его ликвидации.

- Своё отношение к Октябрьской революции Есенин высказал в 1925 году в автобиографической заметке «О себе» так: «В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал всё по-своему, с крестьянским уклоном». И там же: «От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение как путь поэта до революции». Это тот случай, когда всё главное говорится после «но»?

- Как писались советские автобиографии, особенно в 1920-х годы, хорошо известно. Писались они так, чтобы не дать повода к дальнейшим расспросам, которые могли легко перерасти в допросы с пристрастием. Поэтому эта цитата – больше по части социальной игры, чем о реальной жизни. Однако среди участников Белого движения Есенин, действительно, не был замечен. Как я уже сказал, он классический представитель пассивного «молчащего большинства», чье мнение обычно никогда не известно, в том числе и ему самому, ибо меняется вместе с переменой политической погоды.

Относительно религиозности Есенина, я думаю, он не лукавит, когда говорит, что отказался бы от ранней своей религиозной поэзии, но она для него все равно важна – это часть его души и биографии. В детстве и юности у него была нормальная народная религиозность, как и у всех тогда. Но суть «революции» состоит в духовном одичании народа, в соблазне безбожия и в удушении в человеке религиозных переживаний. Есенин как «человек массы» вполне поддавался этой манипуляции – с соответствующим результатом.

- «Стыдно мне, что я в Бога верил. Горько мне, что не верю теперь», – говорится в стихотворении цикла «Москва кабацкая», которое не прошло цензуру. Второе предложение в этой цитате полностью противоречит первому – значит ли это, что первое – сарказм?

- Здесь нет противоречия, наоборот, есть весьма четкая логика – но это логика души, а не рассудка. Есенину «стыдно» своей детской веры только потому, что её оболгала и унизила официальная пропаганда безбожия, уже изрядно промывшая ему мозги. Ему «стыдно»», потому что теперь он боится показаться «темным» и «отсталым». А горько ему по другой причине – потому что без веры во Христа он потерял смысл жизни и самого себя. В свою очередь, это означает, что на самом деле вера в нем есть, только спряталась глубоко, стала тайной и «теплохладной», далекой от жизни. Вот именно от этого ему теперь горько. Такая здесь на самом деле очень строгая логика.

- Согласны ли вы с теми, кто приписывает Есенину «Послание евангелисту Демьяну»?

- Нет, не согласен. И не только потому, что это отрицали близкие поэта, но и по содержанию этого стихотворения. Есенин не писал таким занудно-рассудительным стилем, и никогда не вдавался в богословские рассуждения. У меня четкое ощущение, что он оставался верующим человеком, и отрицал это только на словах. Поэтому писать изощренное оправдание безбожия в ответ на явно идиотскую пропаганду атеизма Д. Бедным он не мог.

- В 1916 году Есенин был назначен «с высочайшего соизволения» в команду санитаров Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 императрицы Александры Фёдоровны. В конце апреля выехал с поездом в Крым, а затем к линии фронта. В марте 1917 года штат военно-санитарного поезда был сокращён, и Есенин получил аттестат для поступления в школу прапорщиков, но он никуда не явился. Осуждаете?

- Этот факт просто еще раз говорит о том, что Есенин по своему типу был «человеком массы», то есть легко поддавался массовым настроениям и пропаганде. По законам военного времени за неявку по приказу он должен был попасть под трибунал. Здесь дело не в Есенине, а в самом принципе: нужно ли выполнять приказы, если ты давал присягу? Ответ вполне очевиден.

- Как относитесь к знаменитым строчкам «не надо рая, дайте Родину мою»? Получается, Родина дороже Царствия Небесного? Нет ли здесь национальной гордыни вроде той, что когда-то сгубила фарисеев?

- При всей внешней красивости и афористичности этих строк, для православного русского человека они представляют собой тяжелый духовный соблазн и самообман. Истинная Родина для нас – Небо, Царствие Небесное, а земная Отчизна – это то поприще, которое нам дано Богом для испытаний и духовного совершенствования. Если же человек делает идола из своей земной Родины, он становится идолопоклонником и язычником – то есть сам же и отказывается от Царствия Небесного. Поэтому эти строки одновременно также и высказывают духовную истину, только для этого нужно читать их в обратном порядке: дайте Родину, и тогда я откажусь от рая. По сути, это одна из разновидностей фаустовского договора с дьяволом: отказ вечного спасения ради земного счастья. В этом смысле Есенин был «русским Фаустом» – и именно в этом его подлинная трагедия, а вовсе не во внешних обстоятельствах жизни, которые даже несмотря на гибельный конец, сложились у него – по сравнению с его народом – намного более счастливо.